Оставшуюся часть автономки дежурили где-то у Филиппин, в районе расположения базы американских атомных ракетных подводных лодок. Не обошлось без мелких ЧП. Акустики доложили о том, что в кормовой части подводной лодки слышны какие-то удары. В восьмом отсеке удары, бухающие где-то над ним в надстройке, были слышны и без акустиков. Предположительно, источником шума могли быть какая-нибудь оторвавшаяся часть надстройки или незакрепленный лючок. Скорее всего, это дело рук волн, которые нещадно обрушивались на надстройку во время работы с научно-исследовательским судном, когда К-30 находилась в надводном положении. Штормило ведь нешуточно! С таким демаскирующим подводную лодку признаком в районе американской базы атомных подводных лодок делать нечего! Дождавшись наступления темноты, по тревоге всплыли в надводное положение. Комдива-три вызвали на мостик. Лавров поднялся и изумился увиденному. Слева по борту, во весь горизонт неистовствовало ночной жизнью зарево огней многомиллионного мегаполиса. Прямо над ними, сверкая разноцветными проблесками навигационных огней, снижаясь в сторону берега, медленно плыл огромный "Боинг".
"С ума сошли, что ли Лаперузы? – подумал он. – Мы же у них как на ладони!". Удивление сменилось чувством тревоги, когда его взгляд коснулся поверхности воды. Почти при полном отсутствии ветра, с правого борта бесшумно поднималась на высоту трехэтажного дома темная стена волны. Лодка то оказывалась на ее вершине, то у подножия. Вот она какая, океанская мертвая зыбь!
Старпом Авдеев объяснил Лаврову задачу. Он будет страховать старшину команды рулевых-сигнальщиков Орлова. Боцман, обвязанный фалом, должен пройти в район кормовой надстройки к источнику шума, выяснить его причину и по возможности устранить ее. Аварийный набор инструментов лежал в брезентовой сумке, закрепленной на предохранительном поясе, строп которого он должен был закрепить карабином за вырез в надстройке в районе работ. Фалом обвязали и Лаврова. В случае, если с боцманом что-то случится, он должен оказать ему помощь. Рулевой сигнальщик открыл дверь и Орлов, осторожно перебирая руки на поручнях рубки, начал движение в корму. Несколько раз его с головой накрывало волной, но он держался и после каждой водяной атаки поднимал руку вверх – условный знак того, что с ним все в порядке. Наконец, боцман что-то нашел. Еще несколько минут героических усилий, и он машет рукой: "Выбирайте фал!".
Только в рубке становится видно, что ему стоило выполнить это задание. Ссадины на лице и руках, посиневшее лицо, порванная одежда. Забыв об ушибах, Орлов возбужденно рассказывает:
– Замок эпроновского лючка волной выбило! Хорошо, что я этот лючок сразу нашел! А так уже сил не было держаться за надстройку!
– Все хорошо, боцман! – успокаивает его командир с мостика. – До медпункта дойдете сами?
– Конечно, товарищ командир! – отвечает Орлов.
– Тогда все вниз. Срочное погружение!
После погружения, Лавров поинтересовался у вахтенного офицера:
– Зачем нужно было всплывать в таком оживленном месте?
– Механику это не понять! – съязвил минер. – Сто процентная гарантия того, что в районе аэропорта нет береговых радиолокационных станций наблюдения за водной поверхностью. Их работа может помешать идущим на посадку самолетам.
– А радиолокационные станции аэропорта, по данным которых авиадиспетчеры ведут "Боинги" на посадку?
– У этих станций совершенно другие параметры работы. Наша подводная лодка для них не существует!
Действительно, как потом показали данные разведки, противник К-30 не обнаружил.
