Словно бомба разорвалась на корме фрегата. Беглецы смеялись во всю мощь своих легких, беззлобно, радуясь удачной шутке Уэсли. Сконфуженный Нэд уже не стоял в бравой позе, а исподлобья оглядывал бешено хохочущих товарищей. Он хотел броситься на Ричарда, но на пути бывшего молотобойца встал Сэлвор. Положив руки на плечо Нэда, Кинг примирительно сказал:
- "Грохочущий", среди морских разбойников нет мужланов и господ, море дает всем равные права - разбогатеть или умереть!
- И учти, Нэд, что в первых пиратах этих мест текла голубая кровь! - добавил Прайд.
- Блудные дети почтенных родителей, - философски заметила Элин и посмотрела на стоявшего рядом Свирта.
- Раньше ты у нас был разговорчивей!
- Теперь мозги застудил, - улыбнулся Майкил.
- Ему ночью по черепу хорошенько прошлись, - охотно объяснил Гарнер.
- А я не могу понять, что это ты язык прикусил!
После заявления Прайда еще несколько человек выразили свое согласие. Стэрдж отмолчался.
"Ладно, - решил Кинг, - время покажет, что будет дальше".
Он уже хотел распустить команду, но тут неожиданно выступил Маллафуэр.
- Подождите, еще не все решено! По обычаям "джентльменов удачи" необходимо составить условия, под которыми должны подписаться все согласные с ними, а также мы должны выбрать капитана и офицеров.
Кинг чертыхнулся: сам должен был догадаться, а не другие подсказывать!
- Что касается капитана, - продолжал Маллафуэр, - то я думаю, что им должен быть Скарроу.
Богатая практика и немалый опыт морских путешествий определяли выбор Маллафуэра, но Скарроу был неумолим.
- Стар я в свои сорок пять водить людей на такие дела, где требуются риск и смелость. Другой здесь нужен - молодой, смелый!
- Кинг! - крикнула Элин.
Сэлвор вздрогнул: не кривя душой, надо признаться, что он подумывал об этом, но никогда не считал себя достойным капитанства - слишком большая ответственность. Управлять кораблем, вести в открытом море, совершать всевозможные маневры - да, но командовать фрегатом не решался и даже немного боялся. Поэтому Сэлвор отказался, ссылаясь на недостаток знаний и опыта, но беглецы обступили его, уверяя, что именно он и должен занять этот пост.
- Ты не можешь отказаться, - хмурился Рук.
- Только благодаря тебе мы сейчас на свободе, - горячился Свирт.
- Ведь ты настоящий дьявол, и, значит, должен капитанствовать, - убеждала Элин.
После недолгого сопротивления Кинг согласился и довольная ирландка закричала:
- Да здравствует капитан Дьявол!
Те, кто слышал это восклицание, не могли и представить, как скоро это слово обретет громкую известность в Карибском море и прилегающих к нему районах Атлантики.
Кинг, как капитан пиратского корабля, распорядился поднять паруса и следовать прежним курсом, а сам вместе с Маллафуэром занялся составлением условий плавания - соглашения, именуемого шасс-парти. Спустя час капитан вновь собрал команду на ахтердеке, где по старинному пиратскому обычаю уже стоял откупоренный бочонок рома.
Здесь Сэлвор зачитал соглашение и спросил, кто хочет добавить что-либо или изменить. Желающих оказалось много, и после продолжительного обсуждения условия были приняты.
