Я остановился и ждал. Финан наткнулся на меня, и я услышал дыхание сына. Мало-помалу мои глаза привыкли к темноте, в которую проникал лишь слабый серый свет из расщелины, и я увидел тот плоский камень, на котором ведьма занималась своим колдовством.
- Здесь есть кто-нибудь? - прокричал я, и единственным ответом мне было эхо.
- Что здесь произошло? - спросил меня сын с трепетом.
- Здесь колдунья Эльфадель предсказывала будущее, - ответил я, - и может, все еще предсказывает.
- И ты сюда приходил? - спросил Меревал.
- Лишь однажды, - отозвался я, как будто это было пустяком. Что-то зашевелилось в дальнем конце пещеры, это был шуршащий звук, и трое христиан дотронулись до своих крестов, а я нащупал молот Тора. - Здесь есть кто-нибудь? - выкрикнул я, но опять не получил ответа.
- Крыса, - предположил Финан.
- И какое будущее тебе открылось, господин? - поинтересовался Меревал.
Я поколебался.
- Это была чепуха, - ответил я резко. Семь королей умрут, сказала она, семь королей и женщины, которых ты любишь.
И сын Альфреда не будет править, а Уэссекс погибнет, а саксы убьют всё, что ему дорого, и всем завладеют датчане, и всё изменится и останется прежним.
- Это была чепуха, - повторил я, но солгал, сам того не зная. Теперь-то мне это известно, потому что всё, что она сказала, сбылось, кроме одной вещи, и, может быть, это всё еще ждет впереди.
Сын Альфреда правил, так было ли то предсказание неправдой? Со временем я понял, что оно означает, но тогда, стоя на скользком от помета летучих мышей полу и слушая, как бежит где-то внизу вода, я не знал значения того, что мне было сказано. Я думал об Эрции.
Эрция была внучкой колдуньи. Я не знал ее настоящего имени, но ее называли Эрцией, как и богиню, и в своих видениях я думал, что это богиня спустилась ко мне. Она была обнаженной и прекрасной, гибкой, как ивовый прут темноволосой девой с бледной кожей цвета слоновой кости, она улыбалась, оседлав меня, ее легкие руки прикасались к моему лицу, а мои пальцы ласкали ее маленькие груди.
Существовала ли она на самом деле? Или только во сне? Говорили, что она и правда существует и что она глухонемая, но после той ночи я сомневался в этих историях. Может, у колдуньи и была внучка, что не могла ни говорить, ни слышать, но она точно не была тем прекрасным созданием, которое я запомнил в темноте пещеры.
Она была богиней, сошедшей на землю, чтобы прикоснуться к душам своими чарами, и именно воспоминания о ней привели меня в эту пещеру. Ожидал ли я увидеть ее снова? Или просто хотел освежить в памяти ту странную ночь?
Мой сын Утред подошел к плоскому светлому камню и провел рукой по похожей на стол поверхности.
- Я бы хотел узнать будущее, - с тоской в голове промолвил он.
- В Уэссексе тоже есть колдунья, - сказал Финан, - и рассказывают, что она говорит правду.
- Та женщина в Чеодре? - спросил я.
- Та самая.
- Но она язычница, - неодобрительно заметил мой сын.
- Не будь глупцом, - рявкнул я. - Думаешь, боги разговаривают только с христианами?
- Но колдунья… - начал он.
- Некоторые лучше других знают, чем заняты боги. Эльфадель - одна из них. Она разговаривала с ними здесь, они использовали ее тело. И да, она язычница, но это не значит, что она не может видеть дальше, чем все мы.
- Так что она увидела? - спросил мой сын. - Что она поведала тебе о будущем?
- Что я взрастил придурка, который будет задавать глупые вопросы.
- Так значит, она и вправду увидела будущее, - сказал Утред, засмеявшись. Финан и Меревал тоже расхохотались.
- Она сказала, что грядет великая битва, и семь королей падут, - мрачно ответил я. - Я же сказал, просто чепуха.
- В Британии нет семи королей, - заявил мой сын.
