Мы не станем утверждать, что Шико чувствовал чрезмерное уважение к храбрости своих спутников, но права пословица, утверждающая, что на миру и смерть красна.
Шико совсем перестал бояться, как только очутился среди попутчиков; он даже не оглядывался больше, как делал до сих пор, чтобы обнаружить возможных преследователей.
Болтая о политике и отчаянно хвастаясь, путники достигли города, где намеревались поужинать и переночевать.
Поели, крепко выпили и разошлись по комнатам.
Во время пиршества Шико был в ударе, а мускат и бургундское подогревали его остроумие. Торговцы, иначе говоря люди свободные, не слишком почтительно отзывались о его величестве короле Франции и других величествах лотарингских, наваррских и фландрских.
Отправляясь спать, Шико назначил на утро свидание четырем бакалейщикам, которые прямо-таки с триумфом проводили его до опочивальни, расположенной за их комнатами в самом конце коридора.
Надо сказать, что в те времена дороги были ненадежны даже для людей, путешествующих по своим делам, и каждый старался обеспечить себе поддержку соседа.
Теперь Шико оставалось лечь и спокойно уснуть, тем более что он самым тщательным образом осмотрел комнату, запер дверь и закрыл ставни единственного окна.
Но как только он заснул, произошло нечто такое, чего даже сфинкс, этот профессиональный прорицатель, не мог бы предвидеть; в дела Шико действительно постоянно вмешивался дьявол, а дьявол хитрее всех сфинксов на свете.
Около половины десятого в дверь приказчиков, ночевавших совместно в помещении, похожем на чердак, кто-то робко постучался. Один из постояльцев сердито открыл дверь и оказался нос к носу с хозяином гостиницы.
- Господа, - сказал он, - я хочу оказать вам большую услугу. Ваши хозяева слишком разошлись за столом, говоря о политике, и, видимо, кто-то донес на них. Мэр послал стражников, они схватили ваших хозяев и отвели в Ратушу. Вставайте, братцы, ваши мулы оседланы, а хозяева вас всегда догонят.
Четверо приказчиков кубарем скатились с лестницы, дрожа от страха, вскочили на мулов и отправились обратно в Париж, попросив трактирщика предупредить об их отъезде торговцев, если те вернутся на постоялый двор.
Когда хозяин увидел, как четыре приказчика скрылись за углом, он так же осторожно постучался в первую дверь по коридору.
- Кто там? - крикнул первый торговец громовым голосом.
- Тише, несчастный! Разве вы не узнаете голоса хозяина?
- Боже мой, что случилось?
- За столом вы слишком вольно говорили о короле, какой-то шпион донес об этом мэру, и тот прислал стражников. К счастью, я догадался послать их в комнату ваших приказчиков.
- Что вы говорите? - воскликнул купец.
- Чистую правду! Бегите, пока лестница свободна.
- А мои спутники?
- У вас не хватит времени предупредить их.
- Вот бедняги!
И купец торопливо оделся.
В то же время хозяин, точно вдохновленный свыше, постучал в стенку, отделявшую первого купца от второго.
Второй купец, разбуженный теми же словами, тихонько открыл дверь; третий, разбуженный по примеру второго, позвал четвертого, и все четверо убежали на цыпочках, воздевая руки.
- Несчастный обувщик, - говорили они, - все не приятности обрушатся на него: хозяин не успел предупредить беднягу.
В самом деле, метр Шико, как вы понимаете, ничего не знал и спал глубоким сном.
Убедившись в этом, хозяин спустился в зал нижнего этажа. Там находились шестеро вооруженных людей, из которых один, казалось, был командиром.
- Ну как? - спросил он.
- Я выполнил все в точности, господин офицер.
- Человек, на которого мы указали, не был разбужен?
- Нет.
- Вы знаете, хозяин, какому делу мы служим? Ведь вы сами защитник этого дела.
- Ну конечно, господин офицер; вы же видите, я сдержал клятву, хоть и потерял деньги. Но в клятве говорится: "Я пожертвую имуществом, защищая святую католическую веру!"