Первым стояло условие безоговорочного подчинения капитану во время плавания или в бою и лишь в исключительных обстоятельствах и по требованию подавляющего большинства пиратов решение могло быть оспорено. Сэлвор сумел отстоять этот пункт, отлично осознавая, что, опираясь на него, он сумеет не допустить опасного разгула пиратского самовластия, когда капитан оказывался игрушкой в руках недовольной команды, и нередко избранный самими же разбойниками главарь летел за борт, не сумев обуздать пиратскую демократию. Шасс-парти предусматривал, что из награбленной добычи выделяется доля лекаря для приобретения необходимых медикаментов. Из оставшейся суммы изымаются деньги на возмещение ущерба раненым. Огнестрельная рана, потерянный глаз, рука, нога, (или паралич) - все оплачивалось звонкой монетой. Оставшееся делилось между пиратами, но капитан получал пять долей, старшина имел право на четыре доли, плотник и главный канонир - на три. Юнга получал половину доли, тем, кто впервые вышел в море, выплачивалась четверть доли, остаток шел в общую кассу. В соответствии с этими условиями делилось все, что было захвачено: золото, камни, серебро, вещи, товары, но первый взобравшийся на корабль мог сверх доли выбрать любое оружие. Каждый должен был поклясться, что не возьмет ни на грош больше, а если будет уличен в нарушении клятвы, то должен быть немедленно повешен.
Капитану и офицерам разрешалось иметь свои каюты, но каждый мог войти к ним, когда хотел. Пища всем готовилась одинаковая, но каждый мог готовить себе сам, однако при этом не смел брезговать общим столом. Пить разрешалось в неограниченном количестве, однако спиртным пираты Сэлвора не злоупотребляли, увидев, что капитан делает с теми, кто оказывается пьян в то время, когда нужен трезвым. Если пират трусил, бросал оружие, то любой офицер был обязан застрелить его на месте. Изменника ждала смерть, во всех других случаях меру наказания избирал капитан. Каждый был волен делать со своим пленником, что угодно, но треть выкупа, если он предусматривался, обязан был передать в общую кассу. Строго запрещалось насилие над замужней женщиной. Связанные общей целью пираты обязывались помогать друг другу, как компаньоны. Эти условия являлись обязательными для выполнения всеми, кто их подпишет, и могли быть изменены только при согласии четырех пятых команды.
Окончив чтение, Кинг положил исписанный с обеих сторон лист бумаги на выбитое дно бочонка, и ниже последних слов вывел: "Сэлвор". Ирландцу было интересно, кто из беглецов решится первым поставить подпись и, к немалому удивлению Сэлвора, им оказался Джо Гарнер. "Малыш" спокойным и уверенным шагом человека, окончательно решившего для себя этот вопрос, подошел к бочонку и аккуратно вывел свои имя и фамилию. Вслед за ним один за другим подписались все, кто решил начать карьеру морского разбойника.
После этого пираты избрали командиров. На кандидатуру старшины единодушно выдвинули Нэда Галлоуэя, его рекомендовал Кинг, понимая, что трудно подобрать для этой должности более подходящего человека: туповатого, но способного и исполнительного, прекрасно знающего морское дело и умевшего держать команду в "ежовых рукавицах". О штурмане не спорили: опыт и искусство Джона
Скарроу признавались безоговорочно. Сэлвор предложил и человека на место плотника - Эндрю Байлерна, что удивило многих, однако он, действительно, был хорошим плотником, что было известно еще на Нью-Провиденсе, и поэтому большинством голосов эту должность признали за ним.
Главным канониром предлагали Огла и Рэда, но Фоли отказался в пользу друга и, таким образом, был избран Огл Блэрт. Труднее обстояло дело с боцманом, на это место предлагали многих, пока Джон Скарроу не назвал Элдерола. Опытный глаз старого морского волка подметил в нем задатки хорошего боцмана, а Кинг знал, что Джон редко ошибается, поэтому поддержал старого товарища, и Роберт был избран боцманом.
Убраны письменные принадлежности, на дно бочонка легли перекрещенные пистолет и кинжал, а рядом нашлось место для Библии. Новоявленный пират подходил к бочонку, опускался на колено, водружал на оружие правую руку и клялся соблюдать пиратские обычаи и подписанное шасс-парти, после чего целовал достаточно потрепанную книгу. Когда этот ритуал был закончен, команда распила бочонок рома на ахтердеке фрегата, названного по предложению Кинга "Вэнгард".
