В самом городке было мало интересного. До введения железных дорог он был богатым портом, с большой торговлей. Теперь его улицы спали и верфь опустела. Кроме "Чайки", в гавани стоял еще один маленький баркас, с которого выгружали кладь два человека при помощи корзины с блоком и ручной тележки. Тишина подействовала и на Генри. Выпив скромно полпинты пива, он зажег трубку и, заложив руки в карманы, пошел по узенькой главной улице. Скоро он подошел к пустынной базарной площади. Тут, собственно, город кончался, и дальше стояло несколько больших особняков, окруженных садами.
"Нет, Лондон получше, - подумал Генри, глядя через высокую кирпичную стену на фруктовые деревья. - Ведь тут все словно мертвые".
Он вскарабкался на стену и тихонько присвистнул. "Взрослое" тяготение к пиву еще не совсем заглушило в нем ребяческую страсть к яблокам. Он был скрыт от дома ветвистыми деревьями и почти помимо желания спрыгнул в сад и стал набивать карманы яблоками. Кругом было так тихо, что наш юнга совсем осмелел и, подражая любимому герою - краснокожему вождю, он, крадучись, поскольку шесть-семь фунтов яблок в карманах позволяли это, ловко пробрался меж деревьями к большой беседке и заглянул туда. Там не было ничего, кроме стола и двух грубых скамей. Генри, осторожно озираясь, вошел и, усевшись на скамью, надкусил яблоко.
Но вдруг он понял опасность своей позиции: по дорожке зашуршали шаги, все больше и больше приближавшиеся к беседке. Молча, с быстротой, которой позавидовал бы любой индеец, Генри юркнул под стол.
- Сиди тут, негодная девчонка! - произнес женский голос. - Ты не выйдешь отсюда, пока не будешь знать все реки наизусть!
Кого-то втолкнули в беседку, дверь захлопнулась, и послышался скрип ключа. Шаги стихли, и наш растерянный храбрец сообразил, что он попал в совершенно нелепое положение и что вся его жизнь, так сказать, зависела от того, насколько громко завизжит девочка, когда увидит его.
- А мне все равно! - произнес упорный голосок. - Не хочу учить реки, не хочу, не хочу!
Девочка сидела на столе и сердито ворчала.
В пылу отчаяния бедный Генри, не рассчитав движения, повернулся так неловко, что с размаху стукнулся об стол головой.
- Ах! - послышалось сверху.
- Не бойтесь, я вас не трону. - И Генри робко выглянул из-под стола.
- Ого! - растерянно сказала девочка. - Мальчишка!
Генри встал и почтительно уселся поодаль, смущенно закашлявшись, когда увидел, что взгляд девочки направлен прямо на его карманы.
- А что у тебя в карманах? - спросила она.
- Яблоки, - мягко проговорил Генри. - Я их купил в городе.
Девочка протянула руку и, взяв два яблока, внимательно рассмотрела их.
- Ты испорченный, нехороший мальчик, - серьезно сказала она и откусила кусок яблока. - Вот мисс Димчерч тебе задаст, когда придет!
- Кто это мисс Димчерч!
- Учительница, - коротко ответила девочка.
- А здесь разве школа? - спросил Генри.
Девочка только кивнула: рот у нее был полон.
- А мужчины здесь есть? - с деланным безразличием спросил Генри.
Девочка покачала головой.
- Ты здесь единственный мальчик, - весело сказала она. - Вот мисс Димчерч тебе задаст!
- Успокоенный Генри небрежно откинулся на спинку скамьи и доверчиво улыбнулся.
- Я не боюсь старый дев! - сказал он спокойно, вытаскивая трубку и набивая ее.
Глаза девочки восторженно блеснули.
- Я бы тоже хотела быть мальчиком. - Жалобно сказала она. - Тогда и я бы не обращала на нее внимания. А ты матросский мальчик?
- Матрос, - поправил Генри. - Да!
- Я люблю матросов, - дружелюбно сказала девочка. - Хочешь, откуси кусок от моего яблока!
- Не стоит. Спасибо, - торопливо сказал Генри, - у меня тут есть чистое.
Девочка надменно вытянула шейку и свысока посмотрела на юнгу. Но он на нее не смотрел, и она снова принялась за яблоко.
