"Ах, шельма! - насмешливо думал де ля Шатр. - Надеется, что ему перепадет пара лишних золотых монет. Ну уж нет! Тебе, сукин сын, и так заплачено с лихвой. Не говоря уже о том, что лишь благодаря мне любезный негодяй и сластолюбец, бывший вор и разбойник Маттео, не болтается на виселице, а прикупил постоялый двор и тайно совращает горожанок, мужья которых весь день в трудах и заботах добывают хлеб насущный".
Дом для приезжих был серого, как сумерки, цвета с маленькими окнами и дверной аркой такой низкой, что приходилось нагибаться, чтобы переступить через порог. А если пройти узким проходом сбоку, то можно было очутился на заднем дворе, где находилась конюшня. Она была не очень большой, но Маттео знал, сколько рыцарей дома Монтегю и Шатобрианов остановится на постоялом дворе, поэтому попросил всех остальных постояльцев пристроить своих лошадей где-нибудь в другом месте.
Жанне с прислугой достались комнаты на втором этаже. Дом был длинным, узким, имел три этажа и высокую крышу с чердаком, где тоже ютились постояльцы рангом пониже - в основном купцы, путешественники и странствующие монахи. Каждый верхний этаж нависал над нижним, и при взгляде сбоку дом казался грибом на тонкой ножке. Все комнаты выходили на узкую улочку, вымощенную диким камнем, и имели балкончики, которые очень пригодились, ведь после прибытия на постоялый двор каждый рыцарь обязан был выставить свою гербовую накидку, а для этого лучше места, чем балкон, и придумать нельзя.
Кроме того, Жанна приказала своему герольду прикрепить к фасаду постоялого двора длинную доску с нарисованными гербами всех сопровождавших ее рыцарей. В верхних окнах были вывешены знамена дома Монтегю и Шатобрианов.
Примерно так же поступили и судьи турнира - четверо убеленных сединами рыцарей. Они вывесили на фасаде своего постоялого двора полотнище с изображением их знамен, именами хозяина турнира - герцога Жана Бретонского - и зачинщиков. А внизу, под знаменами, судьи написали свои имена, прозвища, владения, звания и должности.
Завтра, с утра пораньше, каждый участник турнира должен был принести свой герб и знамена для изучения судьями и герольдами, а также выставить возле судейского постоялого двора свои шлемы для всеобщего обозрения. Вечером предполагался пир и танцы, чтобы участники турнира и их дамы могли познакомиться друг с другом поближе. Второй день отводился рыцарям для подготовки. И лишь на третий день начинался турнир.
Спустя примерно два часа по приезду вся компания во главе с Жанной спустилась вниз, в харчевню мсье Маттео. Он уже выгнал оттуда случайных людей, и теперь достаточно просторное помещение с низким, изрядно закопченным потолком полнилось только постояльцами рыцарского звания.
Для дворян Жанны были отведены лучшие места - столы возле открытых окон, что здорово щадило обоняние виконтессы - "ароматы" в таверне Маттео были еще те. Кухонный дух, изрядно приправленный запахами чеснока, испорченного сыра, соленой сельди и крепкого мужского пота, шибал в ноздри почище доброго кулака.
Похлебка, которую подали изголодавшимся рыцарям, пажам и оруженосцам, - нечто среднее между мясным рагу, супом и соусом на основе хлебного мякиша, кислого вина, лука и орехов с небольшим количеством перца, который стоил буквально на вес золота, - была весьма вкусной, и все дружно накинулись на еду. Вино - красное бургундское, густое и крепкое, Маттео, наступив на горло своей "песне", не стал разбавлять водой, поэтому все оценили эту жертву весьма положительно.
В его таверне подавали также эль и пиво, но больше для путешественников из других земель. Пиво воспринималось скорее как женский напиток, и мужчины употребляли его лишь в том случае, когда не хватало вина. Однако у Маттео даже мысль такая не мелькнула - предложить сеньоре Жанне пиво; это было бы непростительным оскорблением столь сиятельной персоны.
