- J'ai un ha-fa anglais… - И снова широкая извиняющаяся улыбка - я стараюсь изо всех сил, пожалуйста, потерпите еще чуть-чуть.
- J'ai un ha-fa anglais, mais ici…
Всем своим видом я стремился показать собственную беспомощность, что не требовало особых усилий. Но продавец по-прежнему не проявлял желания прийти на помощь. Черт возьми! Выругавшись про себя, я нажал кнопку катапультирования из лингвистической каши:
- Мне нужен адаптер, чтобы я мог включить купленную в Англии хай-фай систему в здешнюю розетку, - объяснил я на родном английском, продемонстрировав отличную дикцию и богатую мимику.
Мне всегда казалось, что французы - любители изъясняться жестами и мимикой, но этот тип явно не был поклонником Марселя Марсо.
- Parle français, - сказал он с чуть слышным "а?" на конце, являвшемся, по-видимому, среди жителей Нейи сленговым эквивалентом для обращения: "Ты, тупой английский кретин".
- Если б умел, то заговорил бы, мерзкий тупица! - Рявкнув в ответ, я почувствовал легкое облегчение оттого, что выругался, но он этого не понял.
И что же? Хозяин магазина всего лишь пожал плечами, будто говоря: "Ну, это твоя проблема, не моя! Расклад не из приятных, но забавный, потому как ты, похоже, из числа тех идиотов, которые вечно вляпываются в глупые, безнадежные ситуации типа этой. Да, кстати, рубашка, что на тебе, выглядит отвратительно!" И все это - одним пожатием плеч!
Шансов выиграть в бессловесном состязании и уж тем более заполучить адаптер не было никаких, так что я молча вышел из магазина.
Пройдя не больше метра, неожиданно для себя я оказался в одной из поз китайской гимнастики тай-цзи: колени согнуты, одна нога поднята. Носок моего распрекрасного кроссовка, угодив в коричневую лепешку собачьего дерьма, оказался густо вымазан в этой гадости.
- Shit! - вырвалось у меня по-английски.
Мне показалось или французская речь продавца электротоварами действительно раздавалась мне в след: "Да нет же, ты хотел сказать, "merde", неуч иностранный!"
Со временем я пришел к пониманию, что Париж чем-то напоминает океан. Океан - прекрасное место обитания, если ты - акула. Вокруг полно свежайших морепродуктов, и если кто-то пытается подсунуть тебе дерьмо, ты просто перекусываешь этого подлеца пополам. Возможно, ты не будешь угоден всем и каждому, но тебя оставят в покое.
Если же ты - человек, ты вынужден держаться на поверхности, бороться с волнами и остерегаться акул. Так что единственное, что тебе остается, - побыстрее самому превратиться в акулу. И первый этап перехода в это состояние - овладеть языком акул.
У меня был компакт-диск по самостоятельному изучению языка, но мне пришло в голову, что помощница Жан-Мари, Кристин, возможно, захочет дать мне пару частных уроков. В конце концов, с таким же успехом ты можешь заполучить в собственное распоряжение акулку со стройными плавниками.
Кристин - и зачем только эта идея пришла мне в голову!
Я не принадлежу к тому типу парней, для кого любовь - это игра. И мне не особо везло в любовных делах. В этом кстати одна из причин, почему я с таким энтузиазмом отнесся к предложению покинуть Англию. В Лондоне у меня была подруга - Рут. Но история наших отношений - это история взаимного разрушения. Мы звонили друг другу, договаривались встретиться, а затем принимались ждать, кто же решится позвонить первым и, выдумав правдоподобный предлог, отменит встречу. Но рано или поздно день нашей встречи, состоящей из ожесточенных склок и/или фееричного секса, все же наступал. Затем мы на пару недель снова забывали друг о друге, после чего опять созванивались, и так далее, и тому подобное. Мы оба сочли мое желание эмигрировать показателем того, что наши отношения, видимо, были далеки от идеала.
