Жан-Мари тоже не проявил ни малейшего беспокойства из-за пустой траты времени. Он даже подыграл своим протеже, когда они перешли на французский. В итоге разговор завершился полнейшим удовлетворением собравшихся, от которого веяло некой эротичностью. Я подумал, что только французы способны достичь оргазма, слушая самих себя. Это был некий акт орального секса, минет под названием "сделай сам".
- Бернар, скажи, есть ли точная дата, когда будут готовы данные о наиболее удачных названиях сети чайных? - не меняя добродушного тона нашего совета, поинтересовался я.
- О! А! - Мне показалось или светлые усы Бернара действительно покраснели? Однозначно, его охватило волнение.
- В какой cabinet d’études ты обратился? - таков был мой следующий вопрос. Я заранее узнал у Кристин, как будет по-французски "компания по изучению рынка".
- Ну… - Бернар бросил молящий о помощи взгляд в сторону Жан-Мари.
- Тут дело во мне, - объяснил шеф. На его лице читалось значительно меньше удовольствия, чем пару минут назад, когда казалось, что вибратор у него там, где надо. - Это я попросил Бернара прекратить поиски новых вариантов названия. Мне очень жаль, Пол. Нужно было сказать тебе раньше. Но…
- Ты думал, я обижусь? Да нет же, совсем нет! Я англичанин. Мы с должным хладнокровием смотрим в глаза поражению.
Французы ничего не знают о нас, англичанах. Слава богу, смотрят новости на наших региональных телеканалах, когда футбольные фанаты рыдают, стоит их команде вылететь из турнира. А чего стоят записи скрытых камер наблюдения на улицах моей родной Британии, когда ожесточенные драки случаются из-за того, что кто-то без очереди прошмыгнул на парковку перед супермаркетом…
- Так это ты заказал те визитки со слоганом "Мой чай богат"?
В эту минуту все, но только не я, чувствовали себя неловко. Каждый из них был причастен к этому обману.
- Да, именно так и есть, - признался Жан-Мари. - Но ты отлично продвигаешься в других направлениях, и я решил, что название не столь существенная вещь. Понимаешь ли, Пол, слоган "Мой чай богат" - изначально моя идея. И во Франции это название действительно найдет отклик. На твой взгляд, в нем нет ничего забавного или типично английского, но ведь ты не француз.
Все смотрели на меня, переполняемые любопытством: как же я отреагирую на такой сокрушительный удар? Не француз? Смертельное оскорбление!
Я принял ситуацию мужественно:
- О’кей. Отлично, Жан-Мари. Ты лучше меня знаешь свою страну. И ты босс. Но если ты позволишь, я замечу, что со стороны такой поступок, увы, не выглядит как поступок профессионала: не сказать руководителю проекта о важном решении, касающемся данного проекта, - это неправильно. Не так управляют командой, претендующей на успех. Думаю, впереди у нас немало трудностей, если и дальше мы будем продолжать в том же духе…
Апофеозом разыгрываемой трагедии было пожатие плечами, выполненное по всем канонам французского стиля. "Если вы сеете путаницу, то это ваш недогляд. - Я нес им эту мысль всеми возможными невербальными средствами. - Вы принимаете меня не за того. Мне эта ситуация по барабану".
Как ни странно, это сработало. Пять физиономий напротив меня выражали что угодно, но только не триумф от предвкушаемого унижения - моего. Они беспомощно пытались представить свое будущее, напуганные теми ловушками, что ждут их впереди.
Что касается повседневной жизни, то тут главное - не замарать туфли на тротуарах Парижа. Идя по улице, ты уже подсознательно сканируешь бегущий впереди асфальт. Спустя какое-то время ты нарабатываешь навык - замечать мельчайший бугорок на горизонте и обходить его. Спросите парижан, как, наперекор всему, им удается сохранять чистоту обуви. Они понятия не имеют. Это природное чутье, свойственное исключительно парижанам. Те шестьсот пятьдесят человек в год, что попадают в больницу после того, как поскользнулись на дерьме, - держу пари - это туристы, или провинциалы, или пожилые и немощные люди, утратившие интуицию.
Мой же "нюх" только начинал набирать обороты, перед тем как заработать во всю мощь.
