– Я признаю, что вы больше не можете стоять за прилавком на рынке, причем сразу по нескольким причинам, главная из которых заключается в том, что после всего, что произошло в последнее время, вам нужно пользоваться хотя бы относительной свободой.
– И что из этого?
– Как "что"? Почему бы вам, моя дорогая, не стать торговать оптом, не выходя из дома, точно так же, как до этого вы торговали в розницу на рынке?
– Но ведь…
– Погодите. Я убежден, что большинство ваших товарок будут с радостью делать у вас закупки. Вам будет достаточно лишь найти поставщиков, которые никогда не оставят вас без работы, а все остальное наладится само собой.
– Безомб, ваша идея, опять же, была бы просто великолепной, если бы не одна помеха, препятствующая ее практическому осуществлению.
– Что же вам мешает?
– Чтобы торговать оптом, нужен начальный капитал, а я бедна.
– Да, мне известно, что вы еще не успели сколотить состояния, но за этим дело не станет. Вы умны, рачительны, бережливы и в высшей степени трудолюбивы. Самым трудным в вашем новом ремесле будет вставать в два часа ночи, но вы, можно сказать, к этому привыкли.
– Вы полагаете? Полноте, Безомб, не забывайте – чтобы заняться подобной коммерцией, нужно иметь пять-шесть тысяч франков.
– А вот это, дочь моя, уже мое дело, – ответствовал великодушный трудяга. – Мы, грузчики, слава богу, зарабатываем прилично, и у тех, кто не спускает все до последнего гроша, довольно быстро заводится кубышка.
Кадишон внимательно его слушала, от удивления распахнув глаза.
– Лично я пью исключительно воду, поэтому мне удалось скопить сумму, достаточную, чтобы обеспечить человеку спокойную старость. Я одолжу вам эти шесть тысяч франков с тем же спокойствием, с которым доверил бы их самому почтенному нашему банкиру.
– Но ведь… – неуверенно протянула Кадишон.
– Полноте, Кадишон, полагаю, вы не будете вести себя по отношению ко мне, как гордячка. Я прошу вас принять эти деньги во имя Жана-Мари.
Кадишон без слов бросилась славному грузчику на грудь.
– Будет вам, будет. Ну что, мы договорились, дитя мое? Вы согласны?
– Вы очень добры и ведете себя со мной, как отец.
– Иначе и быть не может, ведь, кроме вас и Жана-Мари, у меня никого нет.
Восемь дней спустя Кадишон, если следовать выражению Безомба, стала негоцианткой и, благодаря неутомимым усилиям, вскоре уже была одной из самых бойких оптовых торговок на набережной Грав. Добавим, что благодаря уму коммерция ее стала настолько прибыльной, что год спустя она выплатила колоссу всю сумму, которую он ей одолжил.
Таким образом, молодая женщина обрела в своих действиях полную свободу. Дела до нее больше никому не было и вскоре о ней все забыли, к чему она, собственно, и стремилась, потому как в жизни ее присутствовала некая тайна.
От случая к случаю Кадишон на некоторое время пропадала. Никто, даже родственники и друзья, не знали, куда она отлучалась. Отсутствие ее длилось когда сутки, когда чуть больше. Ни один из тех, кто знал об этой ее особенности, не смог бы сказать, в котором часу она уходила, а в каком возвращалась.
Утром дверь дома женщины оказывалась закрытой, затем целый день ее нигде не было, на следующий день она появлялась вновь, но никто не знал, ни как она ушла, ни как вернулась.
Впрочем, Кадишон и сама, по-видимому, была крайне заинтересована в том, чтобы обмануть слишком любопытных, которые могли с удовольствием за ней шпионить, потому как нередко лишь симулировала отлучки, оставаясь дома и не отзываясь на стук в дверь.
Соседи в таких случаях говорили:
– Кадишон? Она уехала.
Многие предполагали, что она отправлялась в горы для закупки фруктов нового урожая, но говорить об этом с уверенностью было нельзя.
