Он низко склонился перед Генри и Фрэнсисом. При этом его взор случайно упал на пеона, и глаза гасиендадо вспыхнули торжествующим огнем.
- Матерь Божия! Ты не забыла меня, - вырвалось у него, и он повернулся к сопровождавшим его спутникам. - Ага, попалась глупая бесстыжая скотина, бежавшая от своего долга. Хватайте его! Я его так угощу, что он у меня месяц не встанет на ноги!
С этими словами гасиендадо быстро объехал мула Леонсии. Пеон стремительно нырнул под брюхо мула, выскочил с другой стороны и успел бы скрыться в зарослях, если бы один из гасиендадо, пришпорив коня, не перерезал ему путь и не сбил его с ног. В один миг гасиендадо, опытные в таких делах, схватили беднягу, связали ему руки за спиной и накинули на шею веревочную петлю.
Фрэнсис и Генри запротестовали в один голос.
- Сеньоры, - ответил гасиендадо, - мое уважение и почтение к вам, мое желание служить вам так же глубоки, как и мои чувства к благородной семье Солано, под покровительством которой вы находитесь. Ваши безопасность и благополучие для меня священны - я отдам жизнь, чтобы защитить вас от любой неприятности. Я весь в вашем распоряжении. Моя гасиенда, как и все, чем я владею, к вашим услугам. Но дело с пеоном - это совсем другое. Он не ваш. Это мой пеон, он мне задолжал, он удрал из моей гасиенды. Надеюсь, вы поймете меня и не поставите мне это в вину. Это всего лишь право собственности. Пеон - моя собственность.
Генри и Фрэнсис обменялись взглядами, в которых читались недоумение и нерешительность. Они прекрасно знали, что таков закон Кордильер.
- Жестокий Праведник простил мне этот долг, это подтвердят все присутствующие, - прошептал пеон.
- Да, да, Жестокий Праведник простил его, - подтвердила Леонсия.
- Но ведь пеон заключил договор со мной, - с улыбкой ответил гасиендадо. - Что это за Слепой Бандит? Почему его дурацкое правосудие должно действовать на моей плантации? Как может он лишать меня моих законных двухсот пятидесяти пезо?
- Он прав, Леонсия, - согласился Генри.
- Ну, тогда я вернусь в горы, - заявил пеон. - Вы, люди Жестокого Праведника, возьмите меня назад в Кордильеры.
Но суровый предводитель отрицательно покачал головой.
- Здесь мы тебя отпустили. Наши полномочия на этом кончаются. Наши законы больше на тебя не распространяются. Нам осталось только пожелать вам всего хорошего и повернуть назад.
- Стойте! - воскликнул Фрэнсис, вытащив чековую книжку и начиная писать, - подождите немного. Я должен уладить дело с этим пеоном прежде, чем вы уедете, и хочу попросить вас об услуге.
Протягивая гасиендадо чек, он сказал:
- Я прибавил десять пезо за то, что плачу не наличными. - Гасиендадо взглянул на чек, свернул его и положил в карман, а затем вложил в руку Фрэнсиса конец веревки, болтавшейся вокруг шеи несчастного создания.
- Этот пеон принадлежит вам, - сказал он.
Фрэнсис посмотрел на веревку и рассмеялся.
- Вот неожиданность! Я стал рабовладельцем. Раб, ты теперь мой, моя собственность, понимаешь?
- Да, сеньор, - униженно пробормотал пеон. - Должно быть, с тех пор, как я обезумел от страсти к женщине и из-за этой страсти лишился свободы, Бог судил, чтобы я всегда был чьей-то собственностью. Жестокий Праведник прав. Это Бог карает меня за то, что я взял себе жену из другого племени.
- Ты стал рабом по причине, которую мир всегда считал самой благородной, - из-за женщины, - сказал Фрэнсис, перерезая веревку, которой были связаны руки пеона. - А теперь я дарю тебя самому себе.
С этими словами он вложил в руку пеона веревку, обвивавшую его шею.
- Отныне будь сам себе господином, не отдавай этой веревки в руки никого другого.