Ближе к вечеру Сэлвор разыскал Прайда, чистившего клинок.
- Я слышал, ты неплохо рисуешь?
- Есть грех, - улыбнулся Кэтлинд. - В детстве любил и потом пытался.
- Хорошо, - сказал Кинг. - А ты не замечаешь, что у нас кое-чего нет?
- Кажется, все на месте, - сказал Прайд. - Пушки, якоря, паруса… - Он поднял голову вверх, и тут его осенило. - Флаг!
Капитан одобрительно улыбнулся.
- Вот и нарисуй его!
- Но на чем? - спросил Прайд, и тут же спохватился: - Парусина. Но чем выкрасить?
- Пойдем! - сказал капитан. - Сэлвор и Прайд последовали в каюту капитана. - В местных водах обычно поднимают красный флаг - эта традиция идет от французских буканьеров называвших свои полотнища "веселый красный". Поэтому возьми! - И Кинг протянул Кэтлинду кусок темно-красного шелка размером не меньше блинда. - Полагаю это подойдет!
- А не слишком дорого будет?
- Ничего, такого добра у нас будет еще много. Бери!
Через час на шелке белели перекрещенные клинки.
Кинг и Кэтлинд подняли полотнище и понесли его со шканцев на корму, где укрепили на флагштоке. Ветер дохнул на ткань, расправляя ее складки, а затем надул ее, как парус, в воздухе угрожающие затрепетал зловещий символ насилия, но, глядя на него, Кинг чувствовал, как его грудь наполняет какое-то радостное чувство, вырвавшееся из легких ирландца в крике "Йя-хо-хо!"
Тортуга
Карибское море издавна привлекало искателей приключений и авантюристов всех мастей. Эти берега с золотыми отмелями и стройными пальмами были излюбленным местом отдыха и засад многих волков, промышляющих в благодатном краю, согреваемом яркими лучами тропического солнца. Вначале это был дворянин, человек голубой крови, действовавший зачастую на свой страх и риск. Он сражался вдохновляемый патриотизмом, хотя всегда изъявлял готовность взять свою долю из награбленной добычи. Спустя время просторы Кариб бороздили уже целые флотилии. Их многочисленные команды подчинялись ими же выработанному уставу и своим лихим капитанам, под предводительством которых они проводили крупные, хорошо спланированные операции, приводя в трепет жителей побережья.
Веком позже, когда поток ценностей, перевозимых морем, несколько уменьшился, появились пираты-одиночки, настоящие морские хищники, отличавшиеся изобретательностью и неуловимостью. Это были моряки старого закала, умеющие подчинить все своей воле и поэтому, наводя страх, они вызывали уважение. Пришедшие им на смену были просто бандитами, не признающими никаких законов, кроме закона вольного грабежа и справедливого дележа.
Во времена, описываемые здесь, пиратство в этом регионе шло на убыль - медленно, но верно. Некогда грозные флотилии флибустьеров уходили в прошлое вместе со своими знаменитыми капитанами и адмиралами милостью "Веселого Роджера". Многие исчезали в бурных водах теплого моря, сраженные сталью или свинцом, часть перешла на службу к монархам различных государств, охотно принимавших "джентльменов удачи". Те, кто не желал порывать со своим прошлым, примыкали к отчаянным сорвиголовам, поднимавшим разбойничий флаг и объявлявшим войну любому кораблю, встречавшемуся на их пути. Некоторые ушли на покой, но большинство продолжали досаждать колониям. Губернаторы иногда объединяли свои усилия в борьбе с морским разбоем, и это нередко приводило к частичным успехам. Но, несмотря на принимавшиеся меры, пираты и флибустьеры продолжали оставаться грозной опасностью на всех морях, в том числе и на Карибском. По-прежнему они бороздили воды, разыскивая или подстерегая свои жертвы, объединяясь для налетов на мирные поселения, захватывали ценности, сражались с посылаемыми против них кораблями. По-прежнему они имели тайные и явные стоянки и базы, и еще сильны были вольные пиратские республики. Следует отметить, что исследователи не балуют своим вниманием пиратские сообщества, исследуя проблемы утопического социализма. Между тем, общество морских разбойников, как корыстно оно ни было, оставалось наиболее демократичным, не признававшим сословных различий и привилегий, рожденных золотом и властью, и было наиболее удобной почвой для рассады идей о всеобщем равенстве и братстве. Они имели хождение среди неоднородной массы пиратов, и нередко эти Миссоны и Карачиоли объявляли целью своей жизни перемену существующего строя.
