Семилан немного помолчал и добавил:
– Знаете, я даже сохранил все эти железки, которые тогда мне были слишком велики, и…
– Неужели они до сих пор у вас?
– Да.
– Позволительно ли мне будет попросить вас об одной услуге?
– Все, что угодно.
– Мне хотелось бы взглянуть на эти доспехи.
– Я в вашем полном распоряжении.
– В таком случае едем прямо сейчас! – нетерпеливо воскликнул юный Давид.
– Прямо сейчас не получится, – сказал Семилан. – Сначала я должен найти их, узнав, где хранятся эти реликты давно ушедших времен. Полагаю, они на чердаке, но мне нужно время – я должен приказать отчистить кирасу от пыли, проверить все ремешки и заменить на гребне шлема перья.
– Когда мне будет позволено явиться к вам с визитом?
– Если желаете, то послезавтра.
– Утром?
– Утром, – подтвердил Семилан.
– Господин де Самазан, не будете ли вы так любезны дать мне ваш адрес?
– Разумеется. Я живу в доме 123 по улице Пале-Гальен.
– Я обязательно к вам приеду, можете быть в этом уверены.
– А я буду с нетерпением вас ждать, потому как при виде удовольствия, которое вы испытаете, помолодею на пятнадцать лет.
С этими словами Самазан встал, раскланялся и удалился.
Но Самуэль был настолько рад увидеть в этом человеке отголоски своих детских грез, что ни за что не отпустил бы его одного.
– Вы уходите? – спросил он.
– Да. Я здесь всем уже порядком надоел.
Эрмина вежливым жестом отмела эти его слова.
– Позволительно ли мне будет вас проводить? – спросил юный Давид.
– С превеликим удовольствием, – ответил Семилан, в глазах которого внимательный наблюдатель увидел бы искорки удовлетворения.
– Самуэль, вы меня покидаете? – спросила Эрмина.
– Полагаю, вы на меня за это не обидитесь?
– Еще как обижусь.
– Ах! Вините в этом господина де Самазана, он меня заинтересовал и теперь меня к нему тянет неодолимая сила.
– Господин Давид, – сказал Семилан, – прошу вас, не ссорьте меня с госпожой де Сентак, мне очень не хотелось бы потерять ее хорошее ко мне расположение.
– Моя кузина – сама доброта.
– Льстец! – прошептала Эрмина. – Но ваши заискивания не введут меня в заблуждение. Я прекрасно вижу, что больше ни на что не гожусь, раз часы досуга вы намереваетесь проводить явно не в моей компании.
– Так вы скоро станете черствой и злой, – сказал Самуэль.
– Нет, дитя мое, нет, ступайте с господином де Самазаном и хорошенько повеселитесь – это мое самое заветное желание. Вы видели моего маленького Шарля?
– Вашего сына? Я поцеловал его сразу по прибытии. Мне он показался немного бледным, – ответил Самуэль.
– Да. Вот уже несколько дней мне кажется, что он болеет.
"Вот черт! – подумал Семилан. – Только бы ему не взбрело в голову умереть. Мы в нем отчаянно нуждаемся, чтобы получить наследство матери и передать все права на него опекуну, то бишь господину де Сентаку".
– Но я надеюсь, это скоро пройдет. До свидания, господин де Самазан. – добавила она.
– До свидания, мадам. И благодарю вас за оказанный мне доброжелательный прием.
– До скорого, кузина, – промолвил Самуэль.
– До скорого, неблагодарный мальчишка, – ответила мадам де Сентак, слегка ударив Самуэля китайским веером по щеке.
Они вышли вместе, но не успели покинуть и переднюю, как до мадам де Сентак донесся голос Самуэля, обратившегося к Семилану с вопросом: – Вы много прочли книг об обязанностях и воспитании рыцарей?
– Десятка два.
– Надеюсь, вы дадите мне их почитать?
– Разумеется. Когда приедете взглянуть на доспехи, они будут в вашем полном распоряжении.