Эти ее загадочные отлучки не преминули привлечь внимание и ряда злодеев. В доме Кадишон жила одна мегера, болевшая типичным для Бордо недугом, заключавшимся в том, чтобы постоянно совать нос в чужие дела и пытаться проникнуть в тайны окружающих.
Будучи не в состоянии сказать что-либо конкретное об отлучках Кадишон, Жанетта (так звали женщину) в конечном счете превратила их в предмет сплетен и пересудов.
Она без всякого стеснения стала намекать, что молодая негоциантка ведет себя не совсем прилично.
– Ах! – говорила она. – Я совершенно уверена, что она напрочь позабыла Жана-Мари.
– Замолчи, гадюка, – отвечали ей.
– Когда человек творит добро, ему незачем прятаться.
Надо признать, что веры ее сплетням не было, что раздражало Жанетту до последней крайности.
Дошло до того, что она, решив раскрыть тайну Кадишон, несколько дней пряталась под лестницей, решив проследить за торговкой в том случае, если та выйдет.
Сначала она лишь попусту тратила время. Но однажды ночью Кадишон, обув на ноги мягкие страсбургские башмачки, украдкой открыла дверь и выскользнула на улицу.
Жанетта стала за ней следить, но настолько неумело, что жена Жана-Мари не преминула ее заметить. В итоге молодая женщина водила ее за собой три часа по улицам Бордо, пока наконец не вывела к Гравскому рынку.
Но на усталость Жанетте было наплевать. В другой раз Кадишон, увидев, что за ней опять следят, не таясь вошла к лавочнику, предоставлявшему во временное пользование костюмы, вышла от него в наряде молочницы и отправилась на бал-маскарад.
В этот вечер мы ее и встретили – в окружении Сентака, Мэн-Арди и целой толпы других молодых людей.
Нетрудно представить, какую радость при этом испытала Жанетта и как ее злой язык принялся перемалывать Кадишон кости. По ее словам, молодая женщина была последней распутницей, которая выходила из дому по ночам, чтобы вовсю предаваться разврату, и даже на отказывала себе в удовольствии появляться на костюмированных балах.
– Ах, дорогая моя, кто бы мог подумать! – с возмущением в голосе говорила Жанетта. – Падшая женщина. Я больше не желаю жить под одной крышей с подобной особой, это ужасно.
И далее в том же духе. Если верить Жанетте, то мир никогда еще не знал подобного скандала.
Кадишон знала, что о ней распускали подобные слухи, но в ответ лишь улыбалась, словно общественное мнение, считавшее ее ветреннейшей из женщин, доставляло ей радость.
От внимания более зоркого наблюдателя не ускользнуло бы, что завеса тайны, окружавшая жену гренадера, на фоне этих сплетен становилась лишь плотнее.
Перед тем как вернуться к нашему рассказу, чтобы предоставить читателю интересующие его сведения, добавим, что Кадишон носила траур по мужу, потому как капитан судна, намеревавшегося доставить Кадевиля в Индию, рассказал, что напрасно прождал его в Ришаре и что он, по всей вероятности, погиб во время бури 30 июля 1825 года.
Поэтому тот факт, что молодая женщина, все еще оплакивавшая супруга, отправилась на бал-маскарад, может показаться удивительным, но позже мы приведем объяснение этому поступку, который внешне может показаться предосудительным.
А пока продолжим.
Завеса над тайной, столь ревностно охраняемой Кадишон, приоткрылась для некоторых персонажей, уже выведенных нами на сцену, – при обстоятельствах, о которых нам еще предстоит рассказать.
Мэн-Арди, Бюдо и Мальбесан первыми узнали, как Кастерак оказался на большой дороге в тот самый момент, когда бандиты устроили нападение на карету мадам де Сентак.
Нетрудно догадаться, что героя этой истории засыпали вопросами.
– Мой дорогой Кастерак, не надо ложной скромности. – сказал ему Танкред. – Маринетту мне вернули вы и вы же спасли Эрмину. Так что выкладывайте, как было дело!
– С чего мне лучше начать?
