- Встань и иди. И оставайся в горах с твоим отцом из племени майя. Долина - не место для родившихся в Кордильерах. Гасиендадо здесь нет, и потому его нельзя судить, да, кроме того, он ведь всего лишь гасиендадо. Его товарищи гасиендадо также свободны.
Жестокий Праведник остановился. Тогда Генри выступил вперед и смело сказал:
- Я человек, незаслуженно приговоренный за убийство человека, которого я не убивал. Он был родным дядей девушки, которую люблю и на которой женюсь, если только в Кордильерах, в этой пещере, я найду истинное правосудие.
Но начальник полиции перебил его:
- Перед двумя десятками свидетелей он прямо угрожал тому человеку, что убьет его. Через час мы застали его нагнувшимся над еще теплым и мягким трупом этого человека, по-видимому, только недавно убитого.
- Он говорит правду, - сказал Генри. - Я угрожал тому человеку, но мы оба были в чаду крепких напитков и гнева. И все-таки я его не убивал. И я не знаю, не могу даже предположить, чья предательская рука всадила нож ему в спину.
- Становитесь оба на колени, чтобы я мог вас допросить, - приказал Слепой Бандит.
Долго испытывал он их своими сверхчувствительными пальцами. Долго не мог прийти к какому-либо решению, и его пальцы снова и снова пробегали по лицам мужчин и касались их пульса на висках.
- Здесь замешана женщина? - прямо спросил он Генри.
- Да, прекрасная женщина, - и я люблю ее.
- Хорошо, что тебя так мучит эта любовь, ибо мужчина, который не мучится любовью к женщине, только наполовину мужчина, - с одобрением в голосе сказал слепой судья. Затем он обратился к начальнику полиции.
- Не женщина тревожит тебя, и все-таки твой ум в смятении. Что касается этого человека, - он указал на Генри, - я не могу решить, охвачена ли его душа волнением только из-за женщины. Быть может, отчасти ты виновен в его тревоге или то злое чувство, которое внезапно вспыхнуло в нем против тебя. Встаньте же оба. Я не могу быть вашим судьей. Но существует суд, непогрешимый суд, ибо с помощью его Бог поддерживает правду среди людей. И Блэкстон указывает именно такие способы установления правды посредством испытания и Божьего суда.
Глава XI
Это углубление в самом сердце владений Слепого Бандита могло бы служить небольшой ареной для боя быков. Это была естественная впадина в десять футов глубиной и тридцать футов в диаметре, с ровным полом и отвесными стенами, и немного труда понадобилось для того, чтобы придать ей симметрию. Здесь собрались все гасиендадо, жандармы, бандиты - все, кроме Справедливого и метиски. Пришедшие расположились по краям углубления, подобно публике, которая пришла смотреть на бой быков или гладиаторские игры.
По команде сурового предводителя, который взял их в плен, Генри и начальник полиции спустились по короткой лестнице в углубление. За ними шел предводитель и несколько человек из его отряда.
- Бог знает, чем все это еще кончится, - смеясь сказал Генри по-английски Леонсии и Фрэнсису. - Если это будет схватка по правилам кто во что горазд, с подвохами и подножками, или по классическим правилам, выработанным для бокса маркизом Куинсберри, или, наконец, по правилам лондонского Боксинг-клуба, толстяк-полицейский - моя жертва. Но слепой старик не дурак и, по-видимому, он хочет как-то уравнять наши шансы. Если начальник полиции повалит меня, вы, мои единственные сторонники, поднимите вверх большие пальцы и орите сколько влезет. Будьте уверены, что если я положу его на обе лопатки, вся его банда сделает то же самое.
Ловушка, в которую попался начальник полиции, произвела на него тягостное впечатление. Он обратился к предводителю по-испански:
- Я не стану биться с этим человеком. Он моложе меня, и у него лучше дыхание. Да к тому же все это дело незаконное. Оно противоречит законам Республики Панама. Я не признаю экстерриториальности Кордильер!