Вслед за похлебкой подали запеченных на вертеле каплунов, копченую и жареную рыбу, несколько сортов сыра, а потом десерт - сладкие пироги и конфеты из меда и миндаля. В конце ужина хитроумный мсье Маттео и вовсе удивил даже де ля Шатра: по его указанию слуги поставили на стол блюда с очень дорогими лакомствами - привезенным из Святой земли тростниковым сахаром, а также финиками и инжиром.
Отправились спать пораньше - завтра у рыцарей было полно разных дел. Только Жанна долго не могла уснуть. В небольшое оконце заглядывала полная луна, и виконтесса чувствовала какое-то душевное смятение. К чему бы? За годы жизни с Жоффреем де Шатобрианом у нее выработалась привычка прислушиваться к своему сердцу и верить ему больше, чем здравым мыслям. Именно сегодня, в эту лунную ночь, оно вдруг проснулось от четырехлетней спячки под траурным флером и затрепетало в груди, как в первую брачную ночь с Жоффреем…
Время близилось к полуночи, постоялый двор Маттео погрузился в сон, прерываемый лишь храпом гостей да фырканьем лошадей в конюшне. И только в сеннике, если хорошо прислушаться, слышались шорохи и какие-то подозрительные звуки. Сенник - просторный сарай, где хранились сено и овес, - был отделен от конюшни тонкой дощатой перегородкой, в которой нельзя было найти ни единой щели, а его дверь почему-то запиралась на прочный засов.
Разгадка этой странности находилась внутри сенника. Там удобно, не без некоторого комфорта, устроилась теплая компания, состоящая из четверых подозрительных типов. Они сколотили на скорую руку из досок стол, где стояло вино в кувшине, глиняные кружки и блюдо с закуской, - добрым куском запеченной на костре оленины - и играли в кости. Ароматные запахи свежескошенной травы и винные пары заглушали запах лошадиного навоза, мягкая подстилка в виде нескольких охапок прошлогоднего сена была очень удобна для сидения, а свет толстой восковой свечи придавал сеннику некую патриархальную таинственность и умиротворенность.
Однако физиономии игроков при ближайшем рассмотрении развеивали благостную картину в прах. Будь в сеннике де ля Шатр, он сразу бы узнал в них тех разбойников, что напали на него неподалеку от маноры Шатобрианов. Отсутствовал только Плешивый Арну; он был убит шевалье, его закопали где-то в лесу слуги Жоффрея. В схватке сильно пострадал и вожак - Бешеный Гиральд: де ля Шатр оставил ему на лбу знатную отметину в виде звезды с тремя лучами от удара "скорпионом".
У другого на месте Гиральда голова точно треснула бы, но разбойник имел поистине дубовую башку. И вообще, на нем все заживало, как на собаке. Правда, после той памятной стычки Бешеный Гиральд временами становился и вовсе невменяемым. Когда он выздоровел, то чуть не убил Жакуя, который так и не слез с дерева, чтобы помочь товарищам, и сидел там до тех пор, пока Жанна и де ля Шатр не убрались восвояси.
- …А что, братцы, может, прямо сейчас и начнем щипать господ? - спросил нетерпеливый Бернар Рваный Нос. - Они устали с дороги, плотно покушали и теперь спят, как убитые. Задвижки в комнатах сами знаете какие - плюнь и дверь отворится…
- Дурень, - кратко прокомментировал его речь Гастон Отшельник.
- Это почему?! - взвился Бернар и бросил руку на пояс, поближе к ножу.
- Потому что дурень, - мрачно сказал Гиральд. - Гастон прав. И запомни: еще раз схватишься в компании за нож - пришибу. Понял?
- Понял… - обиженно буркнул Бернар. - А чего он обзывается?!
- Объясняю. Да, господ и впрямь дорога притомила, но не настолько, чтобы дрыхнуть без задних ног. Пока все они настороже, потому как спят на новом месте. А вот когда после первого дня турнира начнутся праздники и вино по вечерам польется рекой, вот тогда мы и покинем свою берлогу. Дошло до тебя наконец?
- Дошло… - Бернар сокрушенно вздохнул и нервно потер себя руками, будто его зазнобило. - Хорошо бы взять на абордаж дамочку, которая заняла лучшие комнаты на втором этаже. Богатая, шельма. Уж у нее-то денежек - куры не клюют…
- Тронешь ее - горло перережу, - вдруг раздался чей-то грубый голос.