– Вот наказание! Начните сначала.
– Ну что же, друг мой, как помните, стоял туман, и я заблудился в винограднике. В какой-то момент ко мне бросилась юная девушка и попросила защиты.
– Она что же, вас увидела?
– Нет, в мою сторону она направлялась чисто случайно.
– И что же вы сделали?
– Взял ее на руки. За ней была погоня и я, на свое счастье, услышал серебряные бубенчики лошадей мадам де Сентак, которую разбойники остановили в тот момент, когда я велел кучеру придержать лошадей и дать мне возможность поговорить с госпожой.
Затем Кастерак вкратце рассказал о своем участии в освобождении Эрмины, но на господине де Самазане остановился более подробно.
– И что он собой представляет, этот де Самазан?
– Довольно симпатичный малый.
– Бюдо, вам знакома эта фамилия? – спросил Танкред.
– Боже мой, нет. Откуда он, этот Самазан?
– Если я правильно понял, то он является одним из владельцев Бореша и живет в двух шагах от места ночного нападения.
– Какое нам, в конце концов, дело до его фамилии? – вступил в разговор Мальбесан. – Он вел себя, как и подобает дворянину, а мы живем в эпоху, когда благородная душа ценится намного больше знатного имени.
– Так оно и есть! – поддержал его Танкред.
– Мальбесан, ваши слова – золото, – продолжал Бюдо, – мне не терпится познакомиться с этим господином де Самазаном и Кастерак, полагаю, вскоре доставит нам такое удовольствие.
– А почему вы так торопитесь повидать этого молодого человека?
– Потому что никак не могу забыть о той ночной экспедиции, когда нас так жестоко разыграли.
– Я не сомневаюсь, что эти бандиты над нами премилым образом посмеялись, не говоря уже о том, что им хватило наглости напасть на карету в паре сотен метров от жандармского подразделения численностью в три десятка штыков, – сказал Мальбесан.
– Это и есть та причина, по которой я раздосадован и жажду реванша.
– Какого еще реванша?
– Я хочу, чтобы господин де Самазан, которому, должно быть, известны все складки местности, оказал нам дружескую услугу и проводил до Совиной башни.
– Но для этой экспедиции, – взял слово Кастерак, – нужно выбрать день, когда не будет тумана.
– Ясное дело, – продолжал Бюдо, – тогда мы поймем, каким образом нас смогли раздробить и самым нелепым образом обречь ночной поход на неудачу.
– Бюдо, вы намереваетесь проникнуть в логово разбойников?
– Никоим образом, мы сделаем вид, что выехали на прогулку, а сами при дневном свете определимся на местности. Если будет предпринята еще одна попытка похитить Маринетту, мы окажемся уже стреляными воробьями для того, чтобы ее спасти.
– Ну что же, друг мой, есть один очень простой способ повидаться с господином де Самазаном. Он заключается в том, чтобы отправиться в Бореш, где этот человек, по его словам, живет, представиться и попросить отвести нас к Совиной башне.
– Отличная мысль. Погода после того дня как раз установилась замечательная, туман рассеялся. Если хотите, можем отправиться туда послезавтра.
– Хорошо, пусть будет послезавтра.
И через два дня наши четверо искателей приключений сели на коней.
Первый крестьянин, которого они спросили о Самазане, ответил:
– Я такого не знаю.
– Вы что же, не из здешних краев?
– Почему же, я как раз отсюда.
– Но господин де Самазан из Бореша.
– Сударь, вас ввели в заблуждение, в Бореше нет никакого господина Самазана, – ответил хлебопашец. – От Анго и до порта никто не знает местных жителей лучше меня.
– Отлично, друг мой, благодарю вас, – сказал Танкред.
И крестьянина отпустили восвояси.
Когда им встретился еще один деревенский житель, к нему обратились с тем же вопросом – и получили точно такой же ответ.
– Совершенно очевидно, что господин де Самазан не отсюда, – сказал Мальбесан. – По-видимому, у него были свои причины солгать вам, утверждая, что он живет где-то поблизости.