В то время как разыгрывалась эта сцена, к группе людей бесшумно подошел сухой старик. Это был чистокровный индеец из племени майя. Ребра его ясно проступали сквозь кожу, подобную пергаменту. Только набедренная повязка прикрывала его наготу. Грязные седые пряди спутанных волос обрамляли высохшее, как у трупа, лицо с выдающимися скулами. Повсюду на его теле вздувались жилы. Между высохшими губами кое-где торчали корешки зубов. Под скулами вместо щек были жуткие впадины. Его глубоко запавшие глаза, напоминавшие черные бусинки, горели диким лихорадочным блеском.
Он угрюмо проскользнул между людьми и обхватил пеона руками, похожими на руки скелета.
- Это мой отец, - с гордостью провозгласил пеон. - Посмотрите на него, - он чистокровный майя и знает тайны этого племени.
Отец и сын вступили в оживленный разговор, а Фрэнсис обратился к предводителю бандитов с просьбой отыскать Энрико Солано и двух его сыновей, блуждающих где-то в горах, и передать им, что они прощены президентом Панамской Республики и могут вернуться домой.
- Они не совершили никакого преступления? - спросил предводитель.
- Никакого, - уверенно ответил Фрэнсис.
- Тогда все в порядке. Мы знаем, где они бродят. Обещаем вам найти их и направить к побережью, где они смогут присоединиться к вашей компании.
- А пока что будьте моими гостями, - предложил гасиендадо. - В Юкатане возле моей плантации стоит на якоре нагруженная шхуна, которая скоро отправится в Сан-Антонио. Я могу задержать ее до тех пор, пока благородный Энрико Солано и его сыновья спустятся с Кордильер.
- Ну а Фрэнсис, конечно, заплатит за простой судна, - вставил Генри с легкой иронией, не ускользнувшей от Леонсии; только Фрэнсис не почувствовал ее и радостно воскликнул:
- Конечно, заплачу! И это еще раз докажет правильность моего мнения, что чековая книжка годится повсюду.
Когда они расстались с бандитами, пеон со своим отцом, к удивлению Морганов, пошли с ними. Вся компания направилась через поля с горящей нефтью к плантации, где пеон был рабом.
Вскоре к ним присоединились Энрико Солано с сыновьями, и все двинулись по берегу к ожидавшей их шхуне. Пеон и его отец не отставали. На берегу Фрэнсис стал прощаться с ними, но пеон заявил, что они намерены сесть на корабль.
- Я уже сказал вам, что я вовсе не бедняк, - пояснил пеон, отводя Морганов в сторону. - Это сущая правда. Я охраняю скрытые сокровища майя, которых не могли найти ни конквистадоры, ни инквизиторы. Вернее, они находятся под охраной моего отца. Он является потомком по прямой линии древнего главного жреца племени майя. Отец - последний главный жрец. Мы много и долго говорили друг с другом и решили, что богатство не нужно в жизни. Вы купили меня за двести пятьдесят пезо, но все же дали мне свободу, вернули меня самому себе. Дар человеческой жизни ценнее всех сокровищ мира. Так мы и порешили - отец и я. И раз уж гринго и испанцы желают обладать сокровищами, мы приведем вас к сокровищам майя, потому что мой отец знает путь. И путь в горы начинается в Сан-Антонио, а не в Юкатане.
- А твой отец действительно знает, где находятся эти сокровища, точно знает место? - спросил Генри, шепнув Фрэнсису, что именно ради сокровищ майя он решил махнуть рукой на золото Морганов на острове Тельца и повернуть на материк.
Пеон покачал головой.
- Мой отец никогда там не был. Он не интересуется сокровищами - для него богатство не имеет никакой цены. Отец, покажи, что написано на древнем языке, на котором только ты из всех оставшихся в живых майя умеешь читать.
Старик вытащил из своей набедренной повязки грязный затрепанный парусиновый мешок. Из него он вынул нечто похожее на клубок шнуров с завязанными на них узлами. Шнуры, скрученные из какой-то волокнистой коры, были настолько ветхи, что грозили рассыпаться от прикосновения. Когда старик дотронулся до них пальцами, с клубка посыпалась гнилая пыль. Бормоча себе под нос молитвы на языке древних майя, он поднял клубок шнуров и, прежде чем его развернуть, благоговейно склонился перед ним.