Разбойники вздрогнули и схватились за оружие. Голос звучал откуда-то сверху.
Заскрипели сначала петли люка в потолке, затем перекладины лестницы, и в сенник с чердака спустился мсье Маттео.
Сенник только с виду казался западней. На самом деле он имел два выхода - через чердак и под землей. Подземный ход вел в центральную часть Эннебона, поэтому при надобности разбойники исчезали, словно проваливались сквозь землю, и никто найти их не мог. О ходе знали немногие, в том числе и Бешеный Гиральд, который платил Маттео за безопасный приют частью добычи.
- Дама - моя гостья, - продолжил Маттео, поставив на доски импровизированного стола полный кувшин с вином и бросив на пол большой узел. - Так же, как и сопровождающие ее рыцари. Тронете их - больше ко мне ни ногой. А до других постоялых дворов мне нет никакого дела - то ваши заботы.
- Не сердись, - миролюбиво сказал Гиральд. - В семье не без урода. Так и у нас. Гастон просто мечтал. А от мечты до дела, как от Эннебона до Парижа.
- Вот и договорились, - ответил Маттео. - Там, - он указал на узел, - одежда для вас. Переоденьтесь и хорошо умойтесь. А то сразу видно, что вы лесные бродяги. Оружие, кроме ножей, оставьте здесь. Иначе стража герцога схватит вас, едва покажетесь на улице. И запомните - вы меня не знаете! Если кого-то из вас все-таки сцапают и всплывет мое имя, валите все на моего слугу Гуго. Он глухонемой. Скажете, что Гуго ваш сообщник; от него никто никакого толку не добьется. Все понятно?
- А то как же, - ответил Бешеный Гиральд. - Выпьешь с нами?
- Мне недосуг, - бросил мсье Маттео, уже поднимаясь по лестнице. - Хлопот полон рот. Нужно хорошо подготовиться к завтрашнему дню.
- И нам тоже… - проворчал Гиральд, когда закрылась крышка люка.
- Я когда-нибудь его убью, - злобно ощерившись, сказал Бернар Рваный Нос. - Такое впечатление, что не ты, Гиральд, наш вожак, а он. Угрожать мне вздумал…
- Он нас, похоже, за слуг держит, - наконец подал голос и Жакуй - низкорослый, кривоногий бретонец, мохнатый, как шмель; у него волосы лезли не только из-под рубахи на груди, но даже из ушей.
- Терпение, мои други, терпение, - хищно ухмыльнувшись, сказал Гастон. - Придет время, мы и мошну Маттео пощупаем. Она у него приличная. В ней немало золотых монет и от наших щедрот. Не так ли, Гиральд?
- Поживем - увидим… - уклонился от прямого ответа вожак.
Маттео, который все это время подслушивал разговор разбойников, коварно ухмыльнулся и тихо прикрыл слуховое оконце. Он знал их, как облупленных, словно мог читать мысли. Знал и был готов к любому исходу весьма выгодного для него "сотрудничества".
Глава 6
Нападение на погост
На Онего пришла золотая осень. В этом году она выдалась на удивление затяжной, теплой и сухой. Обычно, как рассказал Вышене мсье Адемар, в это время на острове и в окрестностях озера преобладала пасмурная погода с дождями, а ближе к зиме начинались шторма. Но пока осень баловала жителей поселения ясным солнечным небом, ветерок дул тихий и ласковый, деревья не спешили избавляться от своих праздничных золотых одежд, а уж рыбы и дичи было столько, что все это добро едва успевали перерабатывать до очередного возвращения рыбацких суден и охотников.
Рыбу солили, коптили и вялили. Но так как соль ценилась едва не на вес золота, то приходилось рыбу еще и квасить в специальных ямах, обложенных диким камнем. Перед тем как положить рыбу в "квасник", у нее убирали потроха и жабры. Рыбные слои перекладывали пахучими травками и добавляли совсем немного соли. Заполнив яму едва не доверху, закрывали ее деревянными щитами и насыпали над ней земляной холмик. Кроме этого, в яму вставляли трубу - чтобы рыба "дышала". Трубу делали из длинных древесных чурбаков; их резали пополам, выдалбливали внутри долотом, и две половинки по всей длине склеивали рыбьим клеем, для прочности обвязывая лосиными сухожилиями.