- Это испытание Змеи и Птицы, - резко оборвал его предводитель. - Вы будете Змеей. Вот вам винтовка. А другой будет Птицей. Ему в руки дадут колокольчик. Смотрите сюда, и вы поймете, в чем состоит испытание.
По его приказу одному из бандитов дали винтовку и завязали глаза повязкой. Другому дали серебряный колокольчик, но глаз не завязали.
- Человек с винтовкой - это Змея, - сказал предводитель. - Он может сделать только один выстрел по Птице - человеку с колокольчиком.
Раздался сигнал. Разбойник вытянул руку, звякнул колокольчиком и быстро отскочил в сторону. Человек с винтовкой, целясь в том направлении, откуда только что раздался звук колокольчика, сделал вид, что хочет стрелять.
- Вам понятно? - спросил предводитель у Генри и начальника полиции.
Первый кивнул головой, а второй радостно воскликнул:
- Я буду Змеей!
- Да, - подтвердил предводитель.
Начальник полиции быстро схватился за винтовку: он больше не протестовал против незаконности этого судилища.
- Вы попытаетесь меня подстрелить? - спросил Генри.
- Нет, сеньор Морган, я пытаться не буду. Я просто подстрелю вас. Я один из двух лучших стрелков Панамы. У меня сорок с лишним медалей за стрельбу. Я стреляю с закрытыми глазами. Стреляю в темноте. Мне часто приходилось стрелять в темноте - и я стрелял без промаха. Поэтому можете считать себя покойником.
Начальнику полиции завязали глаза и дали винтовку, заряженную только одним патроном. Генри со звонком поставили у одного конца арены, а начальника, повернув его лицом к стене, - у противоположного. После того как бандиты вылезли из впадины и втащили за собой лестницу, предводитель сказал сверху:
- Слушайте внимательно, сеньор Змея, и не двигайтесь, пока не выслушаете всего. У Змеи всего один выстрел. Змея не имеет права дотрагиваться до своей повязки. В случае прикосновения к повязке мы обязаны немедленно умертвить Змею. Зато Змее дается неограниченное время. Она может использовать весь остаток дня, всю ночь, целую вечность, пока не сделает своего единственного выстрела. Что касается Птицы, то она не имеет права ни на минуту выпускать из рук колокольчика, не имеет права браться рукой за его язычок и тем самым заглушать его ясный и звонкий звук. Если она это сделает, мы немедленно ее умертвим. Мы здесь над всеми с винтовками в руках, сеньоры, и каждый из вас умрет в ту же минуту, как нарушит одно из этих правил. Теперь начинайте. Да будет Бог на стороне правого!
Начальник полиции медленно повернулся и стал прислушиваться: Генри сделал осторожное движение, но колокольчик звякнул. Винтовка быстро поднялась в направлении звука. Генри быстрым движением перебросил колокольчик из одной вытянутой руки в другую, но винтовка неумолимо его преследовала. Однако начальник полиции был слишком хитер, чтобы рисковать своим единственным выстрелом: он начал медленно передвигаться по арене. Генри замер на месте, и колокольчик смолк.
Ухо начальника полиции так верно определило источник последнего серебристого звука, и, несмотря на повязку на глазах, он шел к цели так упорно, что вскоре оказался справа от Генри, под самым колокольчиком. С величайшей осторожностью, стараясь не издать ни малейшего звука, Генри слегка приподнял руку, и начальник прошел под ней, так что его голова была на расстоянии чуть ли не дюйма от колокольчика.
Начальник нерешительно остановился с вытянутой винтовкой, не доходя какого-то фута до стены; с минуту он прислушивался, затем сделал большой шаг вперед и уткнулся дулом винтовки в стену. Потом быстро повернулся и, как настоящий слепой, стал вытянутой вперед винтовкой нащупывать воздух, ища врага. Он коснулся бы дулом Генри, если бы тот быстро не отскочил в сторону и не сделал несколько зигзагообразных прыжков, звеня колокольчиком.
