- Герр оберст Кнопф!… Задержитесь…
- Слушаю, экселенц… - Кнопф возвратился к столу.
- Понимаете, Кнопф… - генерал вынул монокль. - Я все-таки опасаюсь, что наши летчики могут проглядеть сосредоточение русских… Леса…
- Понимаю, экселенц… - Кнопф наклонил голову. - Нами уже разработаны дополнительные меры…
- Какие?
- Мы забрасываем в тыл русских три группы.
- Я знаю, Кнопф. И все-таки…
- Важно, с чем мы их посылаем, экселенц.
- Ну?… И с чем же?
- С телефонами и радиостанциями, экселенц. А центральную, ту, что блокирует штаб русских, я приказал обеспечить легким аэропланом.
- Аэропланом? - генерал удивленно посмотрел на начальника разведки. - Как?
- Нашли подходящую площадку, экселенц.
- Значит, вы планируете…
- Да, экселенц, мы собираемся схватить гонца русских. Того самого, что выедет в пять утра.
- Но русские пошлют второго…
- Пусть посылают. Дивизия - не фельдъегерь. Ее не перекинешь на сорок километров за пару часов.
- А мы будем знать, где они собираются наступать, и заодно спутаем им планы, - генерал кивнул головой. - Гут. Что еще?
- Разработана операция "Цвай шпинне".
- Что? Два паука?
- Да. Это две другие группы, экселенц… Те, что с радиостанцией и телефонами. Мы не планируем резать линии русских. Мы к ним подключимся. И все разговоры шифром станем передавать сюда, в штаб. Причем офицер-шифровальщик будет анализировать обстановку на месте, по сумме переговоров, а шифровать и посылать в штаб сразу выводы. Тогда передачи будут короче.
- Гут… гут… - Генерал прошелся вдоль стола. - Шифр… Шифр… У русских ведь тоже будет шифр… А вы с ним справитесь?
- Я уверен, экселенц! Задержка будет минимальной.
- А сколько за это время успеют прошагать их дивизии?… Нет, дорогой Кнопф, нет… Одной уверенности мало. Надо предусмотреть все! С гарантией! Да, я решил!… Мы захватим штаб русского батальона и возьмем шифр! И еще, Кнопф. Как вы планируете переправить радиостанции через окопы и проволочные заграждения?
- Мы замаскировали их под русские санитарные повозки, экселенц. Сейчас ищем проходы…
- Вот! - генерал остановился и ткнул в карту пальцем. - Я думаю, Кнопф, пока мы с боем будем захватывать штаб русского батальона, ваши санитарные повозки пройдут в тыл к противнику беспрепятственно… А?
- Колоссаль, экселенц!
И донельзя довольные друг другом, оба они склонились над столом, принявшись увлеченно отыскивать место возможного проникновения в русские тылы…
* * *
После многообещающего заявления Тумановой и такого неожиданного решения штабс-капитана прапорщик Щеголев от расстройства чувств нахлестался вдрызг и теперь, с трудом оторвав от подушки тяжелую, как чугун, голову, попробовал оглядеться.
- Где я?… - парусиновая палатка поплыла перед глазами прапорщика.
- Так что тут, вашбродь, - захлопотал вокруг офицера неизвестно откуда вынырнувший денщик. - На аэродроме…
- К-какой аэродром?… - захлопал глазами прапорщик.
- Так что докладаю, вашбродь, как вы-с вчера были малость выпимшы, то изволили приказать везти вас прямо сюда. Поскольку как вы есть заступивший на боевое дежурство без сроку.
- К-как без сроку?… - вконец обалдел прапорщик. - К-кто п-приказал?
- Никто, вашбродь, - денщик недоуменно вытаращился. - Вы сами изволили… И промеж господ офицеров объясняли, будто решили вы этот… Как его?… А, той… Приз!… Всенепременно достигнуть… Вот.
- Приз?… - в мозгу прапорщика что-то забрезжило.
- Да вы примите, вашбродь, - засуетился денщик. - Примите… Вот, рассольчику… И стопарик… Враз полегчает.
Перед носом прапорщика замаячила большая, граненого стекла, рюмка.
- Отстань… - прапорщика аж воротило от сивушного духа.
- Примите, вашбродь, - не отставал денщик. - Пра слово, полегчает… Господа офицеры завсегда так делают.
Последний аргумент оказался неотразимым, и, зажмурившись, Щеголев опрокинул рюмку. Средство и впрямь оказалось действенным, так что через малое время прапорщик соображал уже весьма здраво.
- Значит, боевое дежурство… На аэродроме…
- Именно так, вашбродь… Именно… - обрадовался денщик. - И "ньюпор" ваш приготовить велели.
