* * *
На Чивыркуе я поймал ужа. Перед этим Валя рассказал всем, что всех ужей на Чивыркуе истребили, чтобы они отдыхающих не пугали в теплых ваннах. Раньше их много было, а потом их уничтожили всех. Да, раньше их много было! Года три назад я, валяясь в горячем источнике, вытащил из-под себя скользкую змею. Уж - ни уж, там разбираться некогда - выкидываешь его быстрее, и тут же чувствуешь, как по телу озноб пробежал! После такого - купаться мало хочется. Но через пару "заплывов" к ужам привыкаешь, и с интересом наблюдаешь, как они иногда валятся с глиняной стенки к тебе в "ванну", и не выбрасываешь их, а, тупо улыбаясь, дивишься их способности так необычно плавать. Но, выслушав брата-Валю, я, в свою очередь, не удержался на всякий случай поведать, что ужи все-таки ядовитые змеи: их зубы вовнутрь загнуты, и они жалят жертву тогда, когда её заглатывают. Так что пальцы в рот ужам пихать не рекомендую! Однако добрый друг мой Валя говорил: "Спасибо тебе! Спасибо. Ты нам показал, что не всех ужей ещё истребили. Это меня очень радует! Я думал всех. А оказалось - не всех. Вот за это, тебе огромное спасибо!" (Когда он не подбирает слова, чтобы точнее выразить свою мысль, а говорит честно и спонтанно, он забывает вставлять "это самое" - хороший признак).
Так что, это самое, приятно, что я Вале угодил!
Зато щук я в тот первый вечер не поймал. Это была бредовая идея, если учесть, что наш капитан корабля Андреич и его помощник Александр просто-таки заваливали нас рыбой, ежевечернее ставя "сетёшки". Но как, будучи на Чивыркуе, не пойти ловить щук? Выбрав один, из миллиона валяющихся на корме, спиннинг, я направился вдоль берега попытать рыбацкое счастье. Можно, конечно, и с корабля покидать, но тогда на тебя все зырят и ждут, что ты что-то вытянешь, а ты не оправдываешь их ожидания. И тогда досадно им и неприятно тебе, что ты такой лох, даже щуку поймать не способен. Я пошел вдоль берега. Удилище оказалось очень длинным. А берег был очень крутой и резко падал в воду - найти место, чтобы попытаться закинуть блесну в ближайшем километре не оказалось возможным. Я упылил в самый конец залива, где много прибрежной тины и берег не менее крут, зато народу нет и никто не видит как я ловлю-лажаюсь. Ни тут-то было! Стоило приноровиться закидывать блесну, примчалась лодка с мужчиной и женщинами, и с громкими песнями в стиле шансон. Кто вообще их слушает? Редко когда что-то хорошее прозвучит, чаще - всякая ерунда. Даже представлять не хочется, как здоровый молодой мужик жалуется всему миру: "Вот, суки, меня окружили, повязали, повезли"… (Чего не отстреливался?). Или: "Мама, мама, на последние гроши я куплю тебе цветы, на могилку маме унесу"… (А чё ты на последние-то покупаешь? Не работаешь - так воруй! Ты же, типа, жиган. Чего ты про маму вспомнил, когда у тебя бабки кончились? Ещё поешь про это жалостливым голосом. Сейчас, мы расплачемся! Не чморись - сделай вещи, и поставь матери памятник путевый, раз уж так получилось, что она тебя-балбеса не дождалась!) А уж когда они начинают завывать про любимых!.. И где они только находят девушек с такими именами? Не понимаю я это шансон… А бабы на приплывшей лодке весело визжат, а мужик матерится и обещает им рыбу поймать - в прошлый раз он здесь килограммов на восемь вытащил! У них там громко - они меня не слышат. А я знать все их личные секреты не желаю. А интимные подробности вчерашней ночи у меня могут рвоту вызвать - я сматываю удочки и ухожу! Всё, комары, нажрались моей крови - хватит! Пойду, поем жареных окуней - Палыч № 2 их уже, наверное, сготовил.
Больше на рыбалку я не ходил.
Про Палыча номер два надо бы пару слов сказать.
