Скоро погода сменилась солнечным днем. Мы стадо все время не поили, пока вечером к морю опять не привели. Олени еще издалека почуяли морскую воду. Мы даже их и не подгоняли - сами быстро пришли на берег. Они так долго пили, как я еще не видел. Я и сейчас удивляюсь, сколько олени морской воды могут выпить. Как бочки становятся. Сопеть начинают, когда с берега идут.
Дядя сам тогда стадо повел. Еле-еле шел он со стадом вверх от моря. Ложиться, однако, оленям сразу не давал. Все вел и вел их почти половину ночи. Они часто вставали, мочились. Их опять вел дядя дальше, на новое пастбище. И привел их на место, где и зелени много, и воды достаточно. Только там стадо положили. Олени отдохнули и утром начали кормиться.
От этого места мы повернули обратно. Пастухи были в это время очень худые, все время на ногах.
Пошли первые грибы. Один раз все сидели и говорили о том, как обратно идти будем. А дядя на меня смотрит и говорит:
- Ну, теперь будем проверять, как наши ночные пастухи работали, не спали ли они по ночам. Как бригадир думает, как мы их проверим?
- Не знаю.
У нас самые опытные пастухи дежурят только днем с помощниками. Ночью могут дежурить и молодые, не такие опытные. Ночью олени ведут себя спокойно. Летом и хищники на наших оленей почти не нападают. Я все думал, какая может быть работа у ночных пастухов и как ее надо проверять.
Потом, когда грибное время кончилось, я понял. Ночной выпас простой, однако пастухам надо все время пригонять отбежавших. Если ночные пастухи не приучат животных держаться ночью вместе, то в грибное время это сразу же всем станет видно. А хорошо обученное стадо всегда держится плотно.
Прошло позднее лето, и настала осень. Мы опять возвратились к поселку. Тут и бригада моего отца близко оказалась. Как-то вечером мы с дядей сидели на сопке. Вдруг дядя говорит мне:
- Смотри вон в ту сторону.
Я посмотрел - человек идет. Немного побежит и опять идет - так у нас все пастухи ходят.
Дядя спрашивает:
- Кто это? У тебя глаза молодые, должен узнать.
Я смотрел, смотрел - не узнаю.
- Это твой отец.
Как он его тогда узнал - не могу понять. Я и сейчас с такого расстояния человека не узнал бы.
Мой отец тогда принес мне новый чаат, а дяде и другим нашим людям - разные подарки. Мне он говорит:
- Может быть, ко мне пойдешь в бригаду?
- Нет, я в своей бригаде останусь.
Тогда все пастухи меня похвалили и сказали отцу:
- Это неправильно, что ты у нас лучшего работника забираешь. Он уже двух оленей заработал за лето.
Я не знал, что они сговорились мне двух телят подарить. Я очень обрадовался:
- Я здесь останусь, может, еще заработаю.
Все так смеялись, что я даже убежал.
Потом мы пришли к нашему летнему стойбищу, где все родные оставались. Потом был наш самый большой праздник - возвращение стад. Я тогда ходил как большой пастух - подаренный отцом новый чаат все время носил через плечо. Все ребятишки за мной ходили и все меня расспрашивали. Тогда мне и мать, и другие родные говорили, чтобы я остался. Только дядя рассердился:
- Какой он будет пастух, если он гона не увидит?
Скоро мы ушли дальше, на осенние пастбища. После гона меня опять родители хотели забрать в поселок, но я сам остался у дяди на всю зиму и пробыл у него до самого отела. После отела мы пришли в поселок по последнему снегу и я остался до школы".
На этом рукопись Якова Чейвилькута кончается.
- Яша, а что пастухи во время гона делают?
- Основная работа до гона. Сначала надо всех быков, которые для нагула, выхолостить… Еще в летнее время начинают молодых бычков холостить. Затем отобрать быков-производителей. Вот у нас теперь племенное хозяйство. Это потому, что и раньше и сейчас наши оленеводы отбирали на племя только самых лучших животных.