Вечером меня ожидало свидание с Алексой, а пока я решил задержаться в офисе и просмотреть информацию о самых успешных брендах Франции в пищевой индустрии. Время было что-то около семи тридцати. Прошло часа два, как я в тишине сидел за рабочим столом, освещаемым одной-единственной лампой. Из-за двери соседнего кабинета до меня доносились еле слышные голоса. Это был кабинет Жан-Мари. Ничего особенного в этом не было, и я не придал значения. Первое, что все-таки показалось мне особенным и привлекло внимание, - был чей-то всхлип. Как будто человеку только что предъявили счет на изрядную сумму в дорогущем ресторане. Или… если бы этот человек вот-вот готов был достигнуть самого захватывающего момента в ходе некоего процесса…
Я уставился в стену, разделявшую наши кабинеты, будто рассчитывал, что так смогу расслышать лучше. Да, оттуда доносился едва уловимый, но регулярно повторяющийся скрип. Может, это был скрип рабочего кресла, которое кто-то оседлал? Или стола, подрагивающего под напором чьих-то тел?
Снова вздох. А после женский голос, умоляющий о продолжении. Кто же его любовница, так тщательно скрываемая от посторонних глаз? Надеюсь, не Кристин. И уж конечно не Марк - не думаю, чтобы он стонал фальцетом…
Еще какое-то время до меня доносились вздохи - раз, может, два, - и мебельный скрип застих. Все это могло бы показаться крайне возбуждающим, если бы не поднимавшаяся во мне неприязнь от мысли увидеть шефа полуобнаженным. У меня на самом деле не было ни малейшего желания заглянуть в соседний кабинет.
Громкость голосов постепенно стала нарастать. Пришло время вспомнить о пуговицах и "молниях". Очевидно, они думали, что одни в офисе, потому как кто-то из них вдруг распахнул дверь, и женский голос стал более отчетливым.
Офигеть!.. Это была Стефани. Похоже, в этот час моя коллега занималась вопросами снабжения сверх нормы, предписанной ее должностной инструкцией.
Я не мог разобрать всего из сказанного ею, но она упомянула что-то о vache folle - коровьем бешенстве. И о importer du boeuf anglais - импорте мяса из Англии, ввоз которого до сих пор находился под запретом. Судя по реплике Жан-Мари, что "это никогда не вскроется", он не слишком-то был обеспокоен. Потом мой шеф попросил ее замолчать, и я услышал стук закрывающейся двери. Но это ничего не меняло, поскольку они говорили на повышенных тонах. Жан-Мари брюзжал что-то о "бю-же" - бюджете. На что Стефани ответила: "Что за дерьмо! А как же наш имидж?"
Моих весьма ограниченных познаний во французском хватило, чтобы понять: из русла добродушного трепа, подогреваемого эйфорией от хорошего секса, разговор устремился в куда более опасном направлении. Похоже, сейчас разовьется полноценная ссора между главой отдела "зукоупки" и ее боссом. А предметом этого спора было нелегальное приобретение дешевого английского мяса!
По десятибалльной шкале это дерьмо весило на все одиннадцать. Думаю, лопоухий приятель Бернара не изображал бы наивысшую степень блаженства, знай он истинную начинку гамбургера.
Оставив настольную лампу включенной, а дверь в кабинет приоткрытой, я на цыпочках прокрался к лестнице. Меня ждала Алекса.
На этот раз Алекса выбрала одиннадцатый округ, район Оберкампф. Взявшись за руки, мы неторопливо прогуливались по одноименной улице. Этот район считается модным, благодаря расположенным тут барам, объяснила Алекса. Ну что ж, тем более прогулка окажется забавной. Те, кто приезжал сюда днем только потому, что район считался модным, уже уехали, и поэтому у нас был огромнейший выбор мест и способов провести вечер.
Мы решили заглянуть в бар, оформленный наподобие южноамериканских джунглей - слава богу, снабженных кондиционером, - и заказали по бокалу чудовищно дорогого мексиканского пива. Бар был заставлен длинными диванами, уютно устроившись на которых можно было перемежать разговоры глотками пива и многими другими, куда более увлекательными занятиями.
- У меня одна просьба, - сказала Алекса, отбиваясь от мексиканца местного разлива, пытающегося нацепить на голову каждому огромное сомбреро, - давай не будем сегодня затрагивать твою любимую тему. О’кей, мистер Зацикленный Англичанин?
- Без проблем. Но не думай, что это наша национальная философия. Я начал обращать внимание на это, лишь оказавшись здесь.
- Помешанность на собачьих какашках ты называешь философией? - прыснула Алекса. Она пила уже второй бокал, закусывая исключительно кукурузными чипсами. Мимо снова прошел "мексиканец", но она увернулась от него, явно не желая видеть на своей голове соломенную шляпу размером с Мексику.
- А знаешь, пожалуй, я сделал для себя несколько выводов о французской философии жизни. Вы всегда думаете только о себе. И вместо того чтобы общими усилиями бороться с этим безобразием на улицах Парижа, вы просто приспосабливаетесь, находя способы не влипнуть в собачье дерьмо. - С этими словами я взял у парня шляпу, просто чтобы наконец избавиться от него.
