Ник покинул водительское кресло, обошёл вокруг машины, открыл правую пассажирскую дверку, поочерёдно извлёк из салона два пухлых рюкзака и пристроил их на ближайшей высокой кочке. А после этого вернулся и нажал на крошечный тумблер, спрятанный под передним сиденьем, отчего горизонтальная поверхность заднего сиденья послушно "отскочила" вверх. Автомобильный салон тут же наполнился размеренным и беззаботным храпом.
- Надо же, дрыхнет, - восхитился Ник. - Силён, бродяга революционный…. Эй, Comandante, просыпайся. Рота, подъём! Приехали…
- А, что? - из тайника показалась взлохмаченная голова Че Гевары. - Куда?
- Куда надо, туда и приехали. Давай, вылезай, справляй естественные нужды и умывайся. Вон - бойкий ручеёк плещется. А я пока сытным завтраком (уже, кстати, и обедом), озабочусь…
Ник оперативно расстелил на плоском валуне прихваченную с собой вчерашнюю газету. Потом ловко расшнуровал один из рюкзаков и достал оттуда маленький примус, двухлитровый термос с горячим крепким кофе, бумажный пакет с бутербродами, две жестяные банки с тушёной кенгурятиной (после Второй мировой войны все страны Южной Америки были напрочь завалены этим деликатесным австралийским продуктом), перочинный швейцарский ножик, а также пластмассовые вилки-кружки. После этого он вскрыл банки, разжёг примус, разогрел тушёнку, вытащил из пакета и выложил на газету бутерброды, наполнил кружки кофе и позвал:
- Эй, майор, кушать подано!
- Ух, ты, какой симпатичный и изысканный натюрморт, че, - похвалил подошедший Эрнесто. - У тебя, дон Андрес, кха-кха, настоящий кулинарный талант…. Кстати, че, а куда мы - на самом-то деле - приехали?
- Скоро узнаешь, - с аппетитом уплетая тушёную кенгурятину, пообещал Ник. - Вот, заберёмся на гребень данного склона, - указал рукой, - и всё сразу поймёшь…. Да ты, Comandante, присаживайся на это брёвнышко. Присаживайся и кушай. Нам нынче спешить особо и некуда…
После завтрака, поместив пакет с мусором в багажник автомобиля и взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки, они принялись старательно взбираться вверх по крутому склону.
- Чёрт знает что, че. Кха-кха. Хр-р-р, - надсадно хрипел Эрнесто, шедший замыкающим. - Такие серьёзные нагрузки, кха-кха, с моим-то хилым здоровьем. Хроническая астма, че, она таких экстремальных шуток не понимает…
- Ты, старина, потерпи немного, - попросил Ник. - Так надо…. Астма? Ерунда, скоро тебя качественно подлечат. С использованием новейших технологий двадцать первого века, я имею в виду.
Через час с небольшим они вышли на узкий горный хребет, с которого открывался замечательный вид на широкую долину, посередине которой красовалось изумрудно-зелёное, идеально-круглое озерцо с диаметром около двух километров.
- Узнаёшь? - слегка отдышавшись, спросил Ник.
- Ага, че, - подтвердил Эрнесто. - Кха-кха…. Это - "Запретное озеро". Местные индейцы, че, его всегда стороной обходят. Кха-кха…. Мол, старинные легенды даже приближаться к нему запрещают. Хорошее место, кха-кха. Безлюдное, по крайней мере…. А зачем нам, дон Андрес, эти тяжеленные рюкзаки? И что в них, че?
- Палатка, два спальных мешка, продовольствие, две фляжки с ямайским ромом, примус, термос, котелок, другая посуда, сигареты и несколько сигар, банка с кофе, сахар, рыболовные снасти…
- Рыболовные снасти, че? Мы, что же, будем рыбу ловить?