Пират того времени, англичанин или француз, Морган или Грамон, считался достойным человеком, и правительство порой поощряло его действия, если они проходили в русле проводимой политики и он воздерживался от поступков, способных потрясти людей семнадцатого века с их загрубелой совестью. Нередко они были набожные и придерживались канонов, установленных христианской церковью.
Так, Соукис по воскресным дням выбрасывал за борт игральные кости и карты, а Дэниэл застрелил в церкви человека за богохульство и потом долго молил господа простить его гордыню.
Кинг не был преступником по призванию, но жизнь, видимо ошибочно, поставила его на мирную стезю. Холодная рассудительность удачно сочеталась в нем с отчаянной решимостью и отвагой, а ораторский дар блестяще дополняли груды мускулов. Он умел управлять не только кораблем, но и людьми, жизнь научила его наглости и хитрости, а в сочетании с разумным риском, на который он шел почти всегда, еще и дерзости. Если к этому добавить потери, понесенные им на жизненном пути, и тяготы, которые он перенес, боль и страданья, выпавшие на его долю, кровь и ад, через которые он прошел, то можно понять, каким должен был стать человек, лишь урывкам знавший доброту и внимание. Непримиримая ненависть к угнетению, вера в себя и преданных людей, честность, немалая доля безжалостности, жажда свободы - все это наряду с другими качествами сплетало его характер в сложный, противоречивый клубок, в котором с трудом разбирался и сам Кинг, не всегда способный объяснить правильно и ясно иные свои действия. Это рождало сложности во взаимоотношениях Кинга с его пиратами, однако привыкшие верить своему главарю и его звезде, морские разбойники предпочитали видеть в этом то, что дано не каждому, а избранным.
Таким был капитан нового пиратского корабля "Вэнгард", спустя два дня после вышеописанных событий бросившего якорь в Кайонской бухте острова Тортуга. Выбор Кинга был неслучаен и продиктован сложившийся обстановкой. После известных событий Кинг не мог воспользоваться ни одним портом в английских колониях ибо там их ждала веревка. Между английскими и французскими властями существовала договоренность о взаимной выдаче беглых преступников и, как следствие, французские порты оказались тоже закрытыми. Оставались нидерландские колонии, соблюдавшие нейтралитет в этом вопросе, но именно он грозил беглецам пугающей неизвестностью, поэтому Кинг решил, что для стоянки фрегата наиболее подходящей является Тортуга.
Тортуга была французским владением лишь номинально. Несмотря на флаг с лилиями, порт стал самым настоящим гнездом флибустьеров, именовавших себя "береговым братством". Впрочем, законы Тортуги не шли ни в какое противоречие с законами столь могущественного братства, да и само правительство Франции было заинтересовано в негласном покровительстве этим головорезам, используя их как силу, сдерживавшую Испанию в ее алчных устремлениях в Новом Свете.
