- Вы слышали это, сеньор? - спросил меня майор. - Ну, что вы теперь скажете?
- Он солгал!
- Так! Вы были или не были в Сан-Хосе у сеньора Риксио? Вы сидели с обоими сеньорами в саду?
- Этого я не могу отрицать.
- И вы говорили о политике и о Латорре?
- Разумеется.
- Вы знаете, что вы очень похожи на этого офицера?
- Мне говорили об этом.
- Итак, доказано, что сеньор Матео сказал правду.
- Вовсе нет. Мы говорили о Латорре совершенно другое.
- Вы не сможете это доказать.
- Наоборот, легко докажу! Вам, может быть, известно, что сын сеньора Риксио офицер?
- Да, я знаю его. Он - сторонник "Колорадо".
- А вы? Вы кто будете?
- Опомнитесь, вопросы здесь задаю я.
- Хорошо! Наведите справки у капитана Риксио! Тогда вы поймете, что ваш свидетель плетет небылицы.
- Пусть Матео продолжит!
Тот заявил:
- Они не удовлетворились одними лишь разговорами. План был принят и тщательно обсужден. Немец получил рекомендательное письмо и денежный чек. Он должен был отдать их в Сальто. Чтобы все получилось наверняка, изготовили дубликат, который обязан был носить при себе его дружок Монтесо.
- Вы согласны с этим, сеньор? - спросил меня майор.
- Нет. Это ложь.
- К вашему несчастью, мы в состоянии доказать, что это правда. Матео видел, где вы спрятали бумаги.
- Странно, что я сам ничего об этом не знаю!
- Мы напомним вам. Матео наблюдал и за Монтесо; ему удалось подсмотреть, куда тот положил дубликат.
- Я спрятал бумаги? - крикнул йербатеро.
- Да, - ответил Матео. - Они у него в куртке.
- Парень, ты спятил!
- Не оскорбляйте меня! Мне что, указать вам, где они?
- Бога ради! Самому интересно.
- Пусть господа офицеры подойдут к арестованному!
Все пятеро поднялись и направились к Монтесо. Матео достал свой нож и, наклонившись над вывернутой наизнанку курткой йербатеро, вспорол шов у ее нижнего края. Выпали две бумажки. Матео поднял их и передал майору.
- Вот доказательство, - сказал он. - Теперь у них не хватит наглости отпираться.
Монтесо громко вскрикнул от ярости.
- Это фокус! - заорал он. - Бумаги были у него в руке, когда он вспарывал шов.
- Замолчите! Не отпирайтесь, не отягчайте своего положения! А у немца, сеньор Матео, подобные бумаги тоже при себе?
- Да, - ответил он.
- Вы признаете это? - спросил меня офицер.
- Да, - тотчас ответил я.
Мне было действительно весело увидеть ту гримасу, что состроил Матео, услышав мой ответ. Он был совершенно уверен, что я стану все отрицать, потому что о бумагах ничего не могу знать.
- Прекрасно! - промолвил майор. - Я рад, что вы ведете себя как настоящий кабальеро и открыто признаетесь в содеянном. Где же спрятаны бумаги?
- Я не знаю. Не я же прятал бумаги, а Матео зашил мне их в одежду. Стало быть, он знает, где их искать. Он должен их вам…
- Сеньор, не паясничайте!
- Я вовсе не паясничаю. У Матео были свои причины нам досаждать. Для этого он присоединился к нам в Монтевидео; но я понял, в чем дело, и прогнал его прочь. Это распалило его ненависть. Он тайком последовал за нами. Я воспользовался гостеприимством дома Риксио. Матео этот дом был хорошо известен, ведь он жил там, пока его не выгнали оттуда с позором из-за того, что он обокрал хозяев. Он пробрался в сад, где подслушал нашу беседу. Я вел себя очень лояльно по отношению к вашему правительству. Но Матео решил доказать обратное и сфабриковал соответствующие доказательства. Пока я находился на тертулье, он проник в мою комнату и спрятался под кроватью. Когда я спал, он выбрался оттуда, чтобы подложить мне в одежду бумаги, которые он, скорее всего, сам и написал.