- Есть, - возразил Меревал. - У скоттов по меньшей мере три, и лишь Господь знает, сколько человек называют себя королями в Уэльсе. И еще есть три короля в Ирландии.
- И в какой-то битве все присоединятся к нам? - весело заметил Финан. - Такое нельзя пропустить.
Вечером вернулся Ролла со своим товарищем, принеся хлеб и чечевицу. Дождь едва моросил, и они нашли нас в лесу, где мы развели костер и пытались высушить одежду.
- Женщины там нет, - сказал мне Ролла, имея в виду жену Кнута.
- Так кто же там?
- Тридцать-сорок человек, - произнес он с пренебрежением, - большинство слишком стары, чтобы отправиться на войну, а еще управляющий Кнута. Я сказал ему то, что ты велел.
- Он тебе поверил?
- Он был впечатлен! - я знал, что люди за частоколом Букестанеса будут любопытны и даже подозрительны, почему это мы не въехали в город, а расположились снаружи, так что я велел Ролле сказать, что я дал клятву не проходить через городские ворота, пока не возьму приступом какую-нибудь крепость саксов. - Я сказал, что ты Вульф Ранульфсон из Хайтабу, - продолжал Ролла, - а он ответил, что Кнут примет нас с радостью.
- Но где?
- Он велел идти к Честеру, а потом просто ехать на юг, если там не будет кораблей.
- Просто на юг?
- Это всё, что он сказал, да.
Юг мог оказаться и Мерсией, и Уэссексом, но инстинкт, тот голос богов, которому мы частенько не доверяем, подсказал мне, что это будет Мерсия. Кнут и Сигурд атаковали Уэссекс десять лет назад и ничего не добились.
Они высадились на берегах Уиска и прошли две мили до Эксанкестера, где их остановили стены этого бурга, а в Уэссексе было полно таких бургов, укрепленных городов, построенных Альфредом, в которых люди могли укрыться, пока датчане бессильно бродили снаружи.
В Мерсии тоже были бурги, но меньшее число, а мерсийская армия, которой следовало бы готовиться к атаке на датчан, осаждающих бург, находилась далеко, в Восточной Англии.
- Тогда сделаем так, как он предложил, - сказал я. - Отправимся в Честер.
- Почему не сразу на юг? - спросил Меревал.
Я знал, о чем он думает. Отправившись на юг, мы добрались бы до Мерсии гораздо быстрее, чем поехав к западному побережью Британии, а оказавшись в Честере, мы будем на самом краю Мерсии, в том районе, который уже контролировали датчане.
Меревал хотел побыстрее добраться до своей страны, чтобы узнать, что там произошло, и, возможно, присоединить своих воинов к армии Этельреда. Этельред будет раздражен, узнав, что Меревал сопровождал меня, и это беспокойство изводило мерсийца.
- Отправившись на юг сейчас, ты ничего не добьешься, - объяснил я.
- Мы сбережем время.
- Я не хочу беречь время. Мне оно нужно. Мне нужно время, чтобы Эдуард Уэссекский и Этельред объединили свои силы.
- Тогда возвращайся в Восточную Англию, - предложил Меревал, но без убежденности в голосе.
- Кнут хочет, чтобы Этельред находился в Восточной Англии, - сказал я, - так зачем нам делать то, чего хочет Кнут? Он хочет, чтобы Этельред сам пришел к нему, и будет ждать на холме или подле реки, а Этельреду придется драться, пробиваясь наверх, и под конец дня Этельред будет мертв, а Кнут выварит его череп, чтобы сделать кубок. Ты этого хочешь?
- Господин, - запротестовал Меревал.
- Мы должны заставить Кнута сделать то, чего хотим мы, - сказал я, - и потому пойдем в Честер.
И мы отправились в Честер. Местность была на удивление безлюдна. Крестьяне в полях собирали урожай, а на пастбищах паслись коровы, встречались пастухи и сборщики хвороста, но все воины ушли.
Никто не выезжал на соколиную охоту, никто не тренировался становиться в стену из щитов и не дрессировал лошадей, потому что все воины ушли на юг, оставив свои дома под защитой лишь стариков и калек.