Помню, как я первый раз увидел начало гона. Племенные быки как будто больше стали. Уж начали они голос подавать. Отовсюду слышится бычий рев. В другое время-то быки немые. Важенки голос получают только во время отела. Пастухи тогда шутили про быков, говорили: "Получили право голоса!"
А как они дрались! Я все боялся, что они покалечат друг друга, Бык кричит до тех пор, пока с ним драться не выйдет противник. Потом они бьются… Так весь гон. Чтобы прошлогодние и позапрошлогодние бычки не приставали к важенкам, пастухи выгоняют их в тундру. Они далеко и сами не уйдут, но надо, однако, в это время их и беречь. Они сами ничего не замечают, а волки это хорошо знают. Поэтому пастухи охраняют этих быков… Это опыт давний. У нас даже в названиях оленей видно разное отношение к возрастным группам. В русском языке, например, нет такого количества специальных слов для скотины разных возрастов.
У нас все маленькие телята без различия называются кэйю… Это такое нежное слово. У нас и детишек сейчас называют кэйю. А дальше названия разделяются. Для самочек - одни, а для самцов - другие. Самочек этого года рождения называют чвэк, а бычков - клик. Телята прошлого года - турванкаскор и турпэнгвэль. Двухлетняя самка - ангаскор, а самец - тасэмэнг. Телку называют, как и более молодых, ангаскор, а быков их возраста - тачмэнг. Самые главные, важенки, - рэккут, а их быки - кормынт. Холощеных быков зовут чмнга… Всех по-разному.
С семи лет я узнал от дяди несравненно больше, чем вам здесь рассказал. Все на самом деле куда сложнее! И периоды пастьбы более короткие, и приемы выпаса более разнообразные. Пастухи только время чистки рогов делят на несколько этапов… Это - самые азы оленеводства…
Ну что же, приемы и способы выпаса у здешних оленеводов такие же, как на Чукотке. Пастухи круглый год ходят пешком. Собачек держали и держат только для охоты. Это в стадах, разумеется. Оседлые люди собачек, как известно, держали для езды. Ничего, что выявляло бы какие-нибудь не чукотские, а корякские культурные элементы, не обнаруживается. Чукчи как чукчи, только живут в более теплых местах.
Как у чукчей воспитывали мальчиков, мы в общих чертах поняли. А вот как воспитывали девочек, удалось узнать на Чукотке, в Мейныпильгино, Владимиру Лебедеву. Удалось ему узнать и то, как чукчи стали оленеводами. Мейныпильгино - это поселок в южной части Чукотки.
…Семейство Рольтынто приняло нас как самых дорогих гостей. Усадили в полог, накормили свежей рыбой, напоили чаем. Только после этого хозяин спросил, что за люди и зачем приехали. Переводила Елена Ивановна - учительница.
Рольтынто перевалило за шестьдесят. Он был высок и сухощав. Тонкий рисунок носа подчеркивали ровные брови и слегка раскосые глаза. Кожа, на лице уже морщинистая, имела цвет красного дерева. Карие глаза смотрели не по-стариковски ясно. Немного подумав, Рольтынто сказал:
- Хорошо делаешь, мальчик.
Такое его обращение ко мне вышло естественным, хотя мальчику в тот год исполнилось тридцать пять. Такие люди, как Рольтынто, имеют на это право, потому что они как-то удивительно естественно мудры. Несколько раз мне выпадало счастье встречать таких людей. У селькупов, например, даже есть для них специальное определение - "нут кум" (в переводе это означает "небесный человек").
- Молодежь очень мало стала интересоваться тем, что знали старики. Совсем это плохо. Мы уйдем - что знать будут? Хорошо делаете. Что знаю, все расскажу.
Он умолк. Елена Ивановна показала жестом, чтоб я приготовился писать.
- Раньше, давно совсем, - начал Рольтынто, - чукчи жили за рекой Анадырь, на северном берегу. Как-то одно стойбище кочевало на летовку к Анадырскому лиману. На южный берег шли.
