Но что в конке плохо - с рельс ей не сойти. Если впереди какое недоразумение, лошадей останавливают и ждут, пока оно закончится. Недоразумение подстерегало прямо на Неглинной - навстречу конке двигалась колонна демонстрантов. Мирные демонстрации по согласованию с полицией были дозволены, вот только Давыдов, выглянув, чтобы посмотреть, глазам не поверил. По шестеро в ряд маршировали господа во фраках и белых накрахмаленных манишках, в сорочках со стоячими воротниками, уголки которых у всех были одинаково загнуты, при белых галстуках-бабочках и в белых же пикейных жилетах. Из-под черных брюк сверкали черные лаковые ботинки.
Сперва Давыдову показалось, что знатные балетоманы, живмя живущие в Большом театре, вздумали протестовать против нововведений балетмейстера Горского. Но потом он увидел колыхавшийся над колонной фрачников транспарант. Огромными белыми буквами по пунцовому полю было намалевано: "МЫ НЕ ИВАНЫ".
- Это что за фантасмагория? - сам себя вслух спросил Давыдов.
- Доподлинно фанагория, - откликнулся кругленький мещанин, стоявший рядом.
- Фанаберия, прости Господи! - поправило пожилое лицо духовного звания.
- Неймется им. Живут, как господа какие, а туда же - медистируют! - встряла тетка с огромными красными ручищами; надо полагать, прачка.
- Демистрируют, дура! - крикнули ей.
- Честный отче, кто эти люди и чего они добиваются? - спросил Давыдов батюшку.
- А вы не распознали? Половые это. По-немецки - кельнеры, а по-нынешнему - официянты. Живут не хуже графьев. Им жалованья не платят, они с чаевых кормятся. Так им взбрело в головы, будто чаевые их унижают. Смирения-то ни на грош! И когда пьяный купец кричит: "Эй, иван, подь сюды!" - тоже, понимаете ли, унизительно. А уж если кто гаркнет: "Эй, че-а-эк!" - батюшка очень похоже передразнил загулявшего кутилу, - так и вовсе прямое оскорбление, хоть к барьеру зови. Вот составили свое официянтское братство…
Давыдов присмотрелся и оправдал себя: поди распознай, что это официанты, если у них нет при себе "лопаточников" на шелковых поясах, куда складываются деньги и металлические марки для внутриресторанных расчетов.
- Профессиональный союз? - уточнил он.
- Вроде того. И требуют, чего отродясь не бывало: чтобы по восемь часов в день работать. И чтобы при этом никто им тыкать не стал. А коли кто удерет, не расплатившись, чтобы с них не взыскивали… Ах ты, Господи! Началось!..
Ремесленный люд из толпы, вмиг образовавшейся по обе стороны Неглинной, стал задирать официантов, те огрызались, какой-то местный остроумец запустил в демонстрантов яйцом…
Городовые в белых кителях, а было их при демонстрации двое, не спешили разнимать драку и даже не сразу засвистели, давая понять, что вот-вот вмешаются, и плевать им, кто прав, кто виноват. Должно быть, их тоже развлекала причудливая демонстрация.
Давыдов не был ангелом милосердным, но, увидев, что упавшего наземь длинного и тощего парнишку во фраке вот-вот затопчут, кинулся на выручку. Был он в штатском, но военную ухватку не спрячешь. Раскидав драчунов, Денис вздернул парнишку на ноги и вытащил из толпы.
Тому расквасили нос, и весь его великосветский наряд был в крови. Давыдов затащил спасеныша в подворотню и потребовал, чтобы тот достал из нагрудного кармана платок, торчавший кокетливым уголком, и вытер рожу.
- Ох, что мне хозяин скажет… - пробормотал парнишка. - Прибьет!..
- А чего ты, дурак, на демонстрацию потащился?
- Васька с толку сбил. Мы, говорит, равноправные, время, говорит, новое…
- Нос высморкай. Осторожно только… Очухался?
- Я-то очухался, а фрак… Ой, взыщут с меня!..
Фрак действительно пострадал, да и от жилетки пуговицы отлетели.
- Пойдешь со мной, - решил Давыдов. - Я - в "Чепуху", что в Закрестовье. Там попросим молодцов, чтобы помогли тебе отчистить и починить одежку. Наверняка при "Чепухе" есть свои прачки. Ничего, поправим дело. Тебя как звать?
- Гераськой.
- Пошли, Гераська, выйдем закоулками на Рождественку, возьмем извозчика.
Долговязый Гераська был чуть ли не на полголовы выше своего спасителя и поплелся за ним с комической покорностью, чем-то похожий на горестного жирафа.