Оказавшись в лифте с Кристин, я остро ощутил, что уже, пожалуй, недели две как не наслаждался неземной феерией, которую способна подарить только женщина. Однако нерастраченные гормоны, в избытке наводнявшие мою кровь, были ни при чем: я и без них ощущал сокрушительную силу ее красоты. Длинные, небрежно уложенные волосы - последнее, как я понял, являлось отличительной чертой большинства француженок - предоставляли ей возможность застенчивым, но в то же время очень сексуальным жестом поправлять выбивавшуюся время от времени прядь. Кристин была худенькой - опять же, как и большинство француженок, - но, несмотря на это, являлась счастливой обладательницей округлых форм во всех полагающихся местах. А глядя в глаза потрясающей красоты - золотистого оттенка, - я понимал, что тоже не кажусь ей Квазимодо. Каждый раз, заходя к Кристин в кабинет, я наслаждался трепетом ее неимоверно длинных (и, заметьте, не накладных) ресниц, заставлявшим меня оказываться у ее стола гораздо чаще, чем это требовалось в ходе повседневной деятельности.
Мой ужасный французский не переставал забавлять ее. И даже если мне приходилось выставлять себя дураком, я определенно был счастлив, поскольку это служило источником хорошего настроения и искреннего смеха Кристин.
- Tu es professeur pour moi, - исковеркав все что можно, сказал я как-то в один из первых рабочих дней.
Она рассмеялась, а я притворился, что обиделся.
- Non. Je veux parler français, - сделал я второй заход.
Кристин снова расхохоталась и ответила что-то неподвластное моему пониманию.
- Tu apprendre anglais avec moi? - предложил я. - Nous, э…
Приложив максимум театральных способностей, я попытался изобразить, как мы учим друг друга говорить. Но пантомима вышла несколько неоднозначной, чего я никак не предполагал.
Но даже мое неудавшееся представление, напоминающее, скорее, о посещении гинеколога, нежели об изучении языка, не вызвало у Кристин разочарования. После работы мы отправились пропустить пару коктейлей в баре на Елисейских Полях, где цены, мягко говоря, кусались. В местах, подобных этому, люди чинно восседали в креслах Philip Stark и втайне желали быть замеченными.
Я наклонился над столиком, чтобы быть поближе к Кристин, и мы принялись беседовать о жизни в Лондоне и Париже на помеси английского и французского. Моя речь в большинстве своем напоминала воркование голубя. Но стоило нам выйти на финишную прямую к новому этапу отношений, как Кристин неожиданно решила сыграть роль Золушки.
- Mon train! - вскрикнула она.
- Non, non, le metro est très… yxxx… - попытался возразить я, желая донести до нее, что на метро она успеет домой раньше, прежде чем поезд превратится в тыкву.
Кристин покачала головой и достала раскладную карту со схемой движения пригородных поездов. Она жила далеко за пределами Парижа.
- Viens chez moi, - в шутку предложил я. Это была одна из самых привлекательных фраз в списке полезных выражений на моем компакт-диске. Она красиво звучала: "Вьен ше муа", вызывая ассоциации с поцелуем.
Кристин раздосадованно вздохнула, оставила легкий отпечаток темной помады на моих губах и, нежно проведя рукой по щеке, ушла. Я ощутил, что пригвожден к столу на веки вечные: теперь усмирить мое возбуждение могла только резолюция Организации Объединенных Наций.
В чем дело, я так и не понял. Вообще, существовало два сценария, по которым разворачивались отношения с большинством англичанок, случись нам выпивать в баре после работы. Они либо сразу давали понять, что я далеко не Мистер Секси, либо в тот же вечер переходили к демонстрации чудес акробатики в моей постели. Наверное, в Англии мне больше везло на последних.
Первое, что я сделал на следующее утро, - принес ей кофе в кабинет.
- Ce soir, tu veux? - Короткой фразой я предоставил Кристин возможность выбора между обучением практике речи или чем-то, требующим более тесного контакта.
- Boire un verre? - предложила она.
Для начала, по крайней мере, неплохо.
- On se retrouve au bar à dix-neuf heures - тщательно выговаривая каждое слово, спросила Кристин.
