- И все эти дни, когда вы охотились одна, - сказал Шарп, - вы приезжали сюда, чтобы увидеть Лупа.
Она по-прежнему хранила молчание. Лунный свет оставлял половину ее лица в тени.
- И вы открыли ворота Сан Исирдо для Лупа, не так ли? - продолжал Шарп. - Именно поэтому он не нападал на башню. Он хотел быть уверен, что вам не причинят никакого вреда. Это хорошая черта в человеке, не так ли? Забота о своей женщине. Уверяю вас, ему не могла понравиться мысль о вас и лорде Кили. Или Луп не ревнив?
- Кили был обычно слишком пьян, - сказала она низким голосом.
- Нашли свой язык, не так ли? Так что теперь вы можете сказать мне, что вы делали здесь.
- Пойдите к черту, капитан.
Стук ботинок на улице заставил Шарп повернуться к окну, и он увидел, что солдаты Real Compania Irlandesa показались на улице.
- Донахью! - крикнул. - В кухню, сюда! - Он вернулся к кровати. - У нас теперь есть компания, миледи, так что вставайте и постарайтесь быть дружелюбной. - Он ждал, что она встанет, и покачал головой, видя, что она упрямо отказывается Двигаться.
- Я не оставляю вас одну, моя леди, так что вы можете или пойти вниз на своих двоих или мне придется отнести вас.
Она встала, расправила свою форму и попыталась привести в порядок прическу. Потом, сопровождаемая Шарпом, она спустилась в освещенную свечами кухню, где El Castrador, Донахью и старший сержант Нунан стояли вокруг стола. Они уставились на Хуаниту, затем посмотрели на Шарпа, который не считал нужным что-то объяснять в присутствии леди.
- Луп ушел, - сказал Шарп Донахью. - Мой сержант Харпер проверяет, что в деревне пусто, так почему бы вас не послать своих людей в дозор? На случай, если бригадир Луп надумает возвратиться.
Донахью поглядел на Хуаниту, затем повернулся к Нунану.
- Старший сержант! Вы услышали приказ. Исполняйте.
Нунан вышел. El Castrador наблюдал, как Хагман распаковывает корзины, снятые с мула. Хуанита отошла к догорающему огню, чтобы согреться. Донахью посмотрел на нее, затем обратил на Шарпа вопрошающий взгляд.
- Донья Хуанита, - объяснил Шарп, - женщина разносторонняя. Она - невеста лорда Кили, любовница генерала Лупа и агент французов.
Голова Хуаниты дернулась, когда она услышала последнюю фразу, но она не пыталась возразить Шарпу. Донахью уставился на нее, как если бы он не желал верить тому, что он только что услышал. Потом он посмотрел на Шарпа.
- Она и Луп?
- Их любовное гнездышко наверху, клянусь Богом, - сказал Шарп. - Пойдите и посмотрите, если вы не верите мне. Это миледи позволил Лупу войти в форт вчера вечером. Миледи, Донахью, - проклятая предательница.
- Здесь гимны, сэр, - прервал его Хагман озадаченным тоном. - Но чертовски странные. Я видел похожие в нашей церкви - вы знаете, для музыкантов, - но не совсем такие. - Старый браконьер распаковал корзины и вывали груду рукописей, заполненных линейками с подписанными словами и нотами.
- Очень старые. - Донахью был все еще ошеломлен открытием предательства Хуаниты, но преодолел себя, чтобы исследовать бумаги, раскопанные Хагманом. - Смотрите, Шарп. Только четыре линейки вместо пяти. Им может быть двести или триста лет. Латинские слова. Дайте посмотреть… - Он нахмурился, делая в уме перевод. - "Хлопайте все в ладоши, взывайте к Господу с вестью о победе". Псалмы, я думаю.
- Она не потащила бы псалмы в наше расположение, - сказал Шарп, он вытащил несколько рукописей из груды и начал сортировать их. Потребовались только секунды, чтобы найти, газеты, скрытые среди рукописей. - Вот, Донахью, - Шарп поднял газеты, - вот что она везла.