У входа в "Чепуху" оказался другой швейцар, помоложе. Наверно, осанистого бородача выставляли ближе к вечеру, потому что выглядел он до изумления солидно. Денис попытался объяснить, кто ему требуется, и выяснил: именно сегодня бородача не будет, прихворнул. Тогда Давыдов попросил провести себя к главному повару Ивану Ильичу. Поскольку их с Барсуковым проводили в ресторан через кухню, повару дали на ладонь целых два рубля, и он должен был запомнить щедрых гостей.
На кухне еще только начинался трудовой день. Истопник загружал в плиты дрова, кухонные мужики втаскивали корзины со свежим, еще горячим хлебом, бадейки с живой рыбой и раками. Две бабы, переругиваясь, выскребали большой котел, а прачка выдавала поварятам только что отутюженные свеженькие халаты, фартуки и колпаки. Повара снимали с полок блестящие кастрюли. Еще несколько человек, стоя у длинного стола, дружно стучали ножами - рубили какие-то овощи. А над всей этой суетой царил его величество главный повар - осанистый седовласый старик. Он заседал в своем закутке с бухгалтером, выверяя накладные и строя наполеоновские планы насчет какого-то банкета.
Главный повар гостя сразу вспомнил и соблаговолил уделить ему четверть часика.
- Прежде всего, у меня просьба, - сказал Давыдов. - Посмотрите, Иван Ильич, я парня привел. Видите, на что он похож? Велите кому-нибудь, пусть помогут ему вернуть божеский вид. Пусть кто-нибудь продаст ему сорочку, манишку и галстук, я заплачу. И пусть пуговицы пришьют.
- Демастировать ходил? - догадался повар.
- Что, и ваши ходят?!
- Хозяин сказал, если какой дурак туда потащится и вернется с попорченной рожей, сразу от ворот поворот получит и без всякого милосердия. Так какое у вас к нам дело?
- Сейчас объясню, только парня сдайте кому-нибудь. Жалко дуралея…
- У меня у самого два таких же подрастают… Эх, что за времечко!
- А коли подрастают, то вы, Иван Ильич, очень хорошо меня поймете и будете содействовать. Вы же не хотите, чтобы деток ваших по законам военного времени призвали служить и посадили в окопы?
- Спаси и сохрани!..
Так началась очень важная беседа.
Давыдов показал свой документ и, отогнув лацкан, агентский значок. Затем объяснил повару приблизительное положение дел, стараясь не слишком все усложнять.
- Значит, граф вокруг нашего дорогого гостюшки петли вьет? - уточнил Иван Ильич. - И из-за него, балахвоста, чуть ли не война случиться может?
- Может, если все разнюхает про наши гарнизоны.
- Тьфу ты! Вы, сударь, пришли рановато, придется вам подождать, пока наши половые сбредаться начнут. Сейчас в зале только Анисим с Егоркой прислуживают. В тот вечер, когда голая гульня плясала, все вокруг гостей крутились, по-всякому угождали. Господин Бабушинский денег не жалел. Вот они вашего графа не первый день знают и Бабушинского - тоже. Я-то что? Я при сковородках. А они - в зале служат. Знатоки!..
Полчаса спустя Гераську привели-таки в божеский вид, а на кухню прибежала заполошная баба. Ее муж, официант Савельев, угодил в участок.
- Демастировал! - сердито констатировал Иван Ильич. - Долго я его еще покрывать буду?.. Вот тоже, важная особа - без него и демастирации не выйдет! А Николка где?
Баба разревелась в голос.
- Вон оно что!.. Паршивец родного батьку в демастирацию втравил! - догадался главный повар. - И самого, поди, в участок загребли?..
Новая серия рыданий была ответом.
- Ну что ж… Даниле Романычу докладывать придется. Два половых из строя - вон…
- Ох, не надо!.. - всхлипнула баба.
- А как же?
- Ох, Иван Ильич, придумай что-нибу-удь! - снова завыла баба. - Только не доноси-и! Выгонит же обоих, и куды нам? На паперть корочку просить?
- Кабы хоть один, а то оба… - Главный повар повернулся к Давыдову. - Кабы нашего распорядителя уломать… Так ведь оба… И батька, и сынок шелапутный… Двух человек в зале недостанет!
Денис посмотрел на Гераську. С отмытой физиономией, гладенько причесанный, в белоснежной манишке, он был парень хоть куда. И ведь повезло демонстранту за права иванов - никто фонаря под глаз не поставил, разве что кровь из носу пустили…
Гераська же таращился на Давыдова с восторгом: из бучи добрый барин вытащил, может статься, и жизнь спас, сорочку с манишкой и новые пуговицы купил!