Эрмина на несколько мгновений погрузилась в задумчивость.
Она размышляла обо всем, что с ней произошло – о сцене, разыгравшейся в Бореше, о вмешательстве де Кастерака и де Самазана, о том, что рассказал ей первый, и о смелом, но в то же время робком признании в любви второго.
Она спрашивала себя и никак не могла понять, какое чувство ей внушает этот новый в ее жизни господин.
Презрение? Вряд ли.
Ненависть? Нет.
Любовь? Тем более.
Как бы там ни было, он не был ей безразличен.
В голове и душе Эрмины будто шла какая-то необычная работа. Ей казалось, что еще чуть-чуть – и она невзлюбит этого Самазана, слова которого порой звучали фальшиво. С другой стороны, дама не исключала и того, что какое-нибудь происшествие, пусть даже самое заурядное, пробудит в ней интерес к этому человеку, проявившему себя столь храбрым, защищая ее, и это ее пугало.
Поразмышляв некоторое время над сложившейся ситуацией, она едва заметно пожала плечами и сказала: – Подумаешь! Да я с ума сошла!
Тем временем Самазан и Самуэль, разговаривая на ходу, направлялись к крепостным рвам Интендантства.
Юноша, по натуре открытый и наивный, не переставая задавал вопросы по теме, представлявшей для него такой интерес.
Семилан отвечал на них весьма изобретательно, ведь нетрудно догадаться, что расспросы юного кузена Эрмины то и дело ставили его в тупик.
В действительности сей бандит знал о рыцарских эпопеях лишь горстку разрозненных исторических фактов, почерпнутых скорее из рыцарских романов, чем из специальной литературы.
Но он был слишком заинтересован в том, чтобы усыпить бдительность юного Самуэля и стать его другом, и поэтому не имел права колебаться перед тем, как ответить на очередной его вопрос.
– Ах! – воскликнул наконец Давид, в порыве энтузиазма. – Я так хочу, чтобы провидение дало мне шанс совершить подвиг, достойный времен рыцарства.
На свете найдется совсем немного молодых людей, которым подобная мысль ни разу не приходила в голову.
– Славные у вас желания, – заметил Самазан.
– Почему вы считаете, что подобный случай мне так и не представится?
– Причин тому несколько, и первая из них заключается в том, что мы живем в очень прозаическое время, когда невинных принцесс злодеи преследуют очень и очень редко.
– Вы же сами прекрасно знаете, что это не так, ведь кому, как не вам, довелось спасать мою кузину.
– То была счастливая случайность.
– Но ведь она выпала на вашу долю?
– Вторая причина сводится к тому, что в наши дни, к счастью, злодеи имеют дело с жандармами, в которых нет ничего рыцарского, но которые без колебаний выполняют свой долг.
– Ах, как же мало в вас поэзии…
– Да нет, я просто констатирую действительное положение вещей.
– Послушайте, – настаивал на своем Давид, – я великолепно сижу в седле, а оружие держу в руках чуть ли не с младенческого возраста, управляясь одинаково хорошо что с саблей, что со шпагой. Вполне сносно стреляю из пистолета… И зачем мне это все нужно?
– Чтобы быть хорошим дворянином.
– Этого мало.
– Если вы так хотите освоить ремесло странствующего рыцаря, то ни во Франции, ни в Европе этого вам сделать не удастся, – сказал Семилан.
– Но тогда где?
– В Америке, в Индии. В первую очередь в Индии.
– Да, в точности как мой прадед. Я уже думал об этом. Но ведь мне всего четырнадцать лет.
– В самом деле? А выглядите вы на все шестнадцать.
– Даже если бы вы дали мне двадцать, это не прибавило бы ни единого дня к моему истинному возрасту. Мне еще целых семь лет придется терпеть опекуна и членов семейного совета, которые не обладают ни одним из качеств, необходимых для того, чтобы понять рыцарство. Как следствие, если я отправлюсь бродить по свету, они заставят меня вернуться домой, используя для этого все предусмотренные законом возможности, как говорится в церемониальных бумагах, которые мне время от времени читают.