- Хорошо, хорошо. Прекрати сейчас же, прошу тебя!
- iÁndale! - С возгласом победителя лже-представитель страны любителей текилы пустился в пляс под мексиканские ритмы и натянул-таки сомбреро на голову Алексе.
Выйдя на улицу, мы запустили головные уборы в сторону возвышающейся груды мусора и двинулись в поисках другого бара.
Следующий ресторанчик был тускло освещен, из-за двери доносилась заунывная музычка, а угрюмые официанты подавали коктейли по ценам, наводившим на грустные размышления о вторичной ипотеке. Мы прошлись вниз по улице, минуя еще пару подобных заведений, и отыскали более дешевую кафешку, переполненную людьми, звуками диско и дымом сигарет.
Сквозь столпотворение на танцплощадке я прорвался к бару, чтобы заказать пиво. Алекса ждала в уголке - относительно тихом благодаря тому, что его отделяли полтора метра от орущих колонок и, по крайней мере, еще метр от подвыпившего тусовщика, приплясывавшего не в такт музыке.
Было слишком накурено, чтобы можно было дышать, и чересчур шумно, чтобы можно было разговаривать. Так что мы делали абсолютно то же, что и все вокруг: выпивали, наблюдали за людьми, танцевали, покрывались потом, снова выпивали, целовались и хохотали.
Танцы являли собой странное действо. Все дрыгались вполне нормально под музыку в стиле диско, но временами диджей включал какую-то ерунду.
Я решил выйти подышать воздухом, как вдруг оказался в атмосфере фильма с участием Элвиса. Джо Страммер неистово орал о бунте, а все французы танцевали свинг. Алекса развернула меня, потянув за руку, и объяснила, что они называют это le rock и танцуют его под любую быструю музыку. Я решил, что идея неплохая. В Англии единственное прикосновение, грозящее тебе от партнера во время звучания панк-рока, - это удар кулаком по почкам.
В какой-то момент мы договорились с Алексой завязать с алкоголем, пока оба не напились в стельку. Но действие этой договоренности было сродни решению заклепать пробоину в речном трамвайчике в то время, когда пассажиры уже по горло находились в воде. Я помню, как кричал кому-то в ухо - не Алексе - какую-то чушь, которая едва ли имела для меня значение (я догадывался об этом даже после такого количества спиртного)… и, возможно, имела еще меньшее значение для той темнокожей француженки, которой я все это сообщил.
После этого Алекса, кажется, просила меня слезть со стола, и бритоголовый бармен осторожными, но решительными - скорее, все-таки решительными - действиями способствовал претворению ее просьбы в жизнь.
Мне припоминается также соленый вкус крови во рту и куча танцующих ног. На этом мой вечер закончился…
На следующее утро меня разбудил мобильник. "Voulez-vous coucher avec moi", - орал он как полоумный. Сия игривая запись - хмельное наследие моих гулянок в Лондоне, и слово "хмельное" здесь ключевое.
Открыв глаза, я тут же зажмурился: белый свет, белый шум, белый потолок. Либо я в снегу, почему-то теплом, либо я в чужой квартире. (Мой номер в отеле был выкрашен в грязно-бежевый цвет.)
Ах да, я вспомнил. После бара мы пошли к ней. Так значит, она сейчас рядом, лежит, укутавшись ослепительно-белым одеялом, и по-прежнему прячет свою красоту.
Восхитительно! Кроме головной боли и обжигающей сухости во рту, главное, что заставило меня вновь ощутить себя живым, было осязание чего-то влажного в самой значимой части тела. Хотя бы последствия ощутить, если мозг ничего не помнит.
Телефон все еще раздражающе пищал. Я дотянулся до пола и ухитрился выудить этот шумный предмет из кармана пиджака.
- Привет, это Алекса.
Я горько рассмеялся:
- Очень остроумно!
- Что?
Я глянул на другую сторону кровати и погладил одеяло там, где пряталась ее голова.
- Алекса, - сказал я в трубку и в одеяло, - если ты хотела разбудить меня, нужно было попросту протянуть руку и пощекотать меня. Беспроигрышный вариант.
- Что ты сказал? Пощекотать тебя?
- Угу.
Из-под одеяла раздался стон, и показалась обнаженная женская рука.
- Погоди-ка, - сказал я и слегка задрал край.
Хоть я и припоминал с трудом события прошлой ночи, но мог поклясться, что рука Алексы точно не была темного цвета, когда я видел ее последний раз…
- Пол? Ты у телефона? Ты где вообще? - звенел ее голос из телефона.
