У Михаила потемнело в глазах, он представил, что эта девушка - его Яна. Не мешкая ни секунды, не говоря ни слова, выхватил саблю и рванулся вперёд. Обычно спокойный, Грицько проявил тут невиданную быстроту и ловкость. Подставив Михаилу подножку, от которой тот растянулся на каменных плитах площади, он уселся на него верхом, навалился всей тяжестью, пытаясь удержать своего яростно вырывающегося спутника.
- Спокойно, спокойно, ты, что хочешь беды натворить, - негромко говорил он в ухо Михаилу, - забыл для чего мы сюда приехали.
Тут же появилась татарская стража. Старший обратился к Грицько на ужасном польском:
- Что тут у вас происходит?
- Человеку плохо стало, от солнца, наверное, - ответил Грицько по-татарски, но это не убедило стражника.
- Откуда вы и что здесь делаете?
- Мы - казаки гетмана Хмельницкого, посланы купить товар для батьки.
И видя, что стражник всё ещё не верит ему, вытащил бумагу, выданную на Перекопе сборщиком налогов. Старший взглянул на бумагу и, не прочитав, а скорее всего и не умея этого делать, повернулся и пошёл прочь. За ним отправилась стража.
- Уф, пронесло, - Грицько вытер пот со лба и помог встать успокоившемуся Михаилу.
Девушку уже увели, это означало, что турок купил её.
- Если мы так будем действовать, то головы нам точно не сносить, не то, что девушку из плена освободить, - Грицько стряхнул пыль с шаровар, - голова, она дана для того, чтобы думать, а не пороть горячку. Пойдём-ка, проверим, как у них регистрация продаж ведётся, там мой знакомый переводчик работает.
Путники направились к зданию, где, по всей видимости, находилась администрация невольничьего рынка.
В просторной комнате толпилось множество народа. Входили и выходили люди, служащие вели переговоры. Грицько сразу увидел своего знакомого, и они вместе с Михаилом подошли к столу, где он просматривал какие-то документы.
- Здорово, казак.
Человек за столом, не отрываясь от бумаг, ответил:
- Здравствуйте, только я не казак.
- Тот, кто был казаком, уже татарином не станет.
Человек оторвался от бумаг, поднял голову и внимательно посмотрел на Грицька.
- Мы с вами знакомы?
- А то как же, али забыл, как товарищи нас из плена выручали? Ты тогда не пошёл с нами, зазноба у тебя здесь была.
- Что-то не припоминаю, давно это было?
- Ну, это не важно, дело у нас к тебе есть.
- Что за дело?
- А это мы потом скажем. Ты когда работу заканчиваешь?
- Да скоро.
- Ну, мы подождём.
В корчме было сумрачно, запах жареного барашка приятно щекотал ноздри. Выпили уже по второй кружке красного крымского вина. Порасспросив бывшего казака, который теперь просил называть его Кучумом, о житье-бытье, Грицько перешёл к делу.
- Сегодня на рынке продали девушку, ты можешь узнать - кому и за сколько?
- Я - переводчик и этими делами не занимаюсь.
- Но каждую продажу записывают в книги, чтобы пошлину взять?
- Да, записывают.
- Ты можешь посмотреть записи?
- Книги хранятся у главного казначея, я могу, конечно, зайти, когда его не будет на месте, и посмотреть запись на сегодняшний день. Только это дело опасное, узнают - не сносить головы.
- Мы хорошо заплатим, ты таких денег отродясь не видал. Тысячу злотых.
У Кучума заблестели глаза:
- А почему я должен вам верить?
- Половину получишь до того, половину - после.
- А зачем вам эта девушка?
- Мы хотим её купить для себя.
- Добре, завтра улучу минуту, когда не будет казначея, и посмотрю записи.
Яркое утреннее солнце вырвалось из-за морской глади и осветило спящий город. Сотни купеческих галер лениво покачивались в просторной гавани, десятки крестов церквей и полумесяцев мечетей пронзали синее безоблачное небо. Сто фонтанов круглосуточно вздымали вверх упругие струи, сверкающие в солнечных лучах разноцветными брызгами.