Были и случаи, не поддающиеся объяснению. В один из дней подводников взбудоражил скрежет металла по корпусу подводной лодки. Очень неприятный звук! Продирает до костей! Может, на чей-то брошенный трал наткнулись? Опять же незадача, глубина погружения 150 метров, а под килем еще четыре километра и до ближайшей суши, куда ни кинь, миль двести. Застопорили ход и медленно выползали под гребными электродвигателями. Нервы у всех были напряжены. А если это минреп сорвавшейся где-то мины, которую занесло сюда какими-нибудь течениями? Рванет, и никто даже не узнает, что случилось с ними! При всплытии на перископ никаких плавающих предметов и тем более проходящих судов не обнаружили.
В бухту Сонг вернулись ровно через месяц. Первую неделю земные удовольствия захватили всех. Какая радость вырваться из месячного заточения в прочном корпусе. Но все быстро приелось. Краски тропического лета поблекли, глаз чаще стал подмечать однообразность окружающей природы и ландшафта. Жара замучила. Хотелось холода и снега. Наивная мысль, по приходу в Союз, купить несколько ящиков холодного-прехолодного пива и растягивая удовольствие, медленными глотками пить их содержимое, овладевала умами все большего количества подводников. Тоска по Родине, по любимым и близким стала одолевать экипаж подводной лодки. Вечером каждый спешил отметить прошедший день еще одной линией фломастера в нарисованной на листке бумаги рюмке, которая никак не спешила наполняться.
Прошел месяц планово-предупредительного ремонта. Лодка вышла на контрольный выход в море. Через три дня вернулась в базу. Вместо приказа на вторую автономку из Сонга, поступило распоряжение продолжить ППР. Стало ясно, что будет только последняя автономка с переходом в Союз. Но через какое время?
Экипаж с неизвестно откуда появившимся энтузиазмом, словно не было за плечами пяти месяцев изнурительной автономки, набросился на ремонт всего того, что могло подвести при возвращении домой. Опять вернулись к замене трубопроводов воздуха высокого давления в надстройке. Работы по замене трубопроводов в очередной раз заставили Лаврова, и весь личный состав третьего дивизиона напрячь все свои силы. Эти биметаллические трубопроводы соединяющие, находящиеся в надстройке баллоны для хранения воздуха высокого давления, при контакте с едкой, как электролит водой южных морей корродировали до недопустимых размеров. Не выдержав давления в двести атмосфер, они взрывались. Изначально, во время модернизации, трубопроводы подлежали замене на красномедные, которые бы простояли весь оставшийся срок службы подводной лодки. Но в Чили произошел переворот, и к власти пришел кровавый Пиночет. Советское правительство разорвало с Чили все договоры, в том числе и договор о поставках в меди. В целях экономии, кем-то было принято ошибочное решение продлить срок службы старых трубопроводов. И вот, спустя пятнадцать лет, в самый неудобный момент, последствия этого недальновидного решения начали проявлять себя. Трубопроводы взрывались в подводном и надводном положениях. К-30 вернулась из похода с 50-процентным запасом воздуха высокого давления. Остальные 50 процентов просто негде было хранить.
Повезло с судоремонтниками. На борту плавучей мастерской имелся запас красномедных труб необходимого диаметра. Нашелся моряк с золотыми руками. Без эскизов и чертежей, по разорванной старой трубе, он, в точности повторяя ее конфигурацию (что немаловажно при установке в хитросплетениях труб в надстройке), припаяв старые ниппели, изготавливал новую красномедную трубу.