- Что, машина готова?
- А как же, вашбродь, всенепременно готова, - денщик заботливо приводил офицера в порядок. - И механик докладать прибегал. Только спали вы…
Конец фразы явно прозвучал упреком. Щегол ев крякнул и, щурясь на ширь аэродрома, выбрался из палатки. Все вокруг было пронизано свежестью раннего утра. В пронзительной синеве неба таяло перистое облачко, за летным полем желтели соломенные крыши ближнего хутора, а на аэродромной линейке, несколько прячась в тени подступающего леса, выстроились тупоносые "ньюпоры", ряд которых замыкал чудом сохранившийся "фарман-милитэр" с элеронами, свисающими, как слоновьи уши.
- Хорошо… - муть похмелья отступила, и Щеголев, довольно передернув плечами, прислушался.
- Летит!… Вашбродь, герман летит! - завопил чей-то голос.
Щеголев закрутился на месте и, сразу узнав характерный силуэт "таубе", закладывавшего вираж где-то над усадьбой Дзендзеевского, рванул на стоянку.
- Запускай!… - еще издали скомандовал прапорщик и, как лихой гусар, с разбегу запрыгнул в "ньюпор".
Обслуга уже суетилась кругом самолета и, пока прапорщик устраивался в кабине, ему на голову нахлобучили шлем, и механик, вцепившись руками в лопасть винта, крикнул:
- Контакт!…
- Есть контакт! - крутанул ручку магнето прапорщик, и мотор, словно ждавший этой команды, сразу заработал…
* * *
А тем временем делавший разворот германский аэроплан вызвал переполох и у обосновавшихся в усадьбе штабных.
- Герман!… Атакует!… Счас бонбы кидать зачнет!…
Все, кто был во дворе, попрятались, как могли, а унтер-офицер уже торчавший со своей "ФН" на обычном месте, просто нырнул под крыльцо, прикрывшись на всякий случай мотоциклеткой. В то же время несмотря на всеобщий гвалт два фейерверкера из обслуги зенитки тщетно пытались добудиться своего поручика.
- Вашбродь!… Вашбродь!… Вставайте!… Герман летит!
- Герман?… - последнее заклинание оказалось магическим, и поручика как ветром сдуло с кровати. - Огонь! Я счас!…
- Так той, вы ж наказали… - фейерверкеры недоуменно переглянулись. - Так вы ж наказали, чтоб без вас ни-ни…
- Какой ни-ни, мать вашу! - испуская проклятья и путаясь в шароварах, артиллерист поспешно натянул форму и рявкнул: - За мной, олухи!
Все вместе они вылетели к своему "уайту", зычная команда: "Ор-р-рудие!…" - тут же вернула обслугу к своему делу, и зенитка послушно бухнула, повесив высоко в небе белое облачко разрыва.
Словно в насмешку "таубе" закончил разворот возле облачка, затем послышался свист бомб, летящих к земле, и серия взрывов, пришедшихся точно поперек двора, заставила всех, кто еще находился поблизости, ткнуться носами в землю.
Сам командующий, спросонья высунувшийся из окна еще по первому выстрелу зенитки, воздушной волной был откинут в глубь комнаты и, выбираясь из-под кровати, свирепо повторял вслух химический рефрен юнкерской звериады.
Общая тревога, конечно же, подняла на ноги и расквартированных в имении летчиков. Но, пока они, кое-как похватав снаряжение, заводили автомобиль, "таубе" успел отбомбиться, и, когда командующий с опаской снова высунулся из окна, он увидел, как поручик-авиатор тычет кулаком в загривок шоферу, заставляя его гнать машину прямо через свежедымящиеся воронки.
Картина столь решительных действий взбодрила командующего, и он, погрозив кулаком нахальному "таубе", крикнул в сторону адъютантской:
- Авиацию в воздух! Немедленно! - после чего уже с полным достоинством выглянул через окно и тут же заметил, что немецкий аэроплан улепетывает во все лопатки, а в хвост ему заходит грозно рычащий "ньюпор".
- Молодцы авиаторы! Так его, паршивца! Разбудил, мерзавец эдакий…
Мысли командующего приобрели необходимую плавность, и он, подняв телефонную трубку, с привычно командирскими интонациями приказал:
- Дежурный! Узнайте, кто это так быстро взлетел. Что?… Уже знаете?… Прапорщик Щеголев?… Молодец прапорщик, надо наградить… - уже только для себя заключил командующий и удовлетворенно положил трубку на рычаг аппарата.