Во время этого путешествия на нас бы уже напали сотню раз, но по дороге проезжали бесчисленные группы воинов, и местные решали, что мы просто очередной отряд, привлеченный щедростью Кнута.
Мы следовали по римской дороге, что вела с холмов. Поля по обеим ее сторонам были исполосованы следами копыт, все вели на запад. Дорожные столбы отсчитывали мили до Дева, именно так римляне называли Честер.
Я знал эти места, как и Финан с Меревалом, да и многие наши воины, потому что они провели некоторое время к югу от города, прочесывая леса и поля на южном берегу реки Ди и наблюдая за датчанами на укреплениях Честера.
Эти стены, как и река, защищали город, и если бы мы когда-нибудь и решили атаковать с юга, нам бы пришлось переправиться по римскому мосту, что вел к южным городским воротам, но теперь мы подошли с востока, и дорога вела нас к северу от реки. Мы ехали через пустоши, где под западным ветром склонялись редкие деревья.
Я чувствовал запах моря. Дождь прекратился, и по небу быстро бежали многочисленные облака, отбрасывавшие длинные скользящие тени в низине, что лежала перед нами. Там блестела змеившаяся река, и за пустошью местность становилась болотистой, а еще дальше, у туманной линии горизонта, мерцало море.
Я опередил Финана, Меревала и сына. Мы свернули влево, направившись к перелеску на пригорке, и оттуда увидели Честер. От соломенных крыш за его стенами поднимался дым.
Несколько крыш покрывала черепица, а некоторые постройки возвышались над остальными, а камень высоких стен выглядел как светлое золото в пробивающихся через облака лучах солнца. Город обладал грозными защитными сооружениями. Перед стенами был вырыт ров, наполненный водой из реки, а за ним, на восточном берегу, возвышались укрепления.
Кое-где камни осыпались, но эти проемы закрывал деревянный частокол. К длинным стенам примыкали каменные башни, а над четырьмя воротами возвышались деревянные башни, ворота располагались посередине каждой длинной стены, но мы рассматривали Честер достаточно долго, чтобы понять, что пара этих ворот никогда не использовалась.
Обычно использовались северные и южные ворота, но никто из нас ни разу не видел, чтобы люди или всадники пользовались западными или восточными, и я подозревал, что они заколочены. Как раз перед стенами находилась каменная арена, где римляне устраивали драки и резню, но теперь под разрушающимися сводами пасся скот.
Ниже по течению, за мостом, стояли четыре корабля, всего лишь четыре, но, наверное, их здесь было две или три сотни до отъезда Кнута. Этим кораблям нужно было пройти на веслах по излучинам реки, миновать населенное морскими птицами устье Ди и выйти в открытое море, но куда бы они направились потом?
- Вот это бург, - восхищенно произнес Финан. - Вот такое проклятое местечко стоит того, чтоб его отбить.
- Этельреду следовало бы захватить его десять лет назад, - сказал я.
- Этельред не может и блоху захватить, когда она кусает его хрен, - презрительно заметил Финан.
Меревал кашлянул в качестве скромного протеста против оскорблений в сторону его лорда.
Над башней у ворот южной стены развевалось знамя. Мы находились слишком далеко, чтобы разглядеть, что вышито или нарисовано на ткани, но я и так это знал.
На нем был изображен символ Кнута - топор и разрубленный крест, и этот флаг реял над южной стеной, обращенной к земле саксов, в том направлении, откуда гарнизон ожидал возможного нападения.
- Сколько человек ты видишь? - спросил я Финана, зная, что его глаз более зоркий, чем у меня.
- Немного.
- Кнут сказал, что в гарнизоне сто пятьдесят человек, - вспомнил я наш разговор в Тамворсиге. - Конечно, он мог и наврать.
- Ста пятидесяти человек было бы достаточно в любое время, - сказал Финан.
Ста пятидесяти человек не было бы достаточно, чтобы отразить решительную атаку на две из четырех стен или больше, но их было бы более чем достаточно, чтобы разгромить тех, кто нападает через длинный мост напротив южных ворот. Если бы городу угрожала война, то для укрепления гарнизона туда привели бы больше воинов.