- Сеньор, да вы целый роман сочинили! - сказал майор.
- Я ничего не выдумывал. Все случилось именно так. Ночью я проснулся и увидел фигуру Матео. Но я не успел схватить его. Рано утром на полу я заметил красную нитку. Поскольку швы моей охотничьей куртки украшены на индейский манер красными стежками, то я предполагаю, что бумаги спрятаны там. Ведь Матео видел, что шов красного цвета, и потому раздобыл в Сан-Хосе красные нитки. Следующей ночью я застал его, когда он пытался сделать что-то с сеньором Монтесо. Я уверен, что он зашил ему в куртку бумаги. Ведь для этого достаточно было распороть шов, а затем снова его зашить.
- Ложь, сплошная ложь! - рассмеялся Матео. - Кто поверит в это, станет посмешищем.
- Не беспокойтесь! - ответил ему майор. - Я, конечно, не верю. Вы заметили, куда немецкий сеньор спрятал эти бумаги?
- Очень хорошо заметил. Я же видел, как старый Риксио распарывал шов. Дольше оставаться в саду я не мог. Но я готов поклясться, что бумаги были спрятаны именно в одежде.
- Покажите нам где!
- Вот здесь!
С этими словами парень указал на заднюю кайму моей охотничьей куртки. Я схватился за нее и теперь, конечно, почувствовал, что там внутри что-то лежало. Я снял куртку и осмотрел это место. Подкладка была из нежнейшей шкуры олененка, мягкой и тонкой, словно ситец. Я попросил у майора нож и разрезал шов. Там, как и в куртке Монтесо, находились две бумаги.
Я бы с интересом прочитал их, но майор был проворнее меня и мгновенно вырвал из моих рук и бумаги, и нож.
Между тем офицеры вернулись на свои места и принялись читать бумаги, передавая их друг другу и тихо обсуждая. Майор снова обратился ко мне:
- Мы полностью убедились в вашей вине. Надеюсь, вы не намерены ее отрицать?
- Отрицать можно то, что действительно сделал. Поскольку я ничего не делал, я не могу ничего и отрицать. Но я оспариваю, что имел хотя бы приблизительное представление о содержании этих бумаг. Их подсунул нам не кто иной, как сам Матео.
- Сеньор, не обижайтесь, но если вы оба думаете, что мы вам поверим, то вы невесть что воображаете. Я, видимо, ошибся, когда принял вас за благородного человека.
- Благодарю! Но я не намерен подтверждать свое благородство ценой согласия на казнь. Почему я не могу ознакомиться с содержанием бумаг?
- Нет, так дело не пойдет. Речь идет о государственной тайне. Значит, вы не признаетесь, что знали о ней?
- Нет.
- Но ведь бумаги были найдены у вас!
- Разумеется, с этим мне придется согласиться.
- Нам этого достаточно. Вы хотите сказать что-то еще в свою защиту?
- Нет. Я мог бы сказать многое, но знаю, что любые мои слова будут сказаны впустую.
- Что ж, тогда мы после небольшого совещания огласим приговор для вас.
Пока они тихо переговаривались друг с другом, Монтесо, все еще лежавший на земле, шепнул мне:
- Я не понимаю, что с вами случилось. Вы ведете себя как настоящий трус! Нас расстреляют.
- Меня одного, но не вас, ведь метили они не в вас.
- Сомневаюсь.
- Я убежден в этом. Жизни вас, безусловно, не лишат, но и подобру-поздорову тоже не отпустят.
- О, если бы я внял вашему предостережению!
- Не казните себя! Так было суждено. Жаль, что вы связаны. Может быть, вы сможете освободиться. Попробую дать вам шанс для этого.
- Какой?
- Я попытаюсь убежать. Все кинутся преследовать меня, а в это время вы сможете ускользнуть.
- Это невозможно! О побеге вообще нечего думать. Вы не сумеете добраться даже до лошади! Ее увели отсюда. А если вы окажетесь в седле, то первый же, кто швырнет болас, свалит наземь и лошадь, и вас.
