- Мы отправимся через датские земли, - сказал я ему, - и не хотим, чтобы они узнали, что мы саксы, потому ты не можешь носить эту одежду, - я ткнул пальцем в его черную рясу, - сними ее.
- Я не могу… - начал он, но потом замялся.
- Сними, - снова приказал я, - и найди кольчугу или кожаную безрукавку.
- Я… - снова начал он, и опять не смог вымолвить ни слова, но подчинился и натянул серую одежду слуги, а поверх нее длинный черный плащ, подпоясав его шнуром, так что все равно выглядел как священник, хотя, по крайней мере, прикрыл своей тяжелый деревянный крест.
Мы отправились спасать христианство в Британии. Было ли это правдой? Отец Цеолберт в своей яростной проповеди, которую произнес в тот день, когда мы ждали прибытия Финана, заявил, что да.
Он разглагольствовал перед людьми Меревала, рассказывая им, что в священной книге христиан было предсказано, что король севера нападет на короля юга, и что это предсказание исполнилось, значит теперь мы вступили в господню войну.
Может, так оно и было, но Кнут не был королем, хотя и пришел с севера. Я часто гадал, что если датчане победили бы и я теперь жил бы в стране под названием Данландия, были бы мы христианами? Мне бы хотелось думать, что нет, но правда заключалась в том, что христианство заразило уже и датчан.
Эта долгая война никогда не была войной религий. Альфред верил, что так оно и было, священники провозглашали священную борьбу, а люди умирали под знаменем с крестом, уверовав в то, что однажды мы все станем христианами, что саксы, что датчане, и будем всегда жить в мире, но это была явная ошибка.
Датчане Восточной Англии были христианами, но это не помешало саксам на них напасть. Просто датчане и саксы желали заполучить одну и ту же землю. Священники говорили, что лев будет жить вместе с ягненком, но я так этого и не увидел. Хотя я никогда и не знал, что это за зверь такой, лев.
Однажды я спросил Мехрасу, темнокожую жену отца Кутберта, видела ли она когда-нибудь льва, и она ответила, что да, когда она была маленькой, львы приходили из пустыни и перерезали скот в их деревне, и что эти звери крупней любой лошади и имеют шесть ног, два раздвоенных хвоста, три рога из литого железа и зубы как кинжалы.
У Эорика, который правил Восточной Англией до того, как мы его убили, лев на знамени имел лишь четыре ноги и один рог, но я сомневался, что Эорик когда-нибудь видел льва, и полагал, что права была Мехраса.
Но мы все равно выступили, и даже если ехали и не для того, чтобы спасти христианство, мы ехали спасать саксов.
Возможно, опасней всего эта поездка была вначале, хотя в то время мне так не казалось. Нам нужно было пересечь реку у Линдкольна и, чтобы сберечь время и потому что нас укутал густой туман, я предпочел мост. Мы знали, что он там есть, потому что испуганный пастух в Бирддан Игге пролепетал, заикаясь, что он его видел.
Он упал передо мной на колени в благоговейном страхе от моей кольчуги, шлема, отороченного мехом плаща и сапог с серебряными шпорами.
- Ты видел мост? - спросил я его.
- Однажды видел, господин.
- Он близко к крепости?
- Нет, господин, не близко, - он наморщил лоб, припоминая, - крепость на холме, - добавил он, как будто это всё разъясняло.
- Его охраняют? Мост?
- Охраняют, господин? - казалось, его озадачил этот вопрос.
- Если ты пойдешь через мост, - спросил я терпеливо, - люди с оружием тебя остановят?
- О нет, господин, - уверенно ответил он, - никто не поведет своих коров по мосту, тогда духи воды заревнуют и коровы подхватят водянку.
- Так там есть броды?
Он покачал головой, хотя я сомневался, что ему известен ответ на этот вопрос. Пастух жил неподалеку от Линдкольна, но насколько я мог судить, бывал там лишь однажды.