- А как тебя зовут? - спросила она.
- Генри Х'Аткинс, - сказал он отчетливо, вспомнив, как ему приказывали выговаривать букву "h" в школе. - А вас как?
- Гертруда Урсула Флоранс Гаркорт. - И девочка совсем выпрямилась, выговаривая свое длинное имя. - Мне не нравится фамилия Аткинс.
- Не нравится? - спросил Генри, стараясь не обнаружить обиды. - А мне вот не нравится ни Гертруда, ни Урсула, ни Флоранс. A уж Гаркорт хужее всего.
Мисс Гаркорт отодвинулась на несколько сантиметров и гордо забарабанила пальцами по столу.
- А мне все равно, что тебе нравится, - сказала она.
- Мне нравится имя Герти, - с видом знатока промолвил Генри, глядя на маленькое, красное от гнева личико. - Герти, по-моему, очень красиво.
- Так меня всегда называют, - небрежно бросила мисс Гаркорт. - А ваш корабль плавает по океану?
- Да, - сказал Генри. (Однажды их, действительно, занесло в открытое море, так что он считал, что не соврал.)
- А сколько раз, - сказала Гертруда Урсула Флоранс Гаркорт, подвигаясь к нему, - сколько раз вы дрались с пиратами?
Она совершенно не оставляла ему выхода. Если бы она спросила просто, дрался ли он с пиратами, он честно ответил бы "нет", хотя трудно произнести это слово, когда на вас смотрят взволнованные синие глаза, полные любопытства.
- Я забыл. Не то шесть, не то семь раз, - сказал Генри Аткинс, - кажется, только шесть!
- Расскажите нам все, что вы знаете, - сказала мисс Гаркорт взволнованно.
Генри откусил кусок яблока и начал рассказывать. К счастью, любовь к авантюрным романам здорово помогла ему: материала для рассказа было больше чем достаточно. Он бился с вражескими судами так, как не снилось ни одному адмиралу и ни одному пирату. Пираты, конечно, неизменно уничтожались самыми разнообразными способами, и добродетель торжествовала над пороком. Мисс Гаркорт слушала, затаив дыхание, и с восторженным ужасом хватала Генри за рукав своими крохотными, не слишком чистыми пальчиками в особенно жутких местах рассказа.
- Но ведь ты сам никогда не убивал человека? - спросила она, когда он окончил свое повествование. В ее голосе послышалось легкое, совсем почти незаметное недоверие, которое Генри счел абсолютно незаслуженным.
- Не могу точно сказать, - коротко отрезал он. - В пылу боя, - и он гордо повторил еще раз, в пылу битвы никогда нельзя знать наверняка!
- Ну, конечно, нельзя! - подтвердила мисс Гаркорт, очевидно, раскаиваясь в своем недоверии. - Вы очень храбрый!
Генри покраснел.
- А вы уже офицер? - почтительно продолжала мисс Гаркорт.
- Н-не совсем, - сказал Генри, искренно жалея в данную минуту об этом.
- Если вы поторопитесь и поскорее сделаетесь офицером, я выйду за вас замуж, когда вырасту, - сказала мисс Гаркорт, мило улыбаясь. - Если вы захотите, конечно!
- Я бы очень хотел, - твердо сказал Генри. - Я говорил неправду, когда сказал, что мне не нравятся ваши имена.
- Тогда нечего было врать, - строго, но не сердито сказала мисс Гаркорт. - Я больше всего на свете не люблю врунов.
Бедный Генри почувствовал жестокие угрызения совести, но, сообразив, что до свадьбы он успеет покаяться, снова повеселел. "Реки Европы" упали на пол и были окончательно позабыты, когда топот ног и шум голосов в саду напомнил новым друзьям, где они находятся.
- Перемена! - сказала девочка и, отодвинувшись от Генри на самый дальний край скамьи, подняла книжку. - Темза, Сена, Дунай, Рейн.
Четкие шаги остановились у двери, ключ повернулся в замке. Дверь приоткрылась, и мисс Димчерч отскочила, удивленно ахнув. За ней штук тридцать маленьких девочек, не понимая ее изумления, жадно старались рассмотреть, что делалось в беседке.