Король Альфред, который всегда был точен в расчетах, требовал, чтобы на каждые шесть шагов на стенах бурга приходилось четверо воинов. Я попытался вычислить длину укреплений Честера и решил, что им бы понадобилась тысяча человек, чтобы защищать город от спланированной атаки, но какова была вероятность такой атаки?
Этельреда положили на лопатки, и он был далеко, а Кнут неистовствовал где-то в другом месте, и Кнуту понадобились бы все, способные воевать в битве, которую ему придется дать. Честер, как я подозревал, был защищен очень слабо.
- Мы просто въедем в него, - сказал я.
- Да? - удивился Меревал.
- Они не ожидают нападения, - заявил я, - и сомневаюсь, что там сто пятьдесят человек. Может, восемьдесят?
Восемьдесят человек могли бы нас остановить, если бы мы попытались атаковать стены, хотя без лестниц об этом и подумать было нельзя. Но попытаются ли они нас остановить, если мы просто мирно поскачем по дороге? Если мы выглядим так же, как и все остальные отряды, откликнувшиеся на призыв Кнута?
- Почему восемьдесят? - спросил мой сын.
- Понятия не имею, - ответил я, - просто в голову пришло. Там может быть и пять сотен.
- И мы просто въедем туда? - спросил Финан.
- У тебя есть план получше?
Он покачал головой, ухмыляясь.
- Прямо как в Беббанбурге, мы просто въедем туда.
- И молись, чтобы тут все закончилось лучше, - мрачно добавил я.
Так мы и сделали.
Просто въехали туда.
Дорога, ведущая к северным воротам крепости, была вымощена широкими плитами, большая часть которых теперь покрылась трещинами или перекосилась. По обочинам густо росла трава, унавоженная сотнями лошадей, что прошли до нас. На богатых фермах с обеих сторон рабы серпами жали рожь и побитый дождем ячмень.
Дома на фермах были каменными, хотя во многих местах виднелись заплатки из глины, а крыши были по большей части соломенными. Как и город, они были римскими.
- Я бы хотел побывать в Риме, - сказал я.
- Король Альфред там был, - заявил Меревал.
- Дважды, как он мне говорил, - отозвался я, - и видел одни лишь руины. Величественные руины.
- Говорят, город сделан из золота, - с завистью произнес Меревал.
- Город из золота и река из серебра, - поддакнул я, - а когда мы победим Кнута, - то отправимся туда и все выкопаем.
Мы ехали медленно, как усталые путники на измотанных лошадях. На нас не было кольчуг, а в руках щитов. Вьючные лошади с длинными боевыми топорами и тяжелыми круглыми щитами находились в хвосте колонны, а датчан я поставил впереди.
- Держи свой саксонский рот на замке, когда подъедем к воротам, - велел я Меревалу.
- Река серебра? - спросил он, - правда что ли?
- Скорее больше похожа на наши реки, - отозвался я, - полна мочи, дерьма и грязи.
Во рву скрючился нищий с изъеденным язвами лицом. Он что-то промямлил, когда мы проезжали мимо, и протянул свою скрюченную руку. Уиссиан, наш христианский священник, перекрестился, чтобы отогнать злых духов, которые могли населять попрошайку, и я рявкнул на него.
- Датчане увидят, как ты это делаешь, придурок. Прибереги это до тех пор, пока не скроешься у них из вида.
Мой сын бросил кусок хлеба неподалеку от нищего, который вскарабкался за ним на четвереньках.
Мы миновали большую излучину реки к востоку от крепости, и теперь дорога повернула к югу и, прямая, как копье, бежала к крепости.
У изгиба дороги возвышался римский храм, просто каменный навес, где, как я предполагал, когда-то стояла статуя бога, а теперь маленькое строение стало приютом для одноногого старика, который плел корзины из ивовых прутьев.
- Ярл Кнут ушел? - спросил я его.
- Только его и видели, - ответил он. - Почти все ушли.
