- Это правда, - сказал Майен, с трудом вздохнув. - А люди, которые были со мной?
- Мертвы, за исключением одного.
- Их оставили на дороге? - спросил Майен.
- Да.
- Их обыскивали?
- Да, крестьянин, которого вы, вероятно, видели, когда открывали глаза.
- Что он нашел?
- Немного денег.
- И бумаги?
- Не знаю.
- А!.. - сказал Майен с явным удовольствием.
- Вы можете спросить об этом у того, кто остался жив.
- Где он?
- В сарае, в двух шагах отсюда.
- Приведите его ко мне и, если вы честный человек, поклянитесь, что не будете задавать ему никаких вопросов.
- Я не любопытен, сударь, к тому же знаю об этой истории все, что мне важно знать.
Герцог все еще с беспокойством смотрел на молодого человека.
- Сударь, - сказал Эрнотон, - я был бы рад, если бы вы дали ваше поручение кому-нибудь другому.
- Я неправ, сударь, признаю это, - сказал Майен, - но будьте столь любезны и окажите мне услугу, о которой я вас прошу.
Через пять минут солдат входил в конюшню.
Он вскрикнул, увидев герцога Майенского, но у того хватило сил приложить палец к губам. Солдат тотчас же замолчал.
- Сударь, - сказал Майен Эрнотону, - я вам благодарен навеки, и, конечно, когда-нибудь мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах; могу ли я спросить, с кем имею честь говорить?
- Я виконт Эрнотон де Карменж, сударь.
Майен ждал более подробного объяснения, но молодой человек в свою очередь оказался весьма сдержанным.
- Вы следовали по дороге в Божанси, сударь? - продолжал Майен.
- Да.
- Я вам помешал, и вы, вероятно, не продолжите свой путь сегодня?
- Напротив, сударь, я надеюсь тотчас же выехать.
- В Божанси?
Эрнотон посмотрел на Майена, весьма раздраженный его настойчивостью.
- В Париж, - ответил он.
- Простите, - возразил Майен, - но как же так? Вы, направляясь в Божанси, без всяких серьезных причин отказываетесь от путешествия?
- Ничего нет проще, сударь, - ответил Эрнотон, - я ехал на свидание. Случай с вами задержал меня, и я опоздал: мне остается только вернуться.
Майен тщетно пытался прочесть что-либо на бесстрастном лице Эрнотона.
- Почему бы вам не остаться со мной несколько дней, сударь! - сказал он наконец. - Я пошлю в Париж солдата, чтобы он привез мне врача. Вы же понимаете, я не могу остаться здесь один с незнакомыми мне крестьянами.
- А почему бы, сударь, - возразил Эрнотон, - с вами не остаться солдату? Врача пришлю я.
Майен колебался.
- Знаете ли вы имя моего недруга? - спросил он.
- Нет, сударь!
- Как, вы спасли ему жизнь, а он не сказал вам своего имени?
- Вам я тоже спас жизнь, сударь, а разве я пытался узнать ваше имя? Зато вы оба знаете мое. Пусть лучше спасенный знает имя своего спасителя.
- Я вижу, сударь, - сказал Майен, - что вы столь же скрытны, сколь доблестны.
- А я, сударь, чувствую в ваших словах упрек и очень сожалею об этом. Ведь если я скрытен с вами, то и с другим не слишком разговорчив.
- Вы правы; вашу руку, господин де Карменж.
Эрнотон протянул руку, но по его манере нельзя было судить, знает ли он, что подает руку герцогу.
- Вы осудили мое поведение, - продолжал Майен. - Я не могу лучше оправдаться, не открыв важной тайны, поэтому мне лучше воздержаться от признаний.
- В вашей воле говорить или молчать, сударь.
- Благодарю вас, сударь. Знайте, что я дворянин из хорошей семьи и могу доставить вам все, что пожелаю.
- Не будем говорить об этом, сударь, - ответил Эрнотон. - Благодаря господину, которому я служу, я ни в чем не нуждаюсь.
- Вашему господину? - с беспокойством спросил Майен. - Какому господину, скажите, пожалуйста.
- О, довольно признаний - вы сами это сказали, сударь, - ответил Эрнотон.
- Вы правы… Как мне нужен мой лекарь!
- Я возвращаюсь в Париж, как уже имел честь вам сообщить; дайте мне его адрес.
Майен сделал знак солдату, и они заговорили вполголоса. Эрнотон, верный своей обычной скромности, отошел. Наконец, после минутного совещания, герцог снова повернулся к Эрнотону.
- Господин де Карменж, дайте слово, что мое письмо будет доставлено вами по назначению.
- Даю слово, сударь.
- Верю вам - вы благородный человек.
Эрнотон поклонился.