Тысячелетние башни возвышались величественными массивами над бесконечной лентой крепостной стены.
- А-га, а-га-а!
Гортанный голос то ли грека, то ли армянина разбудил Михаила. В открытое окно врывался запах свежеиспечённых лепёшек и жареных орешков. Михаил толкнул сладко похрапывающего Грицька:
- Пора, брат, вставай. Пойдем, подкрепимся, чем Бог пошлёт, да с городом познакомимся. А там и наш друг сведения добудет.
Встретились в малозаметном переулке.
- Та девушка, что вам нужна, из Московии, её купил турок. Он представитель стамбульского паши, покупает наложниц для гарема. Прибыл только вчера, здесь будет находиться три-пять дней. Встретиться и потолковать с ним можно на рынке, там есть специальное помещение для переговоров. Девушка красивая, задёшево не уступит её.
- А где она сейчас? - Грицко рассматривал бумагу, исчерченную каракулями Кучума.
- Она на его судне, на галере.
- Вот, держи вторую половину обещанного, ты нам сегодня ещё понадобишься.
Кучум быстро сунул в карман мешочек, воровато оглянулся, не видит ли кто, и быстро исчез в проёме двери.
- Нет, нет, и разговора об этом быть не может, - турок настороженно, исподлобья смотрел на подозрительных покупателей, - я только вчера купил её для своего хозяина.
- Мы заплатим намного больше, чем ты за неё отдал.
- Нет, она не продаётся. Она как раз та, каких любит достопочтимый паша.
Грицько сделал движение к турку, пытаясь ещё что-то объяснить ему, но тот отодвинулся и сердито сдвинул брови:
- Я всё сказал, - турок кивнул двум телохранителям, стоящим по обе стороны от него. Два рослых богатыря с круглыми, как шары головами, грозно надвинулись на казаков, оттесняя их к двери.
- Ну, ладно, - пробормотал, выходя Грицько, - не хочешь добром отдать, силой возьмём.
Солнце уже перевалило свой зенит, и тени удлинились, когда Михаил и Грицько снова явились к Кучуму. Тот ждал их и сразу же спустился с ними в подвал, где стоял стол и лавки вокруг него.
- Здесь раньше склад был, - пояснил Кучум, перехватив недоумённые взгляды путников, - а после какой-то путешественник жил, всё книги писал, теперь пустует помещение. Сюда редко кто заглядывает. Ну, что продал вам турок девчонку?
- Нет, в цене не сторговались.
- Говорил же вам, что не отдаст дёшево, я их характер изучил.
Грицько и не подумал посвящать Кучума во все тонкости этого дела, он прекрасно знал, как быстро перенимают бывшие, да и нынешние казаки татарские и турецкие повадки: двуличие и предательство.
- Дело к тебе у нас такое же, как и вчера, - нужно узнать об одной девушке.
- Так что же давеча не сказал, я бы посмотрел в книгах.
- Девушку эту продали не вчера, а в прошлом году.
- А-а, - разочаровано протянул Кучум, это я не смогу - только год заканчивается, книги все в архив складывают. Туда уже никто не может входить, кроме главного казначея. У него и ключ хранится.
- Сможешь, - уверенно прервал Кучума Грицько, - платим в два раза больше.
- В два с половиной, - глаза у Кучума жадно сверкнули, - и вы идёте со мной.
- Согласны, - заключил разговор Грицько, - ты только смотри без фокусов. Если схитришь, наш человек передаст главному стражнику бумагу, где будет твоё имя.
- Та не подведу, сказал же.
Душная ночь опустилась на город, но ни на минуту не прекращалась жизнь на его рынках и пристанях. Ровный монотонный гул прерывался лишь изредка резкими криками грузчиков и торговцев.
Архив располагался в пристройке, дверь в неё не была видна от главного входа, где дежурила стража. Михаил остался на улице, слившись со стеной дома, а Грицько и Кучум вошли внутрь. Поиски заняли много времени, пришлось перелистывать толстые прошитые книги и разбирать записи. Грицько держал масляный светильник.