Единственной реакцией Хуаниты на это открытие было то, что она начала кусать ноготь. Она поглядывала на кухонную дверь, но Харпер возвратился к дому, и внутренний двор был теперь заполнен его стрелками.
- Деревня пуста, сэр. Педераст ушел, - доложил Харпер. - И он уехал в редкой спешке, сэр, поскольку деревня все еще забита награбленным. Что-то погнало его второпях. - Он кивнул с уважением капитану Донахью. - Ваши люди расставляют дозоры, сэр.
- Это не американские газеты на сей раз, - сказал Шарп, - а английские. Выучили последний урок, не так ли? Сделайте газету слишком старой, и никто не поверит историям, но эти датированы прошлой неделей. - Он бросил газеты на стол одну за другой. - "Morning Chronicle", "Weekly Dispatch", "Salisbury Journal", "Staffordshire Advertiser"…Кто-то был очень занят, миледи. Кто? Кто-то в Париже? Там эти газеты напечатаны?
Хуанита ничего не сказала.
Шарп вытащил другую газету из груды.
- Вероятно, напечатана три недели назад в Париже и доставлена сюда как раз вовремя. В конце концов, никто не удивится, увидев двухнедельную "Shrewsbury Chronicle" в Португалии, не так ли? Быстрое парусное судно, возможно, легко доставило бы ее, и не было никаких пополнений, чтобы опровергнуть эти историям. Так, что они говорят о нас на сей раз? - Он пролистал газету, наклоняя лист к свету. - Ученик заключен в тюрьму за то, что он играл в футбол в субботу? Поделом маленькому педерасту за то, что пытался получить удовольствие, но я не думаю, что его история заставит войска бунтовать, что бы здесь ни писали.
- Я нашел кое-что, - сказал Донахью спокойно. Он пролистал "Morning Chronicle", сложил газету и передал ее Шарпу. - Статья об ирландской дивизии.
- Нет ирландской дивизии, - сказал Шарп, беря газету. Он нашел пункт, который привлек внимание Донахью, и зачитал его вслух: "Недавние беспорядки среди ирландских войск армии, воюющей в Португалии, - читал Шарп, смущенный тем, что читает медленно и не совсем правильно выговаривает слова, - убедили правительство принять новую и смягчающий… - у него возникли затруднения с этим словом. - … смягчающую политику. Когда закончится ныне проводимая кампания, все ирландские полки армии будут сосредоточены побригадно в одной дивизии, которая должна быть отправлена нести к гарнизонную службу на Карибских острова. Казна запретила расходы на перевоз жен, сомневаясь, что многие из них захотят покинуть свои благословенные Господом края. И в тропиках, несомненно, горячие ирландские головы найдут климат более им подходящий…"
- То же самое сообщение здесь. - Донахью показал другую газету, потом торопливо пересказал El Castrador'у суть всего, о чем говорилось в дымной кухне.
Партизан впился взглядом в Хуаниту, когда узнал об ее предательстве.
- Предательница! - он плюнул в нее. - Твоя мать была шлюхой, - сказал он, насколько Шарп был в состоянии следовать за его быстрым, сердитым испанским, - а твой отец - козел. У тебя было все, а ты воюешь на стороне врага Испании, в то время как мы, у которых ничего нет, боремся, чтобы спасти нашу страну. - Он плюнул снова и достал свой маленький нож с ручкой из кости. Хуанита вся напрягалась в ответ на его обвинения, но ничего не сказала. Ее темные глаза смотрели на Шарпа, который только что нашел другую версию объявления, что все ирландские полки должны были быть отправлены в Вест-Индию.
- Это - умная ложь, - сказал Шарп, глядя на Хуаниту, - очень умная.
Донахью нахмурился.
- Почему это умно? - Он посмотрел на Харпера: - Разве ирландцы не хотели бы быть сосредоточенными в бригадах вместе?
- Я уверен, что они были бы рады, сэр, но не в Карибском море и не без их женщин, помоги им Бог.
- Половина солдат умрет от желтой лихорадки в течение трех месяцев после прибытия на острова, - объяснил Шарп, - а другая половина - в течение шести месяцев. Быть отправленным в Карибское море, Донахью, - смертный приговор. - Он посмотрел на Хуаниту. - И чья это была идея, миледи?