В середине арены Генри снова замер. Начальник прошел мимо него на расстоянии всего шага и наткнулся на противоположную стену. Осторожной кошачьей походкой обошел он вдоль стены, все время нащупывая воздух выдвинутой вперед винтовкой. Затем пересек арену. Он пересекал ее несколько раз; колокольчик застывшего на месте противника не давал ему никаких указаний, и тогда он решил прибегнуть к остроумному способу. Бросив шляпу на пол, чтобы отметить таким образом исходный пункт, он пересек арену по малой хорде, сделал несколько шагов вдоль стены, а затем пошел назад, проводя таким образом вторую, более длинную хорду. Вернувшись к тому месту, где лежала его шляпа, он проверил параллельность обеих хорд. Затем, сделав три шага вдоль стены от того пункта, где лежала шляпа, он мысленно наметил третью хорду.
Таким образом он разделил площадь арены, и Генри понял, что теперь ему уже не укрыться от противника. Не дожидаясь, пока начальник полиции его обнаружит, он стал носиться по арене, делать зигзагообразные прыжки и звенеть колокольчиком, быстро перебрасывая его из одной руки в другую, и вдруг замер на новом месте.
Начальник полиции повторил весь медленный процесс разделения арены, но Генри не склонен был дольше тянуть эту мучительную пытку. Он дождался момента, когда начальник, пройдя по самой последней хорде, оказался с ним лицом к лицу. Дуло винтовки остановилось на уровне его груди, в нескольких дюймах от сердца. И тогда Генри одновременно пустил в ход две уловки. Он присел ниже уровня винтовки и громким голосом закричал: "Пли!"
Пораженный неожиданностью, начальник полиции спустил курок, и пуля просвистела над головой Генри. Наверху бешено зааплодировали. Начальник сорвал повязку и увидел улыбающееся лицо своего противника.
- Свершилось, Бог изрек свой приговор! - проговорил предводитель бандитов, спускаясь на арену. - Человек, оставшийся невредимым, не виновен. Теперь надо испытать другого.
- Меня? - почти заорал смущенный и изумленный начальник полиции.
- Поздравляю, ваше высокородие, - сказал улыбаясь Генри. - Вы все-таки пытались меня подстрелить. Теперь моя очередь. Дайте-ка мне вашу винтовку.
Начальник полиции, ошеломленный своей неудачей и в порыве гнева забыв, что в винтовке был только один заряд, с проклятием навел дуло на Генри и спустил курок. Курок опустился с резким металлическим звуком.
- Свершилось, - сказал предводитель бандитов, отобрав у него винтовку и снова ее заряжая. - Я доложу о вашем поведении. Теперь ваш черед подвергнуться испытанию, но вы ведете себя вовсе не как человек, избранный Богом.
Как раненый бык на арене цирка ищет, куда бы ему укрыться, и видит только безжалостные лица в амфитеатре, так начальник полиции поднял глаза, но увидел лишь винтовки бандитов, торжествующие лица Леонсии и Фрэнсиса, любопытные взгляды своих жандармов и налитые кровью глаза гасиендадо; все они чрезвычайно походили на зрителей боя быков.
Чуть заметная улыбка скользнула по суровым губам предводителя, когда он передавал винтовку Генри и завязывал ему глаза.
- Почему вы не повернули его лицом к стене, пока я не приготовлюсь? - спросил начальник полиции, в то время как серебряный колокольчик вовсю звенел в его дрожащей от ярости руке.
- Потому что он человек, испытанный Богом, - услышал он в ответ. - Он выдержал свое испытание и поэтому не способен на вероломный поступок. Ты подвергнешься испытанию Богом. Если ты правдив и честен, Змея не причинит тебе никакого вреда. Таков путь Бога.
Оказалось, что начальник полиции был более удачливым охотником, чем дичью. Стоя на противоположной стороне арены, против Генри, он старался не шелохнуться, но когда винтовка Моргана стала нащупывать воздух вокруг него, нервы не выдержали, рука дрогнула, и колокольчик зазвенел. Винтовка почти замерла в руках Генри, и только дуло ее зловеще колебалось около того места, откуда исходил звук колокольчика. Начальник тщетно старался взять себя в руки и заставить замолчать колокольчик.