Михаил нервничал, предрассветный холодок принёс лёгкий озноб. Наконец, дверь приоткрылась, и две фигуры выскользнули на светлеющую улицу.
Завернув за угол, Грицько всмотрелся в написанное на клочке бумаги и уточнил:
- Значит она в Крыму, в гареме?
- Да, у татарского мурзы Тугай-бея.
Получив своё вознаграждение, Кучум моментально исчез, а путники стали обдумывать план похищения девушек. Дело было непростым, в то, что Яну удастся выкупить из гарема, Грицько не верил. Но Михаил уговорил его всё-таки попробовать.
Одетые в богатые купеческие одежды два путника сидели на мягких подушках и смотрели на расстилавшееся внизу море. Стройными рядами вдоль аккуратных дорожек выстроились пальмы; густые, развесистые вечнозелёные деревья сплетали шатёр над увитыми виноградными лозами тонкими колоннами беседки. На низком столе стояли вазы с фруктами, вино в глиняном кувшине и чаши.
Неслышной тенью возник перед сидящими полный высокий человек в одеянии, свободно ниспадающем широкими складками, сзади него виднелось двое стражников, вооружённых кривыми мечами. Человек поклонился и высоким голосом произнёс:
- Представитель высокочтимого и справедливейшего, светлейшего, как солнце и яснейшего, как луна, мурзы Тугай-бея, да продлит Аллах дни его на этой Земле, приветствует дорогих гостей.
Это, по-восточному цветистое приветствие, привело Михаила в весёлое настроение, и он еле сдержал улыбку. Куда-то ушла напряжённость ожидания, а надежда на успешное решение их предприятия, окрепла.
После обмена приветствиями, в которых путники назвали свои имена, конечно, заранее подготовленные и придуманные звания, представитель начал:
- Нам известна цель, с которой прибыли сюда уважаемые гости, высокочтимый мурза поручил мне, как главному смотрителю гарема, вести с вами переговоры.
Человек ещё раз поклонился, и Михаил сразу уловил в его манерах и речи заметные черты евнуха.
- Высокочтимый мурза готов продать вам девушку, которая вас интересует. Её подготовили, и, если на то воля ваша, я прикажу привести её сюда для осмотра.
Михаил сделал протестующее движение, но Грицько согласно кивнул головой.
Главный смотритель гарема повернулся к стражникам и что-то сказал им вполголоса.
- Мы покупаем товар и не должны показывать своих чувств, иначе они заподозрят неладное, - шепнул Грицько Михаилу, пока евнух беседовал со стражниками, - да и цену назначат неимоверную.
Смотритель гарема ушёл вместе со стражниками, и Михаил поёжился, с нетерпением и тревогой ожидая момент, когда он увидит Яну. Какою она стала за эти годы, узнает ли его, догадается ли, что нельзя выдать, что они знакомы.
Вот показался смотритель, за ним шла девушка в длинном сарафане, на голову её был накинут платок так, что нельзя было рассмотреть лица.
Михаил сделал движение, чтобы подняться навстречу, но Грицько удержал его:
- Ты лучше не смотри на неё, отвернись или прикрой лицо шляпой.
Михаил надвинул шляпу на глаза и теперь сидел, деланно - равнодушно глядя из-под неё, стараясь унять нервную дрожь.
Грицько встал, подошёл к девушке, откинул платок и посмотрел ей в лицо. Бледная кожа, равнодушный взгляд золотистый локон выбился из-под платка, и она грациозным движением убрала его. "Красивая девушка, не зря Михаил ехал за ней тысячу вёрст", подумал он.
- Как зовут тебя? - спросил Грицько, но она ничего не ответила, и смотрела куда-то мимо него.
- Она, что глухая? - обратился Грицько к смотрителю гарема.
- Понимаете, господин, она не глухая, но не совсем понимает то, что ей говорят. Доктор сказал, что болезнь эта от нервов произошла, и со временем её можно вылечить. Не буду скрывать, что мой господин, досточтимый мирза Тугай-бей, никогда не стал бы отпускать из гарема такую красивую девушку, когда бы она его не устраивала в силу именно этого качества.