Она ничего не сказала, только покусывала ноготь. El Castrador обругал ее за упрямство и снял маленький ножик с пояса. Донахью побледнел, слыша поток ругательств, и попытался умерить гнев партизана.
- К счастью, эта история не верна, - утихомирил Шарп общее волнение. - Прежде всего, мы не настолько ненормальные, чтобы убрать ирландских солдат из армии. Кто еще выиграет сражения?
Харпер и Донахью улыбнулись. Шарп втайне ликовал: если уж это открытие не оправдает его нарушение приказа и переход к Сан-Кристобалю, тогда ничто не поможет. Он сложил газеты в кучу, затем посмотрел на Донахью.
- Почему бы вам не послать кого-нибудь в штаб. Чтобы нашел майора Хогана, рассказал ему, что здесь происходит и спросить, что мы должны делать.
- Я сам пойду, - сказал Донахью. - Но что вы будете делать?
- У меня есть чем заняться здесь для начала, - сказал Шарп, глядя при этом на Хуаниту. - Например, понять, где Луп, и почему он уехал в такой спешке.
Хуанита дернулась.
- Мне нечего сказать вам, капитан.
- Тогда, возможно, вы скажете ему. - Он кивнул в сторону El Castrador'а.
Хуанита бросила испуганный взгляд на партизана, затем снова посмотрела на Шарпа.
- С каких пор британские офицеры перестали быть джентльменами, капитан?
- С тех пор, как мы начали выигрывать сражения, мадам, - сказал Шарп. - Так, с кем вы будете говорить? С мной или с ним?
Донахью, казалось, хотел выразить протест против поведения Шарпа, но, увидев мрачное лицо стрелка, передумал.
- Я отвезу газету Хогану, - сказал он спокойно, свернул поддельную "Morning Chronicle", положил в вещмешок и вышел. Харпер вышел следом за ним и плотно закрыл за собой кухонную дверь.
- Не волнуйтесь, сэр, - сказал Харпер Донахью, как только они оказались во дворе. - Я позабочусь о леди.
- Вы?
- Я вырою для нее хорошую глубокую могилу, сэр, и похороню ведьму вверх тормашками - так, что чем больше она будет барахтаться, тем глубже зароет себя. Безопасного вам путешествия, сэру.
Донахью побледнел, затем пошел искать свою лошадь, в то время как Харпер крикнул Перкинсу, чтобы тот набрал воды, развел огонь и заварил большую кружку крепкого чая.
***
- Вы в беде, Ричард, - сказал Хоган, когда он наконец добрался до Шарпа. Это было рано вечером того дня, что начался с тайного похода Шарпа к оставленной цитадели Лупа. - Вы в беде. Вы расстреляли военнопленных. Бог ты мой, парень, меня не испугает если вы расстреляете каждого проклятого военнопленного отсюда и до Парижа, но какого черта вам понадобилось рассказывать об этом всем?
Единственным ответом Шарпа был жест, указывающий Хогану, чтобы он пригнулся.
- Разве вы не знаете первое правило жизни, Ричард? - ворчал Хоган, привязывая лошадь к валуну.
- Никогда не попадайся, сэр.
- Так какого черта вы не держали свой проклятый рот на замке? - Хоган взобрался к орлиному гнезду Шарпа и лег около стрелка. - Что вы там нашли?
- Противник, сэр. - Шарп находился в пяти милях от Сан-Кристобаля, на пять миль глубже на территории Испании; отсюда он отправил El Castrador'а назад в Сан-Кристобаль с новостями, которые и привели Хогана к этому горному хребту, с которого открывался вид на главную дорогу, ведущую на запад из Сьюдад Родриго. Шарп добрался до горного хребта на взятой у Хуаниты лошади, которая теперь мирно паслась в таком месте, где ее не было видно с дороги - а на дороге было полно тех, кто мог посмотреть вверх, потому что внизу перед Шарпом двигалась целая армия.
- Французы уходят, сэр, - сказал он. - Они совершают марш, и их тут тысячи.
Хоган вытащил собственную подзорную трубу. Он смотрел на дорогу в течение долгого времени, затем шумно перевел дух.