Сын Максимката, Выттегин, все время спал. Максимкат его не будил. Пусть спит. Он знал, что сын не просто спит. Раз спит - значит, что-то будет необыкновенное.
Пока лед не растаял, перешли на южный берег лимана. Летнее стойбище поставили. Оленей забили, воду, тундру, солнце, луну угостили, сами поели.
Выттегин все спал. Отец возле него сидел. Люди говорили ему:
- Почему сын твой все время спит? Работать должен - молодой такой!
Отец говорит:
- Пускай спит.
Когда стойбище совсем устроили и люди отдыхать стали, Выттегин проснулся и говорит отцу:
- Давай кочевать на северный берег.
Лед уже сошел, но отец все равно сказал:
- Давай кочевать, хорошо. Иди всех людей собери, чтоб разбирали яранги.
Выттегин, прежде чем разбирать свою ярангу, оделся по-зимнему и Всем людям сказал:
- Давайте кочевать будем.
Одни согласились и стали собираться кочевать. Другие сомневались:
- Что этот Выттегин придумал, только проснулся и решил кочевать с летней стоянки. Такая жара стоит, лето уже. Как на тот берег лимана кочевать - лед сошел давно?!
Эти люди не стали собираться и продолжали отдыхать. И еще смеялись:
- Этот Выттегин спал, спал, проснулся, теперь тревогу поднимает. Совсем одурел.
Те, кто послушался Выттегина, разобрали яранги, поймали ездовых оленей, запрягли. Пока все это делали, вдруг стал замерзать лиман. Когда все собрались, лед уже сильно замерз, даже трещал. Не зря Выттегин зимнюю кухлянку надел.
Выттегин говорит:
- Люди, будем идти через лиман - не оглядывайтесь. За оленей не беспокойтесь. Кто со мной пошел, тех олени сами пойдут за нами.
Люди опять послушались его.
Выттегин первым пошел. Чем дальше от берега отходил, тем крепче перед ним лед становился. Ледяная дорога до другого берега протянулась, а там, где все прошли, снова вода появлялась, лед таял.
Идут, идут. Одна женщина подумала, что все прошли. Вперед смотрела - все вроде на земле уже были, оглянулась. Одна нарта еще на льду оставалась. Как женщина посмотрела, та нарта сопкой стала. И теперь она в Анадырском лимане есть, там теперь маяк стоит.
На северном берегу новое стойбище устроили и там летовать решили.
На другую сторону посмотрели, а там дым. Это таньгит (чужие люди) пришли и всех, кто там остался, уничтожили.
Таньгит с той стороны смотрят на стойбище Выттегина и говорят: "Ну посмотрите, как он забрался туда?"
С тех пор Выттегина стали звать Кыыты - "Ну Посмотри".
- Это наш предок был. Если спросить "минкекинэйгыт" (откуда ты, чья родня?), то мы говорим в ответ "кыгытэкинэйгым" (из "Посмотри я", значит, я потомок Кыыты). В нашей тундре больше половины людей от Кыыты. Я от него уже в десятом поколении, - закончил Рольтынто.
Для нас это историческое сказание о Кыыты было самым лучшим подарком, потому что в нем много важных сведений. Если Рольтынто - его потомок в десятом поколении, следовательно, события, о которых идет речь, происходили на рубеже XVII–XVIII веков. Хронологическая дистанция между двумя поколениями обычно составляет двадцать пять - тридцать лет. Соответственно десять поколений - это около трехсот лет. В сказании о Кыыты говорится о том, что в конце XVII века у чукчей уже были стада домашних оленей, которые служили не только как средство передвижения, но и как источник существования. Об этом говорит то, что люди со стойбища Кыыты ловили ездовых оленей среди остального стада, а также и то, что на летовку это стойбище вышло к морскому побережью, а это характерно для хозяйств оленеводческого направления.
