Молоденький хорунжий успел схватить Мамая за ногу.
Но Белогривец уже рванул, и чобот остался в руках у хорунжего.
А запорожец исчез.
Не стало и только что нарисованного коня.
Лишь стоптанный красный чобот остался в руках у гетманского пса.
Лишь красный чобот.
Оружная сила Гордия Пыхатого со всех сторон подступала к Калиновой Долине, к городу Мирославу, чтоб его захватить: гетман оставлял отряды желтожупанников по крупным украинским городам, иначе не мог он двинуться войной далее, на Москву.
Посполитые, сиречь простолюдины, весь народ украинский - чинили препоны Однокрылу, клятвопреступнику, серпы и косы на оружие перековывали, сушили сухари да свиней на сало резали, мясо в бочках солили и развозили округ по лесам да оврагам, зарывали в землю либо снаряжали чумацкие обозы в Нежин, Мирослав, Ромен, Полтаву или другие города, куда сбиралось верное своим вольностям козачество левого берега Днепра, хотя то же самое деялось и на правом, где всё больше и больше простолюдинов вставало на защиту святого дела.
Повсюду женщин и детей вывозили с хуторов и сёл, но куда ж им было податься? Многие с детьми потянулись на Московщину - искать защиты у добрых соседей, а иные молодицы и девчата уходили с козаками и посполитыми - отстаивать свою свободу и честь.
Против гетманского нашествия люди окапывались двумя-тремя валами, по местечкам, по селам и слободам, но сдержать ворога не могли, потому что надвигалась превеликая сила под стягами изменника: немчура злая, горше татарвы, да и славян немало, наёмников, да и своего козачества не одна душа была, да и шляхты - не счесть - и польской, и угорской, - люди от того вторжения уже терпели беду, и что творилось там - не передать!
За неделю войны вся Украина вспыхнула пожарами и залилась кровью, - наёмники-чужеземцы показали себя хуже псов, и доморощенные гетманцы тоже хороши были и, как повествует очевидец, многие города разоряли, церкви опустошали, невест и девиц поганили, чрезмерные поборы взымали, коней, скот, овец угоняли и всякие иные тяготы людям чинили, и росли по городам да сёлам безлистыми рощами виселицы, и уже не одна душенька погибла, немало и в орду погнали - в полон, в неволю, на поругание…
За несколько дней Лубенщину, Миргородщину, Полтавщину, да и над Днепром немало сёл и городов попрал неверный гетман, и уже немало людей с обеих сторон пало, однако некоторые города и слободы держались твёрдо, и люди верили, что выстоят любой ценой…
Гетман Однокрыл, нагло двинувшись с чужеземным войском на Москву, не раз, не два в стремительном походе вынужден был останавливаться, ибо во всех, почитай, городах Приднепровья, даже в сёлах - оружно встречали изменников и наёмников не только запорожцы, куда уже козачество успело добраться из Сечи, но и люди мирные, и за каждый свой шаг вперёд изменник расплачивался большою кровью.
Отряды гетманцев, продвигаясь по всей Украине на северо-восток, где успевали быстро пройти вперёд, а где задерживались. Вóйска Однокрылу потребно было сразу много, затем что, кроме жолнерских отрядов, по большим городам и замкам ему приходилось оставлять немалую охрану, а порой, приневоленный обстоятельствами, он осаждал непокорные города, которые не желали сдаваться на милость изменника.
В те времена осада была на войне делом обычным, и однокрыловцы, окружая город за городом, надеялись на то, что закрома повсюду не так уж полны, да и оружия везде было не так-то много, к тому ж ещё по городам Полтавщины кое-где люди уж мёрли от какой-то горячки, - однако защитники держались и верили: сколько бы лет гетманцы ни завоёвывали те города, все равно не взяли бы их, так горяча была в людях решимость - отстоять свою свободу, так неколебимо вели своё ратное дело пешие да конные воины и пушкари, хлеборобы и огородники, пастухи и ковали, весь ремесленный люд Украины.
Судилось, видно, претерпеть длительную осаду и городу Мирославу, потому как войска Однокрыла стягивались отовсюду к северному выходу из Долины и, пожалуй, уже стояли бы ногою на этом Соборном майдане, кабы не мирославские ремесленники и мещане под водительством нескольких десятков запорожцев (которые на то время случились в городе) не дали гетманцам такой отпор у северной крепости, что немало шляхты и татар, подступая к Мирославу с той стороны, сложили свои головы, а иные шляхтичи, видя, что дело худо, свой гонор порастрясли и начали ради бога молить о пощаде, но защитники и тех истребили, а кто успел, сверкал там пятками, потому что татары, удирая, угоняли, где могли, и панских коней, и сердяги-шляхтичи вынуждены были спасаться пехтурой.
Узнав о таком своём позоре, Гордий Пыхатый велел стянуть к Мирославу, как о том донёс пойманный немецкий капитан, трижды по десять тысяч войска, и эта сила сюда уже понемногу подступала и не раз пыталась овладеть городом, но дальше северной крепости ворог не имел силы пробиться, а южный проход в Долину однокрыловцы закрыть ещё не сумели, хотя всё кольцо могло замкнуться не сегодня-завтра.