- Мисс Гаркорт! - страшным голосом сказала начальница.
- Здесь! - ответила мисс Гаркорт, заложив пальцем книгу, чтоб не потерять места.
- Как вы смеете быть здесь с этим человеком?
- Я не виновата. - И мисс Гаркорт попыталась придать голосу самый жалобный оттенок. - Вы меня заперли, а он уже был тут.
- Почему вы меня не позвали? - спросила мисс Димчерч.
- Я не знала, что он тут. Он был под столом, - возразила мисс Гаркорт.
Мисс Димчерч обернулась и ужасным взглядом пронзила Генри, который, растерянно держа в руке потухшую трубку, соображал, нельзя ли проскочить мимо грозной особы. Мисс Гаркорт, затаив дыхание, смотрела во все глаза на отчаянного истребителя пиратов и доверчиво ждала, что произойдет нечто необычайное.
- Он крал мои яблоки! - трагически произнесла мисс Димчерч. - Где учительница гимнастики?
Учительница гимнастики, высокая, красивая девушка, стояла за ее спиной.
- Уберите этого отвратительного мальчишку, мисс О'Брайен, - приказала начальница.
- Не беспокойтесь, - произнес Генри, стараясь говорить спокойно, - я уйду. Отойдите. Я не хочу причинять зла женщинам.
- Уберите его, - повторила начальница.
Мисс О'Брайен, довольная, что может проявить свою силу, вошла и, расправив плечи, остановилась перед Генри в позе, весьма похожей на ту, в которой юнга видел посетителей бара, собирающихся выкидывать Сэма.
- Послушайте, - сказал он, побледнев. - Вы это бросьте. Я вас не хочу обижать.
Он спрятал трубку в карман и встал. Но учительница гимнастики обхватила его своими гибкими крепкими руками и подняла с полу. Хватка у нее была прямо стальная, и бедный Генри в ужасе услышал, восторженный гул юных голосков, когда она понесла его по саду, причем из его карманов падали яблоки, отмечая пройденный путь.
- Я буду брыкаться, - свирепо прошипел Генри (совершенно забывая, что обе его ноги были в плену), когда увидел бледное, растерянное личико Гертруды У. Ф. Гаркорт.
- Брыкайся, пожалуйста, - ласково сказала мисс О'Брайен и, подняв его на вытянутых руках вместо гирь, проделала несколько гимнастических упражнений в назидание своим ученицам.
- Если ты еще здесь покажешься, негодный мальчишка, я отдам тебя полисмену, - строго сказала мисс Димчерч, замыкавшая шествие. - Откройте ворота, девочки!
Ворота раскрылись, и Генри, полумертвый от стыда, был вышвырнут на дорогу прямо под ноги повару, которого послали в поиски за ним.
- Что такое, Генри? - в полном недоумении - сказал кок, отступая перед невероятным, зрелищем. - Что ты делал тут?
- Он крал мои яблоки, - строго сказала мисс Димчерч, - и если я еще раз поймаю его здесь, я велю его выпороть!
- Совершенно справедливо, сударыня! Надеюсь, он никого не обидел? - спросил повар, совершенно неспособный понять весь ужас положения Генри.
Мисс Димчерч захлопнула ворота и оставила наших моряков на мостовой. Повар пошел назад в город, а за ним последовал совершенно уничтоженный Генри.
- Хочешь яблочко, кок? - спросил он вдруг, вынимая из кармана остатки добычи. - Я тут приберег специально для тебя замечательное.
- Нет, спасибо, - сказал повар.
- Оно тебя не укусит, - обиделся Генри.
- Да, но я его тоже не укушу, - ответил остроумный кок.
Они молча продолжали идти, но на базарной площади Генри вдруг остановился перед маленькой таверной.
- Пойдем, я угощу тебя пивцом, старина, - дружелюбно предложил Генри.
- Нет спасибо, - снова сказал повар. - И вообще, Генри, ни к чему эти старания, ты меня на это не поймаешь!
- В чем дело? - вспыхнул юнга.
- Ты сам знаешь, - таинственно проговорил повар.
- Нет, - не знаю, - Генри сделал наивные глаза.