Пока мы шарахались по тайге, не было времени с ним поближе познакомиться. То мы резко поднялись и ушли, то он ещё (или уже) спит, когда мы бодрствуем в коротких перерывах между походами. С пивом он тогда конечно насмешил, когда хотел Ефимычу за пиво денег отдать. Но большей частью я переживал, что он вывалится за борт - а это раздражало. Даже Валюха как-то забегал, когда не нашел его на привычном месте лежанки. Но, к счастью, всё обошлось. Ещё он "забывал", что в нашей "спальне" курить не рекомендуется. И всё такое делал он, что делает человек в легком и разном состоянии алкогольного опьянения, когда рядом трезвые или мало выпившие соратники. Но он приехал на Байкал не в горы лазить, а отдохнуть, расслабиться, оттянуться, как умеет - человек много лет в отпуске не был. "Имеет право!" - как любит говорить Владимир Павлович номер один. Откуда у него такое выражение? Ещё с Магадана. Он рассказывал, что как-то у него на вокзале, когда он был ещё молодым начальником приисков, а, стало быть, на Магадане человеком очень известным, к нему подошел один деятель и сказал: "Привет".
- Здравствуй, - ответил Палыч.
После короткой беседы выяснилось, что когда-то этот деятель бичиватого вида где-то вместе работал с Палычем, а значит, тот его должен знать.
- Возможно, - сказал ему Палыч.
Тогда человек, удовлетворенный его ответом, произнес:
- Тогда вы имеете право занять мне десять рублей!
И Палыч дал ему денег.
На вопрос, вернули ли ему деньги, ответ был очевиден:
- На Магадане люди постоянно становятся неожиданно богатыми. Десять рублей даже по тем временам - тьфу! Через какое-то время, какой-то парень пришел и принес деньги, сказав, что это от того-то, того-то, которому вы тогда-то на вокзале заняли. Вот и всё. Но "Вы имеете право занять мне десять рублей!" - это больше чем фольклор! Это - жизнь!
С тех пор, чего бы не делал любой из нас и вообще любой - он - имеет право!
Вот и Палыч № 2 - имеет право расслабиться и отдохнуть, как он хочет. К тому же, они вместе с нашим Старшим не один год проработали на Магадане, не один пуд соли съели - что можно тут сказать? Какое нам дело, как кто отдыхает? - нам же никто не указывает что делать! А если кому что не нравиться - скажите ему, он не будет курить в кубрике.
Палыч № 2 частенько веселил нас своим внешним видом (синяк почернел, а глаз налился кровью, но хоть опухоль спала), когда, выходя на берег принять ванну, он начинал общаться с девушками. Прости, Палыч, но это было забавно и смешно смотрелось, особенно - удивленные глаза купальщиц. И чего, интересно, ты им там говорил?
Но пик его словесных оборотов, вершина его остроумия, фраза, которая стала фразой всего нашего путешествия, это когда Палыч № 2 за ужином, покручивая рюмку в руках, вдруг спросил:
- А чего вы там ели?
- Сублиматы.
- Так они же - … Их жрать не возможно.
- Возможно. К тому же, они практически ничего не весят. Развел водой - получилась полноценная порция пищи.
Палыч № 2 вопросительно посмотрел на говорящего, потом перевел взгляд на свою рюмку и произнес:
- А водка сублимированная есть?
Мы долго хохотали и обсуждали, как бы действительно такой прозрачный порошочек изобрести. Тогда, и это - безусловно, наркотики бы исчезли с лица планеты! Сублимированная водка - вот над чем нужно задуматься ученым! И катанки тогда - тоже не будет! И тару не надо! И металл на пробки не тратится! И перевозить легче и в большем количестве. А уж в походах!.. Да, вообще, если поразмыслить трезво - столько преимуществ! Ай, да Палыч! Всё-таки, остроумный ты мужик, наш бедолага-Палыч № 2! "Гениальная фраза!" - оценил его тезка. Дай Бог тебе здоровья, Палыч!