О! Вот так дерьмо!
НОЯБРЬ: Располагайся Chez Moi
Поиск квартиры. Сказка о мансарде: общий туалет, являющий из себя дыру в полу, - это романтично?
Это случайно не Эдит Пиаф пела "Я не жалею ни о чем"? Так вот, не надо говорить за других, глупышка.
В моей жизни был человек, остроумный и в то же время рассудительный, с которым я нашел общий язык, и вдобавок ко всему - с эротичными коленями, что редкость. И я разрушил все это, и премного сожалел о содеянном.
У меня не было ни малейшего желания дожидаться, пока эта чернокожая девица проснется. Успев кое-что увидеть, пока она дрыхла, я сделал вывод, что она намного сильнее меня. Плечи самого настоящего пловца!
Мужские плечи?
Я быстренько заглянул под одеяло еще раз, чтобы убедиться наверняка. Она (или он, или оно) лежала вниз лицом, но я не увидел ни намека на наличие пениса между ног.
Фух!
Позже я испытал неимоверное облегчение, обнаружив, что был осторожен. Нечто длинное, розовое и сморщенное, свисавшее с моего пениса, оказалось не натянутой крайней плотью, а использованным презервативом, прилипшим к тому же месту, куда один из нас (?) натянул его несколькими часами ранее.
Когда две минуты спустя я оказался на улице, я снова зажмурился - такой яркий свет бил в лицо. Потребовалось приличное количество времени, чтобы до меня наконец дошло: лето тут ни при чем, оно не влезло вперед зимы и весны. Улица была залита светом, отражавшимся от сырого, блестящего асфальта. Горы мусора исчезли. Небоскребы из зловонных коробок убраны. Вооруженная дивизия мусороуборочных машин сметала все на своем ходу на улицах Парижа, пока я спал. Забастовке конец!
Мне хотелось поделиться этой радостью с Алексой, но было слишком поздно. Оставив не меньше десяти самых смиренных извинений на ее автоответчике, я не получил ответа ни на одно из них.
В конце концов - видимо, в попытке спасти свой автоответчик от перезагрузки - она снизошла до того, чтобы написать мне прощальное (au revoir) письмо по электронной почте. В нем она говорила, что я для нее человек, "приносящий печаль", и она не желает нести ответственность за мое "хрупкое счастье". Все ее глупости про tristesse и joie дали о себе знать.
Я решил найти утешение, посвятив ноябрь поиску жилья. В соответствии с договоренностью Жан-Мари оплачивал номер в гостинице три месяца, так что настало время призадуматься о собственной независимости. А теперь, когда забастовка дворников подошла к концу, самый подходящий момент. Кристин рассказала, что дворники отказались от своих требований и согласились на прибавку к зарплате. К тому же каждому из них пообещали раз в неделю дать возможность поработать на одной из уборочных машин.
В первую субботу месяца я сидел на террасе кафе (мне начинало казаться, что теперь я предпочитаю предаваться раздумьям, исключительно сидя на террасах кафешек) и искал в путеводителе советы по поиску жилья.
В нем говорилось:
"В Париже удобней всего жить неподалеку от пересадочных станций метро".
В Лондоне дело обстоит так же. И тем не менее заявить, что ты хочешь жить вблизи самой удобной ветки, все равно что выразить свое желание жениться на верблюде, у которого будет свежайшее дыхание.
Читаю дальше:
"Не везде метро в отличном состоянии. Однако по сравнению с лондонским парижский метрополитен - это мечта. Начнем с того, что оно дешевле, a carte orange предоставляет вам право на неограниченное количество поездок на наземном и подземном транспорте в течение месяца. По цене это равно стоимости проездного в лондонском метро, действительного приблизительно в течение часа. И обратите особое внимание: если вы работаете в Париже, ваш работодатель оплачивает половину стоимости проезда".
Что действительно не мешало бы указать в путеводителе, так это то, что обычно станции метро переполнены… плакатами с полуголыми дамами. Взять, например, станцию у моего отеля. Когда я спустился туда в первый раз, наткнулся на плакат, где была изображена девушка с внушительным объемом груди, рекламирующая бюстгальтеры. Девушка в разорванной футболке рекламировала диски с фильмами. Несколько девчонок, чье тело прикрывали только узкие полоски каких-то там лент, рекламировали еще бог знает что. Напиток? Парфюм? Пылесосы? Да какая разница! Груди у них были огромные. Стены платформы буквально увешаны плакатами с обнаженными телами. Как сделать пассажиров счастливыми, пока они скучают в ожидании поезда? По крайней мере, пассажиров мужского пола или с лесбийскими наклонностями…