* * *
Вчерашний кутеж вкупе с бессонной ночью дали себя знать, и когда Думитраш наконец-то подъехал к расположению своей роты, он то и дело бессильно ронял голову на грудь. Возле блиндажа поручик мешком свалился с седла и к нему тут же бросился верный Денис:
- С прибытием, вашбродь!…
- А-а-а… - Думитраш в очередной раз поднял не желавшую повиноваться голову. - Это ты, раздолбай, мамай тамбовский… Вьюк доставил?
- А как же, вашбродь! В наилучшем виде. И разобрал. Как приказывали…
- Разложил, это хорошо… Как у нас, тихо?
- Тихо, вашбродь… Одно только - еропланы германские, как посказились, туды-сюды, туды-сюды, так и шнырят с утра…
- Аэропланы?… - сразу оживился Думитраш. - А ты из вьюка ружье достал?
- Всенепременно, вашбродь! Интересная штука! С трубой, а зачем не знаю…
- Я знаю… Тащи сюда, - приказал Думитраш, и Денис мигом выволок из блиндажа цивильную винтовку с длинным, во весь ствол, оптическим прицелом, приделанным сверху.
- Во, вашбродь! В целости и сохранности…
- Ага… - Думитраш быстро осмотрел затвор и, удовлетворенно щелкнув языком, распорядился: - Пули тащи, "Дум-дум" которые… Знаешь?
- Знамо дело, вашбродь! Сей секунд тащу!
Денис исчез, и тут же, как на зло, сверху начал наплывать близкий гул германского аэроплана. Всю сонливость Думитраша как рукой сняло, и он, завертев головой во все стороны, сердито рявкнул:
- Давай "Дум-дум", охламон!
Денис пулей выскочил из блиндажа и, на ходу разорвав упаковку, подал Думитрашу горсть медных, чуть тронутых прозеленью патронов.
- Звиняйте, вашбродь!… Не сразу нашел.
Думитраш торопливо загнал в магазин патроны с разрывными пулями, прицелился было в налетавший с тыла германский аэроплан и вдруг, зло выругавшись, опустил винтовку. Лицо Дениса, ожидавшего знатного развлечения, отразило явное разочарование, и он, недоуменно посмотрев на поручика, проводил взглядом и германца, и гнавшийся за ним русский "ньюпор", и почему-то круто завернувших в вышине два немецких "фоккера"…
* * *
Каких-то две минуты назад прапорщик Щеголев удачно подловил "таубе" над самым штабом и, стремясь сбить немца именно на глазах у всех, сразу пошел в атаку. Но пилот "таубе" оказался весьма опытным, и германский аэроплан, спикировав чуть ли не к верхушкам деревьев, на какой-то момент пропал из виду, а когда Щеголев заложил крутой вираж, вчерашняя пьянка дала себя знать, и у прапорщика, едва ли не в первый раз за всю службу в авиации, к горлу подступила внезапная тошнота.
Позже, выровняв аппарат, Щеголев справился с минутным недомоганием, но "таубе" уже нигде не было видно и только где-то вдалеке, чуть ли не за версту, угадывались черточки крыльев какого-то аэроплана.
Кляня себя на чем свет стоит, Щеголев устремился в погоню и довольно быстро догнал противника, но это был совсем не "таубе", а "альбатрос", стрелок которого, едва завидев атакующий "ньюпор", тут же послал навстречу Щеголеву упредительную очередь.
Для перестраховки прапорщик кинул взгляд на трос спуска, что тянулся наверх к пулемету и очертя голову кинулся в атаку. Но едва он поймал в прицел удиравший во все лопатки "альбатрос", как увидел, что с собственного гаргрота летят клочья.
- Ч-черт… - выругался прапорщик и, глянув через плечо, вдруг заметил, что его самого атакуют сразу два "фоккера".
Теперь было уже не до легкой победы и впору было самому уносить ноги. Не зная даже, в какую сторону улепетывать, Щеголев закувыркался в воздухе, пытаясь увернуться от неприятельской очереди. Но то ли он сделал ошибку, то ли пилоты "фоккеров" были опытнее, но буквально через минуту "ньюпор" Щеголева угодил в смертельные клещи. Пули засвистели совсем рядом, а стосильный "гном", до этого исправно гудевший, внезапно чихнул раз, другой и вдруг пустил из-под правой щеки полукапота черную струю дыма.
Щеголев еще попробовал было выйти из-под обстрела, но пули продолжали хлестать по приборам, гаргроту, плоскостям, ручка управления безжизненно болталась, и, поняв, что настал момент заботиться о душе, прапорщик в ужасе закрыл голову руками.