- И жизнью! Вы забыли добавить это слово, - надменно заметил офицер.
- Боже мой! - воскликнул хозяин, всплеснув руками. - Неужели вы потребуете моей жизни? У меня жена и дети!
- Ничего от вас не потребуют, но вы должны слепо повиноваться приказаниям.
- Да, да, обещаю, будьте покойны.
- В таком случае, ложитесь спать, заприте двери и, что бы ни случилось, не выходите, даже если дом загорится и обрушится вам на голову.
- Увы! Увы! Я разорен… - пробормотал хозяин.
- Мне поручено оплатить ваши убытки, - сказал офицер. - Вот тридцать экю. Но и ничтожества защищают нашу святую лигу!
Хозяин ушел и заперся, как парламентер, предупрежденный о том, что город отдан на разграбление. Тогда офицер поставил двух хорошо вооруженных людей под окном Шико.
Он сам и трое остальных поднялись к несчастному обувщику, как назвали его сотоварищи, давным-давно выехавшие из города.
- Вам известен приказ? - спросил офицер. - Если он откроет дверь и мы найдем то, что ищем, мы не причиним ему зла; но если он будет сопротивляться, то хороший удар кинжалом - и все! Запомните хорошенько. Ни пистолета, ни аркебуза.
Они подошли к двери. Офицер постучал.
- Кто там? - спросил Шико, мгновенно проснувшись.
- Ваши друзья-бакалейщики хотят сообщить вам не что очень важное, - ответил офицер, решивший прибегнуть к хитрости.
- Ого! - сказал Шико. - Ваши голоса сильно огрубели от вина, дорогие мои бакалейщики.
Офицер смягчил тон и вкрадчиво попросил:
- Ну открывайте же, дорогой друг!
- Проклятие! Ваша бакалея что-то пахнет железом! - сказал Шико.
- А, ты не хочешь открыть! - нетерпеливо крикнул офицер. - Тогда вперед, ломайте дверь!
Шико бросился к окну, отворил его и увидел внизу две обнаженные шпаги.
- Я пойман! - воскликнул он.
- Ага, куманек! - сказал офицер, услышавший стук ставня. - Ты боишься прыгать и вполне прав. Ну, открывай, открывай же!
- Нет, черт возьми! - ответил Шико. - Дверь крепка, и мне придут на помощь.
Офицер рассмеялся и приказал солдатам ломать дверь.
Шико громко позвал купцов.
- Дурак! - сказал офицер. - Неужели ты думаешь, что мы оставили твоих помощников? Не обманывайся, ты один, а значит, пойман… Вперед, ребята!
И Шико услышал, как в дверь нанесли три удара прикладами.
- Там три мушкета и офицер, внизу только две шпаги. Высота пятнадцать футов - это пустяки. Я предпочитаю шпаги мушкетам.
И, подвязав мешочек с деньгами к поясу, он влез на подоконник, держа в руке шпагу.
Оба солдата стояли, подняв вверх острия шпаг. Но Шико рассчитал правильно. Ни один человек, будь он силен, как Голиаф, не станет дожидаться, чтобы противник свалился ему на голову.
Солдаты отступили, решив напасть на Шико, как только он упадет.
На это и надеялся гасконец. Он ловко прыгнул на носки. В ту же минуту один из солдат нанес ему сокрушительный удар.
Но Шико даже не потрудился отразить его. Он принял удар с открытой грудью; благодаря кольчуге Горанфло шпага врата сломалась, как стеклянная.
- На нем кольчуга! - пробормотал солдат.
- А ты что думал! - воскликнул Шико и ответным ударом раскроил ему череп.
Второй стражник начал кричать, с трудом отражая удары нападавшего Шико. На свою беду, в фехтовании он был слабее Жака Клемана. Шико уложил его рядом с товарищем.
И когда, выломав дверь, офицер выглянул в окно, он увидел только двух стражников, плававших в собственной крови.
- Да это демон! - вскричал офицер. - Даже сталь не причиняет ему вреда.