- Я доверю вам часть своей тайны, - сказал Майен. - Я принадлежу к охране герцогини Монпансье.
- Неужели у герцогини Монпансье есть охрана? - простодушно спросил Эрнотон. - Я не знал этого.
- В наше смутное время, сударь, - продолжал Майен, - все стараются обезопасить себя, а семья Гизов, одна из знатнейших семей…
- Я не прошу объяснений, сударь.
- Итак, я продолжаю: мне нужно было совершить поездку в Амбуаз, но по дороге я встретил своего врага… Остальное вам известно.
- Да, - подтвердил Эрнотон.
- Из-за полученной мною раны я не выполнил поручения и должен сообщить об этом герцогине. Не согласитесь ли вы отдать ей в собственные руки письмо, которое я буду иметь честь написать?
- Если здесь есть бумага и чернила, - ответил Эрнотон и встал, чтобы поискать требуемые предметы.
- Не стоит, - сказал Майен, - у моего солдата, наверно, есть все, что требуется.
Действительно, солдат вытащил из кармана две сложенные записные дощечки. Майен повернулся к стене, нажал какую-то пружину, и дощечки открылись; он написал несколько строчек и снова сложил дощечки.
Теперь тот, кто не знал секрета, не мог разъединить их, не сломав.
- Сударь, - сказал молодой человек, - через три дня это послание будет доставлено герцогине де Монпансье.
Герцог пожал руку своему доброжелателю и, утомленный, упал на солому, обливаясь потом.
- Сударь, - сказал Эрнотоиу солдат тоном, который плохо вязался с его одеждой, - вы связали меня, как теленка, но, хотите вы этого или нет, я рассматриваю эти путы как узы дружбы и докажу вам это, когда придет время.
И он протянул молодому человеку руку, белизну которой тот уже успел заметить.
- Превосходно, - улыбаясь, сказал Карменж, - значит, у меня стало двумя друзьями больше!
- Не смейтесь, сударь, - сказал солдат, - друзей не может быть слишком много.
- Правильно, друг, - ответил Эрпотон.
И он уехал.
VII. Конный двор
Эрнотон тотчас же отправился в путь, и так как он взял лошадь герцога, то ехал быстро и к середине третьего дня прибыл в Париж.
В три часа дня он остановился у казармы Сорока пяти в Лувре.
Гасконцы, увидев его, разразились удивленными восклицаниями.
Господин де Луаньяк вышел на крики и, заметив Эрно-тона, грозно нахмурился, что не помешало молодому человеку направиться прямо к нему.
Господин де Луаньяк сделал Эрнотону знак пройти в небольшой кабинет, где этот неумолимый судья произносил свои приговоры.
- Можно ли так вести себя, сударь? - спросил он. - Вы отсутствуете уже пять дней и пять ночей… И это вы, сударь, которого я считал человеком рассудительным.
- Сударь, - ответил Эрнотон, кланяясь, - я выполнял приказ.
- А что вам приказали?
- Следовать за герцогом Майенским.
- Значит, герцог уехал из Парижа?
- В тот же вечер, и это показалось мне подозрительным.
- Вы правы, сударь. Дальше?
Тут Эрнотон рассказал кратко, но с пылом и энергией смелого человека о дорожном приключении и о последствиях, которое оно имело. Пока он говорил, на подвижном лице Луаньяка отражались все впечатления, которые рассказчик вызвал в его душе.
Но как только Эрнотон дошел до письма герцога Майенского, Луаньяк воскликнул:
- Письмо при вас?
- Да, сударь.
- Черт возьми! Прошу вас, сударь, следуйте за мной.
И Эрнотон последовал за Луаньяком на луврский конный двор.
Там готовились к выезду короля, и господин д'Эпернон смотрел, как пробуют двух лошадей, только что прибывших из Англии в подарок Генриху от Елизаветы; лошадей этих, отличавшихся необыкновенной красотой, собирались в этот день впервые запрячь в карету короля.
Господин де Луаньяк подошел к герцогу д'Эпернону и притронулся к подолу его плаща.
- Важные новости, ваша светлость, - сказал он.
- В чем дело, господин де Луаньяк?
- Господин де Карменж приехал из-под Орлеана; герцог Майенский лежит там раненый в деревне.
- Раненый?!
- Более того, - продолжал Луаньяк, - он написал госпоже де Монпансье письмо, которое находится у господина де Карменжа.
- Тысяча чертей! - воскликнул д'Эпернон. - Позовите господина де Карменжа, я сам с ним поговорю.
Луаньяк подошел к Эрнотону, который почтительно держался в стороне.
- Насколько мне известно, у вас имеется письмо господина де Майена, - обратился д'Эпернон к де Карменжу.
- Да, монсеньер.
- Оно адресовано госпоже де Монпансье…
- Да, монсеньер.