Три дня и две ночи мы провели на Чивыркуе. Никаких происшествий, никаких событий, ничего - лень и полный отдыхэйшн! Единственное, что нас всех беспокоило, так это здоровье нашего спасателя Николая Алексеевича. Старик, казалось, совсем сдал. Он практически не выходил из каюты. Он постоянно спал. Выйдет, покушает мало-мало и вновь спать. На вопрос, "как ты Алексеич?" Он по привычке отвечал: "Нормально-нормально, всё нормально". И не поднимался с кровати. "Перенапрягся, видимо, мужик, - думали мы. - Как бы сердечко не отказало!" Переживали.
А в остальном - ничего особенного. Беседы, размышления на вечерней палубе… Кто-то книжку читал под названием "Одиннадцать", кто-то чинил движок корабля, кто-то валялся в теплых ваннах - безделье, одно слово! Кайф… И жара!
Однако и такие деньки есть часть нашей жизни, и они бесполезно не проходят.
Лично я очень многое узнал про Эльбрус, благодаря ЕЕ и АВ, которые неоднократно спускались по склонам этой горы, прежде, поднявшись на неё пешком и с лыжами на спине. Но больше, конечно, "напитывал меня информацией" про Эльбрус Евгений Ефимович. Выяснилось, что он первый человек, который по северному склону Эльбруса съехал на горных лыжах. Андрей Валентинович там тоже не мало чего "вытворял", но Любимов, то есть, ЕЕ - это легенда Эльбруса, особенно с точки зрения спуска на горных лыжах по его склонам. Северный склон вообще считается там самым опасным. В среднем по двадцать человек в год гибнет на Эльбрусе, большинство именно на северном склоне… А они по нему на лыжах! А ещё он рассказал, какой прекрасный борщ готовят там его друзья!.. Судя по всему, не мне одному сублиматы в глотку не лезут.
Вечерами, надев теплую куртку, прихватив сигареты и пиво, я взбирался на капитанский мостик, поудобней устраивался на спасательных кругах, выложенных Евгением Ефимовичем виде кресла, смотрел на прекрасное закатное небо и гонял свои необузданные мысли.
Небо на Чивыркуе перед закатом - картины Сальвадора Дали - не меньше! "Буйство красок" - так бы про это небо написал хороший писатель (я так не умею). У меня всё проще. Я даже про Рытый жути нагнать не могу, хотя - "имею право". А чего там прогонять? Мы готовились, мы чего-то опасались, даже немного очковали… Если это касается только меня, то позволю себе усомниться. Ещё весной я предлагал взять на всякий случай обвязки и шнур, чтобы, если пойдет неожиданно бурная вода, успеть "прилипнуть" к скалам. И ЕЕ и АВ - я знаю - обвязки с собой привезли. Но было принято решение взять в поход спасателя. По началу даже двух запрашивали. Хотя все знали, что и сами сможем организовать себе всё без помощи других, но спасателя взяли. Разве это не показатель того, что ни я один серьезно относился к сакральному ущелью? Все немножко очковали. А теперь, когда всё позади?.. Вот я сижу на корабле, любуюсь небесами, а за "моей спиной" ещё один необычный поступок, как сказал Палыч: "Вы в очередной раз попали в историю Байкала". И что? Изменился мир? Нет. Люди, шарахающиеся по берегу или поющие на соседнем корабле, даже не подозревают, что рядом с ними "крутые" парни, которые пару дней назад развеяли легенду. Людям - плевать! Каждый сам - с усам. А то, что мы опять залезли и кого-то опередили, будет только раздражать этих Неуспевших. "Зачем тебе это надо было?" - часто спрашивают меня знакомые, когда речь заходит о проходе вокруг Байкала. Я не знаю, что ответить. Наверное, мне нужно было, чтобы меня именно об этом и спрашивали. А что ещё? Я ничего не открыл, я ничего никому (кроме себя) не доказал. Есть, правда, люди, которые, начитавшись моих предложений, потом берут ненадежную лодку, и с сыном на этой скорлупке рискованно проходят вокруг Озера. И сегодня, пока я сижу здесь и лениво мечтаю на теплом железе, этот человек штурмует Хубсугул на своей лодчонке. Зовут его Виктор Мочкалян. И, может быть, он знает смысл всех этих преодолений? Надо будет его спросить.