- Господи!… Спаси и помилуй, Господи!… Куда ты меня, Господи?… В рай или в ад?… В ад или в рай?…
В клубах дыма аэроплан рухнул на землю, дал страшного козла, зацепился крылом, полетел боком, с размаху ткнулся мотором в траву и чуть было не скапотировал, но, чудом удержавшись хвостом за ветви дуба, так и остался догорать под деревом гигантской свечкой…
От дикого удара привязные ремни лопнули, и прапорщик Щеголев, по-прежнему закрывая голову руками, влетел прямо в открытое окно спальни, угодив точно на кровать, в которой по утреннему времени нежилась юная дочь графа Сеньковского, - волею провидения злосчастный "ньюпор" рухнул прямо во двор графской усадьбы.
Увидев столь ужасную картину, графская дочь сначала отчаянно завизжала, потом, как была, выскочила из постели, с испугу метнулась к окну, за которым полыхал самолет, и наконец сообразив, что случилось, бросилась к кровати где, раскинув руки, валялся смертельно бледный прапорщик Щеголев.
- Вы… кто? - пролепетала она и осторожно потрепала по щеке прапорщика.
Щеголев открыл глаза и блаженным взором повел по комнате.
- Я?… Где?… Кто вы?… А… Я знаю… Вы - ангел… - взгляд Щеголева сполз с личика графской дочки, и прапорщик, умиротворенно вздохнув, погладил слабой рукой ее обнажившуюся грудь. - Какой милый ангел…
- Нахал! - взвизгнула барышня и, ухватив торчавшую рядом на подставке фарфоровую вазу, с размаху треснула Щеголева по летному шлему.
- Я так счастлив… Благодарю… - еще успел произнести прапорщик и провалился в беспамятство…
* * *
Из распахнутого окна в комнату струился свежий воздух, напоенный чудными ароматами. Они напоминали молодость, цветущий сад и незабвенное старое время. И потому, мурлыча бравурный марш, командующий с удовольствием крутил перед зеркалом густо нафабренные усы. Однако за тем же окном, на дворе усадьбы, часто, как сорвавшаяся с цепи собака, лаяла зенитка, и поэтому генерал сердито морщился. Наконец он не выдержал и потянул рукой за шнурок. Тотчас где-то там далеко за дверью прозвенел колокольчик и в комнату влетел вылощенный адъютант.
- Звали, ваше превосходительство?
- Звал, голубчик, звал, - генерал в очередной раз услышал выстрел и недовольно пошевелил усами. - Что там у вас за пальба?
- Стреляют, ваше превосходительство!
- Это я слышу. Кто стреляет? Почему стреляет?
- Все, ваше превосходительство! Германцы, надо полагать, забеспокоились. Ведут усиленную разведку по всему фронту.
- Унюхали что-то, колбасники… Ну-ну… - генерал вспомнил лихую атаку "ньюпора" и снова, теперь уже удовлетворенно, пошевелил усами. - Так, говоришь, гоняют их наши?
- Так точно, ваше превосходительство! Все палят! И авиаторы, и зенитчики, и даже пехота.
- А эти-то с какого дива? - генерал удивленно приподнял брови.
- Так вы ж главного не знаете… - Адъютант хихикнул и тут же вновь сделал строгое лицо. - Но это так, приватное дело.
- Что такое? - генерал вскинул голову. - На войне, голубчик, приватных дел быть не может. Да-с…
- Ну, может, не совсем приватное… - адъютант помялся, но в конце концов выпалил: - Видите ли, ваше превосходительство, мадемуазель Туманова господам офицерам себя в приз вчера объявила.
- Мадемуазель Туманова? В приз? - генерал закрутил головой и с сожалением пожевал ус. - М-да… Она, конечно, штучка… А приз-то за что?
- За сбитый германский аэроплан, ваше превосходительство!
- Ах, вон оно что! - рассмеялся генерал и, услыхав, как в очередной раз пальнула зенитка, одобрительно хмыкнул. - То-то они канонаду открыли… Мда-с… Самому пальнуть, что ли?… Из револьвера… Как по-вашему, голубчик, стоит?
- Стоит, ваше превосходительство, - адъютант оценил шутку и улыбнулся. - Только конкуренция сильная. Вон поручик Думитраш на своем участке тоже вовсю палит. Из винтовки. Потому как Щеголев прямо над ним воздушный бой учинил…
- Щеголев? Тот самый? Что "таубе" отогнал?
- Так точно, ваше превосходительство!
- А где он?
- Не знаю, - адъютант замялся. - На участке Думитраша в последний раз видели…
- Ну так найти! И доложить! Всенепременно!
- Слушаюсь!
Адъютант еще секунду выжидательно смотрел на командующего, но, поняв, что указаний больше не будет, сверкнул безупречным пробором и скрылся за дверью…