– Впрочем, эта деталь не имеет особого значения, ведь мы уже доехали до Бореша, – ответил ему Танкред. – Насколько я помню, чтобы подняться к Совиной башне, нужно направиться по Кассурской дороге. Давайте оставим лошадей на постоялом дворе, двинемся по этому тракту и займемся осмотром местности.
Что и было без промедлений сделано.
– Здесь, на постоялом дворе, – продолжал начатый ранее разговор Кастерак, – мы можем заблаговременно сделать одну вещь.
– Какую?
– Позавтракать. Еще очень рано, но после двухчасовой скачки верхом нам надо подкрепиться. К тому же это поможет завоевать доверие хозяина, который, по-видимому, знает, где найти нашего знаменитого и слишком загадочного господина де Самазана.
Молодые люди позавтракали, но хозяин постоялого двора заявил, что не знает человека, которого они разыскивают.
Час спустя наши четверо друзей весело шагали по берегу, за склон которого зацепилась, если так можно выразиться, Совиная башня.
Был полдень, ярко светило солнце, для этого времени года было довольно тепло, поэтому никаких неожиданностей можно было не бояться. Наши четверо друзей, жаждущих славы и приключений, беспрепятственно добрались до двери знаменитой башни, которая представляла собой весьма ветхое сооружение и по этой причине почти их не интересовала.
– Если бандиты в самом деле обосновались в этом гнезде летучих мышей, в один прекрасный день башня рухнет им на голову и о них больше никто никогда не услышит.
– Мой дорогой, – ответил на это Танкред, – разбойники держатся за жизнь гораздо более цепко, чем принято считать, поэтому я убежден, что в свою берлогу они забираются не через эту башню, а как-то иначе.
– Но если уж мы явились сюда, чтобы изучать окрестности, давайте сразу же и приступим.
– Будь по-вашему, – отозвался Кастерак. – Танкред, если вы не против, вместе с Бюдо берите влево, а мы с Мальбесаном обогнем холм справа.
– А нам не опасно расставаться?
– Какого дьявола нам бояться днем, при солнечном свете?
– Ну хорошо, давайте вы – направо, мы – налево. Встретимся здесь.
Полтора часа спустя четверо друзей вернулись в исходную точку.
– Ну что, – спросил Мальбесан у Танкреда, – видели что-нибудь?
– Нет, ничего. Один лишь унылый пейзаж. Мы вернулись десять минут назад и даже успели побывать в башне, которая, как и предполагалось, никуда не ведет. Бандиты, должно быть, пробираются к себе иным путем.
– Кастерак, – продолжал Мальбесан, – желает поведать нам нечто необычное.
– Что именно? – спросил Танкред.
Кастерак подошел ближе и сказал:
– Знаете, кого я сейчас видел?
– Кого?
– Впрочем, давайте обо всем по порядку.
– Давайте, Гонтран, – со смехом ответил Бюдо.
– Полчаса назад мы с Мальбесаном вышли к очень живописному месту, которое, как объяснил встретившийся на нашем пути крестьянин, называется Шамсене.
– К делу, господин де Кастерак, – сказал Танкред, – ближе к делу.
– Наберитесь терпения. То, о чем я повествую, и есть дело, которое, уверяю, вас очень удивит.
– Все так серьезно?
– Более чем. В Шамсене мы с Мальбесаном разошлись в разные стороны, чтобы обогнуть небольшой холм.
– А вот расставаться вам не стоило.
– Возможно, но это не имеет значения. Отойдя от Мальбесана на сотню шагов, я увидел грот, вырубленный в прочной скальной породе человеческой рукой. Вход в этот грот прекрасно обработан и, я бы даже сказал, монументален. Я тут же раздвинул скрывавшие его заросли и двинулся вперед. Поначалу ничего необычного не было, если не считать слишком чистого пола и отсутствия влаги на стенах.
– Кастерак, вам присуща пагубная страсть углубляться в детали и злоупотреблять вниманием слушателей.