Если гарнизон датчан в Линдкольне обладает хоть каким-то здравым смыслом, они поставили бы стражу у моста, но я посчитал, что нас будет больше, а к тому времени, как с холма прибудет подкрепление, мы уже далеко углубимся в болота.
Найти Линдкольн оказалось достаточно просто, потому что римляне сделали дорогу с постовыми столбами, отсчитывающими мили задом наперед, но туман был таким непроницаемым, что я так и не увидел крепость на высоком холме и понял, что мы добрались до города, лишь когда въехал под осыпающийся и неохраняемый свод ворот. Ворота были давно покинуты, как и стены по обе стороны.
Я ехал по жилищу призраков.
Мы, саксы, всегда неохотно селились в римских строениях, не спрятав их под соломой и глиной. Лунденскому люду пришлось занять старый город, когда атаковали датчане, потому что это была единственная часть Лундена, защищенная стеной, но они по-прежнему предпочитали свои глинобитные, крытые соломой дома в новом городе на западе.
Мы с Гизелой жили в Лундене в большом римском доме около реки, и я ни разу не видал призрака, но замечал, как христиане, подходящие к дому, осеняли себя крестным знамением и бросали тревожные взгляды в темные углы. Теперь наши лошади шли по пустынным улицам, обрамленным руинами домов.
Крыши ввалились, колонны упали, а камень потрескался и густо порос мхом. Они возводили прекрасные дома, но населявшие город саксы предпочитали строить глинобитные сараюшки. В некоторых домах жили люди, но лишь потому, что сделали себе хижину внутри старого каменного строения.
Мост тоже был каменным. Его парапеты сломались, а в центральном пролёте зияла огромная дыра, но его никто не охранял, и мы пересекли реку и направились в расстилавшуюся за ним запеленутую в туман местность.
Никто из нас ее не знал, не знал, в какую сторону направиться, так что я просто держался римской дороги, пока она не слилась с другой, идущей с севера на юг.
- Мы будем продолжать двигаться на запад, - сказал я Финану.
- Просто на запад?
- Найдем кого-нибудь, кто знает.
- Или доскачем до края этого мира, - весело произнес он.
Туман рассеивался, и начала медленно показываться поверхность земли, пока мы не добрались до холмистой местности, где стояли тучные фермы и большие дома, наполовину скрытые рощами пышных деревьев, и хотя я был уверен, что нас видят, никто не подошел поинтересоваться, что привело нас на их землю. Мы были вооруженными воинами, которых лучше оставить в покое.
Я послал вперед лазутчиков, как всегда поступал на враждебной территории, а эти земли явно были враждебны. Мы находились либо в землях Кнута, либо Сигурда, и все эти дома принадлежали датчанам.
Разведчики ехали по обеим сторонам дороги, прячась в лесах и среди кустарника, и постоянно высматривали какие-нибудь признаки врага, но мы никого не встретили. Однажды, на второй день, с севера к нам приблизились пять всадников, но увидев, сколько нас, развернулись.
К тому времени мы уже находились среди высоких холмов. Деревни стали меньше и встречались реже, а дома выглядели менее зажиточно. Я послал своих датчан купить эля и провизии в этих домах, а саксов - в деревнях, но им с трудом удалось добыть скудную пищу, потому что до нас здесь проходило уже много вооруженных отрядов. Я подъехал к одному дому, у которого меня поприветствовал старик.
- Я Орлюг Орлюгсон, - гордо произнес он.
- Вульф Ранульфсон, - отозвался я.
- Я о тебе не слышал, - сказал он, - но добро пожаловать. Из-за старой раны левой ноги он прихрамывал. - И куда направляется Вульф Ранульфсон?
- Хочу присоединиться к ярлу Кнуту.
- Ты опоздал, - заявил он, - всех вызвали на ущербной луне. А теперь она снова полная.
- Мы его найдем.
- Как бы я хотел туда пойти, - Орлюг похлопал по увечной ноге, - но какой прок от старика? Он взглянул на моих спутников. - Вас всего семеро?
Я неопределенно махнул рукой в северном направлении.
- Команды трех кораблей в пути.