– Вы очень несчастны! – с улыбкой произнес Семилан.
– Не смейтесь. Я испытываю потребность в приключениях и прихожу в ярость при мысли о том, что мне придется дожидаться совершеннолетия.
– Вряд ли вам стоит жаловаться, – ответил на это бандит. – В двадцать лет вы станете еще сильнее и, в сущности, даже моложе, чем сейчас. К тому же, как знать, ведь в жизни вполне может произойти какое-нибудь событие, которое позволит вам испытать свою силу и храбрость, причем в тот момент, когда вы будете меньше всего этого ожидать.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил юноша, догадавшись, что Семилан что-то недоговаривает.
– Ничего.
– Неправда.
– Нет, уверяю вас.
– Умоляю вас, говорите.
Семилан сделал вид, что прилагает над собой усилия, чтобы справиться с сомнениями.
– Нет, дитя мое, это было бы ошибкой.
– Ошибкой? Вы чего-то боитесь?
– Да! Я боюсь… боюсь! Послушайте, друг мой, давайте на этом остановимся! Сдержите обещание и приходите ко мне послезавтра.
– Ну да, я знаю, вам со мной скучно, – грустно произнес Самуэль.
– Глупости!
– Да, в противном случае вы сказали бы мне – ведь я страстно желаю знать то, что вы от меня скрываете.
– Дитя мое, я просто хотел заметить, что человек, каким бы богатым он ни был, не может осуществить все свои желания.
– Вы думаете, я этого не знал?
– Еще бы! – воскликнул Самазан.
– Сударь, меня воспитывали весьма недурно для того, чтобы я знал, чего стоит принадлежащее мне состояние, и поверьте, я ценю его не выше, чем оно того заслуживает.
– Ответ, достойный не мальчика, но мужа. Примите мои поздравления.
– Ну что же, раз уж вы так думаете, то попрошу вас отнестись ко мне как к мужчине и довести наконец до конца свою мысль.
– Послушайте, друг мой, давайте я буду относиться к вам как к другу, заслуживающему всяческого доверия.
– Я весь внимание.
– Упомянув о том, что пришло мне в голову, я испугался, что вы можете совершить какое-нибудь безумство, после чего ваши родные, опекун, семейный совет и мадам де Сентак возложат на меня ответственность за все безрассудства, которые вы можете натворить.
– Вы полагаете, я не умею хранить тайны?
– Ни на секунду в этом не сомневаюсь, – сказал Семилан, посредством всех этих недоговорок и препятствий еще больше возбуждая любопытство юноши.
– В чем же тогда дело? – спросил тот.
– Ну хорошо! Может случиться так, что вы, ввязавшись в какую-нибудь авантюру, переоцените свои силы, с вами произойдет та или иная неприятность, а отвечать за все придется мне.
– Почему? Почему вы должны нести ответственность за мои действия и поступки?
– Вот вы и заговорили, как герой рыцарских романов.
– Ну же, господин де Самазан, расскажите мне все без утайки.
– Ну что же, извольте! Друг мой, мне пришло в голову, что после неудачного ограбления мадам де Сентак можно было бы отправиться в логово бандитов, напавших на ее карету.
– Вам оно известно?
– Да, известно.
– И где же это логово находится?
– В Бореше.
– Это и так ясно, но где конкретно?
– Вы что же, знаете те края?
– Нет.
– Тогда мои сведения будут абсолютно бесполезны. Свою берлогу разбойники устроили среди развалин одной старой башни.
– Совиной башни?
– Вы ее знаете?
– Слышал.
– Но это еще не все, – добавил Самазан. – По слухам, Совиная башня соединена узкими проходами с подземельями замка Руке.
– Откуда вам это известно? – наивно спросил Самуэль.
– Я расспрашивал старых крестьян, которые изучили эти руины еще задолго до Революции.