- Да то, что я даже за шесть кружек пива, все равно, не буду молчать и все расскажу ребятам, - весело сказал кок. - Ты не дурак, Генри, да и я тоже не из дураков!
- Вот хорошо, что ты мне это сказал, - фыркнул обиженный юнец, - а то по твоей толстой, глупой роже никак не догадаться.
Повар снисходительно улыбнулся. На борту он предоставил своему юному спутнику самому выпутываться перед шкипером. Но объяснения, которые давал Генри, были в конец испорчены ребячливым поведением кока. Тот, рассевшись на баке, изображал мисс О'Брайен, причем роль Генри исполнял старый пробковый пояс, и кок при малейшем появлении неповиновения со стороны пояса шлепал его что было сил и при этом завывал тоненьким голоском, очевидно, думая, что в точности подражает Генри. После нескольких таких взвизгиваний шкипер пошел на бак узнать, что случалось, и вернулся, ухмыляясь так широко, что чувствительный Генри чуть было не навлек на себя хорошей порки за инсубординацию и непочтение к старшим.
ГЛАВА X
Следующий рейс был из Айронбриджа в Сторвик. "Чайка" медленно шла по залитой лунным светом реке, а за ней, все больше отставая, плыл пробковый пояс, выброшенный чьей-то сердитой рукой.
Генри сильно изменился в последние дни. Вместо вечной болтовни, которой он всегда изводил команду, он стал высокомерным и сдержанным. Он мысленно выдавал мисс О'Брайен замуж за страшного силача с деспотическим жестоким характером и придумывал объяснения с мисс Гаркорт, которые были столь сложны и оригинальны, что в одной главе их не рассказать. И эти мечты, - может быть, напрасные, - все же спасли его от грубости и вульгарности команды "Чайки".
Любовь раскрыла ему новые горизонты, и он с грустью и нежностью следил за сердечными делами шкипера. Кроме того, он читал сам себе вслух, стараясь приобрести элегантное произношение и выговаривая букву "h" с таким придыханием, что у него заболело горло. Он с такой силой выдыхал "h" в разговоре, что штурман не выдержал и объявил ему: "Если ты будешь еще фыркать мне в физиономию, я тебе надеру уши!".
Солнце заливало алым блеском колокольню, когда "Чайка" бросила якорь в Сторвике. Узкие, пропахшие рыбой улочки были еще совсем пусты, и только по откосу к порту спускалось несколько сонных пассажиров, поджидавших маленький пароходик. Он уже пыхтел у дамбы, выбрасывая из двух труб густые клубы черного дыма в чистый утренний воздух.
Пока "Чайка" медленно и осмотрительно подходила, чтобы бросить якорь, город стал просыпаться. Появились моряки в широких штанах и облегающих фуфайках. Они медленно спускались к набережной и молчаливо-сосредоточенно смотрели на воду или гулко орали, подавая советы другим морякам, вычерпывавшим воду ржавыми ковшами из маленьких лодок. После долгих и противоречивых советов "Чайка", наконец, добилась от этих зевак точных указаний насчет дна и благополучно стала на якорь.
Груз был совсем невелик, и часов около трех, разгрузка была кончена. Убрав судно и вымывшись, вся команда спустилась на берег, позвав с собой Генри, который, разумеется, холодно отклонил предложение.
Шкипер был уже на берегу, и юнга после нескольких острот штурмана насчет яблок тоже решил уйти.
Сначала он бесцельно бродил по городу, заложив руки в карманы. Лето кончилось, но несколько отдыхающих горожан еще гуляли по берегу, пытаясь у грязной дамбы вдохнуть чистый морской воздух. Лениво разглядывая гуляющих, наш юнга шел да шел пока не очутился в соседней деревушке Оверкорт. Тут дамба кончалась двумя лесенками. Одна вела вниз, к пляжу, другая - вверх, к дороге в скалы. Для людей, не желавших никуда идти, заботливый муниципалитет поставил длинную скамью. На нее-то и уселся Генри и стал со снисходительностью пожилого человека смотреть, как легкомысленное юное поколение играло на песке. Так сидел он и лениво смотрел, как какой-то старик шел по пляжу к ступенькам. Лестница скрыла его от взгляда Генри. Но вскоре над поручнем показалась жилистая рука, а за ней суконная кепка, внезапно заинтересовавшая Генри, которому под кепкой почудилось прочно врезавшееся в память лицо с карточки, стоявшей в кубрике.