- Трех! Я не смогу стольких прокормить. Но прикажу управляющему что-нибудь найти. Проходи в дом, проходи! - он явно хотел поговорить. Как и все мы, он привечал странников, если они проносили с собой новости, и я расположился в его доме, погладил его собак и напридумывал всяких историй про Фризию. Сказал, что урожай там будет плох.
- И здесь тоже! - мрачно признался Орлюг.
- Но есть и хорошие новости, - продолжал я. - Я слышал, что Утред Утредсон напал на Беббанбург и был побежден.
- Не просто побежден, - заявил Орлюг, - его там убили! - я уставился на него, а он ухмыльнулся, увидев удивление на моем лице. - Ты не слышал?
- Утред Утредсон убит? - я мог не стараться, чтобы в голосе звучало изумление. - Я слышал, что его атака провалилась, но он выжил.
- О нет, - уверенно заявил Орлюг, - он мертв. Человек, который мне это поведал, сам был свидетелем битвы, - он погрузил пальцы в спутанную седую бороду, чтобы дотронуться до молота на шее. - Его сразил лорд Элфрик. Или, может, то был сын Элфрика. Он не был уверен, тот человек, но это точно был один из них.
- Я слышал, что Элфрик умер, - сказал я.
- Тогда, должно быть, это сын нанес тот удар, но это правда! Утред Утредсон мертв.
- Это облегчит жизнь ярлу Кнуту, - заметил я.
- Все они боялись Утреда, - признал Орлюг, - и неудивительно. Он был настоящим воином! - в это мгновение он выглядел задумчивым. - Однажды я с ним встречался.
- Правда?
- Он был высок и держал железный щит.
- Слышал об этом, - сказал я. В жизни у меня не было железного щита.
- Он был довольно грозен, настоящий воин.
- Теперь им занимаются разрыватели плоти.
- Кто-нибудь должен отправиться к лорду Элфрику, - предложил Орлюг, - и купить тело этого демона.
- Зачем?
- Чтобы сделать из черепа кубок, конечно! Неплохой будет подарок для ярла Кнута.
- У ярла и без того будет много кубков, когда он разобьет Этельреда и Эдуарда.
- А он разобьет, - с готовностью согласился Орлюг, улыбаясь. - Во время Йолля, друг мой, мы все выпьем из черепа Эдуарда, пообедаем в его доме и попользуемся его женой!
- Слышал, Утред захватил жену ярла Кнута, - сказал я.
- Слухи, друг мой, слухи. Не верь всему, что слышишь. За долгие годы я этому научился. Сюда приезжают люди и сообщают новости, и мы празднуем, когда оказывается, что это сплошное вранье! - он хихикнул.
- Так что, может, Утред и жив, - с озорством предположил я.
- О нет! Это правда, друг мой. Его изрубили в битве, но он выжил, так что его привязали к столбу и спустили собак. Они-то и разорвали его на куски! - он покачал головой. - Я рад, что он мертв, но воин не должен так умирать.
Я смотрел, как слуги принесли эль, хлеб и копченое мясо моим людям, ожидающим в саду.
- Чтобы встретиться с ярлом, - спросил я Орлюга, - нам нужно продолжать двигаться на запад?
- Через холмы, - объяснил он, - а потом просто следуй по дороге. Ярла нет ни в одном из его домов, сейчас он уже отплыл на юг.
- В Уэссекс?
- Куда он пожелает! Но если пойдешь по дороге на запад, то доберешься до Честерфельды и спросишь там, - он нахмурился. - Думаю, тебе следует направиться отсюда в Букестанес, там у ярла есть дом, чудесный дом! Один из его любимых, и в том доме будут люди, которые скажут тебе, где его найти.
- Букестанес, - я повторил название, как будто никогда его не слышал, но это возбудило мой интерес. Кнут сказал мне, что его жена и двое детей были захвачены, когда ехали в Букестанес. Может, то, что его упомянул Орлюг, было лишь совпадением, но судьба не любит совпадений. Я почувствовал, как по моему затылку побежали мурашки.