"Встречаемся в баре. Держим это в секрете. Неплохо", - подумал я. Вчера мы вышли из офиса вместе, сопровождаемые удивленными взорами коллег.
В тот вечер мне показалось, что Кристин была не особо настроена говорить по-английски. Она принялась расспрашивать меня на французском, не женат ли я, нет ли у меня детей в Англии.
- Mais non!- заверил я, придерживаясь выбранной ею линии и говоря на чужом языке.
- Pourquoi pas?
- Ну-у-у… - было моим объяснением. Знание французского не позволяло вдаваться в более детальное описание наших ужасных отношений с Рут.
Ровно в восемь Кристин обворожительно взмахнула ресницами и, вновь нацепив маску Золушки, поспешила удалиться минута в минуту.
Нет, ну правда, никак не пойму француженок! Они что - приверженцы интеллектуальной прелюдии? Или предпочитают исключительно платонические отношения?
А может, им нравится, когда мужчина набрасывается на них?.. Вряд ли - я еще не встречал женщины, какой бы национальности она ни была, для которой процесс соблазнения был бы сродни игре в регби.
Скорее всего, поведение Кристин воплощало суть отношений между нашими странами - она дразнит меня, демонстрируя свою сексуальность, но держится на расстоянии, опасаясь подхватить вирус коровьего бешенства.
Я пытался найти ответ в подготовленном по моей просьбе докладе на тему "Что французы на самом деле думают об англичанах". Ничего конкретного о том, почему Кристин отказывалась лечь в мою постель, в нем не оказалось, но чтение, тем не менее, выдалось занимательным. Помимо коровьего бешенства и хулиганства, слово "anglais" вызывало у французов следующие ассоциации: королева, Шекспир, Дэвид Бэкхем, Мистер Бин, "Роллинг Стоунз" (все это носило положительный оттенок, как ни удивительно) и конечно же чай, воспринимаемый французами как принятый среди воспитанных людей напиток. (Очевидно, французам никогда не приходилось видеть, как в кафе на пляже шестнадцатилетний стажер вливает в одноразовый стаканчик разбавленный чай, а мне известно все, что касается разбавленного чая, ведь я и сам был когда-то стажером.) Во французских кафе чашка чая стоит в среднем в два раза дороже, чем эспрессо.
Боже праведный, подумал я, ну почему вся эта затея с английскими чайными выпала на мою долю? И почему, раз уж мне довелось заниматься этим, не подобралась куда более работоспособная команда?
Предполагалось, что этот и много других докладов должны прочитать все мои коллеги, но, когда бы я ни спросил их мнение о прочитанном, в ответ раздавалось: "Очиень энт-рес-но". Они вообще, черт их дери, не прикасались к этим документам! Я бы даже сказал, что французская часть команды практически не принимала участия в работе над проектом. Осень только начиналась, а они уже ни на что не годились.
Похоже, мне ничего не оставалось, кроме как поговорить с Жан-Мари о переводе Стефани, Бернара и Марка в какой-нибудь другой проект, представляющий для них хоть какой-то интерес. Во всяком случае, чтобы они не имели никакого отношения к сети моих чайных.
Безусловно, я обречен на ненависть с их стороны, но иного выбора у меня не было.
Сообщив Жан-Мари, что хотел бы обсудить с ним один деликатный вопрос, я с удивлением встретил его настойчивое приглашение отправиться на ланч сегодня же в midi В подробности шеф вдаваться не стал.
В полпервого мы вышли из офиса под гул раздававшихся отовсюду "Bon appétit". Сотрудники, видевшие нас, выкрикивали пожелания приятного аппетита с таким воодушевлением, словно поздравляли с Рождеством. Казалось, что обыкновенный ланч был для них чем-то вроде праздника. А почему бы и нет?!