Не подозревая о диком волнении, охватившем мальчугана, старик присел рядом с ним, чтоб отдышаться.
- Нет ли… нет ли у вас… нет ли у вас этого… ну… спички? - дрожащим голосом спросил Генри, пытаясь говорить спокойно.
- Ты чересчур молод, чтобы курить, - сказал старик, оборачиваясь и разглядывая его.
Несомненно, в любое другое время любому другому человеку Генри ответил бы весьма невежливо. Но, поняв, сколь многое зависит от его вежливости, он сдержал себя.
- Я нахожу, что куренье успокаивает, - проговорил он серьезно, - особенно, когда устанешь или расстроишься.
Старик посмотрел на него с нескрываемым удивлением, и суровая улыбка мелькнула в уголках губ, заросших седой бородой.
- Если бы ты был моим сыном, - сказал старик, вытаскивая из бокового кармана истертые старые часы, - знаешь, что я бы с тобой сделал?
- Вы бы не позволили мне курить! - В голосе Генри была слегка натянутая веселость.
- Да, именно, - сказал старик и поднялся.
- А сколько лет вам было, когда вы начали курить? - спросил юнга.
- Да около твоих лет, наверное, - медленно произнес старик. - Только я был побольше тебя, много больше. А такому сморчку, как ты, вовсе не следует курить.
Генри бледно улыбнулся и подумал, что пять фунтов будут заработаны честно.
- Не хотите ли вы трубочку? - спросил он, вынимая кисет.
- Убирайся! - внезапно вспылил старик. - Когда мне понадобится твой табак, я сам у тебя попрошу.
- Не обижайтесь, - поспешно сказал юнга. - Не обижайтесь, пожалуйста! Я просто дешево купил табак, а наши ребята говорят, что меня надули. Вот я и хотел, чтобы вы его попробовали и сказали свое мнение.
Старик минутку колебался, затем снова уселся рядом с ним на скамейку, взял щепотку табаку и испытующе понюхал его. Потом он вынул маленькую глиняную трубку из кармана и медленно набил ее табаком.
- Курится, как следует, - сказал он, сделав несколько затяжек.
Он откинулся на спинку скамьи и, полузакрыв глаза, стал медленно курить, с наслаждением завзятого курильщика, для которого трубка стала редким и недоступным удовольствием. Генри с большим интересом рассматривал его потертое платье и сапоги, заплатанные во многих местах.
- Приезжий? - спросил старик любезно.
- Со шхуны "Чайка", стоит вон там на якоре. - И Генри махнул рукой в сторону Сторвика.
- Ага, - проговорил старик, и снова смолк, глубже затягиваясь трубкой.
- Мы тут пробудем несколько дней, - продолжал Генри, украдкой разглядывая старика, - потом назад.
- В Лондон? - спросил старик.
- Нет, в Нортфлит, - небрежно ответил Генри. - Мы идем оттуда.
Лицо старика слегка передернулось, и он выпустил большой клуб дыма.
- А ты там живешь?
- Нет, я живу в Уэппинге, - сказал Генри, - но Нортфлит я тоже хорошо знаю. И Гревзенд. Вы когда-нибудь бывали там?
- Никогда! - резко отчеканил старик. - Никогда!
- По-моему, замечательный городок, - сказал Генри. - Мне он нравится больше, чем Уэппинг. Мы ушли оттуда вот уже скоро год. А наш шкипер тоже здорово любит Гревзенд. Он ухаживает за одной барышней, которая там в школе учительницей.
- В какой школе? - спросил старик.
- Да ведь вы, все равно, не знаете города, - хитро усмехнулся Генри. - Это школа для девочек.
- Я знал когда-то человека, который там жил, - медленно и осторожно проговорил старик. - А как фамилия учительницы?
- Позабыл, - зевая, сказал Генри.
Разговор не клеился, и оба лениво смотрели как дети, наигравшись вдоволь, медленно расходились с пляжа по домам. Солнце зашло, и в воздухе потянуло холодком.