- Я уйду пешком.
- Вас схватят через две секунды.
- Посмотрим! Прежде всего, не отчаивайтесь. Я совершенно уверен, что убегу отсюда. Я сразу же поскачу назад, на эстансию Дель-Йербатеро…
- В полях вы в достатке найдете лошадей. Кроме того, сегодня после полудня прибудет мой брат.
- Вместе с ним я отправлюсь в погоню. Мы непременно освободим вас. Ведите себя как ни в чем не бывало! Я докажу вам, что я не трус. Я гораздо больше боюсь трех или четырех индейцев, чем полсотни этих всадников. Я непременно ускользну от них, а прежде преподам этому любезному сеньору Матео один маленький, но незабываемый урок.
Мой план был готов. В револьверах я не нуждался; достаточно было одного ножа. Я туго застегнул отвороты моих сапог, чтобы вода не проникла внутрь и револьверы остались сухими. Никто не обратил на это внимания. А индеец или траппер тут же догадались бы, что я задумал.
Господа офицеры поднялись со своих мест. По их лицам было видно, что сейчас будет объявлен приговор. Все знали, каким он будет; на физиономиях присутствующих застыло не волнение, а простое любопытство. Всех интересовало только одно - как я восприму свою участь. Тем временем я приготовился. Убежать можно было лишь одним способом - по воде, это спасло бы меня от болас. К тому же вряд ли кто-то из этих людей сравнился бы со мной в плавании. Река была глубока, но неширока. Чтобы ее переплыть, надо было всего дважды, вынырнув из воды, глотнуть воздуха. Что же касается моих вещей, которыми завладел майор, то я не собирался оставлять их ему. Он убрал их в свои карманы. Я был уверен, что легко заполучу их назад. Конечно, великолепный мундир майора при этом не мог не пострадать. Но, увы, чувства, что обуревали мое сердце, мешали отречься и от денег, и от часов. Не отказывался я и от своей лошади, хотя завладеть ею сейчас не было никакой возможности. Но все равно, ради Монтесо мне пришлось бы вернуться к людям, владеющим болас.
Раздался голос майора:
- Высокий и досточтимый военный суд принял решение, и я, как его председатель, обязан возвестить следующее: во-первых, признать необоснованным обвинение сеньора Монтесо в покушении на убийство, но осудить оного за нанесение телесных повреждений. Как выяснилось из документов, обнаруженных у него, он виновен в содействии государственной измене. Поскольку осуществить задуманное не удалось и речь идет лишь о содействии, то обвиняемый приговорен к десяти годам строгого тюремного заключения. Следует как можно скорее доставить его в тюрьму.
- Я был прав? - тихо спросил я Монтесо. - Они совсем не в вас метили.
- Возможно, они добиваются солидного выкупа!
- Весьма вероятно.
- Во-вторых, его соучастника, подлинного зачинщика преступления, хотя и следует признать невиновным в нанесении телесных повреждений, но надлежит осудить за покушение на убийство и изобличенную государственную измену. Судьи по зрелом размышлении пришли к единому мнению и вынесли ему смертный приговор. Приговор будет немедленно приведен в исполнение, а именно посредством пороха и свинца.
Все взгляды были обращены на меня. Я сделал вид, словно не замечаю это.
- Намерены ли осужденные сделать какие-либо замечания по этому поводу? - спросил офицер.
- Нет, - ответил Монтесо. - Все, что я собираюсь сказать, вы услышите потом.
Его голос дрожал, а лицо было бледно. Он, пожалуй, беспокоился за меня так же горячо, как и за себя, ведь многое для него зависело от успеха моего побега. Я же был спокоен. Это давно известный феномен психики человека: когда наступает долгожданная опасность, страх пропадает. Например, ученик может умирать от страха перед экзаменом, но как только ему задают первый вопрос, он обретает уверенность.
- А вы, сеньор? - спросил меня майор.