- Беру, сколько просишь за неё?
- Пять тысяч злотых, господин.
- Так дорого за девушку, которая не разговаривает и не понимает, кто перед ней.
- За такую красивую девушку достопочтимый мурза заплатил эту же цену.
- Три тысячи.
- Да что вы, господин, нигде вы не купите девушку за три тысячи.
- Нам посоветовали купить здесь. Сказали, что девушка с изъяном, и цена может быть ниже. Если не уступаешь, тогда мы пойдём и поищем в другом месте.
Грицько повернулся и сделал шаг, собираясь уходить.
- Подожди господин, три с половиной тысячи и не меньше, а то я лишусь головы.
- Идёт, мы приедем к вечеру с деньгами, а вы подготовьте документы.
Грицко тронул неподвижно сидящего и, казалось, совсем не дышавшего Михаила за плечо, тот поднялся, поклонился, и путники покинули большое поместье.
- Яна, Яна, ты, что не узнаёшь меня? Ведь это же я, Михаил!
Девушка смотрела на взволнованного чернявого красавца, но лицо её оставалось неподвижным.
- Да, мой господин, я согласна, мой господин, - прошелестел слабый, бесцветный голос.
Михаил отчаянно тряс её за плечи:
- Яна, Яна, что они с тобой сделали? Яночка, любимая моя…
- Боже мой, Боже, что же делать, они превратили её в растение, - Михаил обхватил голову руками и со стоном раскачивался из стороны в сторону.
- Хватит стонать, возьми себя в руки, ты же воин. Сейчас нам надо думать, как отсюда исчезнуть. Потом мы найдём самых лучших целителей, но сегодня надо сосредоточиться на одном, - Грицько развернул клочок бумаги, на котором была нарисована карта Крыма - смотри сюда. План такой: мы покупаем быстроходную лодку, типа нашей казацкой чайки, на которой я хаживал на крымцев и турок, похищаем девушку с купеческой галеры и немедленно плывём к устью Днепра. Там поднимаемся до Сечи. Двигаемся только ночью, днём прячемся где-нибудь в расщелине. Вопросы есть?
- А каким образом ты отобьёшь девушку от охраны и как думаешь плыть без людей и гребцов?
- Турок ночует на берегу и матросы тоже. На галере остаются только рабы - гребцы да охрана. Человек двадцать гребцов, из тех, что нашенские, посильнее и храбрее, пойдут на нашу лодку. Они будут грести и парус поставят. Пойдём под самым берегом, галера там не пройдёт, и под скалами нас не заметят. Лишь бы ветер поймать попутный.
В неверном лунном свете две пары глаз настороженно наблюдали за тёмным силуэтом купеческой галеры, безмолвным призраком качающейся на волнах.
- Человек шесть будет, - тихо шепнул Грицько, - двое по каждому борту и двое в каюте. Они в основном за рабами следят: когда те уснут, тогда и стражу сон сморит.
Ждать пришлось долго, ночь уже давно перевалила за свою половину, когда лодка подплыла к высокой корме галеры, и две фигуры неслышно взобрались на борт. Стражники, похрапывающие у стенки каюты, перешли в мир иной, проткнутые острыми саблями.
Из двери каюты вышел человек и окликнул кого-то, но тотчас захрипел от накинутой на шею верёвки.
Казаки заглянули в каюту, там было еще трое: один сидел за столом спиной к двери, а двое лежали на деревянных койках вдоль стен. Грицко кивнул Михаилу, и они ворвались внутрь каюты. Через несколько минут всё было кончено.
Невольников, стремящихся вырваться из неволи, нашлось даже больше, чем предполагал Грицко. Он отбирал наиболее сильных и молодых, а Михаил уговаривал девушку спуститься в лодку. Девушка сначала упиралась, боясь разбойников, от которых ей было бы хуже, чем в неволе, но после вмешательства Грицька, который нашёл для неё нужные слова и тон, сама спустилась в лодку.