Этот восторг был Денисом уловлен и отлично вписался в запланированную интригу.
Если допытываться у официантов о гостях, могут всей правды и не сказать. Хозяин осерчает, когда узнает, что работнички распускают сплетни о посетителях. И ведь узнает - непременно какой-нибудь подлец донесет. То есть человеку, в котором за версту видно то ли барина, то ли офицера, а возможно, чиновника, лишнего не доложат, хоть каким документом у них перед носом маши.
- Иван Ильич, а этот тебе чем не половой? - кивнул Давыдов на спасеныша. - На один-то вечер? Гляди: вид пристойный, глаза умные. Гераська, улыбнись!.. Вот так!
Улыбка была жемчужная - видно, парню не доводилось бывать в крутых драках, после которых зубы на земле хоть лопатой сгребай.
- Вашему метрдотелю я, так и быть, заплачу, - добавил Давыдов, - выручу шалопутов. Да только чтобы для меня тут всегда столик был, слышишь, Иван Ильич?
- А что ж я своему хозяину скажу? - спросил Гераська.
- Придумаем что-нибудь, я сам к нему съезжу. Так что, Иван Ильич? Ваш Данила Романович ничего не узнает, а мой молодчик покажет себя!
- Коли угодит, так пусть в "Чепуху" совсем перебирается. Нам нужны такие молодчики, что уже и ремесло знают, и поведения трезвого. А хозяину мы с Сергеичем, коли что, скажем, мол, взяли на пробу, - подумав, решил главный повар. - Сергеич, поди, уже по залам ходит, сведу к нему новенького да в лапу дам…
И повар так взглянул на Дениса, что пришлось раскошеливаться. Потом Давыдов отвел Гераську в уголок.
- Хочешь служить в "Чепухе"?
- Хочу, конечно!
- Тогда слушай. Твое задание: узнать все, что только можно, про купца Валерьяна Демидовича Бабушинского и про графа Рокетти де ла Рокка, - сказал он. - Всякое слово может иметь цену: у кого из знакомцев Бабушинский останавливается, когда в Москву наезжает. Про приятелей купчины неплохо бы узнать, с фамилиями и прочими прозваниями, и про девок, которых они с собой привозят. И, конечно, где этот подозрительный граф обретается, будь он неладен. Заодно и про ту даму, которая в "Чепухе" голышом плясала, что-нибудь интересное откопать. Может, ее в "Чепуху" не один Бабушинский возил?
- А как я все это… - спросил ошарашенный Гераська.
- Придумай сам - как. Ты же понимаешь, прямые вопросы ставить нельзя. Если ты по демонстрациям бегаешь, то, значит, умные брошюрки читаешь и соображать учишься. Это для меня очень важно. Тебе, братец, сколько лет?
- Двадцать…
- Так тебе можно и чего посерьезнее доверить, а не только о гостях узнавать. Ведь, согласись, если ты хочешь служить в "Чепухе", то просто должен побольше знать о постоянных гостях…
- Понял, понял! - обрадовался Гераська. - А что, вы за меня точно словечко замолвите? "Чепуха"-то - ресторан знатный, не то что мой "Палермо"…
Контрразведка понемногу обзаводилась осведомителями - кого-то привели с собой жандармские офицеры, командированные в новое ведомство, кем-то поделилась полиция. Но опыта вербовки у того же Давыдова совершенно не было. И поучиться у старших товарищей он не мог - не было этих старших товарищей, российская контрразведка стала самостоятельной лишь в 1908 году.
Так что уходил Денис в прекрасном расположении духа - не то что завербовал, а, скажем, нанял личного агента. Встречу с Гераськой назначили на следующий день. Парень жил с родителями где-то у Сухаревой башни, там и условились встретиться, когда Гераська выспится после ночных трудов, в полдень.
Вернувшись в "Метрополь", Денис осведомился сначала насчет американок. Элис и Кэти где-то пропадали - не иначе, бегали по делам Общества культурных связей, приюта для юных "босоножек" и еще каких-нибудь сомнительных дамских организаций. Потом, глянув на часы, Давыдов решил навестить француженку - наверняка мадемуазель уже позавтракала и чистит перышки.
Подойдя к двери двести седьмого номера, Денис деликатно постучал. Ответом ему была тишина. Выждав минуту, постучал снова, уже громче. Опять тихо. Внутри Давыдова завозилось нехорошее предчувствие. Он быстро оглянулся - в дальнем конце коридора заметил выходящую из какого-то номера горничную.