- Письмо узлами, утерянная письменность майя, - тихо проговорил Генри. - Вот это уже нечто реальное, если только старик не разучился читать.
Когда клубок был передан Фрэнсису, все с любопытством принялись его рассматривать. Он был похож на грубо сделанную кисть из множества длинных тонких шнуров. Не только узлы на шнурах были разной формы и завязаны через неодинаковые промежутки, но и сами шнуры имели различную длину и толщину. Старик провел по узлам пальцами, что-то бормоча себе под нос.
- Он читает! - торжественно воскликнул пеон. - Весь наш древний язык скрыт в этих узлах, и он читает по ним, как по книге.
Фрэнсис и Леонсия подались немного вперед, чтобы лучше все видеть, и коснулись друг друга волосами. Это прикосновение, тотчас же прерванное, вызвало в них какую-то странную дрожь. Они невольно обменялись взглядами, но в тот момент, когда отдергивали головы, дрожь снова пробежала по их телам. Генри, поглощенный разглядыванием клубка, ничего не заметил. Он видел только таинственный клубок шнуров.
- Что ты скажешь, Фрэнсис, - пробормотал он. - Удивительно, просто замечательно!
- Меня начинает тянуть в Нью-Йорк, - нерешительно сказал Фрэнсис. - Ну, конечно, не общество и не развлечения, а дела, - спешно добавил он, почувствовав со стороны Леонсии невысказанный упрек и легкую обиду. - Не забудьте, что я связан с Тэмпико-Нефть и с биржей. Страшно подумать, сколько миллионов туда всажено.
- Тысяча чертей! - воскликнул Генри. - Если есть хоть десятая доля правды в том, что говорят о богатстве сокровищницы майя, то есть прямой смысл остаться. Мы разделим клад на три части - между Энрико, тобой и мной. И каждый из нас станет богаче, чем ты теперь.
Но Фрэнсис все еще не мог решиться, и пока Генри продолжал говорить о сокровищах майя, Леонсия шепнула на ухо Фрэнсису:
- Неужели вы так быстро устали от… погони за сокровищами?
Бросив острый взгляд на нее, а затем на ее обручальное кольцо, он также шепотом ответил:
- Разве я могу оставаться здесь, если люблю вас, а вы любите Генри?
Фрэнсис впервые открыто признался ей в любви. Леонсию охватила жгучая волна радости, но она тотчас сменилась такой же жгучей волной стыда. Как! Она - девушка, всегда считавшая себя добродетельной, могла одновременно любить двоих? Леонсия взглянула на Генри, чтобы проверить свое чувство, и ее сердце ответило "да". Она любила Генри так же искренне, как и Фрэнсиса, и ее чувство было похожим там, где они походили друг на друга, и неодинаковым там, где проявлялось различие между ними.
- Мне, пожалуй, придется пересесть в Бокас-дель-Торо на "Анжелику", - сказал Фрэнсис, обращаясь к Генри. - Вы с Энрико можете найти сокровища и разделить их между собой.
Но пеон, услышав эти слова, быстро заговорил о чем-то со своим отцом, а потом обратился к Генри.
- Слышишь, Фрэнсис, что он говорит? - сказал Генри, держа в руках священную кисть. - Ты должен пойти с нами. Именно к тебе старик питает особую благодарность за освобождение сына. Он отдаст сокровища не нам, а тебе. А если ты не пойдешь с нами, он не прочтет ни одного узла.
Леонсия с тихой любовью во взоре, как бы говоря: "Пожалуйста, останьтесь ради меня!" - взглянула на Фрэнсиса, и этот взгляд заставил его изменить решение.
Глава XIII
Через неделю в один и тот же день три отдельные экспедиции отправились из Сан-Антонио в Кордильеры. Первая, верхом на мулах, состояла из Генри, Фрэнсиса, пеона, его престарелого отца и нескольких пеонов Солано, каждый из которых вел в поводу мула, нагруженного припасами и инструментами. Старый Энрико Солано в последний момент не смог присоединиться к компании: у него открылась старая рана, полученная в дни юности, во время одной из революционных схваток.