Труднее было с обеспечением работ. Постоянно приходилось пополнять запасы воздуха высокого давления, то для испытания трубопроводов, то для продувания притопленной кормы, в надстройке которой, под слоем воды находилась часть из них. Лодку дифферентовали на нос затоплением носовой группы цистерн, а в конце дня выравнивали продуванием этих цистерн. На все необходимы были большие объемы воздуха высокого давления и, следовательно, длительного времени работы компрессоров. Базовые компрессора быстро вырабатывали моторесурс и требовали очередного трудоемкого ремонта. Тыл, который в базе должен был снабжать К-30 воздухом, смекнул, что к чему и, сославшись на неисправность своих компрессоров, от этой обязанности отказался. Командир приказал Лаврову использовать свои компрессора. Перед командиром третьего дивизиона замаячила перспектива текущих ремонтов компрессоров вследствие большой наработки. Лавров отказывался, как мог, ссылаясь на запрет руководящими документами использовать корабельные компрессоры в базе, но Хорольский стоял на своем. Очевидно, тыл ему был не по зубам. Пришлось пополнять запасы своими компрессорами. Компрессора, при температуре забортной воды больше тридцати градусов, работать не хотели. Автоматика капризничала и останавливала их через каждые пять минут работы. А вскоре один из компрессоров вышел из строя. При вскрытии компрессора обнаружили толстый слой нагара на поршнях и стенках цилиндров. Компрессор явно не был приспособлен для работы в таких условиях.
За заботами по подготовке дивизиона к выходу в море, дни пролетали бы незаметно, но одно обстоятельство удлиняло их и делало нетерпимым ожидание. Лаврову пришла телеграмма о рождении сына. Он стал отцом. Принимая поздравления от командования корабля и товарищей, он так и не смог представить себя в новом качестве. Но все равно, Лавров был счастлив и рад за Любу и сына. За то, что все обошлось. Ужасно хотелось домой, к ней и к тому маленькому человечку, о появлении на свет которого сообщила ему телеграмма.
Наконец, был назначен день выхода. Прощались с теплыми краями без сожаления. Несколько человек, в разговорах, выражали желание погреться под южным солнцем еще месяц, другой. Но им никто не верил. Это все разговоры. Все знали, дай им сейчас возможность немедленно оказаться на своей холодной Родине, моментально воспользуются ею, забыв о том, что говорили раньше. В начале апреля атомная подводная лодка К-30 уже выполняла задачи боевой службы по пути к родным берегам.
Глава XV
Этот день ничем не отличался от предыдущих. Подъем, завтрак, отработка по борьбе за живучесть, обед, занятия по специальности. Только в конце его, после вечернего чая, могли произойти события, изменяющие привычный порядок вещей. По данным разведки, в районе патрулирования подводной лодки должна появиться авианосная ударная группа. К-30 была поставлена задача – прорвать боевое охранение АУГ и произвести учебную атаку на главную цель – американский многоцелевой авианосец.
А пока, сразу после ужина, заместителем командира было намечено проведение партийного собрания корабля. Лаврову на этом собрании предстояло отчитаться о своей деятельности по мобилизации личного состава третьего дивизиона на выполнение задач боевой подготовки. По плану собрание намечалось на послезавтра. Но, учитывая предстоящие события, заместитель решил вопрос командира третьего дивизиона рассмотреть в контексте с готовностью боевых частей и дивизионов корабля к атаке на авианосец. Честно говоря, ничего хорошего от этого собрания Лавров не ждал. Потому, что был разговор с Чишкуновым. Тот предупредил его о действиях старшего матроса Денисова. По его сведениям, старослужащий Денисов, на корабельном жаргоне "годок", пользуясь отсутствием контроля со стороны старшины команды и командира дивизиона, принуждал моряков младшего года службы делать приборку в отсеке в ночное время.
– Вы понимаете? Ночью, в отсеке, не старшина, а всего лишь старший матрос отдает приказания! И их исполняют бесправные молодые матросы! У Вас в дивизионе годковщина! – отчитывал его Чишкунов.
Лавров беседовал на эту тему с Денисовым. Все равно тот ничего не понял. Оправдывался: "Я же не своих, а коков заставлял. Насвинячат и не убирают за собой!".
Но этот вопрос не поднимался. Видимо, старший оперуполномоченный не считал нужным разглашать содержание разговора с Лавровым широкой общественности. Лаврову лишь указали на нетерпимость к замечаниям командования и советам товарищей по партии. Припомнили споры с командиром корабля по поводу выделения людей на ремонт холодильной машины и использование корабельных компрессоров в базе. Лавров оправдываться не стал. Повинился. Сказал, что исправится. Зам предложил признать работу командира третьего дивизиона удовлетворительной. Проголосовали единогласно. Перед рассмотрением второго вопроса проголосовали за перерыв. Лавров решил воспользоваться перерывом для того, чтобы проконтролировать стоявшего на вахте Денисова. Проходя седьмой отсек, не удержался, чтобы не зайти в пультовую выгородку.