- Я должен заметить, что вообще не признаю вас за своих судей. Вы не имеете права выносить приговор даже гражданину вашей страны, а тем более иностранцу. Гражданин страны может апеллировать в более высокие инстанции; таким образом, о немедленном исполнении приговора не может идти речи. Ну а поскольку я иностранец, я требую, чтобы случившееся было доведено до представителей моей страны.
Как я и думал, все засмеялись. Однако майор ответил мне:
- Я уже говорил вам, сеньор, что подобные возражения совершенно бесполезны. Есть у вас еще какие-либо замечания?
- Да, у меня, безусловно, есть несколько пожеланий.
- Сообщите нам их. Возможно, мы их исполним.
- Сколько мне еще осталось жить, сеньор?
Он вытащил мои часы, посмотрел на них и ответил:
- Допустим, еще четверть часа. Вы успеете приготовиться к этому времени?
- Конечно. Я хотел бы умереть как кабальеро, с открытыми глазами, и не надо меня связывать!
- Я не могу вам этого позволить.
- Почему нет?
- Это против правил. Вам свяжут руки и закроют глаза платком.
- Тогда мне хотелось бы, по крайней мере, увидеть место расстрела.
Он оглянулся. Взгляд его остановился на дереве, росшем неподалеку от берега. Оттуда в три прыжка можно было броситься в воду.
- Дерево вон там вас устраивает? - спросил он, указывая туда. - Вы сможете прислониться к дереву, а мои люди поточнее прицелятся.
- Мне незачем прислоняться к чему-либо. Дрожать я не буду.
- Еще одно пожелание?
- Оно предназначено для вас, сеньор.
- Вот как!
- Пусть исполнение приговора не нанесет вам ущерба, и, если нам доведется когда-либо увидеться, пусть мы встретимся друзьями.
- Ущерба мне нечего бояться, а наша следующая встреча состоится на небесах, где любая вражда стихает.
- Меня бы утешило, - добавил я, - если бы мой товарищ стал очевидцем того, как я приму смерть. Я прошу вас смилостивиться и снять с его ног путы, чтобы он мог встать. Все равно руки у него останутся связанными и убежать он не сможет.
- Ваше желание будет выполнено. Развяжите сеньору ноги!
Один из солдат выполнил приказание. В это же время подошел Матео. В руке у него были ремень и носовой платок.
- Что вы хотите? - спросил его майор.
- Связать осужденного. Мне положено, так как я свидетель.
Не дожидаясь дозволения офицера, он приблизился ко мне и приказал:
- Сложите руки за спиной! Пора!
- Что пора? - спросил я.
- Понести наконец наказание.
- Сперва прими наказание ты, подлец!
И я кулаком ударил его в нос. Парень отлетел далеко в сторону и рухнул наземь. Хотя он тотчас вскочил на ноги, но, наполовину оглушенный, остановился, закрыл нос руками и издал жуткий рев. Никто не поспешил ему на помощь, казалось даже, что солдаты злорадствовали. Даже майор ограничился довольно мягким увещеванием в мой адрес:
- Что вы себе позволяете, сеньор! В моем присутствии поднимать руку на этого человека!
- Пусть он оставит меня в покое! Он здесь распоряжается или вы? Я не хочу, умирая невиновным, переносить вдобавок еще и издевательства этого негодяя.
- Невиновным, сеньор! Не спорим. Четверть часа прошла… Я сам привяжу вас, прямо к дереву. Пойдемте!
- Вы уже выбрали тех, кто будет в меня стрелять?
- Сейчас выберу.
- Позвольте мне напоследок пожать руку моему товарищу.
Я обнял йербатеро, который уже поднялся на ноги, и тихо шепнул ему:
- Я кину вам нож. Будьте наготове и постарайтесь перерезать им ремень!
Круг разомкнулся, и майор подвел меня к дереву. Я прислонился к стволу. Майор держал в руках платок и ремень, которые выронил Матео, когда я ударил его.
Он приготовил ремень, чтобы привязать меня, но стрелки в расстрельную команду еще не были назначены. Никто не держал наготове заряженного ружья, а пики и болас были подвешены к седлам. Подходящий момент настал. Я видел, как Монтесо, охваченный надеждой и страхом, глядит на меня. Он считал меня человеком конченым.