С другой стороны, осознание того, что ты что-то сделал нестандартное, необычное, да ещё и впервые, как-то тебя "раздувает" в собственных глазах и сознании. Но это же Гордыня - один из самых больших пороков человека. Получается, что если есть только желание это сделать, а цели за этим желанием не стоит - это грех. Вот мужики - мои сегодняшние компаньоны - совсем другое дело. У них план побывать на истоках десяти самых крупных рек Земли. Они скоро отправятся в Южную Америку, и там будут ползать по горам, пытаясь дойти до истока Амазонки. Здесь их цель была Лена. В прошлом году они дошли до истока Енисея. И так будут дальше, пока не выполнят свою цель. Может быть, потом задумаются: "Для чего?". А пока, они делают свое дело и делают его целенаправленно. Алексеич - понятно, он на работе. А я? Мне исток Лены был мало интересен - я шел только из-за Рытого. Ну вот - прошел. Могу спать спокойно? В принципе, могу - имею право. Ещё могу книжку про это написать - что и делаю. А смысл? Будут спрашивать: "Зачем тебе это надо было?", что отвечать? Тем писательских не хватает? Да, сколько угодно! Хороший писатель, глядя в окно, напишет шедевр. Но так то - писатель. А я? Сижу тут и хнычу, что такой молодец - прошел. Да - прошел. Теперь имею право похвалить свою толстую тушку за это. Могу написать про неё так:
"Моя тушка хоть и неказистая, но она уже доказала, что способна своего хозяина вытаскивать в трудные минуты из нехороших ситуаций. Много раз. Так что, жаловаться на то, как я скроен, мне - грех. То же самое - и о "персональном компьютере", прибитом к ней сверху, можно сказать".
- Во, брат - тебя уже и на "компьютер" занесло! Гордыня! Ты ещё скажи, что шел на Рытый, чтобы преодолеть самого себя, свои страхи, свои сомнения. Ну, может быть, шел, чтобы была возможность понять, что ты ещё на что-то годишься в свои сорок три. Напиши об этом как-нибудь завуалировано! Короче, иди-ка спать! Ты уже нажрался, как свинья, и несешь чё попало! Иди, проспись, утром на солнышке все забудешь. Тебе ещё раз через Байкал на этом тарантасе болтаться - этого бойся, и молись, чтобы дизель не заглох! Всё, давай - иди! Спокойной ночи.
- Подожди! Видишь, какой корабль пристает.
Рядом с нашим кораблем пришвартовался корабль "А. Бурмейстер".
- И что?
- А ничего. Вспомнилось.
- Что вспомнилось?
- Пятнадцать лет назад, здесь же на Чивыркуе, мы с Володей застряли на том берегу, не зная, как выбраться. Впереди нас "ждали" либо болота, либо Баргузинский перевал. Мы сидели в домике лесника и гадали, как бы переправиться на Святой Нос, чтобы и полуостров посмотреть и как-то путь себе облегчить. Вдруг, подходит "Ярославец". С него по трапу сходит солидного вида мужчина, а к нему со всех концов небольшого населенного пункта - бывшего жилого поселка Чивыркуйского рыбзавода - мчаться люди и собаки. Причем, собаки - колли. Мы поняли, что это Бурмейстер - легенда Байкала, о нём нам много чего порассказывали на разных берегах разные люди. Мы подошли к нему, попросили перевести нас на Святой Нос, а он без лишних слов сказал: "Залезайте". Мы шмыгнули на корабль и через час-полтора были уже на Носу. Болота - побоку! Перевел - пошел в… Нам повезло! А человек нам пожал на прощание руку, когда мы сходили с трапа, и пожелал удачи и быть осторожными. Я видел его при жизни, а вот теперь он - корабль. Ну, разве это ничего не значит, когда ты пятнадцать лет назад здесь первопроходишь и встречаешь Бурмейстера, теперь - опять, и именно здесь же, даже если Бурмейстер теперь ходит по Байкалу в железном обличие? Как это назвать? Совпадение? А вот нет! Пойду, пожму руку его сыну, поблагодарю за отца!
- Иди-иди, и книжку ему ещё прихвати! Он там с "форинтами" - нужен ты ему со своей благодарностью и воспоминаниями. К тому же - ты пьян. Сходи, покажи свою кислую рожу. Дыхни на него. Выступить опять решил? - дескать, здрасти - это я! Младший Бурмейстер сам считается легендой Байкала, а тут ты ещё припрешься. Две "легенды" на одном корабле - ни многовато ли? Иди спать лучше. Утром, если решишь, - поздороваешься и познакомишься.