– И что же эти подземелья? – спросил сгоравший от волнения и любопытства Давид, обратив на собеседника вопрошающий взгляд.
Глаза молодого человека горели. Он выпрямился во весь рост, будто желая доказать, что достоин услышать столь важные откровения.
– Эти подземелья просто огромны, – продолжал Самазан. – Как утверждают, бандиты изучили их самое большее на треть. Вполне вероятно, что они собираются в огромной сводчатой пещере, расположенной прямо под бывшим парадным залом владельцев замка Руке.
– Да? Что же они там делают?
– Скорее всего пьют, курят и предаются бесконечным оргиям.
– Вот как? – произнес Самуэль, не понимавший, какое удовольствие могут доставлять человеку табак и спиртные напитки, и имевший о слове "оргия" лишь самые смутные представления.
– Ходят слухи, что время от времени они похищают женщин.
– Женщин? – повторил Давид, вновь жадно внимая каждому слову из рассказа Самазана.
– Да.
– Подобная участь могла постигнуть и мою кузину?
– Совершенно верно.
– И что они с ними делают?
– Уводят в свое логово.
– А потом?
– Дьявольщина! Потом оставляют у себя, заточают в подземелье.
– Как вы думаете, сейчас узницы там есть?
– Этого я не ведаю.
– Но можете это выяснить?
– Угадали.
– Вы пойдете один?
– Один.
– А не боитесь?
– У меня есть план.
– В чем он заключается?
– Я упоминал о длинном проходе, который ведет из Совиной башни в подземелья Руке?
– Да.
– Как я уже говорил, разминуться в нем двум людям нельзя.
– И что из этого? – спросил Самуэль, сгорая от нетерпения.
– Если я попаду в руки бандитов, то попытаюсь спастись бегством через этот проход – даже если их будет целая тысяча, из-за ограниченности пространства сразиться со мной сможет лишь один.
– Правда ваша.
– Но вы должны знать одну вещь.
– Какую?
– Говорят, что в этих руинах бродят привидения.
– Ах, господин де Самазан, не смейтесь надо мной.
– Но, друг мой, дон Кихот ведь тоже верил в добрых и злых духов.
– Вы приводите не самые лучшие доводы. Но, говоря о том, что в этих руинах водятся привидения, вы, вполне возможно, преследуете определенную цель.
– Угадали, это действительно так.
– Что же это за цель?
– Нужно принять меры предосторожности против этих призраков, будь они мнимые или настоящие.
– Значит, они, вы полагаете, существуют на самом деле?
– Я в этом совершенно уверен, потому как не имею возможности подвергнуть сомнению искренность людей, от которых почерпнул все эти подробности.
– Ах! – воскликнул юный Давид, непроизвольно вздрогнув от охватившего его радостного трепета. – Какое счастье!
– Может случиться так, – продолжал бандит, – что обитатели этих руин изобрели механизмы, в той или иной степени хитроумные, чтобы пугать храбрецов, осмеливающихся явиться к ним в берлогу.
– Верно! Но разгадать их хитрость не составит никакого труда – с помощью доброй пары пистолетов!
– Значит, вы по-прежнему хотите попытать счастья?
– Сгораю от желания это сделать.
– Нет. Для этого вы слишком молоды.
– Ах, господин де Самазан, умоляю вас.
– Да и потом, если я, по большому счету, свободен от богатств сего мира, ваше состояние представляется слишком значительным для того, чтобы подвергать вас ненужному риску.
– Значит, если я богат, то на мне не грех и крест поставить?
– Наконец, если я и решусь взять вас с собой, то только после того, как в одиночку проведу разведку.
– Ха! Если вы поведете меня туда, лишь убедившись, что никакой опасности нет, то какой мне смысл вообще туда идти?
Самазан улыбнулся, но не сказал ни слова. Он уже довел Самуэля до желаемого уровня экзальтации и любопытства. Все шло в полном соответствии с его пожеланиями. Теперь пора было расстаться с юношей, оставив его наедине с грезами о сражениях, призраках и геройских поступках. Два дня рыцарского брожения этого юного ума сделают его устремления еще более пылкими и страстными.