– Мое пребывание в гроте длилось недолго, он оказался неглубоким и я без труда понял, что оказался в карьере, добыча камня в котором была прекращена по причине его исключительной твердости. Я уже собрался было уходить, повернулся и вдруг увидел перед собой…
– Кого? – спросил Бюдо.
– Так кого же? – поддержал его Танкред.
– Женщину.
– Ну и что? Тоже мне невидаль, не иначе какая-нибудь крестьянка…
– Нет, это была не крестьянка, а молодая, премилая, любезная и умная молодая женщина… одним словом, дама, с которой вы знакомы.
– Я? – протянул Танкред.
– Вы, Бюдо, – сказал Мальбесан.
– Послушайте, не томите, говорите быстрее.
– Когда вы узнаете, что эта женщина была не кто иная, как мадам Кадет Кадевиль, то тоже очень удивитесь.
– Высокая Кадишон? – в изумлении воскликнул Танкред.
– Она самая.
– Чем она, черт возьми, там занималась?
– Знаете, мой дорогой, вы задаете слишком много вопросов. Я не успел ни спросить ее о чем-то, ни даже поздороваться.
– Она что же, улетела?
– Можете смеяться сколько угодно. Кадишон исчезла на моих глазах с такой ловкостью, что я совершенно растерялся.
– Она выбежала из грота?
– Нет.
– Что же тогда?
– Мне показалось, что она прошла сквозь стену – ту самую стену, твердость которой бросила вызов инструментам каменоломов, и которую я ощупью исследовал во всех направлениях на наличие боковых ответвлений.
– Как? Среди бела дня?
– Надо сказать, – продолжал Кастерак, – что мы находились в довольно темной части грота.
– Странно все это.
– Я бы даже сказал, удивительно.
– Кастерак, а вы уверены, что это действительно была Высокая Кадишон?
– Я уверен, что это та самая дама, которую мы в костюме молочницы повстречали на балу-маскараде, которую впоследствии раскрыл Сентак и которая затем отправилась с нами ужинать. Это женщина, назвавшаяся Кадетт Кадевиль и сообщившая нам весьма любопытные сведения об Андюсе и его банде.
– Сведения, которые, как я понимаю, она почерпнула во время своих визитов сюда, – сказал Танкред.
– Да.
– Где этот грот? – продолжал юный Мэн-Арди.
– В трехстах шагах отсюда.
– Пойдемте туда. Все вместе.
Через десять минут четверо друзей уже были в упомянутом гроте Шансене.
– Я стоял здесь, – сказал Кастерак, становясь в одном из углов грота, – затем обернулся и увидел перед собой женщину.
– И ваше сердце завоевателя дрогнуло, – ответил Бюдо.
– Нет, мое сердце завоевателя очень удивилось. Я не слышал, чтобы кто-то раздвигал кусты, ни один звук не навел меня на мысль о том, что здесь мог кто-то быть.
– А что сделала наша дама, когда увидела вас?
– Дама, по меньшей мере, была удивлена не меньше меня и на мгновение застыла, как вкопанная. Что и позволило мне внимательно к ней присмотреться и узнать.
– Она ничего вам не сказала?
– Ни слова. Я снял шляпу и направился к ней. Но Кадишон, вероятно, уже пришла в себя и исчезла, как сон.
– Как растворяется туман, – выразил свое мнение Мальбесан.
– По правде сказать, да.
– Куда же она подевалась? – спросил Танкред.
– Она исчезла в этой части грота, здесь довольно темно, – ответил Кастерак, переходя в угол, погруженный в непроглядный мрак.
– Вы уверены, что она выбежала, воспользовавшись входом?
– Совершенно уверен.
– В таком случае у этой тайны должна быть разгадка и мы должны ее найти, – заявил Танкред.
– Мой дорогой Танкред, я уже пытался это сделать, но тщетно, – ответил Гонтран.
– Но представляется неестественным, что женщина проходит сквозь стену, как нож через масло.
– Ну конечно.
– Поэтому, Кастерак, давайте поищем вместе, может, на этот раз вам повезет больше.