– Привет, Васильич! Хорошо, что пришел! – развернувшись на кресле, протянул руку Иванченко. Сидевший на левом борту Лазуренко, занятый вышиванием звезды на погоне, лениво продублировал:
– Привет!
– Как обстановка?
– Без замечаний. Режим стабильный. Только вот, посмотри! – Иванченко протянул пластиковый планшет, на который операторы заносят для доклада в центральный пост показатели газового состава воздуха в энергоотсеках. – В седьмом отсеке содержание кислорода почти двадцать семь процентов!
"Как на той лодке, на которой год назад живьем сгорели тринадцать человек!" – вспомнил Лавров. Противный холодок пробежал по коже.
– А как в шестом и восьмом?
– Чуть-чуть поменьше двадцати пяти!
– Почему? Что случилось?
– Химик распорядился два яруса РДУ снарядить. Не хочет после автономки заниматься вывозом лишних комплектов на склад. В отпуск хочет!
– С его хотеньем как бы на тот свет не угодить! Запроси "Добро" центрального на перемешивание воздуха между отсеками и запрети какие либо переключения в седьмом.
– А если рванет, как только переборки "на крюк" поставите? – озабоченно заявил Лазуренко.
– Не беспокойся! Будем перемешивать воздух, используя только трубопроводы общесудовой системы вентиляции. Медленно, но надежно! Алеша, ты обрисуй обстановку центральному. А я пока сбегаю в девятый, все равно центральный сразу не сообразит. Как вернусь, помогу Вам. Организую народ на клинкетные задвижки! По рукам?
– По рукам! Иди, ничего не случится, – согласился Алексей.
В девятом было безлюдно. В предчувствии бессонной ночи отдыхали даже самые непоседливые. Только в каюте электриков еще горел свет. Нерасторопный бачковой домывал посуду. Заглушив проникающее сквозь прочный корпус хлюпанье винтов, затарахтела фреоновая холодилка, и он увидел, что рядом с ней, незаметный в полумраке окружающем ее, сидит на корточках, старшина команды рефрижераторщиков мичман Якутов.
– О чем задумались? – подойдя к нему, спросил Лавров.
– Да посторонний шум! Не пойму причину, – вздрогнув от неожиданности, ответил тот.
– А где вахтенный?
– В трюме, готовит помпу к пуску.
У носовой переборки Лавров приподнял крышку лаза, ведущего в носовой трюм. Внизу виднелся блестящий от пота голый торс Денисова, лихо крутящего маховик напорного клапана поршневого насоса.
"Молодец! – подумал Лавров, закрывая крышку люка. – Чтобы про него не говорили, специалист он неплохой! Пора в центральный".
Но только он взялся за рукоятку кремальеры, как голову, до самых мозгов, пробила трель сигнала аварийной тревоги: "Неужели седьмой?". Ручка кремальеры дернулась вниз. Ее крепко держали со стороны восьмого отсека. Лавров понял – дорога в центральный пост для него закрыта. Из трюма выскочил Денисов и бросился в каюту рулевых сигнальщиков, а из каюты электриков послышался мат Якутова, пробирающегося по телам ничего не понимающих спросонья отдыхающих электриков, к клинкетной задвижке общесудовой вентиляции левого борта.
– Аварийная тревога! Пожар в седьмом отсеке. Горит турбогенератор левого борта! – объявили в это время по трансляции.