Вышене как-то дали попробовать квашеную рыбу, которая среди храмовников считалась деликатесом - по вкусу она напоминала им сыр далекой родины. От ее запаха молодого боярина едва не стошнило, но он под любопытными и насмешливыми взглядами братии, собравшейся в трапезной, все-таки превозмог себя и съел кусок; а потом взял и второй. Вкус квашеной рыбы оказался просто потрясающим, если не принюхиваться. Тем более что в ямы закладывали в основном семгу. Ее квасили только для нужд жителей погоста.
Вышеня по-прежнему каждый день упражнялся с мсье Гильермом. Он делал большие успехи в бое на мечах. Лицо учителя при особо удачной атаке Вышени теряло резкость черт и на нем появлялось подобие одобрительной улыбки, хотя бывший храмовник, казалось, вообще был неспособен на какие-либо человеческие эмоции. За месяцы, что Вышеня пробыл в добровольном изгнании, парень сильно подрос, окреп и утратил детскую непосредственность, присущую ему совсем недавно…
Эта ночь выдалась какой-то беспокойной. Вышеня ворочался на своем жестком ложе и сначала долго не мог уснуть, а потом несколько раз просыпался. Его томило какое-то неясное предчувствие.
Последний раз он проснулся уже перед рассветом, да с такой резвостью, будто и спать не ложился. Сна не было ни в одном глазу. Он вскочил, оделся, спустился вниз и вышел во двор.
Ущербный месяц то прятался за тучами, которые быстро перемещались по небу, то снова появлялся, но свет его был призрачно-туманным. Судя по всему, приближалось ненастье. Вдруг поднялся сильный ветер и начал колобродить, - зашумел, затрещал, а на озере, до того спокойном как зеркало, поднял волну.
Юноша немного походил туда-сюда, чтобы успокоиться и привести свои чувства в надлежащий порядок. Прохладная ночь освежила его, а ветер вымел из головы дурные мысли, и он уже хотел вернуться обратно, но тут ему на глаза попалась сторожевая башня возле ворот, где черным болванчиком, едва различимым в темноте, торчал ночной страж.
Вышеня мигнул раз - стражник стоит, мигнул второй - стражник исчез, и тут же послышался шум падения на землю грузного тела, облаченного в доспехи. А затем на верхушке тына появилась одна темная человеческая фигура, затем вторая, третья… На погост напали! Мысль пронзила юношу, как стрела, и он закричал:
- Аларм!!! Аларм!!! - Вышеня уже знал, что это знак тревоги, по которому бывшие рыцари-храмовники должны немедленно вооружиться и вступить в бой с неприятелем.
Он все еще орал не своим голосом, когда к нему метнулся один из тех, кто забрался на территорию погоста. Остальные открывали ворота. Юноша увидел, как совсем рядом блеснул клинок меча, и в тот же миг бросил в нападавшего свой нож, с которым никогда не расставался. Раздался вопль и нападавший упал. "Хороший бросок! Все-таки игра в свайку здорово пригодилась", - только и подумал Вышеня, отбирая меч у неизвестного; нож, как и в случае с кнехтом из Немецкого двора, попал тому в глаз.
А потом все завертелось, закружило в каком-то диком переплясе. Вышене еще никогда не приходилось сражаться с настоящими врагами, и он дрался, словно во сне. Ему совсем не было страшно; ведь это всего лишь сон! А во сне не убивают, так что за свою жизнь опасаться нечего.
Юноша отбивал удары, нападал, уклонялся, иногда прыгая, как молодой козел, защищался, как учил его мсье Гильерм, - и разил. По крайней мере, двое из нападавших попробовали сталь его меча. Но самым удивительным было то, что ему попался полуторный меч-бастард! Разбойники им практически не пользовались, за редким исключением, - для столь тяжелого и длинного меча требовалась специальная выучка, а рыцарей на Онего, кроме храмовников, не было. Может, на погост напали свеи?