- Великий Боже, - сказал он. - Великий добрый милосердный Бог!
Целая армия была на марше. Пехота и драгуны, артиллеристы и гусары, уланы и гренадеры, voltigeurs и саперы; колонна солдат, которые казались черными в угасающем свете, хотя тут и там в длинной колонне закатные лучи отбрасывали алые блики от стволов орудий, которые тащили упряжки волов или лошадей. Облака пыли взметались из-под от колес орудий, фургонов и колясок, которые двигались прямо по дороге, в то время как пехота совершала марш в колоннах по обе стороны от нее. Кавалерия двигалась по флангам колонны - длинные ряды всадников с копьями, в ярких шлемах, украшенных перьями; копыта их лошадей оставляли глубокие раны на молодой весенней траве.
- Милосердный Боже! - повторил Хоган.
- Луп там, - сказал Шарп. - Я видел его. Именно поэтому он уехал из Сан-Кристобаля. Его вызвали, чтобы он присоединился к армии, вы понимаете?
- К черту его! - взорвался Хоган. - Почему вы не можете забыть Лупа? Это по вине Лупа вы в беде! Почему, во имя всего святого, вы не могли промолчать о тех двух проклятых дураках, которых вы расстреляли? Теперь проклятый Вальверде орет, что португальцы потеряли целый полк, потому что вы растревожили осиное гнездо, и что никакой нормальный испанец не может доверять солдат британским офицерам. А это означает, проклятый вы дурак, что мы должны выставить вас перед следственной комиссией. Мы должны пожертвовать вами заодно с Рансименом.
Шарп уставился на ирландского майора.
- Мной?
- Конечно! Ради Христа, Ричард! У вас что - нет ни малейшего представления о политике? Испанцы не хотят видеть Веллингтона Generalissimo! Они воспринимают это назначение как оскорбление их страны и ищут доводы, чтобы поддержать их возражения. И чем не довод - проклятый дурак-стрелок, ведущий свою частную войну за счет прекрасного полка португальских caçadores, судьба которого будет служить примером того, что может случиться с любыми испанскими полками, отданными под командование пэра. - Он сделал паузу, чтобы посмотреть в подзорную трубу телескоп, и сделал пометку на манжете рубашки. - Черт побери, Ричард, мы хотели собрать хорошую, тихую следственную комиссию, взвалить всю вину на Рансимена и затем забыть то, что случилось в Сан Исирдо. Теперь вы спутали все карты. Вы хоть записывали то, что видели здесь?
- Да, сэр, - сказал Шарп. Он все еще пытался привыкнуть к мысли, что вся его карьера находится под угрозой срыва. Все это казалось чудовищно несправедливым, но он держал негодование в себе и молча передал Хогану свернутые в несколько раз ноты древней музыки, среди которых прятались поддельные газеты. На обороте нотного листа Шарп отмечал части, которые проходили мимо него. Это был внушительный список батальонов, эскадронов и батарей, и все они шли к Алмейде, и все готовились встретить и наказать маленькую британскую армию, которая должна была попытаться помешать им освободить крепость.
- Значит завтра, - сказал Хоган, - они доберутся до наших позиций. Завтра, Ричард, мы будем сражаться. И вот почему. - Хоган заметил что-то новое в колонне и теперь указывал далеко на запад. Шарп потребовалось время, чтобы навести свою трубу, и он увидел огромную колонну запряженных волами фургонов, которая следовала за французскими войсками на западе. - Дополнительные поставки для Алмейды, - сказал Хоган. - Продовольствие и боеприпасы, которые нужны гарнизону, чтобы продержаться там все лето, сколько бы мы их ни осаждали, и если они смогут задержать нас перед Алмейдой на все лето, тогда мы никогда не сможем перейти границу, и один только Бог знает, сколько лягушатников нападет на нас следующей весной. - Он сложил подзорную трубу. - И кстати о весне, Ричард: вы не хотели бы сказать мне точно, что вы сделали с доньей Хуанитой? Капитан Донахью сказал, что он оставил ее с вами и нашим счастливым другом с ножичком.
Шарп покраснел.