Перегрузив с галеры припасы и оружие, немедленно отплыли. Гребцы налегли на вёсла, лодка быстро вышла из гавани и направилась на запад, огибая высокий мыс, ограничивающий залив.
- Оставайся, брат, большое дело намечается, повоюем ещё, помашем саблями, - Грицько плеснул в стакан Михаила горилки и добавил: - За народ наш, за свободу! - в голосе его сквозила печаль.
После трудной и долгой дороги, после опасностей, подстерегающих на каждом шагу, так хорошо было отдыхать в просторном и чистом, гостеприимном доме Грицька, где вкусно пахло пирогами, которые так искусно умела печь Марфа. Вот и сейчас она хлопотала у печки, и всё её раскрасневшееся от жара лицо, выбившаяся из-под платка прядь волос, сияющие глаза говорили о молодости и здоровье. Трудно было узнать в этой цветущей женщине ту испуганную обнажённую девушку, проданную в неволю на рынке Кафы. А взгляды, украдкой бросаемые в сторону сидевшего за столом Грицька, говорили ещё и о том, что появился в её жизни тот, кого женщины называют своим суженым.
Совместное нелёгкое путешествие, когда приходилось скрываться от погони, а тёмными прохладными ночами спать, прижавшись друг к другу, чтобы согреться и успокоиться, сблизили их. Марфа взяла на себя всю заботу о Яне, неподвижно сидевшей целыми днями там, где ей указывали, и смотревшей вдаль пустыми, холодными глазами.
- Нет, брат, я должен, не медля, ехать, нужно везти Яночку в Варшаву, Краков, показать лучшим лекарям.
Михаил и Яна уезжали на рассвете. Небольшая лёгкая карета, запряжённая парой лошадей, должна была доставить их сначала в имение Михаила, а потом, если понадобится, и далее.
Побратимы обнялись на прощание.
- Мне будет очень не хватать тебя, - дрожащим голосом выговорил Михаил.
- Да и мне, мы стали братьями за это время. Ну, даст Бог, свидимся ещё. Успешной дороги.
Не знали, не ведали друзья, что свидеться им доведётся очень скоро.
Глава 3. В родовом поместье Рудницких
Сашка вышел на крыльцо и зажмурился. После сумрака большой прихожей яркий солнечный свет ударил в глаза. Аккуратно убранный двор с расчищенными дорожками, тенистыми аллеями, спускающимися к пруду, радовал своей ухоженностью. Зеленела трава, щебетали птицы, уютно устроившиеся на крыше беседки.
Весна.
- Василий!
Из-за конюшни показался Васька. Он сильно изменился за последние месяцы, в нём появилась какая-то взрослость и ответственность, и даже солидность, не совсем соответствующая шестнадцатилетнему юноше. Любознательный и пытливый, обладая недюжинным крестьянским умом, он стал незаменимым помощником Сашке в хозяйственных делах.
- Что-то я строителей не вижу сегодня.
- Так выходной же, пан Александр.
- Ах, да, я совсем забыл, а как наши поселенцы, к посевной готовятся?
- Да, собираются пахать землю и сеять.
- Ты говорил, что прибыл кто-то из бывших казаков, пригласи ко мне на беседу.
- Хорошо, пан Александр.
Первой на свой прежний надел возвратилась семья, сумевшая спрятаться от казаков и татар в недалёком лесу. Сашка принял их приветливо, помог обзавестись лошадью и плугом, дал денег на первое время. Потом он привёз стекло из Кракова, а Васька нашёл стекольщика, одноногого инвалида, который подрядился вставлять выбитые стёкла в замке, да так и остался в имении. Благо пустых домов хватало. Вскоре появились ещё несколько семей - они видели надёжную защиту в замке от бродящих в округе банд гайдамаков и просто разбойных людей. Сашка организовал оборону замка на случай нападения, справил вооружение крестьянам. И вот теперь появились здесь и те, кто разочаровался в казаках и казацкой старшине. Они хотели снова заняться земледельческим трудом, от которого были отлучены добровольным, а порою и насильственным поступлением в казачье войско.