"Так и есть! Наверное, ему нужно было остаться в седьмом! А что бы он успел сделать? Прошло всего несколько минут!" – комдив-три от бессилия заскрипел зубами. Денисов доложил о герметизации носовой переборки, и, обхватив ручку кремальры, занял место возле переборочной двери. Из обеих кают начали высыпать заспанные электрики и рулевые. Лавров дал команду построиться. Пересчитал людей. Из личного состава отсека только один Денисов. Остальные девять человек расписаны по другим отсекам. Но все с портативными дыхательными устройства. Кроме этого, в отсеке находилось восемь ИДА-59 и пять ИП-6. С таким запасом дыхательных устройств можно воевать!
– Есть девятый! – щелкнув, напомнил "Каштан". Лавров доложил.
– Есть! – подтвердил динамик. – Вы очень кстати! И сразу же, голосом командира корабля спросил:
– Владимир Васильевич! Вы уверены в том, что Ваши ИДА-59 и система ЛОХ не подведут нас?
Лавров понял, раз "Ваши", значит все очень серьезно. Этим словом, Хорольский напомнил ему, о личной ответственности! Напрасно в нем сомневается командир! Он сделал все возможное. Лично еженедельно проверял их. Взял в поход непредусмотренные никакими руководствами дополнительные кислородные баллоны. Не доверяя морякам срочной службы, Лавров, Якутов и Ковалев сами заливали ядовитый фреон в резервуары, перебирали арматуру и мембраны системы ЛОХ.
– Не подведут, товарищ командир! – заверил Лавров.
– Тогда приготовьте оба резервуара станции ЛОХ для подачи фреона в седьмой отсек! – приказал Хорольский.
– Есть приготовить оба резервуара для подачи в седьмой отсек! – отрепетовал Лавров.
Команда центрального дать фреон, не заставила себя долго ждать. Через полторы минуты, а точнее, через минуту и двадцать секунд, семьдесят килограммов ядовитого фреона, пробив герметичные металлические мембраны, воздухом среднего давления были выброшены по нержавеющим трубам в горнило пожара. Лавров доложил в центральный пост о даче огнегасителя в аварийный отсек. Центральный ответил "Есть" и надолго замолк. Все находившиеся в отсеке понимали, что центральному сейчас не до них, но каждый тяжело переживал это, не обещающее ничего хорошего, молчание.
Лавров с тревогой ожидал момента, когда погаснет свет и замолкнет на выбеге турбин шум лопастей винтов. Только бы операторы смогли удержать режим! Пожар поставил их в крайне рискованное положение. Пультовая выгородка без сомнения загазована. Управлять установкой можно только в изолирующих дыхательных аппаратах. Включились ли? Сколько продержатся? Хватит ли им твердости духа? От них сейчас зависит все!
Комдив-три прошелся по отсеку, заглянул в каждую каюту. Моряки по его приказанию сидели за столами с надетыми ИДА-59, готовые в любую секунду включиться на дыхание из баллонов аппаратов. Подводники шутили друг над другом, рассказывали анекдоты. Но веселость эта была напускная. Лица были напряжены, а в глазах стоял немой вопрос: "Что будет с нами?". Время шло, линии валов вращались, свет не гас. Только подвсплыли на безопасную глубину. Значит, установка не повреждена пожаром, и операторы держат режим: "Что же там все же произошло?".
За пять минут до объявления аварийной тревоги, Бобылева, отдыхающего в каюте командиров групп, поднял вахтенный:
– Вас в центральный!
Зевая, он вышел из каюты и направился в сторону кормовой переборки.
– Бобылев! Вы еще в отсеке? – исходящий из переговорного устройства на БП-2 голос заместителя остановил его прямо у переборочной двери.
– Да!
– Знаете, зачем Вас вызвали?
"Странный вопрос! Как я узнаю во время сна?" – подумал Василий:
– Нет!
– Вы у нас единственный среди управленцев беспартийный. Подмените на вахте старшего лейтенанта Лазуренко. На время проведения собрания!
– Есть! – ответил Бобылев. "Зачем он ему понадобился? Отчитать хочет или для полноты охвата?".