Однако звонок продолжал звенеть, и начальник в отчаянии швырнул его в сторону, распластавшись на земле. Генри, следуя за звуком падающего тела противника, опустил ниже винтовку и спустил курок. Начальник взвыл от острой боли, так как пуля пробила ему плечо. Он попытался встать на ноги, но грохнулся на землю и остался лежать, изрыгая проклятия.
В той же пещере, с метиской у ног, Слепой Бандит произнес свой приговор.
- Вот этот раненый человек, который так много разглагольствовал о законе долины, пусть теперь узнает закон Кордильер. Испытание Змеи и Птицы показало, что он виновен. За его жизнь должен быть внесен залог в десять тысяч долларов золотом. В противном случае он до конца своих дней останется здесь и будет дровосеком или водоносом. Я это сказал, и я знаю, что мой глас - это глас Божий, и знаю, что Бог не даст ему долгой жизни, если выкуп за него не будет внесен.
Наступила длительная пауза. Генри, который не постеснялся бы убить врага в честном бою, нарушил ее заявлением, что ему противна такая расправа.
- Закон беспощаден, - заявил Жестокий Праведник, и вновь наступила пауза.
- Пусть он умрет без выкупа, - промолвил один из гасиендадо. - Доказано, что он предатель. Собаке собачья смерть!
- Что скажешь ты? - торжественно произнес Слепой Бандит. - Что скажешь ты, пеон, перенесший столько побоев, человек, возрожденный сегодня, наполовину майя, возлюбленный прекрасной женщины? Должен ли этот человек умереть собачьей смертью из-за того, что нет выкупа?
- Это плохой человек, - молвил пеон. - Но почему-то у меня сегодня очень мягкое сердце. Будь у меня десять тысяч долларов золотом, я бы сам внес за него выкуп. Да, Святой и Справедливый, если бы я имел двести пятьдесят пезо, то заплатил бы даже свой долг гасиендадо, от которого меня освободили.
Слепое лицо старца озарилось внутренним светом и почти преобразилось.
- О возрожденный, - сказал он, - твоими устами говорит Бог.
Фрэнсис, быстро писавший что-то в своей чековой книжке, передал метиске чек, на котором еще не успели высохнуть чернила. Метиска прочитала вслух содержание чека.
- Дайте и мне сказать слово, - проговорил Фрэнсис. - Этот человек доказал, что он предатель, но пусть он не умрет собачьей смертью, которую заслужил.
- Нечего объяснять, - перебил Фрэнсиса Слепой Бандит. - Я человек разумный и не всегда жил в Кордильерах, некогда я занимался коммерцией в Барселоне. Я знаю Центральный банк химической промышленности в Нью-Йорке и в прежнее время был связан с ним через своих агентов. Чек выписан на десять тысяч долларов золотом. Человек, выписавший чек, сказал правду. Чек его подлинный. Знаю также, что он не будет телеграфировать в банк, чтобы приостановить платеж. Человек, вносящий выкуп за своего противника, должен быть или очень хорошим, или очень глупым, или уж очень богатым. Скажи мне, о человек, не виновна ли в этом прекрасная женщина?
И Фрэнсис, не смея смотреть ни направо, ни налево, ни на Леонсию, ни на Генри и глядя прямо в лицо Слепого Бандита, ответил, чувствуя, что иначе он не может ответить:
- Да, о Справедливый! Виновна в этом - прекрасная женщина.
Глава XII
В том самом месте, где пленникам раньше завязали глаза, кавалькада остановилась. Она состояла из нескольких бандитов, пеона, Леонсии, Генри и Фрэнсиса; пленники сидели с завязанными глазами верхом на мулах, тогда как пеон, тоже с завязанными глазами, шел пешком. Под таким же эскортом получасом раньше здесь проехали гасиендадо, начальник полиции со своими жандармами и Торрес.
С разрешения сурового предводителя пленники, которых должны были сейчас освободить, развязали себе глаза.
- Похоже на то, что я уже здесь был однажды, - со смехом сказал Генри, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в окружающую местность.