- Будьте любезны передать мне это письмо.
И герцог протянул руку со спокойной небрежностью человека, которому достаточно выразить свою волю, чтобы ей тотчас же повиновались.
- Ваша светлость забываете, что письмо доверено мне.
- Какое это имеет значение?
- Для меня огромное, монсеньер; я дал слово господину герцогу, что письмо будет передано лично герцогине.
- Кому вы служите - королю или герцогу Майенскому?
- Я служу королю, монсеньер.
- Отлично. Король хочет получить это письмо.
- Но вы - не король, монсеньер.
- Вы забываете, с кем говорите, господин де Карменж! - сказал д'Эпернон, бледнея от гнева.
- Напротив, монсеньер, вот почему я и отказываюсь.
- Отказываетесь? Вы сказали, что отказываетесь, господин де Карменж?
- Да, сказал.
- Господин де Карменж, вы забываете вашу клятву верности!
- Монсеньер, насколько я помню, я клялся в верности только одной особе - его величеству. Если король потребует от меня письмо, он его получит, но короля здесь нет.
- Господин де Карменж, - сказал герцог, который все больше раздражался, в то время как Эрнотон, напротив, становился все холоднее, - вы, как все ваши земляки, легко теряете голову от успеха; вы опьянены удачей, любезный дворянчик; обладание государственной тайной ошеломило вас, как удар дубиной.
- Меня ошеломляет ваша немилость, господин герцог, но я поступаю так, как велит мне совесть, и никто не получит письма, за исключением короля или той особы, которой оно адресовано.
Господин д'Эпернон сделал угрожающий жест.
- Луаньяк, - сказал он, - прикажите сейчас же отвести господина де Карменжа в тюрьму.
- В таком случае, - улыбаясь, сказал Карменж, - я не смогу передать герцогине де Монпансье это письмо, во всяком случае, пока нахожусь в тюрьме; но как только я выйду…
- Если вы из нее выйдете, - сказал д'Эпернон.
- Я выйду, сударь, разве только вы прикажете меня убить, - сказал Эрнотон со все возрастающей решимостью. - Да, я выйду - тюремные стены не так крепки, как моя воля. И как только я выйду, монсеньер…
- Что же тогда?
- Я обращусь к королю.
- В тюрьму! В тюрьму! - зарычал д'Эпернон, теряя самообладание. - И отнять у него письмо!
- Никто до него не дотронется! - воскликнул Эрнотон, отскочив назад и вытащив из нагрудного кармана дощечки Майена. - Я уничтожу письмо: герцог Майеиский одобрит мое поведение, а его величество мне простит.
В эту минуту чья-то рука мягко удержала его. Молодой человек оглянулся и воскликнул:
- Король!
В самом деле, король только что спустился с лестницы, он слышал конец спора и остановил Карменжа.
- Что случилось, господа? - спросил он голосом, которому умел придавать ни с чем не сравнимую властность.
- Государь! - воскликнул д'Эпернон, даже не стараясь скрыть свой гнев. - Этот человек принадлежал к вашим Сорока пяти, но теперь он уже не будет в их числе. Я велел ему от вашего имени следить за герцогом Майенским, пока тот будет в Париже. Молодой человек последовал за герцогом до Орлеана и там получил от него письмо, адресованное госпоже де Монпансье!
- Вы получили от господина де Майена письмо к госпоже де Монпансье?
- Да, государь, - ответил Эрнотон, - но его светлость не говорит, при каких обстоятельствах.
- Где же это письмо? - спросил король.
- В этом и заключается причина спора, государь. Господин де Карменж наотрез отказался отдать мне письмо и собирается отнести его по адресу - поступок, как мне кажется, недостойный королевского слуги.
Молодой человек опустился на одно колено.
- Государь, - сказал он, - я бедный дворянин, но человек чести. Я спас жизнь вашего посланца, которого собирались убить герцог Майенский и шесть его приверженцев.
- А с герцогом Майенским ничего не случилось? - спросил король.
- Он ранен, государь, и даже тяжело.
- Так! - молвил король. - А потом?
- Ваш посланец, у которого, мнится мне, имеются особые причины ненавидеть герцога Майенского…
Король улыбнулся.
- Ваш посланец, государь, хотел прикончить врага, но я подумал, что в моем присутствии эта месть будет походить на политическое убийство, и…
Эрнотон колебался.
- Продолжайте, - сказал король.
- И я спас жизнь герцога Майенского, как я спас жизнь вашего посланца.
Д'Эпернон пожал плечами. Луаньяк закусил свой длинный ус, король оставался бесстрастным.
- Продолжайте, - молвил он.