Оленеводство развивалось на Северной Камчатке, у коряков, и севернее реки Анадырь, у чукчей. Между этими ареалами пролегала широкая территория, заселенная охотниками-юкагирами. В поисках пастбищ оленеводы двигались на эту территорию с севера и юга. Их приход не всегда носил мирный характер. В сказании о Кыыты нашло отражение реальное историческое событие. Это было первое военное столкновение оленеводов за пастбища, расположенные на водоразделе рек Великая и Хатырка.
И еще важная деталь. В этой легенде есть точное указание места, где происходили события, о которых идет речь.
Подобные фольклорные сюжеты, рассказывающие о реальных событиях, людях и географии, для истории этих народов особенно ценны, потому что здесь в отличие от Западной и Центральной Сибири вплоть до XX в. не было проведено ни одной переписи населения. Сведения о расселении чукчей, коряков, юкагиров, эвенов и ительменов в XVII–XIX веках можно почерпнуть только фрагментарно из архивных документов, главным образом из различных записок путешественников и служилых людей. Это интересные материалы, но, к сожалению, по ним невозможно составить более или менее точную картину развития исторических событий в этих местах; и исторические сказания, в которых народная память зафиксировала наиболее важные моменты, становятся ключом к пониманию всего остального.
Стемнело… Наступала холодная сентябрьская ночь. Вдали над тундрой и над Пекульнейским озером поднимался туман. Над ним на фоне звездного неба прорисовывались зубцы горных хребтов. Со стороны моря поднялась огромная красная луна. Никогда не видел я луны таких размеров. Елена Ивановна вышла из яранги:
- Завтра Рольтынто еще рассказывать будет. Он очень доволен, что Вы приехали.
- Замечательную легенду он рассказал, - ответил я, - красивая и, судя по всему, исторически точная.
- Знаешь, наши старики говорят, что на луну долго смотреть нельзя, она тогда к себе заберет. Иди ложись, тебе уже приготовили постель.
Утро прошло в хозяйственных заботах. Рольтынто проверил сети, поправил вешала для их сушки, осмотрел все свое хозяйство, потом все пили чай, и только после этого он продолжил вчерашний разговор.
- У Кыыты, - начал Рольтынто, - было два сына. У каждого из сыновей было по четыре сына. Сейчас люди остались от четырех из них. От Кунлелю и Пикытыма - это дети старшего сына Кыыты. И от Эвыскыва и Енкы - это от младшего. Сам я и Лена - мы от Эвыскыва идем. Муж Лены, Семен Рынватау, - от Кунлелю.
Кунлелю был самый старшин из братьев. Кочевали они тогда в низовьях реки Великой на южном берегу Анадырского лимана. Там были их земли, все остальное считалось таньгитское. Однако некоторые чукчи кочевали вместе с таньгит. После первой войны, когда Кыыты был, все помирились. Места всем хватало. Хорошо жили.
В этом месте необходимо сделать небольшое отступление и сказать, что легенды о Кунлелю и его братьях, переданные Эвнито (отцом Елены Ивановны), опубликованы в книге "Сказки и мифы народов Камчатки и Чукотки" с комментарием языковеда П. Я. Скорика. Мы позволим себе привести здесь оригинальный текст этого сказания, записанный от Рольтынто, но с большими сокращениями, выбрав только те места, которые необходимы для описания исторических событий середины XVIII века.
Кунлелю и братьев был родственник Арелыто. Он кочевал здесь, в Мейныпильгинской тундре, вместе с таньгит. Их зимнее стойбише было в верховьях реки Ваамочгын. Летом они выходили к морю. У моря пастбища лучше, и оленей один раз надо напоить морской водой, тогда они сильные делаются, зиму хорошо переносят.
В том же стойбище был еще чукча Мотлынто. Арельпо думал, что он хороший человек, но неправильно думал.
Мотлынто сказал таньгит, будто Арельпо хочет уничтожить их всех. Таньгит поверили и решили: давай скажем Арельпо, чтобы он и его соседи к нам пришли посмотреть наших оленей.
Так они сказали. Все, кого звали, пришли, тогда враги их всех поубивали. Один Арельпо убежал. Все люди со стойбища Арельпо погибли, таньгит там тоже были - он с ними вместе кочевал.