- Да, наверное, ты прав. Ревностно относятся к Байкалу те, кто хоть раз на Байкале побывал. А что уж говорить о "легендах"?
- Вот именно! Ты сам этому тоже подвержен - вспомни табличку с именами на истоке Лены. Как тебе хотелось, чтобы и твоё имя там было?!
- Это совсем другое дело!
- Ничего другого! Иди - спи! Достал ты уже!..
- …………………….!
Вредно безделье первопроходцам - они сами с собой начинают бухие спорить.
Утром мы рано отчалили, пошли на Ушканьи острова фотографировать нерпу. Мне оставалось только взглядом попрощаться с кораблем-Бурмейстером и мысленно поблагодарить его за помощь в прошлом, пожелав ему, как человеку - Царствия Небесного, а как кораблю - семь футов под килем.
Сделав "ознакомительный" круг по всему Чивыркуйскому заливу, дав возможность "московским гостям" пофотографировать утёсы и бакланов, которые вернулись таки через пятьдесят лет домой - на Байкал, Бог знает, откуда, наш корабль наконец-то направился на Ушканьи Острова.
Чайки неслись за нами орущей оравой. А мы их кормили.
Чайки за объедками рыбы даже не ныряли, а вот за гнилой хлеб дрались! (Как и в первый вечер.) Они дикой ордой шли, как истребители, за каждым куском, потом вновь орали, просили ещё, и опять вырывали друг у друга куски, давясь, но, глотая, и снова громко требовали хлеба. А брошенную им недоеденную рыбку или кости, они провожали изгибом головы и не удосуживались за ней нырять. Почему?
А вот меня, откровенно говоря, разновидность рыбных блюд периодически спасала. Хотя особого голода я не ощущал - видимо, мой внутренний запас жира "горел" пока я прыгал по ухабам, но на корабле, когда нечего делать - только и жрешь. Не представляю, если бы и на корабле нам пришлось бы есть лишь сублиматы. Хотя… у меня достаточно "внутренних запасов орбина"! Даром что ли птицы жиреют, прежде чем лететь в дальние края? Так и я, перед походом не стараюсь особо худеть! Рекомендую - проверенно.
На Ушканьих островах очень много муравьев. Владимир Павлович говорит, что самая большая плотность на один метр леса по всему Байкалу (Если Байкал рассматривать ни только как водное пространство).
- Идешь и ловишь себя на мысли, что стараешься на них не наступать. Но как? Это будет выглядеть весьма не нормально, если пытаться на них не наступать, - читая мои мысли, произнес Евгений Ефимович, когда мы шли по дощатому тротуару на другой конец острова фотографировать лежбище нерпы.
Муравьи кишели на досках - шагу не было возможности ступить, чтобы под ногой не оказалась сотня-другая этих балбесов.
- Они - идиоты, Евгений Ефимович! Нет, чтобы под досками ползать, так ведь лезут под ноги! Прыгать что ли? Как их тут не раздавить?
- Вот именно. А жаль.
- Жаль. А что делать?
И мы продолжали путь, безжалостно, но, не желая, давить этих глупых… балбесов.
Разумеется, во время съемки нерпы у меня опять сели батарейки. Пришлось просто наблюдать, а потом задавать вопросы проводнику:
- Самое большое количество нерпы на этих камнях сколько?
- Я однажды девяносто штук насчитал.
- А вообще на Байкале сколько её?
- Примерно тысяч триста.
- Триста?!
- Триста тысяч.
- Ну, я про то же. Это много!
- Это очень много. Считается, что достаточно - сто тысяч. А последние годы её развелось слишком много. Триста тысяч - это придел. Кормовой базы может не хватить, чтобы ей прокормиться. Естественных врагов у неё в природе нету, кроме человека, вот она меры и не знает.
- Так, отстреливать надо.
- Отстреливают. Но последнее время, больше сеткой ловят - так надежней.
- И всё равно плодится?
- Всё равно плодится.