Кавалькада двигалась по главной улице Сан-Антонио, мимо тюрьмы, стены которой Фрэнсис взорвал динамитом и которую теперь начинали мало-помалу отстраивать сами узники. Торрес, проходивший по улице с последней телеграммой Ригана в кармане, удивленно вытаращил глаза на экспедицию Морганов.
- Куда это вы держите путь, сеньоры? - спросил он.
Одновременно, как будто они заранее заучили ответ, Фрэнсис ткнул пальцем в небо, Генри указал вниз, на землю, пеон показал направо, а его отец - налево. Проклятия, вырвавшиеся из уст Торреса при виде такой невежливости, вызвали взрыв смеха, к которому присоединились и пеоны, ведущие вьючных мулов.
В тот же день, в час сиесты, когда весь город спал, Торрес был удивлен вторично. Он увидел Леонсию и ее младшего брата Рикардо верхом на мулах; за ними шел в поводу третий мул, нагруженный материалами для устройства лагеря.
Третьей была экспедиция самого Торреса. Она, как и экспедиция Леонсии, состояла из двух человек - его самого и Хозе Манчено, известного в округе убийцы, которого Торрес из личных соображений спас от сарычей Сан-Хуана. Но планы Торреса, породившие эту экспедицию, были более честолюбивы и опасны, чем могло показаться на первый взгляд. Почти у самого подножия Кордильер обитало старинное племя кару. Оно вело свое начало от беглых рабов-негров из Африки и караибских рабов с Мескитового Берега. Беглецы постепенно превращались в племя, похищая женщин из долины и сходясь с беглыми рабынями. Эта своеобразная колония существовала почти независимо между майя на вершинах гор и правительством на побережье. Когда впоследствии к ней присоединились беглые испанские каторжники, племя кару образовало такую помесь наследственно порочных и преступных элементов, что не будь правительство Колумбии слишком занято собственными политическими переворотами, оно, конечно, послало бы отряд, чтобы разорить это гнездо опасной заразы. Здесь-то и родился Хозе Манчено от убийцы-отца (испанца) и убийцы-матери (метиски). Сюда повел его Торрес, чтобы с помощью этого бандита выполнить приказания Томаса Ригана с Уолл-стрит.
- Вот счастье-то, что мы его нашли, - сказал Фрэнсис Генри, указывая на ехавшего впереди них последнего главного жреца племени майя.
- А старик-то очень дряхлый, - промолвил Генри. - Посмотри-ка на него.
Отец пеона, восседая на своем муле, не переставал перебирать священную кисть и все время что-то гнусаво бормотал.
- Надеюсь, что этот старый джентльмен не перетрет шнуров, - высказал пожелание Генри. - Было бы куда лучше, если бы он хоть раз прочел и запомнил адрес, чем без конца теребить кисть.
Они выехали на просеку, имевшую такой вид, будто заросли были здесь вырублены недавно. Впереди на горизонте на фоне солнечного неба вырисовывались очертания вершины Бланко-Ровало. Старик майя задержал мула, перебрал пальцами шнуры кисти и, указывая на гору, забормотал на ломаном испанском языке:
- Они гласят: "Там, где след стопы бога, жди, пока блеснут очи Чии".
Он указал на узлы на одном из шнуров, поведавшие ему эту тайну.
- Но где же след стопы бога, старый жрец? - спросил Генри, глядя на девственно нетронутую траву вокруг.
Старик, барабаня голыми пятками по брюху своего мула, быстро погнал его через просеку по направлению к зарослям.
- Он напоминает собаку на стойке, - заметил Фрэнсис. - И похоже на то, что следы свежие.
Старик проехал еще с полмили и в том месте, где заросли сменились поросшими травой крутыми склонами, погнал мула галопом и вскоре достиг большой естественной котловины. Она была глубиной фута три или больше, так что в ней мог свободно разместиться десяток людей. По форме котловина удивительно напоминала след колоссальной человеческой ступни.
- След стопы бога, - торжественно провозгласил старик, слезая с мула, и с молитвой на устах благоговейно распростерся на земле. - "Там, где след стопы бога, жди, пока блеснут очи Чии", - так гласят священные узлы.