Вечером Арельпо домой пришел и всю ночь ярангу камнями закладывал. Толстым слоем закрыл до самого верха.
Днем таньгит пришли. Смотрят, никак Арельпо убить нельзя. Тогда они сказали: "Умрешь, Арельпо, от жажды, тебе за водой ходить надо".
Арельпо с дочерью был. Ночью они тихо ушли.
Там, в верховьях Ваамочгын, обрыв есть, с него упал Арельпо. Руку сломал. Дочь по хорошему месту прошла, нашла отца.
Говорит ей Арельпо: "Ты меня здесь похорони, ты женщина - тебе меня не дотащить. Иди прямо по речке к берегу моря, там кереки живут, береговой народ, расскажи, что случилось. Пусть они тебя спрячут. Потом замуж за керека выходи".
Так она и сделала.
Кереки в землянке под пологом яму сделали, туда ее положили и накрыли шкурами. По первому снегу таньгит пришли. Они спрашивают: "Где дочка Арельпо?"
Не выдали ее кереки.
Когда таньгит ушли, Кунлелю и Пикытым приехали. Кереки дочку Арельпо вытащили. Кунлелю ее спросил, как все получилось. Она рассказала. Тогда Кунлелю и Пикытым ушли к реке Анадырь на свое стойбище - они без оружия были.
На следующий день таньгит вернулись и погнались за ними. Кунлелю в тундре, где далеко видно, понял, что за ними гонятся, сказал Пикытыму: "Погода нас не пожалела, и оружия у нас нет". Только так сказал, небо тучами покрылось, снег сильный пошел. Таньгит совсем близко были, а видеть уже не могли, Кунлелю сказал Пикытыму: "Давай пойдем по кругу". Так сделали. Таньгит по следу пошли, заблудились.
Кунлелю и Пикытым их там оставили. Сами на стойбище уехали.
На стойбище у них старик был один, самый старый. Кунлелю советоваться пошел к нему. Рассказал, как было, где дочка Арельпо.
Старик сказал: "Таньгит надо найти прямо сейчас. Они как раз устали, спят. Потом трудно будет".
Кунлелю и другие сразу поехали. Кунлелю и Пикытым даже оленей не распрягали. Нашли таньгит, уничтожили.
Домой вернулись.
На стойбище у них еще один старик был. Всю жизнь холостой. Девушки и женщины его любили за то, что с бубно, м пел хорошо, и всегда про женщин пел. Этот старик сказал: "Сейчас про женщин петь буду".
Кунлелю ему говорит: "Зачем сейчас про женщин петь? Пой лучше, как найти Мотлынто".
Старик стал петь тогда так:
Около реки Анадырь есть сопка,
Как оленье сердце.
На сопке-сердце надо найти белого оленя,
Поймать его надо.(Теперь эту сопку горой Дионисия называют.)
Повел Кунлелю людей к этой сопке, по реке Великой пошли вверх по течению. Долго шли. Увидели землянку, около нее человека в белой одежде. Пикытым поймал этого человека. Только он мог поймать, потому что на белых оленях ездил. Правой вожжой поймал.
Спросили этого человека: "Где Мотлынто?"
Отвечает: "Не знаю".
Огец белого человека вышел. Тоже спросили - не ответил. Тогда сказали им, что на холоде держать будем, пока не расскажете. Согласился отец белого человека - рассказал. Так он говорил: "Мотлынто на высокой горе. Высокая гора, каменистая. Одна тропинка туда ведет. Мотлынто эту тропинку водой полил. Скользко стало, лед".
Поехали к этой горе. Под обрывом остановились. Как залезть туда?
Пикытым распряг белую важенку, привязал ей за рога чаат и погнал вверх по склону. Она наверх забралась, и по чаату люди туда залезли. Мотлынто там был. И стадо его там было.
Мотлынто раздели, без шапки и без пояса пустили за стадом. Холодно было. Он все меньше и меньше становился. И совсем исчез. Так с ним поступили.