- Любезная!
Девушка обернулась и поспешила к постояльцу. Улыбнулась, изобразив книксен.
- Что угодно господину?
- Господину угодно немедленно узнать, в номере ли госпожа Бетенфельд. - Для верности Денис ткнул в дверь номера пальцем.
Горничная сделала бровки "домиком".
- Так нету мадемуазели. Еще два часа тому. Я уже и приборку сделала…
Давыдов едва не выругался. Показал девушке полицейский значок.
- Отпирай! Живо!
Вконец сбитая с толку горничная шустро открыла дверь, и Денис буквально ворвался внутрь. Первым делом проверил платяной шкаф - целая вереница нарядов, и настолько разных, что в глазах рябит. Тут тебе и тальеры, и платья любых фасонов… А это что? Цыганский наряд?! А вот монашеское облачение…
Давыдов со злости стукнул кулаком по дверце шкафа, жалобно тенькнуло зеркало в рамке с обратной стороны. "Вот ведь зараза!.. Провела как мальчишку!.. Ай да мадемуазель!.. Ищи ее теперь, свищи, пока не похудеешь… - Денис лихорадочно пытался найти выход из пренеприятнейшей ситуации. Фактически ведь провалил задание. - А нечего за двумя зайцами гоняться! Так тебе и надо!.. С другой стороны, дали задание - выполняй. А голова на что? Оперативник ты или служка церковный?.. Нужно было четко обосновать отказ от второго задания, никто бы не попрекнул. А теперь что?.."
Расстроенный Давыдов решил посоветоваться и заказал телефонный разговор с Петербургом.
- Нарсежак как сквозь землю провалился, - пожаловался он Голицыну. - На связь не выходит, где искать - неведомо. И моя подопечная француженка сгинула!
- Насколько я знаю, агент Сенсей приобрел на войне дурную привычку уходить в самостоятельный поиск, - ответил Андрей. - Так и в его деле значится: уходит на три дня, возвращается через две недели, но уж такое приносит - все ахают. А то, что француженка из-под твоей опеки улизнула, так ты, брат, сам виноват. Хотя, если честно, она так и так от тебя бы скрылась. Опытная и хитрая бестия - я тут навел кое-какие справки. Потому ты сейчас успокойся и, как нас учили в академии, постарайся найти во всем этом бардаке вокруг себя хоть что-нибудь положительное…
- Есть такое!.. - вспомнил Давыдов и с гордостью доложил о внедрении неопытного агента Гераськи в ресторан, где гуляет Бабушинский в обществе Маты Хари и графа де ла Рокка.
- Экий узелок завязался, - резюмировал Голицын. - Ты правильно сделал, да только мальчишка годен ли?
- Годен. Глаза у него умные, - подтвердил Денис. - Только по молодости дурит - права половых на постоянное жалованье защищает. А того не понимает, что чаевыми больше заработает. Хозяин, если его принудят постоянное жалование платить, тут же догадается высчитывать за каждую погнутую вилку и каждое пятно на салфетке.
- Люди и постарше него дурят. Но пусть лучше во фраках по улицам маршируют, чем булыги из мостовой выворачивают и баррикады строят. Или корсеты из динамитных шашек мастерят… Вот что, Денис, своди его в фотографическое ателье. Нам для отчетности карточка нужна.
- Это что-то новое!
- С начальством не поспоришь. А парню, если оправдает ожидания, скажи: не век ему бегать, наклонясь, башку набок своротив и щерясь, как бешеная собака. Достойно себя покажет - найдется ему дело получше. А если хорош собой и умеет фрак носить, так перед ним многие дороги будут открыты.
- А черт его разберет, хорош ли он собой. Я в мужской красоте мало смыслю, - признался Давыдов. - Кстати, о красоте! Я тебе подарок припас, буду отсылать новые бумаги - с ними передам. Дивно похорошеешь! Станешь душка и прелесть. Все дамы твои будут.
- И что это?
- Сиреневые кальсоны! И к ним флакон "Персидской сирени" от Брокара. Для полной гармонии!
- Ну, спасибо, брат, удружил… - Голицын хихикнул, но тут же совершенно серьезно добавил: - А насчет твоей Бетенфельд скажу так: сегодня она нас обставила - не беда, отыграемся. Ты, когда отчет будешь кропать для начальства, мне копию спиши. Вместе покумекаем, что дальше делать.
- Спасибо, Андрей! - с искренним облегчением сказал Денис и дал отбой.