На следующий день Кинг поднялся раньше обычного и привел себя в порядок, чего не делал со времени избрания капитаном. Он одел свежее белье, белоснежную рубашку, скрывшую крепкие мускулы, одел с вечера вычищенные сапоги, новенькую черную весту, которую перехватил кожаным ремнем, засунув за него пистолеты; в ножнах, прикрепленных к поясу, покоился длинный нож, а в портупею пират положил тяжелый эсток. Приняв такой вид, Кинг объявил о своем желании сойти на берег и приказал подготовить шлюпку, что было вскоре выполнено.
Почти сразу за причалом, примыкая к незастроенному пирсами и складами пляжу, находился известный кайонский рынок, где торговали всем, начиная от пряжек для шляп и кокосов и кончая оружием и рабами. В основном здесь были представлены французы, но сплошь и рядом ходили, торговали и развлекались англичане, индейцы, мулаты, негры - весь тот сброд, что ежедневно собирался на берегу Кайонской бухты с самыми различными целями. Кинг потолкался в толпе, послушав последние новости и сплетни, прошелся по рядам торговцев, купив широкополую шляпу с белым плюмажем из страусиных перьев, сыграл в кости, проиграв несколько фунтов, но прежде чем отправиться по своим делам, он решил, что будет совсем недурно пропустить несколько стаканчиков, и с этой целью он зашел в ближайшую таверну. Еще с порога привычным взглядом моряка он определил себе место и уверенно прошел нему. Движением руки ирландец сбросил на пол пьяницу, спавшего за столом, и, поймав за руку пробегавшего мальчика, разносившего заказы, кинул мелкую монету на стол и потребовал вина. Проверенный прием быстро оказал должное действие и вскоре перед пиратом стояли оловянный стакан и откупоренная бутылка. Едва Кинг наполнил стакан, как напротив него, на такой же табурет, опустился обросший мужчина в грязной одежде. Вид его говорил о последней степени, до которой может опуститься человек перед тем, как превратиться в паршивого скота, его можно было принять за старика, но Кинга удивил голос мужчины, чуть хрипловатый, молодой, так не вязавшийся с его обликом.
- Даниэль Транан, - представился тот. И тут же попросил: - Угости, земляк.
Кинг не удивился, что в нем признали ирландца, его выдавала брань на гэльском языке. Он наполнил кружку моряка и когда, тот осушил ее, спросил:
- Давно загораешь?
- Давно? - с горькой усмешкой переспросил тот. - Вечно!
Он запустил пальцы рук в давно немытые и нечесаные волосы, взъерошил их и так сидел некоторое время. Внезапно он быстро поднял голову и вперил в Кинга взгляд полубезумных от беспрерывного пьянства глаз.
- Да ты знаешь кто такой Транан? - он встал и, упершись руками в стол, подался телом вперед, не сводя с Сэлвора широко раскрытых глаз. - Я - бог парусов!
- А я - дьявол морей, - спокойно произнес Кинг и плеснул в лицо Транана остатки вина из своего стакана, отчего тот стал неистово чихать и кашлять. Сэлвор приготовился отбить удар, но его не последовало.
Откашлявшись, Даниель затих. Кинг догадался, что не эта кружка привела Транана в такое состояние - он горазда раньше успел хорошо набраться, но ирландец не знал, почему. Даниэль выпрямился и отер лицо, теперь оно выглядело, скорее, виноватыми, чем злым. Не дожидаясь просьбы, Кинг вновь наполнил кружку земляка, но тот даже не притронулся к ней.
- Как тебя зовут?
- Зачем тебе?
- Ты же знаешь мое имя: Дьявол.
- Кто назвал тебя так?
- Команда.
При этих словах Даниэль заметно оживился, удобнее сел.
- Капитан?
- Ну?
- Да не нукай! Что за корабль?
- Сорокадвухпушечный фрегат.
Транан присвистнул.
- Сильно! А что собираешься делать?
- На Тортугу с пушками не торговать приходят.
- Верно! Поднимаешь "Веселого Роджера"?
- Уже поднял!
В это время возле стола остановился бородатый "джентльмен удачи" и сказал: