- И не было?
- Почему же не было? Был, но вот уже год...
- Умер?
Пани Мария поставила чашку на стол и ответила просто, будто речь шла о совсем обычных вещах:
- Фашисты расстреляли.
Толкунов поперхнулся кофе.
- Вашего мужа? - переспросил он.
- Моего. Вышел и не возвратился. Фашисты часто брали заложников, вот мой Стефан и попал в облаву.
- Как так?
- А очень просто: за каждого убитого фашиста расстреливали заложников, и моего Стефана...
Толкунов поскреб подбородок и спросил:
- Ваш муж где-нибудь работал?
- На почте.
- И все равно?..
- Как видите...
- А вы ешьте печенье, - вдруг всполошился Толкунов и пододвинул к пани Марии кулек. - Вкусное, это нам с майором паек выдали.
Пани Мария взяла печенье осторожно, отставив зачем-то мизинец. Это, пожалуй, уже не раздражало капитана. Он, посмотрев на нее с восхищением, надорвал кулек и развернул его на подносе.
Бобренок тоже попробовал печенье. Кофе не очень понравился ему, да и разве может вообще быть вкусным эрзац, приготовленный черт знает из чего. Единственное утешение: горячий, сладкий, ты сидишь в хорошо обставленной комнате, на мягком стуле и пьешь эту эрзац-бурду не из алюминиевой кружки, а из чашки тонкого фарфора.
Майор поспешно допил кофе и демонстративно посмотрел на часы - до назначенного полковником времени он имел возможность часок поспать и после изнурительного дня грех было не воспользоваться этим.
Пани Мария сразу заметила его жест и отставила свою чашку.
- Паны офицеры, вероятно, устали, - сказала она, поднимаясь из-за стола. Бобренок тотчас последовал ее примеру. Но Толкунов продолжал сидеть, недовольно глядя на майора, и Бобренок прервал его демарш весьма прямолинейно:
- Пойдем, капитан, пусть уважаемая пани Мария отдохнет.
Хозяйка замахала руками, правда, не очень решительно, и Толкунову не оставалось ничего другого, как последовать за майором. Но, увидев две подушки под торшером, он сразу забыл свое неудовольствие, быстро разделся и нырнул под одеяло.
...Будильник звонил долго. Бобренок нащупал его, остановил и лишь тогда вылез из теплой постели. Толкунов уже стоял в брюках, нахмурившийся и какой-то отяжелевший от сна. Майор смерил его оценивающим взглядом, вдруг легко вскочил с кровати, присел несколько раз, выбрасывая вверх руки, этим сразу отогнал сон и побежал в ванную мыться.
Он подумал о том, что жизнь все же хорошая штука, когда спишь на свежих простынях, имеешь возможность почистить зубы, помыться с туалетным мылом и если путь тебе освещает модерновый торшер со шнурком-выключателем.
За три минуты до назначенного срока они уже входили в кабинет Карего. Полковник озабоченно разговаривал с кем-то по телефону - указал им на стулья, наконец положил трубку и не переведя дыхания сказал:
- Теперь, прошу вас, товарищи офицеры, ознакомиться с расшифрованными немецкими радиограммами. - Достал из сейфа и подал два листа бумаги.
Розыскники прочитали шифровку.
- Работают на железной дороге, - с уверенностью сказал Бобренок. Толкунов согласно кивнул.
Действительно, в расшифрованных сообщениях гитлеровского резидента шла речь о передвижении войск через Львовский железнодорожный узел.
- Они информированы почти как наш военный комендант на станции, - сказал Карий.
Толкунов оживился.
- Это до некоторой степени упрощает наше задание, - сказал он.
- Не радуйся, - остудил его пыл майор, - узел тут знаешь какой: шпион - как иголка в сене. - Говоря это, был не совсем искренен: конечно, искать шпионов среди железнодорожников станции несколько проще, чем бродить по городу. Но ведь могло случиться так, что вражеский агент или агенты собрали данные на железнодорожном узле, а сами передислоцировались в другое место.
- Начальник штаба очень обеспокоен. - Карий забрал расшифрованные радиограммы и спрятал их в сейф. - Вы понимаете, что это значит, когда такие данные собираются у нас под носом?
Вероятно, розыскникам не надо было ничего объяснить, и Бобренок пробурчал:
- Нет слов... Но за что зацепиться?..
Он был уверен, что у Карего уже есть какие-то идеи, возможно, они еще окончательно не сформировались, но по крайней мере первый ход полковник должен был определить.
Карий, возвратившись к столу, достал лист бумаги с единственным написанным на нем словом и сказал:
- По-моему, есть одна зацепка. Поступило сообщение... - Он не сказал когда и от кого, впрочем, для розыскников это не имело особого значения. - Поступило сообщение о том, что в городе осел один из гитлеровских агентов, который был в бандеровской банде, его псевдоним "Сорока".
- А сейчас он, скажем, Иван Васильевич Андрусишин, с надежными документами, занимает незаметную должность, - вставил Толкунов.
- Но ведь должны же быть люди, знавшие Сороку и встречавшиеся с ним.
- Такие люди к нам сами не приходят.
- Для чего же тогда розыскники?
- Ищи и найдешь, - согласился Толкунов, но без ощутимого энтузиазма.
Бобренок следил за разговором как будто без интереса, но видно было: что-то обдумывал. Даже на мгновение закрыл глаза, и, наверно, это помогло ему, так как, пошевелившись на стуле, поднял руку - совсем как школьник, стремящийся, чтоб его вызвали к доске.
- Что-то надумали, майор? - откликнулся на его жест Карий.
- Призвал на помощь свою память. Помните того парня, который помог нам взять диверсантов? В Квасове?
- Юрий Штунь?
- Он самый.
- Кажется, он пошел в армию?
- Должен был, но надо немедленно найти его.
- Зачем?
- Этот Юрий Штунь служил под началом Сороки.
Сообщение Бобренка произвело впечатление. Толкунов энергично повернулся к нему и спросил:
- Откуда знаешь? Бобренок постучал себя по лбу.
- А я беседовал с ним. По душам...
У Толкунова просветлело лицо.
- Впервые вижу пользу от душеспасительных бесед, - сказал он.
А Карий уже потянулся к телефонной трубке. Вызвал какого-то капитана Иванченко и приказал:
- Сейчас же свяжитесь с Ковельским военкоматом. Две недели назад они призвали в армию Штуня Юрия... - Зажав трубку ладонью, спросил у Бобренка: - Как его отчество? Не помните?.. Юрия, - повторил громко, - отчество неизвестно. Пусть найдут его и сразу откомандируют к нам. Без проволочек, прошу это подчеркнуть. Очень важно...
Толкунов добавил пессимистично:
- А Юрий Штунь в составе запасного полка в настоящее время движется к фронту...
- Будем надеяться на лучшее, - возразил Бобренок.
- Ну, приедет твой Штунь во Львов. Где ему искать Сороку? Будто тот сидит в центре города возле оперного театра и ждет появления твоего пацана...
На такое бурчание Бобренок не обращал внимания: успел привыкнуть и даже приспособиться к нему. Иногда майор, выслушав возражения Толкунова, соглашался с ним, иногда же капитан бурчал просто так, для видимости: ведь неизвестно, может, у этого Штуня сохранились старые связи, может, подскажет какой-то способ подобраться к Сороке, в конце концов, это был шанс или полшанса, а в их положении ничем нельзя пренебрегать.
А вообще-то и у Бобренка не было полной уверенности, что через Сороку (если бы даже удалось зацепиться за него) они выйдут на гитлеровскую резидентуру. Однако чего на свете не бывает?..
Видно, и Карий был такого же мнения, потому что сказал:
- Со Штунем решили. Если он в запасном полку, завтра будет здесь. Но не следует возлагать на него больших надежд. Главное - железнодорожный узел. Сейчас поедем туда и попробуем посмотреть личные дела железнодорожников. Все без исключения. Чует мое сердце: есть среди них гад ползучий...
- Шипящий и ядовитый, - согласился Бобренок. - Но в личных делах почему-то сие не фиксируется...
- В смысле ядовитости? - совершенно серьезно спросил Толкунов.
- Да, - ответил Бобренок. - А было бы неплохо предложить еще один пункт: на какую разведку и с какого времени работаете? Все просто и понятно. Завкадрами читает анкету, звонит нам, мы, конечно, взвешиваем, стоит ли брать, потом вызываем его, раба божьего, желательно вместе с шифрами и оружием...
- Вот это жизнь! - мечтательно поддержал его Толкунов. - А мы с тобой, майор, в это время отдыхаем на простынях пани Марии.
- Понравилось?
- Что? - дернулся капитан.
- Не "что", а "кто". Простыни не могут не понравиться, а вот сама пани?..
- Пани как пани... - небрежно махнул рукой Толкунов, но майор уловил в этом жесте какую-то фальшивинку, правда, может, это ему только показалось, потому что Толкунов тут же резко поднялся и направился к дверям первым: работать придется, наверно, всю ночь, и каждая минута была на счету.
2
Утром восточный ветер развеял над Высоким Замком тучи, прогнал их куда-то за Карпаты; солнце, высушив мокрые тротуары, спряталось за шпили соборов и крутые черепичные крыши; небо полыхало красным пламенем, а над самым горизонтом, казалось, горело и никак не могло сгореть одинокое облачко, вроде зацепилось где-то там за горы и не оторваться ему вовек.
Юрко Штунь доехал трамваем до Высокого Замка, сел на пустую скамейку, чтоб собраться с мыслями, да так и не смог сосредоточиться. Смотрел на закатный солнечный пожар, в душе были тревога и страх, думал, все в порядке, все оговорено, все выверено и случайности исключены, но вот червячок тревоги залез под сердце и шевелится там.
"Может, - подумал Юрий, - это просто нервы, и стоит немного посидеть, посмотреть, как заходит солнце, полюбоваться умытым сентябрьским дождем городом, и все пройдет".
Совсем рядом в кустах пискнула какая-то птаха - тоскливо и пронзительно, и Юрко вздрогнул от неожиданности. Вообще, весь последний день был полон неожиданностей. Началось с того, что чуть ли не сразу после отбоя, когда, уставший после дневных учений, уснул как убитый, его поднял дежурный по роте и приказал тотчас явиться к командиру части. Вероятно, того тоже подняли с кровати: он смотрел на Юрка недовольно и подозрительно. Это был первый случай на его памяти, когда какого-то никому неизвестного рядового по распоряжению наивысшего начальства следовало немедленно посадить на поезд и отправить в штаб армии. К тому же переодев в гражданское.
Майор пристально смотрел на Юрка, стараясь понять, зачем понадобился начальству именно этот высокий курносый солдат с ушами, выпирающими из-под пилотки? Спросил:
- Знаете, для чего приказано откомандировать вас в штаб армии?
Юрко вытянулся, прижав, как учил старшина, локти к бокам, но ответил совсем не по уставу:
- Не знаю.
Майор сокрушенно покачал головой: разве же это солдат?
- Как вас учили отвечать? - спросил резко.
- Никак нет, - вспомнил Юрко и посмотрел преданными глазами на майора.
- Вот так лучше, - смягчился тот. - Идите, старшина в курсе...
В каптерке старшина бросил Юрку кучу гражданской одежды, его собственные вещи найти не удалось, и он долго выбирал и примерял брюки И пиджак. Собственно, брюки нашел сразу, мало ношенные и впору ему, а с пиджаком вышла заминка, все не подходили. Наконец попался, как сказал старшина, точно по мерке. Зеркала, правда, не было, но Юрко почувствовал, что пиджак великоват и болтается на плечах. Однако был еще приличный - однобортный, в полоску, когда-то он выглядел совсем пижонским, но время наложило свой, отпечаток, рукава поблескивали, и борта немного обвисли, все же носить его еще можно было.
С рубашками немного поморочились, однако нашли подходящую, хоть и с обтрепанными манжетами, выбрали даже шляпу.
Переодетого Юрка снова привели к командиру части. Вероятно, Штунь теперь не выглядел так нескладно, как в пилотке и обмотках, но у майора был свой, упрочившийся вкус, все гражданское казалось ему неприглядным, он неодобрительно, посмотрел на Юрка и махнул рукой.
- Старшина поедет с вами, - приказал он.
Правда, указания из штаба на этот счет не последовало, но майор не без оснований опасался,что первому попавшемуся патрулю покажется подозрительным юноша с воинскими документами, но в гражданском - обязательно задержат для выяснения личности. А пока будут выяснять, пропадет не один час. Он же получил категоричный и вполне ясный приказ: рядового Штуня отправить немедленно, а что такое немедленно, майор знал хорошо.
Старшина с Юрком сели в первый же поезд и приехали во Львов на рассвете. В восемь утра Штунь уже сидел напротив элегантного, затянутого портупеями лейтенанта, и тот звонил куда-то, сообщая, что приказ полковника Карего выполнен - рядовой такой-то прибыл. Видно, получил какое-то распоряжение, потому что сразу повел Юрка в столовую. Тут ели только офицеры, и Юрко чувствовал себя неуютно под их любопытными взглядами, тем более в не очень чистой и мешковатой одежде. Это не помешало ему, правда, с аппетитом съесть яичницу и выпить стакан сладкого кофе с молоком. Под присмотром того же лейтенанта он возвратился в комнату с телефонами. Лейтенант дал ему даже несколько газет, что было, вероятно, проявлением то ли вежливости, то ли доброжелательности, и Юрко не знал, чем объяснить такое внимание к его персоне, да еще со стороны самого полковника Карего, который, как успел сообразить, слушая ответы лейтенанта по телефону и его разговоры с посетителями, был большим начальником.
Юрко ждал полковника если не со страхом, то с тревогой, читал газеты, но почти ничего не понимал. Мыслями был далеко и разнервничался всерьез - считал, что к этому кабинету его привело не совсем чистое прошлое: что ж, он не отказывается отвечать за содеянное, однако же он искупил вину, по крайней мере так сказал ему чернявый, чем-то похожий на ворона майор Бобренок. Правда, у майоров есть начальники, чего доброго, майор из-за него имел неприятности от полковника Карего. Жаль, если так, очень славный и душевный человек - за короткое время Юрко успел почувствовать симпатию к нему.
В который раз хлопнула дверь. Юрко оторвал взгляд от газеты и увидел майора, о котором столько думал. От неожиданности он уронил газету и смотрел растерянно, даже испуганно. Майор выглядел таким же уверенным и сильным, как и раньше.
Адъютант почтительно поднялся, приветствуя его.
Майор критически оглядел Штуня. Видно, остался доволен, хотя, по глубокому убеждению юноши, его вид мог вызвать лишь отрицательные эмоции, и обернулся к лейтенанту.
- Мы с товарищем Штунем немного побеседуем, - кивнул он в сторону кабинета. - Полковник скоро возвратится.
Адъютант услужливо распахнул перед ними двери. Юрко вошел в кабинет уже без тревоги, а с интересом, теперь точно знал, что его вызвали не для наказания и разноса, а по какому-то делу и сейчас майор расскажет, по какому именно.
Однако Бобренок не спешил удовлетворять любопытство Юрка. Он посадил юношу на стул под стеной, а сам устроился напротив. Осмотрел Штуня цепкими, внимательными глазами, с досадой покачал головой и то ли спросил, то ли констатировал с сожалением:
- Обкорнали?..
- Обкорнали, - ответил Юрко и погладил колючую голову. Добавил: - Положено.
- Жаль.
- И мне жаль, - искренне заявил юноша.
- Придется что-то придумать, - задумчиво протянул майор. - К тому же что-то весьма убедительное.
- Зачем?
- Сейчас все поймешь.
Юрко положил измятую шляпу на соседний стул. Теперь руки у него были свободны, поправил тесноватый воротник рубашки, хотел спросить, ради чего всю ночь трясся в расшатанном старом товарном вагоне, но промолчал. Короткое пребывание в запасном полку все же научило его кое-чему, по крайней мере знал, что начальству, особенно такому большому, как майор, задавать вопросы нельзя, надо лишь отвечать.
- Слушай, парень, - вдруг сказал майор доверительно, и в тоне его даже звучала просьба, - кажется, ты был в курене Сороки... До того, как пришел к нам?
- Был, - хмуро ответил Юрко. Ему совсем не хотелось даже в мыслях возвращаться к прошлому.
- И хорошо знаешь Сороку?
- Да немного... - уклончиво молвил Юрко. - Встречу на улице, узнаю.
- А в каких отношениях были?
- Нормальных. "Слушаюсь, друже куренной, будет сделано, друже куренной..." Обычные отношения рядового и начальства.
- Как он относился к тебе? Доверял?
- Да.
- Почему так считаешь?
- Писарем я у него служил. Шифровки приходили, так ко мне! И если написать что-то секретное - опять-таки с моей помощью.
- Ага, - остался доволен Бобренок, - это очень хорошо.
- Что же хорошего?
- Есть к тебе просьба, хлопче, - раздумывая о чем-то, сказал Бобренок, - не знаю только, согласишься ли...
- Я сделаю для вас все! - Это прозвучало так категорично и решительно, что майор не удержался от улыбки.
- Пойми главное: задание не только опасное, но и совершенно секретное, за разглашение тайны кара, как за измену Родине.
- Ясно.
- А если ясно, так слушай. По нашим данным, Сорока сейчас во Львове. Он связан с гитлеровцами и продолжает служить им, возможно, через него нам удастся выйти на вражескую резидентуру. Это шпионское гнездо мы должны ликвидировать. Найдешь во Львове Сороку?
Штунь задумался. Наконец ответил честно:
- Не знаю.
- Почему?
- Видите ли, есть лишь один человек, который может связать нас.
- Кто?
- Священник, ну, в общем, знакомый поп, из нашего села и дружил с моим отцом. Он меня в свое время на бандеровскую службу благословил.
- Фамилия?
- Отец Василий Загуменный. Служит в церкви около Лычаковского кладбища. Они с Сорокой в каких-то отношениях.
- Так в чем дело? Считаешь... - Бобренок не успел закончить мысль - в кабинет быстро вошел человек с полковничьими погонами. Майор поднялся, а Юрко смотрел на полковника и сидел, будто ноги не слушались, потом также поднялся. Полковник остановился напротив него, осмотрел изучающе и, Штуню показалось, не очень благосклонно. Пауза затягивалась, наконец полковник придвинул к себе стул, сам не сел, но позволил:
- Садитесь.
- Юрий Штунь, - доложил майор.
- Вижу, - спокойно сказал полковник. - Сел, вытянув ноги в хромовых сапогах, и спросил: - До чего же вы договорились?
Майор опустился на стул и сделал знак Юрку, чтобы сел тоже.
- Есть одна зацепка, товарищ полковник... - начал Бобренок.