- Герцог Майенский, у которого остался только один солдат - пятеро других были убиты - не пожелал с ним расстаться и, не зная, что я верный слуга вашего величества, поручил мне отвезти письмо своей сестре. Вот это письмо; я вручаю его вашему величеству, дабы вы могли располагать им, как располагаете мной. Честь мне дорога, государь, но теперь порукой мне королевская воля, и я отказываюсь от своей чести - она в хороших руках.
Эрнотон, по-прежнему на коленях, протянул дощечки королю.
Король мягко отстранил его руку.
- Что вы такое говорили, д'Эпернон? Господин де Карменж честный человек и верный слуга.
- Я, государь? - сказал д'Эпернон.
- Да, разве я не слышал, спускаясь по лестнице, слова "тюрьма"? Черт возьми! Напротив, когда встречается такой человек, как господин де Карменж, нужно говорить, как у древних римлян, о венках и наградах. Письмо принадлежит либо тому, кто его передает, либо тому, кому оно адресовано.
Д'Эпернон, ворча, поклонился.
- Вы отнесете письмо, господин де Карменж.
- Но, государь, подумайте о том, что там может быть написано, - сказал д'Эпернон. - Не надо излишней щепетильности, когда дело идет о жизни вашего величества.
- Вы отвезете письмо, господин де Карменж… - повторил король, не отвечая своему фавориту.
- Благодарю, государь, - ответил Карменж.
- Но по какому адресу? Во дворец Гизов, во дворец Сен-Дени или в Бель…
Взгляд д'Эпернона остановил короля.
- Я отвезу письмо во дворец Гизов и узнаю там, где найти герцогиню де Монпансье.
- А когда вы ее найдете?
- Я отдам ей письмо.
Король пристально посмотрел на молодого человека.
- Скажите, господин де Карменж, обещали вы что-нибудь еще господину де Майену?
- Нет, государь.
- Ну, например, - настаивал король, - хранить в тайне местопребывание герцогини?
- Нет, государь, я не обещал ничего подобного.
- Тогда я ставлю вам одно условие, сударь.
- Я раб вашего величества.
- Вы отдадите письмо герцогине Монпансье и тотчас же приедете ко мне в Венсен, где я буду сегодня вечером.
- Слушаюсь, государь.
- И там вы мне дадите отчет в том, где вы нашли герцогиню.
- Ваше величество может на меня рассчитывать.
- Какая неосторожность, государь! - сказал герцог д'Эпернон.
- Вы не разбираетесь в людях, герцог. Он честен в отношении Майена - будет честен и в отношении меня.
- Не только честен, но и бесконечно предан, государь! - воскликнул Эрнотон.
- Итак, теперь, когда все кончено, господа, едем! - сказал Генрих.
Д'Эпернон поклонился.
- Вы едете со мной, герцог?
- Я буду сопровождать ваше величество верхом - мне кажется, таков был приказ.
- Да, кто будет с другой стороны?
- Преданный слуга вашего величества, - сказал д'Эпернон, - господин де Сент-Малин.
И он посмотрел, какое впечатление его слова произвели на Эрнотона.
Но тот остался невозмутимым.
- Луаньяк, - добавил д'Эпернон, - позовите господина де Сент-Малина.
- Господин де Карменж, - сказал король, понявший умысел д'Эпернона, - как только выполните поручение, вы приедете в Венсен.
- Да, государь.
И Эрнотон, несмотря на свое философское отношение к жизни, уехал довольный тем, что не увидит триумфа Сент-Малина.
VIII. Семь грехов Марии-Магдалины
Король бросил взгляд на лошадей и, увидев, какие они горячие, не пожелал ехать в карете один и знаком пригласил сесть рядом с ним герцога.
Луаньяк и Сент-Малин заняли места по бокам кареты, форейтор - впереди.
Герцог поместился один на переднем сиденье, а король со своими собаками уселся на подушках в глубине громоздкого экипажа.
Любимый пес Генриха III, тот самый, которого мы видели у него на руках в ложе Ратуши, сладко дремал на особой подушке. Справа от короля находился стол, вделанный в пол кареты; на столе лежали раскрашенные картинки, которые его величество вырезал необыкновенно ловко, несмотря на тряску.
То были главным образом картинки религиозного содержания, но, по обычаю того времени, к образам христианской мифологии примешивалось немало языческого.
Методичный во всем, Генрих распределил рисунки по темам и занялся "Житием Марии-Магдалины".
Грешница была изображена молодой, красивой, окруженной поклонниками; роскошные бани, пиршества, всевозможные удовольствия нашли отражение в этой серии рисунков.
Художник возымел остроумную мысль прикрыть капризы своей фантазии церковным авторитетом. Вот почему подпись под каждым рисунком была посвящена одному из смертных грехов:
"Магдалина предается греху гнева";
"Магдалина предается греху чревоугодия";