V. Третий день путешествия
Королевскому посланцу пришло в голову, что, убедившись в неудаче своего предприятия, враги вряд ли останутся в городе, и он рассудил; что, по правилам военной тактики, ему следует повременить с отъездом.
Шико решился даже на большее: услышав топот удаляющихся лошадей, он смело вернулся в гостиницу.
Он нашел там хозяина, который не успел прийти в себя: после испытанного потрясения негодяй не помешал ему оседлать на конюшне лошадь, хотя и смотрел на него, как на призрак.
Шико воспользовался этим благоприятным для него оцепенением, чтобы не оплатить ни ужина, ни ночлега.
Потом он отправился провести остаток ночи в другую гостиницу - среди пьяниц, которые даже не заподозрили, что этот высокий, веселый незнакомец, столь любезный в обхождении, только что убил двух человек и едва не был убит сам.
Рассвет застал его уже в пути; он ехал охваченный беспокойством, возраставшим с минуты на минуту. Две попытки убийства, к счастью, пе удались, но третья могла оказаться для него гибельной.
Время от времени он давал себе слово, что, добравшись до Орлеана, пошлет к королю курьера с требованием конвоя. Но так как дорога была пустынна и, видимо, безопасна, Шико подумал, что праздновать труса не стоит, ибо король потеряет о нем доброе мнение, а конвой будет очень стеснителен в пути.
Но после Орлеана опасения Шико удвоились: до вечера оставалось еще много времени; дорога шла в гору; путешественник выделялся на ее сероватом фоне, как мавр, намалеванный на мишени, и кое-кому могла прийти охота настичь его пулей из аркебуза.
Внезапно Шико услышал вдали шум, похожий на топот копыт, когда лошади мчатся галопом.
Он оглянулся - по склону холма, на который он поднялся до половины, во весь опор мчались всадники.
Он сосчитал - их было семь.
Четверо были вооружены аркебузами.
Заходящее солнце бросало на дула кроваво-красный отсвет.
Кони преследователей мчались гораздо быстрее лошади Шико. Да Шико и не думал состязаться в скорости, так как это только бы уменьшило его обороноспособность в случае нападения.
Он только пустил свою лошадь зигзагами, чтобы не дать возможности всадникам взять точный прицел.
В самом деле, когда всадники оказались на расстоянии пятидесяти шагов, они приветствовали Шико четырьмя пулями, которые пролетели прямо над его головой.
Шико, как было сказано, ждал этих выстрелов и заранее обдумал, как поступить. Услышав свист пуль, он отпустил поводья и соскользнул с лошади. Ради предосторожности он заранее вытащил шпагу из ножен и держал в левой руке кинжал, наточенный, как бритва, и заостренный, как игла.
Радостный крик послышался в группе всадников, которые сочли Шико мертвым.
- Я же говорил вам! - воскликнул приближавшийся галопом человек. - Вы погубили все дело, потому что не выполнили в точности моих приказаний. Но теперь он сражен; обыщите его, прикончите, если он еще жив.
- Слушаю, сударь, - почтительно ответил один из всадников.
Два человека подошли к Шико; у них в руках были шпаги.
Они прекрасно понимали, что противник не убит, ибо он стонал.
Но, видя, что тот не двигается, наиболее усердный из двоих имел неосторожность приблизиться, и тотчас кинжал, словно выброшенный пружиной, вошел ему в горло по самую рукоять. Одновременно шпага Шико вонзилась меж ребер другого всадника.
- Предательство! - крикнул командир. - Заряжайте мушкеты, мерзавец еще жив!
- Конечно, я жив, - сказал Шико, глаза которого метали молнии; и, быстрый, как мысль, он бросился на командира, направив острие шпаги на его маску.
Тут два солдата схватили его. Он обернулся, рассек ударом шпаги ляжку одному из них и освободился.
- Болваны! - крикнул командир. - Аркебузы, черт вас дери!..
- Прежде чем они зарядят, - сказал Шико, - я тебе выпущу кишки, разбойник, и сорву маску, чтобы узнать, кто ты.