- Хороший город, - сказал Орлюг, - там есть горячие источники. Два лета назад я там был и сидел в воде. Боль как рукой сняло.
Я оплатил его щедрость золотом. Он сказал, что его сын повел двадцать три человека на службу к Кнуту, а я ответил, что надеюсь, что они вернутся назад с победой, и уехал.
- Я мертв, - сказал я Финану.
- Неужто?
Я поведал ему россказни Орлюга, и он посмеялся. Ту ночь мы провели в Честерфельде, поселении, о котором я никогда раньше не слышал, и решил, что никогда больше его не увижу, хотя это было довольно приятное местечко с хорошей пахотной землей вокруг небольшой деревушки, которую, в свою очередь, окружали римские постройки, хотя, конечно, за долгие годы они пришли в упадок.
Великолепное строение с колоннами, которое, как я предположил, служило храмом римских богов, теперь давало кров скоту. Там валялась статуя человека с крючковатым носом, обернутого полотном и с венком из листьев на коротких волосах, и эта статуя явно использовалась как точильный камень, потому что была вся исцарапана клинками.
- Жаль, что это не мрамор, - сказал Финан, пнув статую.
- Иначе ее бы здесь не было, - ответил я. Иногда крестьяне находят мраморные римские статуи, и они высоко ценятся, потому что их можно положить в печь и превратить в известь, но каменные статуи ничего не стоят. Я опустил глаза на ее крючковатый нос.
- Это их бог? - спросил я Финана.
- Римляне были христианами, - ответил за него мой сын.
- Некоторые из них, - добавил Финан, - но думаю, что остальные поклонялись орлам.
- Орлам!
- Мне так кажется, - он взглянул на фронтон навеса для скота, на котором были умело высечены бегущие по лесу полуобнаженные девушки, которых преследовал человек с козлиными ногами.
- Может, они поклонялись козам?
- Или титькам, - сказал мой сын, уставившись на проворных девиц.
- Неплохая была бы религия, - заметил я.
К нам присоединился Меревал и тоже посмотрел на фронтон. Рисунок был хорошо различим в низких лучах солнца, отбрасывавших длинные и резкие тени.
- Когда мы вернем себе эти земли, - сказал он, - мы все это уничтожим.
- Почему? - спросил я.
- Потому что священники такого не любят, - он мотнул головой в сторону длинноногих девиц. - Они прикажут это разрушить. Это ведь язычники, разве не так?
- Думаю, мне бы хотелось быть римлянином, - заявил я, уставившись наверх.
Они засмеялись, но меня охватила тоска. Римские развалины всегда навевали на меня печаль, просто потому, что служили доказательством, что мы неумолимо соскальзываем в темноту. Когда-то на всё это мраморное великолепие падал яркий свет, а теперь мы бредем в грязи. Wyrd bið ful āræd. Судьба неумолима.
Мы купили масло, овсяные лепешки, сыр и бобы и легли спать под изображением обнаженных дев в пустом загоне для скота, а на следующее утро поскакали на запад. Дул сильный ветер и снова принялся лить дождь, а ближе к полудню началась буря. Местность была холмистой, и дорога, по которой мы ехали, превратилась в реку.
На севере сверкали молнии, по небу перекатывался гром, я подставил лицо ветру и дождю и понял, что это Тор.
Я молился ему. Я сказал, что принес ему в жертву своих лучших животных, что сохранял ему верность и что он должен помочь мне, но я знал, что Кнут возносит те же молитвы, также как и его друг Сигурд Торрсон, и боялся, что боги предпочтут датчан, потому что среди них было больше их почитателей.
Дождь усилился, ветер завывал, и некоторые из лошадей испугались ярости Тора, так что мы нашли укрытие под раскачивающимися в буре ветвями в дубовой роще.
Едва ли это можно было считать укрытием, потому что дождь проникал через листву и не переставал капать. Воины вываживали лошадей, а мы с Финаном скрючились у куста терновника на западном краю леса.