– А теперь прошу прощения, – сказал Семилан…
– Вы меня покидаете?
– Да, мне нужно выполнить одну благочестивую обязанность. Бывая в Бордо, в этот час я каждый день провожу некоторое время с одним моим родственником, старым парализованным каноником, которому очень многим обязан. Если я не явлюсь к нему в обычное время, он решит, что меня постигла смерть, и очень опечалится. А мне никоим образом не хочется доставлять огорчения этому достойному, святому человеку.
– Я понимаю ваши благоговейные, теплые чувства и поэтому вас не задерживаю.
Самазан пожал Давиду руку и добавил:
– Ну так что, мы договорились, жду вас послезавтра?
– Да, договорились. Вы прекрасно знаете, что я ни за что на свете не откажусь от этой встречи.
– В таком случае до свидания.
– До свидания, господин де Самазан. Надеюсь, к тому моменту, когда я явлюсь к вам с визитом, вы не передумаете разделить со мной опасности задуманного предприятия.
– Ах! Не могу вам ничего обещать.
Они расстались. Самуэль, с воодушевленным лицом и пылающим взором, отправился в общественный сад, в то время как Семилан, в подтверждение рассказа о несуществующем родственнике, парализованном канонике, с озабоченным видом двинулся в сторону улицы Рампар, чтобы побыстрее оказаться на Миниметт, ныне переименованной в Кабюроль, где, по его утверждению, и жил почтенный служитель культа.
"Все, молодой человек у меня в кармане. – думал он на ходу. – Послезавтра он доведет меня до отчаяния просьбами принять участие в планируемой мной экспедиции и его мольбы заставят меня дрогнуть. Да! Но сначала нужно где-то найти полный комплект доспехов и книги по рыцарству. Этот юный Самуэль мне дорого обойдется. К счастью, деньги, потраченные на него, зря не пропадут".
Он вспомнил о своем рыцарском поведении, обернувшемся таким успехом, и улыбнулся.
– Полагаю, что господин де Сентак, – проворчал он, – узнав, как я провернул это дело, согласится, что я не такой консерватор, как этот Андюс.
IX
Давайте вернемся немного назад.
Читатель, по-видимому, уже догадался, что Высокая Кадишон бросила ремесло мелкой торговки и рассталась со своим прилавком на рынке.
Это решение она приняла почти сразу после исчезновения мужа, потому что оставаться в этом качестве и дальше было нельзя.
Ловкость, с какой она устроила побег любимого, принесла ей в Бордо всеобщую славу. Она вошла в моду, и сходить поглазеть на нее за прилавком стало считаться хорошим тоном.
Особенно вокруг нее толпились молодые люди – под предлогом покупки цветов или корзины фруктов они постоянно крутились в двух шагах от этой продавщицы ароматного товара.
Поскольку среди молодых рыночных торговок Кадишон была не только самая красивая, но и самая мудрая, этот повышенный интерес очень скоро стал ей досаждать, и она поделилась своими неприятностями с колоссом Безомбом, который по-прежнему был ей верным другом, и хоть орлом и не стал, но остался самым великодушным человеком, вполне способным дать хороший совет.
– И что мне теперь делать? – спросила у него молодая женщина.
– Если хотите, я могу переломать ребра парочке этих пижонов, – ответил грузчик. – Это успокоит остальных.
– Ах! Бедный мой Безомб, вы только о том и думаете, чтобы кого-нибудь поколотить. Я не могу принять ваше предложение. В данный момент я нуждаюсь не столько в ваших кулаках, сколько в хорошем совете.
Безомб почесал макушку.
– Почему бы вам не стать негоцианткой? – с триумфом в голосе воскликнул сей славный малый.
– Негоцианткой? – с улыбкой переспросила молодая женщина.
– Да.
– Что вы хотите этим сказать?