- Мужайтесь, сударь, я вас в обиду не дам, - сказал голос, точно зазвучавший с неба.
Он принадлежал красивому молодому человеку, ехавшему на прекрасной лошади. Всадник держал два пистолета и кричал Шико:
- Наклонитесь! Наклонитесь, черт возьми! Да наклонитесь же!
Тот повиновался.
Раздался выстрел, и один из нападавших рухнул к ногам Шико, выронив шпагу.
Между тем лошади бились в страхе, и трем оставшимся всадникам никак не удавалось вскочить в седло. Молодой человек выстрелил еще раз, не целясь, и прикончил еще одного человека.
- Два против двух, - сказал Шико. - Великодушный спаситель, займитесь вашим, а я займусь моим!
И он бросился на всадника в маске, который, дрожа от гнева и страха, тем не менее искусно отражал удары.
Со своей стороны молодой человек сбил с ног врага и связал его ремнем, как овцу, предназначенную на убой.
Видя, что перед ним только один противник, Шико обрел хладнокровие, а следовательно, и чувство превосходства.
Он загнал своего врага в придорожный ров и ловким ударом всадил ему шпагу между ребер.
Человек упал.
Шико прижал ногой шпагу побежденного, чтобы он не мог ее схватить, и обрезал кинжалом шнурки маски.
- Господин де Майен! - воскликнул он. - Черт возьми! Я так и думал.
Герцог не отвечал - он был без сознания. Шико почесал нос, как он это всегда делал, перед тем как принять серьезное решение; потом засучил рукава, выхватил кинжал и подошел к герцогу.
Но тут кто-то схватил его за руку, и он услышал голос:
- Потише, сударь. Нельзя убивать поверженного врага.
- Молодой человек, - возразил Шико, - вы спасли мне жизнь, и я благодарю вас от всего сердца. Но позвольте преподать вам небольшой урок, очень полезный в наш век морального упадка. Если за три дня жизнь смельчака трижды подвергалась опасности, он имеет право, верьте мне, совершить то, что я собираюсь сделать.
И Шико схватил врага за шею, чтобы покончить начатое.
Но и на этот раз молодой человек остановил его:
- Вы не сделаете этого, сударь, во всяком случае, пока я здесь. Нельзя безрассудно проливать такую кровь.
- Ба! - удивленно сказал Шико. - Вы знаете этого негодяя?
- Этот негодяй - герцог Майенский, принц крови, равный по рождению многим королям.
- Тем лучше, - мрачно сказал Шико. - Но кто же вы такой?
- Я тот, кто спас вам жизнь, - холодно ответил молодой человек.
- И тот, кто передал мне королевское письмо три дня назад?
- Вот именно!
- Значит, вы слуга короля, сударь?
- Да, имею эту честь, - сказал молодой человек с поклоном.
- И будучи на службе у короля, вы щадите господина де Майена? Черт возьми, сударь, разрешите вам сказать, что это не похоже на поступок доброго слуги.
- Думается мне, что, напротив, я поступаю именно как добрый слуга короля.
- Быть может, - грустно сказал Шико, - но сейчас не время философствовать. Как ваше имя?
- Эрнотон де Карменж, сударь.
- Хорошо, господин Эрнотон! Что мы будем делать с этой падалью, равной по величине всем королям на земле? Ибо, предупреждаю вас, я должен ехать.
- Я позабочусь о господине де Майене, сударь.
- И о его спутнике, который нас подслушивает?
- Этот бедняга ничего не слышит; я так крепко связал его, что он, видимо, потерял сознание.
- Сегодня вы спасли мне жизнь, господин де Карменж, но вы подвергаете ее опасности в будущем.
- Я выполнил свой долг, сударь; бог позаботится о будущем.
- Будь по-вашему. Впрочем, мне самому претит убивать беззащитного, даже если это мой злейший враг. Прощайте, сударь!
Шико отошел, чтобы сесть на свою лошадь, но тут же вернулся.