- Я отослал ее домой, сэр.
Какое-то время Хоган молчал.
- Что вы сделали?
- Я отослал ее назад к лягушатникам, сэр.
Хоган недоверчиво покачал головой.
- Вы позволили вражескому агенту вернуться к французам? Вы действительно сошли с ума, Ричард?
- Она была расстроена, сэр. Она сказала, что, если я доставлю ее в штаб армии, ее арестуют испанские власти и отдадут под суд хунты в Кадисе, сэр, и как бы не дошло дело до расстрела. Я никогда не воевал с женщинами, сэр. И мы знаем, кто она, не так ли? Таким образом она не может причинить нам вреда.
Хоган закрыл глаза и опустил голову.
- Святый Боже, в Твоем бесконечном милосердии! Пожалуйста, спаси душу этого бедняг, потому что Веллингтон, будь уверен, его не помилует. Разве вам не приходило в голову, Ричард, что мне захочется поговорить с леди?
- Приходило, сэр. Но она была напугана. И она не хотела, чтобы я оставил ее наедине с El Castrador'ом. Я просто поступил как джентльмен, сэр.
- Я думал, что вы не одобряете рыцарство на войне. Так что же вы сделали? Погладили ее маленькую задницу, осушили ее девичьи слезы, затем дали ей прочувственный поцелуй и послали ее вниз, к Лупу, чтобы она могла сообщить ему, что вы засели в Сан-Кристобале?
- Я отвел ее на несколько миль назад, - Шарп кивнул в сторону северо-запада, - и отправил в путь пешком, сэр, и притом босиком. Я считал, что это задержит ее. И она действительно поговорила со мной, прежде чем ушла, сэр. Это все написано там, если вы можете разобрать мой почерк. Она сказала, что распространяла газеты, сэр. Она доставляла их к ирландским лагерным стоянкам, сэр.
- Единственное, что донья Хуанита может распространять, Ричард, - это сифилис. Слезы Иисуса! Вы позволили этой суке обвести вас вокруг пальца. Клянусь Богом, Ричард, я уже знал, что она доставляла газеты. Она была курьером. Реальный злодей - кто-то другой, и я надеялся проследить за ней и найти его. Теперь вы все испортили. Иисус! - Хоган сделал паузу, чтобы содержать свой гнев, затем устало покачал головой. - Но по крайней мере она оставила вам вашу чертову куртку.
Шарп нахмурился в замешательстве.
- Мою куртку, сэр?
- Помните, что я говорил вам, Ричард? Как леди Хуанита собирает мундиры всех мужчин, с которыми она спит. Ее платяные шкафы должны быть вместительными, но я рад думать, что она не повесит зеленую куртку стрелка рядом с другими сюртуками.
- Нет, сэр, - Шарп сказал, и покраснел еще больше. - К сожалению, сэр.
- Этого уже не исправишь, - сказал Хоган, отползая от гребня. - Вы - легкая добыча для женщин и всегда ею будете. Если мы победим Массена, тогда леди не сможет причинить нам много вреда, а если мы не сможем, тогда война, вероятно, проиграна в любом случае. Давайте убираться к дьяволу отсюда. Вы будете исполнять административные обязанности, пока вас не распнут на кресте. - Он отошел от гребня и положил в подзорную трубу в чехол на ремне. - Я сделаю все, что могу, для вас - Бог знает, почему, но в первую очередь молитесь, Ричард, как ни противно это говорить, чтобы мы проиграли это сражение. Потому что если мы проиграем, это будет такое бедствие, что ни у кого не будет ни времени, ни сил, что вспоминать ваш идиотизм.
Было уже темно, когда они добрались до Сан-Кристобаля. Донахью возвратился в деревню с Хоганом, и теперь он повел свои пятьдесят человек Real Compania Irlandesa назад к британским линиям.
- Я видел лорда Кили в штабе, - сказал он Шарпу.
- Что вы сказали ему?
- Я сказал ему, что его возлюбленная была afrancesada и что она спала с Лупом. - Тон Донахью был бесстрастным. - И я сказал ему, что он был дураком.
- Что он ответил?
Донахью пожал плечами.