- Не припомню такого лета, - сказал он.
- Зима будет суровой.
- Да поможет нам Бог, - произнес он мрачно и перекрестился. - Так что мы делаем?
- Едем в Букестанес.
- Повидаться с колдуньей?
Я покачал головой и тут же пожалел об этом, потому что от этого движения вода потекла мне под безрукавку.
- Может, чтобы повидаться с ее внучкой, - улыбнулся я. - Кнут говорит, что колдунья еще жива, но сейчас она, должно быть, постарела.
Колдунью звали Эльфадель, и все считали, что она обладает большей силой, чем все остальные колдуньи Британии. Когда-то я навещал ее, выпил ее зелье и унесся в сон, в котором она предсказала мне будущее. Семь королей умрут, сказала она, все семеро в одной великой битве.
- Чтобы повидаться с ее внучкой? - спросил Финан. - Эта та, что глухонемая?
- И самое прекрасное создание, что я когда-либо видел, - произнес я с тоской.
Финан улыбнулся.
- А если не для встречи с этим созданием, - продолжил он после паузы, - то зачем нам туда направляться?
- Потому что это путь к Честеру.
- Только поэтому?
Я покачал головой.
- Кнут сказал, что его жену и сына захватили, когда они ехали в Букестанес. А тот старик вчера заявил, что у Кнута там дом, и прекрасный дом.
- И что?
- И то, что у него не было там дома десять лет назад. Он новый.
- Насколько я помню, - сказал Финан, - в Букестанесе нет стен.
Я понимал, о чем он говорит. Я предполагал, что этот новый дом дорог Кнуту, а Финан имел в виду, что он не защищен и потому не так уж дорог, как я решил.
- Там не было стен десять лет назад, - отозвался я, - но теперь они могли там появиться.
- И ты думаешь, что жена Кнута там?
- Не знаю. Возможно.
Он нахмурился, затем вздрогнул, когда порыв ветра бросил дождевые капли нам в лицо.
- Возможно?
- Мы знаем, что Кнут ездил в Честер, - ответил я, - и она, возможно, тоже поехала, но не поплыла с ним дальше. Ее дети слишком малы. Маленьких детей не берут на войну, значит, она все еще в Честере или Кнут отправил ее подальше от Мерсии.
- Она может быть где угодно.
- Я иду наощупь, - сознался я.
- Но тебе всегда везет.
- Иногда везет, - продолжил я и подумал о колесе судьбы. В небе был Тор, и в лицо дул резкий ветер. Предзнаменование было плохим. - Иногда, - повторил я.
Мы подождали, покуда стихнет дождь, затем продолжили путь.
Наощупь.
Мы приехали в Букестанес на следующий день. Я не рискнул войти в город из страха быть узнанным, поэтому отправил в лощину, где располагался укрытый горами город, трех датчан: Роллу, Элдгрима и Кеттила. Я увидел, что Кнут окружил это место частоколом, хотя он не был массивным: просто стена в человеческий рост, больше пригодная для охраны скота, чем для устрашения врага.
По-прежнему шел дождь. Тучи висели низко, а земля пропиталась водой, дождь лил не переставая, но ветер утих. Я вел своих всадников к лесу, расположенному неподалеку от пещеры, где колдунья плела свои заклинания, а потом повел сына, Финана и Меревала к высокому утесу из песчаника, по которому струилась вода.
Скалу расколола трещина, густо заросшая мхом и лишайником, она-то и вела в пещеру. У входа я помедлил, вспоминая свои страхи.
Пещеры являлись входом в потусторонний мир, в то темное место, где таились убийцы и разрыватели тел и где правила мрачная богиня Хель.
То были земли мертвых, где даже большинство богов ступали с осторожностью, где завывает тишина, а память о всех живых существах отражается в бесконечной боли, где три норны ткут нити судьбы и подшучивают над нами. То был потусторонний мир.
Внутри низкого и узкого прохода было темно, но звук моих шагов внезапно отдался громким эхом, и я понял, что вошел в более обширное помещение.