- Кто остался? - поинтересовался я.
- Да так, всякая мелюзга, все те, что не могут грести, скакать верхом, летать или красться, - он хихикнул. - Полстраны прошло мимо и полстраны ушло. Остался только эльф!
- Эльф?
- Эльф здесь, - серьезно заявил он, - но все остальные ушли.
Я подумал, что он безумен, но его старые руки очень ловко плели лозу. Он бросил законченную корзину в кипу других и взял еще прутьев.
- Все остальные ушли, - повторил он, - только эльф остался.
Я пришпорил коня. По обеим сторонам дороги возвышались столбы, и на каждом на пеньковой веревке висел скелет. Очевидно, это было предупреждение ворам, что они будут убиты.
Большинство удовлетворилось бы и парой черепов, но Хэстен как всегда жаждал большего. Вид этих костей напомнил мне о святом Освальде, а потом я позабыл о нем, потому что дорога превратилась в прямую и вела к северным воротам Честера, хотя, как я заметил, они были закрыты.
- Вот так радушный прием, - заявил Финан.
- Если бы ты увидел приближающихся всадников, что бы ты сделал?
- Я думал, ублюдки оставят их открытыми и облегчат для нас задачу.
Ворота выглядели грозными. Арочный проем обрамляли две каменные башни, хотя одна из них частично завалилась в ров, через который был перекинут деревянный мост. Упавшую башню заменили на деревянную. Наверху находилась площадка, где стоял человек, рассматривая нас, но как только мы приблизились, там появился еще один.
Двустворчатые ворота были примерно в два человеческих роста высотой и выглядели прочными, как скала. Над ними был проем, потому что ворота были ниже площадки для воинов, защищенной деревянной стеной и крепкой крышей. Один из воинов в тени крыши приложил руки ко рту и крикнул:
- Кто вы такие?
Я сделал вид, что не услышал. Мы продолжали двигаться.
- Кто вы такие? - снова прокричал он.
- Ролла из Хайтабу! - выкрикнул тот в ответ. Я предусмотрительно встал позади авангарда и опустил голову, потому что могло оказаться так, что кто-нибудь из этих людей видел меня в Тамворсиге и узнает.
- Ты опоздал! - крикнул воин. Ролла не ответил. - Вы пришли, чтобы присоединиться к ярлу Кнуту?
- Из Хайтабу, - прокричал Ролла.
- Вы не сможете войти! - заявил стражник. Теперь мы находились уже близко, и не было нужды кричать.
- И что нам делать? - спросил Ролла. - Остаться здесь и сдохнуть с голода? Нам нужна еда!
Наши лошади остановились как раз перед мостом, который был шириной с дорогу и около десяти шагов в длину.
- Обогните стены, - приказал стражник, - ступайте к южным воротам. Там перейдете через мост и сможете купить еды в деревне.
- Где Кнут? - спросил Ролла.
- Тебе придется ехать на юг. Но сначала пересечь реку. Лейкнир скажет тебе, что делать.
- Кто такой Лейкнир?
- Он здесь командует.
- Но почему нам нельзя войти? - спросил Ролла.
- Потому что я так сказал. Потому что никто не войдет. Потому что ярл отдал такие приказы.
Ролла поколебался. Он не знал, что делать, и оглянулся на меня в поисках указаний, но в тот момент мой сын пришпорил лошадь и проскакал мимо меня в сторону моста.
Он поднял глаза на четверых стражников.
- Брунна еще тут? - спросил он. Он говорил по-датски, этому языку его выучили мы с его матерью.
- Брунна? - стражник выглядел озадаченным, и неудивительно, потому что так звали жену Хэстена, хотя я сомневался, что моему сыну это известно.
- Брунна! - мой сын произнес это так, как будто всякий должен знать это имя. - Брунна! - повторил он. - Ты должен знать Брунну Кролика! Эту маленькую сладкую шлюшку с торчащими титьками и задницей, о которой можно лишь мечтать, - он поднял кулак и сделал им несколько выразительных движений вверх-вниз.
Воин засмеялся.
- Это не та Брунна, которую я знаю.