Улицы наводнили офисные служащие в элегантных одеждах. Оказываясь в такой близи к Елисейским Полям, все чаще видишь вокруг себя приверженцев Dior и Chanel. Солнечные очки, сумки, юбки… Но все это исключительно на людях среднего возраста. Тут же щебечущие стайки молоденьких секретарш с распущенными длинными волосами, как у Кристин. Стройные ножки обтянуты дизайнерскими джинсами, а высокие груди так и манят к себе откровенные взгляды солидных мужчин. Включая Жан-Мари, чей взгляд метался, то спускаясь вдоль стройной девичьей спины, то вновь взлетая к соблазнительным выпуклостям.
Мимо прошли две шикарные дамы, одетые в твидовые костюмы. Однозначно, в Париже был свой круг любителей конной охоты, но одному богу известно, где они содержат своих лошадей. Мне это казалось невозможным в лабиринте хаотично разбегающихся улиц мегаполиса. Разве что подземный гараж оставался в их распоряжении?
- А почему такое значение придается сегодняшнему ланчу? - осведомился я, никак не связывая совместное посещение кафе со своим вопросом.
- Поймешь. - Жан-Мари, продолжая сохранять интригу, мечтательно улыбнулся обладательнице проплывавшего мимо оголенного животика.
На углу располагалась типичная французская brasserie: на тротуаре шесть круглых столиков с мраморными столешницами, металлические стулья.
Жан-Мари успел занять стул за последним свободным столиком, пропустив мимо ушей раздраженное бурчание мужчины, претендовавшего на это же место.
- Нам повезло, - сообщил мой шеф. - В солнечный день в Париже все столики на улице обычно заняты. Если это достойное
sserie, конечно.
У нас в руках тут же оказались два заламинированных меню. Их принес официант - седоволосый мужчина с утомленным выражением лица. На нем была типичная для профессии униформа: белая рубашка, черные брюки и жилет с оттопыренными от разменных монет карманами. Он задержался у нашего столика ровно на столько, чтобы промямлить что-то о plat du jour, но я все равно ничего не понял. Ткнув пальцем в наклеенный на меню стикер голубого цвета, официант тут же ретировался. Что бы ни было в сегодняшнем plat du jour, неразборчивый французский почерк на стикере был мне не под силу. Возможно, речь шла о блюде под названием "Crétin dauphin" ("Слабоумный дельфин"?), в чем я сомневался.
- А что ты хотел обсудить? - спросил Жан-Мари. Он бегло пробежал глазами меню и отложил его в сторону.
- Э… - Я пытался освоить меню и собраться с мыслями, но мне это не удалось - официант уже снова был у нашего столика и смотрел на нас выжидательно.
Жан-Мари улыбнулся, предлагая мне первым сделать заказ.
- Э… - повторил я.
Официант раздраженно фыркнул и ушел. Он уже ненавидел меня. Интересно, это мое "э" выдавало меня?
- Доклады очень… - Жан-Мари запнулся и нахмурился. - Как ты это называешь, prometteur Обна…
- Э… - Уже секунд тридцать прошло, как мы сидели за столом.
- Обнадеживаемые?
- Обнадеживающие, - подсказал я.
- Доклад "Marks & Spenser" был очень обнадеживающим. Они сглупили, закрыв свою сеть во Франции. Французам нравятся товары из Англии.
- Да. Э… ты что будешь? - Я был в замешательстве.
- Chèvre chaud? - ответил Жан-Мари.
- Chèvre?
- Это женский род… как это? Типа овцы, но с… на голове… с ножками на голове.
- С ножками на голове?
- С рожками?
- А! Коза!
Парная коза?
Официант нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу у меня за спиной.
- Chèvre chaud, - сказал я.
Если попадутся ножки, отдам их Жан-Мари.
- Deux, - добавил Жан-Мари.
- Et comme boisson - уточнил официант.
Рыба? Что, к козе нужно заказывать рыбу?
Именно из-за таких ситуаций я предпочитал обедать в столовой. Элементарно - ставишь на поднос все, что понравится.
- Une Leffe, - сказал Жан-Мари. - Это сорт пива, - объяснил он мне.
Ну конечно же! - рыба по-французски "poisson", а "boisson" - это напиток..
- О’кей, deux, - кивнул я, начиная понимать происходящее.
Одним движением руки официант сгреб со стола меню и удалился, не сделав ни единой записи.