- Похоже на то, что нефть продолжает гореть, - проговорил Фрэнсис, указывая на горизонт, скрытый пеленой черного дыма. - Пеон, посмотри-ка на дело своих рук! Ты гол как сокол и все же ты самый расточительный человек на свете. Я слыхал о пьяных нефтяных королях, зажигающих сигары тысячедолларовыми бумажками, но здесь ты сжигаешь миллион долларов в минуту.
- Я вовсе не бедняк, - похвалился пеон с таинственными нотками в голосе.
- Переодетый миллионер? - насмешливо спросил Генри.
- А где ты держишь свои капиталы? - ввернула Леонсия. - В Национальном банке химической промышленности?
Пеон не понял этой шутки, но почувствовал, что над ним насмехаются. Он обиженно выпрямился и гордо замолчал.
Суровый предводитель сказал:
- Отсюда вы можете идти каждый своей дорогой. Так повелел Справедливый. Вы, сеньоры, спешьтесь и передайте мне мулов. Вы, сеньорита, можете оставить себе мула. Справедливый дарит его вам, он никогда не позволит себе заставить даму идти пешком. Вам, двум сеньорам, идти будет нетрудно. Справедливый особенно рекомендует прогулку пешком богатому сеньору. Вот его слова: "Богатые люди мало ходят пешком. Это способствует развитию тучности, а тучность не способствует успеху у прекрасных женщин". Такова мудрость Справедливого.
- Затем он настоятельно советует пеону остаться в горах. В горах он встретит прекрасную женщину, так как должен обладать женщиной, и лучше всего, если эта женщина будет того же племени, что и он. Женщины Кордильер предназначены для мужчин Кордильер. Бог не любит смешения крови. Мула презирают на земле. Мир не предназначен для смешанной крови, но человек сам придумал очень многое. Смешение чистых рас дает нечистую расу. Никогда масло не смешается вполне с водой. Поскольку род порождает род, то только члены одного рода должны сочетаться друг с другом. Таковы слова Справедливого, которые я повторяю здесь по его приказанию. Он повелел мне добавить, что он знает то, о чем говорит, так как сам грешил точно таким же образом.
Волнение и замешательство охватили Генри и Фрэнсиса, принадлежащих к англосаксонской расе, и Леонсию, дитя Латинской Америки, когда они услышали эту заповедь Слепого Бандита. И Леонсия с ее женским чутьем, конечно, запротестовала бы против этого в присутствии каждого из двух любимых ею молодых людей, если бы рядом не было другого. Точно так же, конечно, протестовали бы Генри и Фрэнсис, если бы каждый остался наедине с ней. И все же у всех трех где-то в глубине души возникло пугающее убеждение в правильности слов Слепого Бандита, и смутное сознание невольного греха тяжким гнетом легло на сердце каждого.
Хруст и треск в кустарнике отвлекли их от этих мыслей: по склону холма спускался на отчаянно скользивших и сползавших вниз лошадях гасиендадо с несколькими спутниками. Он приветствовал дочь Солано исполненным глубокого уважения поклоном и с чуть меньшей сердечностью поздоровался с двумя мужчинами, находившимися под покровительством Энрико Солано.
- Где сейчас ваш благородный отец? - спросил он Леонсию. - У меня есть для него хорошие вести. Я заболел лихорадкой и провалялся в лагере несколько дней после того, как в последний раз виделся с вами. Но мои быстроногие гонцы при благоприятном ветре перебрались через лагуну Чирикви и добрались до Бокас-дель-Торо, а я воспользовался там правительственной радиостанцией. Начальник полиции Бокас-дель-Торо - мой друг, я обратился к президенту Панамы, товарищу моего детства; когда мы учились вместе и спали в одной комнате в Колоне, я так же часто тыкал его носом в грязь, как и он меня. В полученном мною ответе говорилось, что правосудие в Сан-Антонио было направлено по неправильному пути вследствие излишнего, хотя и достойного похвалы усердия начальника полиции, но что теперь все забыто, прощено, что полное официальное политическое прощение даровано навсегда всей благородной семье Солано и ее благородным друзьям-американцам.