- И все-таки, сеньор, - ответил я, - мне понадобится и то и другое, поэтому требую у вас назад мои деньги и часы.
Он изумленно взглянул на меня.
И я вцепился в нагрудный карман его мундира и с мясом вырвал эту часть формы, в коей помещались деньги и часы. Сунуть клок формы себе за пояс и выхватить у него из-за пояса ножи было делом секундным. Один из ножей я стиснул зубами, а другой метнул туда, где стоял Монтесо.
- Но, сеньор, что… - закричал майор. Продолжить он не смог.
Я схватил его за шиворот… рывок… еще один… и еще один… Я нырнул вместе с ним в воду, где и отпустил его. Прежде чем волны сомкнулись надо мной, я услышал вопли солдат. Все произошло так молниеносно, что никто не успел прийти на помощь своему главарю. Да и он сам был настолько поражен, что пальцем не шевельнул, чтобы защититься.
Я сбросил майора в реку, чтобы отвлечь его людей от погони. Как я полагал, поначалу они приложат все силы, чтобы вытащить офицера из воды. Итак, я нырнул и поплыл под водой как можно быстрее. Когда я в первый раз выбрался наверх, чтобы сделать глоток воздуха, шляпа, хотя я и надвинул ее как можно ниже на голову, все же слетела с меня. Пока я тянулся за ней, прошло несколько мгновений. И тут загрохотали выстрелы; с берега донеслись дикие крики, и какой-то твердый, тяжелый предмет шлепнулся в воду возле моей головы. Одновременно что-то сильно ударило меня в плечо.
Это был болас; один из трех шаров задел меня. Попади он мне в голову, со мной было бы покончено.
Я видел, что треть реки я одолел. Нужно было вынырнуть еще раз. Я изменил направление. Подхваченный потоком воды, я стремительно плыл вперед, сжимая шляпу в руке. Когда мне снова понадобился воздух, я лег на спину. Течение медленно вынесло меня наверх; губы и нос коснулись поверхности; я глубоко-глубоко вздохнул и снова погрузился в воду. На этот раз меня даже не заметили, ведь все смотрели в прежнем направлении.
Так я благополучно достиг другого, пологого берега. Выбираться наверх я не стал, а только немного приподнял над водой голову. Рядом торчал корень, за который я мог схватиться. Чуть дальше, вниз по течению, над водой свисали кусты. Туда я и направился. Густая поросль скрывала мое лицо, и я мог незаметно наблюдать за событиями, происходившими на другом берегу реки.
Именно в этот момент из воды достали майора. Он не двигался. Быть может, он был уже мертв, но, видит Бог, я не хотел его гибели.
Никому не пришло в голову прыгнуть вслед за мной в воду; правда, усевшись на лошадей, кавалеристы высматривали, где я появлюсь. Лишь обнаружив меня, они собирались броситься в реку. Исключение составляли те четверо или пятеро солдат, что вытащили майора из воды. Они были заняты другим: положив майора на берег, они склонились над ним. Вскоре я уже не волновался, что виновен в непреднамеренном убийстве; я видел, как офицер поднялся на ноги и стал вытряхивать воду из одежды. Я видел, как вместе с остальными он скрылся за кустарником, но вскоре вернулся, причем верхом - он восседал на моей гнедой.
Теперь все они жадно высматривали, где же я появлюсь. Как я впоследствии узнал, охранять Монтесо оставили лишь одного человека. Мне надо было подумать о своем товарище. Если он и мог убежать, то только в этот момент, когда все внимание было приковано к реке. В моей власти было помочь ему. Останься я в своем укрытии, он бы не убежал. Но стоило бы мне только показаться, как большинство, а возможно, и все, непременно бросились бы в воду, чтобы схватить меня. И я решился на это. Я стал медленно продвигаться вперед. Над водой оказалась уже вся верхняя часть моего тела, я схватился за корневище куста и, словно на качелях, взмыл вместе с ним вверх. Куст зашевелился, все обратили на это внимание.