- А ведь не худо было бы расположиться здесь на завтрак, - заметил Генри, оглядывая котловину. - В ожидании божественных фокусов мы смело можем перекусить.
- Если Чия не будет против, - смеясь сказал Фрэнсис.
Чия не протестовала. По крайней мере, старик-жрец не смог найти в своих узлах никаких возражений.
Путешественники стреножили мулов у опушки зарослей, зачерпнули воды из протекавшего поблизости ручья и развели костер в котловине, похожей на след ступни бога. Старик майя, по-видимому, забыл обо всем окружающем и без конца бормотал молитвы, перебирая пальцами узлы.
- Только бы он не спятил, - высказал опасение Фрэнсис.
- Когда я в первый раз увидел его в Юкатане, меня поразило дикое выражение его глаз, - проговорил Генри. - Но это ничто в сравнении с тем, как горят глаза старика теперь.
Тут в разговор вмешался пеон - не зная языка, на котором разговаривали гринго, он все же уловил смысл.
- Иметь дело со старинными святынями майя - великое святотатство. Это очень опасно. Это путь к смерти. Мой отец знает это. Много людей умерло. Они умерли внезапной и ужасной смертью. Умирали даже жрецы майя. Так умер отец моего отца. Он тоже любил женщину из долины и из любви к ней, прельстившись золотом, продал тайну майя и, следуя указаниям священных узлов, повел людей долины к сокровищам. Он умер. Все они умерли. Мой отец не любит женщин из долины - он теперь стар. Но слишком любил их в юности, и в этом его грех. И он понимает, как опасно вести вас к сокровищам. Много людей веками искали сокровища. Из тех, кто нашел их, никто не вернулся. Говорят, что конквистадоры и пираты англичанина Моргана нашли место, где скрыты сокровища, и покрыли его своими костями.
- А когда твой отец умрет, ты, как сын его, будешь великим жрецом майя? - спросил Фрэнсис.
- Нет, сеньор, - отрицательно покачал головой пеон. - Я только наполовину майя. Я не умею читать по узлам. Мой отец не учил меня этому, потому что я не чистокровный майя.
- Ну, а если он сейчас умрет, сможет ли какой-нибудь другой майя прочесть узлы?
- Нет, сеньор, мой отец последний из живых людей, знающих этот древний язык.
Их разговор был прерван появлением Леонсии и Рикардо, которые, стреножив своих мулов и стоя на краю котловины, робко заглядывали вниз. При виде Леонсии лица Фрэнсиса и Генри вспыхнули радостью, но из уст их полились только упреки и слова недовольства. Они стали настаивать на том, чтобы они с Рикардо вернулись домой.
- Но ведь вы не отправите меня домой, не дав мне позавтракать? - сказала она и соскользнула в котловину: с чисто женской хитростью девушка решила перенести обсуждение вопроса об ее удалении на несколько иную почву.
Обеспокоенный шумом голосов, старик майя очнулся от молитвенного транса и гневно посмотрел на Леонсию. Он обрушился на нее с целой речью, вставляя в поток слов на своем языке случайные испанские слова.
- Он говорит, что женщина - это зло, - перевел пеон, воспользовавшись первой паузой в речи старика. - Он говорит, что женщины сеют между мужчинами вражду, ожесточение и внезапную смерть. Их всегда преследуют неудачи и божий гнев. Их пути - не пути богов, и они ведут людей к гибели. Он говорит, что женщины - извечные враги бога и мужчины, навсегда отдаляющие бога от мужчины. Женщины всегда затемняли следы стопы бога и мешали мужчинам идти к богу божьей тропой. Он говорит, что эта женщина должна вернуться…
Фрэнсис слушал горячую тираду старика, насвистывая, со смеющимися глазами. А Генри, обратившись к Леонсии, сказал:
- Ну, Леонсия, будьте умницей. Слышите, что думает майя о вашей сестре? Здесь не место для вас. Ваше место в Калифорнии. Там женщины имеют право голоса.
- Беда в том, - заявил Фрэнсис, - что старик хорошо еще помнит ту женщину, которая принесла ему столько несчастий в пору его юности. - Затем он обернулся к пеону. - Пусть твой отец прочтет по узлам, что там говорится за или против женщин, идущих по стопам бога.