Тем временем проснулись все жители поселения и двор вскоре заполнился бывалыми вояками. Те мигом сбились в гурт и стали работать мечами, словно опытные косари хорошо наточенными косами. Нападавших было много, но они нападали разрозненными группами, достаточно бестолково, и храмовники укладывали их, как снопы, во время жатвы.
Месяц словно решил насладиться зрелищем яростной кровопролитной схватки, засиял на небе чистым золотом, и вскоре бой приобрел некоторую упорядоченность, тем более что среди нападавших нашлись опытные командиры, быстро превратившие неорганизованную толпу в отряд неплохо обученных бойцов. Ворота уже открыли, и к врагу все время подходило подкрепление, поэтому храмовникам пришлось туго.
Но мессир Реджинальд слишком хорошо знал ратное дело, чтобы проиграть бой; а уж о том, чтобы сдаться на милость победителя, и речи не могло идти. Храмовники еще помнили костры, на которых инквизиторы сжигали их братьев, поэтому не тешили себя надеждой на то, что напавшие на них неизвестные проявят к ним снисхождение.
В какой-то момент боя неожиданно открылись окна домов, окружавших площадь, где развернулись основные события, и убийственно точные выстрелы из арбалетов мигом поменяли всю картину. Многие из нападавших не имели доспехов, но и тем, у кого они имелись, спасения от арбалетных болтов не было - с такого близкого расстояния короткие толстые стрелы с массивными стальными наконечниками прошивали их насквозь. Ловушка для неизвестных врагов получилась знатная: перед ними стояла железная стена из храмовников, а по бокам располагались великолепные позиции для стрелков, которых никак не достать, потому что они находились на втором и третьем этажах.
Это был конец авантюры. Первым дрогнул сброд - многочисленные, но неважно вооруженные бойцы без защитного снаряжения. Порушив строй, они бросились бежать к воротам, невзирая на команды своих начальников, облаченных в броню. А стрелки храмовников продолжали опустошать запасы арбалетных стрел, которые настигали беглецов в любом закоулке двора.
Вскоре на территории погоста остались лишь те, кто имели панцири. Сбившись в тесную группу, они начали довольно слаженно отступать, прикрываясь щитами. Но тут храмовники, вооруженные мечами, расступились, и вперед вышли копейщики. Их длинные копья проникали в любые щели в защите и разили наповал. Спустя небольшой промежуток времени из нападавших остались только наиболее стойкие, с отменной воинской выучкой.
Чтобы не терять своих людей понапрасну, опытный в таких делах мессир Реджинальд крикнул по-немецки:
- Сдавайтесь! Иначе вы все умрете! Если не здесь, то в озере! Мы вас всех утопим!
На немецком языке и его диалектах разговаривали многие племена и народы Северной Европы, а судя по командам, начальники нападавших точно были не новгородцы, не корелы и даже не свеи. Но кто же они?
- Мы сдадимся, если вы гарантируете нам жизнь, - после короткого совещания наконец ответил один из неизвестных; он сказал это, как и ожидалось, на немецком языке.
- Даю слово, - ответил мессир Реджинальд.
- И мы уйдем отсюда с оружием… - продолжал немец.
- Нет! - отрезал мессир. - Вы побеждены. И здесь вам не торг, где можно сбить цену.
Немцы снова начали совещаться. Тем временем кто-то из храмовников догадался закрыть ворота, а на сторожевые башни поднялось десятка два арбалетчиков, так что шанс уйти живыми у нападавших превратился в неизмеримо малую величину. Они оказались в глухой западне.
- Хорошо, мы согласны, - наконец сказал старший из немцев. - Надеюсь, слово вы держать умеете.
- Умеем, - ответил мессир Реджинальд. - Хотя обычно с разбойниками у нас разговор короткий - камень на шею и в воду. Но для вас мы сделаем исключение…
Какое именно, он не уточнил, но Вышеня заметил, как храмовники переглянулись, один из них коварно ухмыльнулся.
- Мы не разбойники! - огрызнулся кто-то из немцев, но на него шикнули и он замолчал.