- У вас семь добрых лошадей. Мне думается, я заработал четыре из них; помогите же мне выбрать хотя бы одну…
- Возьмите мою лошадь, - ответил Эрнотон, - лучше ее не найти.
- Вы слишком щедры, оставьте ее себе.
- Нет, мне не нужно так торопиться, как вам.
Шико не заставил себя просить; он вскочил на коня Эрнотона и исчез.
VI. Эрнотон де Карменж
Эрнотон остался на поле сражения, не зная, что делать с двумя врагами, которым предстояло очнуться у него на руках.
Рассудив, что убежать они не могут, а Тень (ибо под этим именем, как помнит читатель, Эрнотон знал Шико) вряд ли вернется, чтобы их прикончить, молодой человек стал изыскивать какой-нибудь способ перевозки и не замедлил его найти.
На вершине горы показалась тележка, вероятно повстречавшаяся с Шико, и ее силуэт выступил на вечернем фоне неба, покрасневшего в пламени заходящего солнца.
Тележку тащили два быка; правил ими крестьянин.
Эрнотон остановил погонщика, которому, как видно, очень захотелось бросить тележку и спрятаться в кусты, и рассказал, что произошло сражение между гугенотами и католиками: в этом сражении пятеро погибли, но двое еще живы.
Хотя крестьянин и опасался ответственности за доброе дело, которого от него требовали, но еще больше он был напуган воинственным видом Эрнотона. Поэтому он помог молодому человеку перенести в тележку сначала господина де Майена, а затем солдата, лежавшего с закрытыми глазами.
Оставалось пять трупов.
- Сударь, - спросил крестьянин, - эти пятеро католики или гугеноты?
Эрнотон, видевший, как крестьянин крестился, ответил ему:
- Гугеноты.
- В таком случае, - сказал погонщик, - не будет ни чего дурного, если я обыщу этих безбожников.
- Ничего дурного, - ответил Эрнотон, предпочитавший, чтобы добром убитых попользовался нужный ему крестьянин, а не первый встречный.
После окончания этой операции морщины на лбу крестьянина разгладились, и он стал подхлестывать быков, чтобы побыстрее приехать в хижину.
В конюшне этого доброго католика, на удобной соломенной подстилке, господин де Майен очнулся и посмотрел на окружающее с вполне понятным изумлением.
Как только господии де Майен открыл глаза, Эрнотон отпустил крестьянина.
- Кто вы? - спросил Майен.
- Вы меня не узнаете, сударь?
- Узнаю, - ответил герцог, нахмурившись, - вы тот, кто пришел на помощь моему врагу.
- Да, - ответил Эрнотон, - но я также и тот, кто помешал вашему врагу убить вас.
- Должно быть, это так, раз я жив, - сказал Майен. - Конечно, если только он не счел меня мертвым. Но почему, сударь, вы помогли этому человеку убить моих людей, а затем помешали ему убить меня?
- Странно, сударь, что дворянин - а вы, по-видимому, дворянин - не понимает моего поведения. Случай привел меня на дорогу, по которой вы ехали; я увидел, что несколько человек напали на одного, и встал на его защиту; потом, убедившись, что этот храбрец может зло употребить своей победой, я помешал ему прикончить вас.
- Вы меня знаете? - спросил Майен, испытующе глядя на него.
- Мне нет надобности знать вас, сударь, вы ранены, и этого достаточно.
- Будьте искренни, сударь, - настаивал Майен, - вы меня знаете?
- Странно, сударь, что вы не хотите меня понять. Я не считаю благородным ни убивать поверженного, ни нападать всемером на одного.
- На все могут быть причины.
Эрнотон поклонился, но не ответил.
- Этот человек - мой смертельный враг.
- Верю, ибо то же сказал он и про вас.
- А если я выздоровлю?
- Это меня не касается: вы поступите, как вам заблагорассудится, сударь.
- Вы считаете, что я тяжело ранен?
- Я осмотрел вашу рану, сударь, - она серьезна, но не смертельна. Лезвие, как мне кажется, только скользнуло по ребрам. Вздохните, и, полагаю, вы не почувствуете боли в груди.