- Будем. Причём, обязательно и всенепременно, - заверил Ник. - Видишь ли, сегодня у нас - двадцать девятое мая. А Машина Времени заявится сюда, как и запланировано, только второго июня, на рассвете. Так что, будем ждать…. Зачем мы прибыли к Запретному озеру заранее? Во-первых, я всё и всегда делаю заранее. Устоявшаяся привычка такая. А, во-вторых, очень люблю порыбачить. Особенно - в хорошей компании…. Ладно, спускаемся к озеру. Надо ещё подходящее местечко выбрать, разбить крепкий лагерь, разжечь костёр и удочки настроить…
Наступило второе июня 1967-го года. Вокруг безраздельно царствовала-властвовала угольно-чёрная (и одновременно звёздная), тропическая ночь, наполненная - до самых краёв - размеренным и мелодичным треском горных цикад. А потом, через некоторое время, неожиданно, как это всегда и происходит в тропических широтах, образовался рассвет. Вернее, неудержимо ворвался.
В тропиках всё происходит быстро и резко: рождение, взросление, любовь, революции, смерть, приход угольно-чёрной и влажной ночи, наступление нового дня. Тропическая диалектика такая, мол, только вперёд и вверх, не раздумывая…
Сперва куда-то пропала ярко-жёлтая бокастая Луна. Только что была, и уже нету. Потом начали дружно, словно бы по чьей-то строгой команде, тускнеть, таять и исчезать звёзды. Последним, как и полагается настоящему капитану, "небесный мостик" покинул величественный и непревзойдённый Южный Крест.
Вокруг заметно посветлело. На восточном краю неба торжественно зажглась-затрепетала тоненькая нежно-розовая нитка зари, которая - прямо на глазах - начала неуклонно расширяться, разбрасывая по краям радостное алое сияние.
Вскоре из-за далёкой линии горизонта уверенно выглянул-высунулся оранжево-жёлтый солнечный ломтик…
- Ну, и где же она, обещанная Машина Времени, че? - задрав голову вверх, забеспокоился Эрнесто. - Может, кха-кха, произошёл какой-то незапланированный досадный сбой, че, и всё отменяется?
- Спокойствие, только спокойствие, - проворчал Ник. - Не пори горячку, дружище…Ага! - восторженно ткнул указательным пальцем в северо-западную часть небосклона. - Вот и она, родимая. Снижается…
"Действительно, снижается", - невозмутимо подтвердил хладнокровный внутренний голос. - "Только почему, собственно, "она"? Скорее, уж, "он". В том глубинном смысле, что светло-серебристый диск, взявшийся, не пойми и откуда. Или же - классический "неопознанный летающий объект". То бишь, НЛО…. Ты, братец, имел в виду - Машину Времени? Тогда-то оно, конечно. Спора нет. В том плане, что - "она"…. Бодро так снижается, зараза. Уверенно…. А теперь и элегантно приземляется на овальной базальтовой площадке, что расположена на обрывистом берегу Запретного озера, примерно в ста пятидесяти-семидесяти метрах от нашего походного лагеря…. Так-с, зависла над площадкой. Из днища корпуса выдвинулись три короткие телескопические "ножки". "Тарелка" вновь плавно пошла вниз…. Хоп! Мягкая посадка осуществлена. Поздравляю вас, дорогие товарищи…. Сама Машина? Так, ничего особенного: светло-серебристое кольцо с диаметром в пятнадцать-семнадцать метров, из которого выступает более тёмная куполообразная выпуклость - кабина для пилота и пассажира, надо полагать. Ага, из купола, аккуратно огибая светло-серебристое кольцо, медленно "выползает" узкая лесенка…".
- Кха-кха, - нетерпеливо кашлянул Эрнесто. - Может, уже проследуем…э-э-э, к аппарату, че?
- Проследуем, не вопрос…
Они подошли.
В куполообразной кабине приоткрылась дверка с верхним полукруглым торцом, из неё появился высокий плечистый мужчина в тёмно-зелёном облегающем комбинезоне и объявил на неплохом английском:
- Я - Тимофей Олегович Ануфриев. Но на дружеские разговоры времени, увы, нет. Каждая минута, проведённая в Прошлом (даже в неподвижном состоянии), жрёт дефицитное топливо. Сеньор Comandante, поднимайтесь в кабину. А вам, Николай Андреевич, многочисленные пламенные приветы. Мы ещё обязательно увидимся и поболтаем…
Мужчина, подмигнув на прощанье, скрылся в дверном проёме.
"Светловолосый такой дядечка", - растерянно забубнил взволнованный внутренний голос. - "Лет пятидесяти с небольшим. А в чертах лица, определённо, угадывается что-то знакомое…. Тимофей Олегович Ануфриев? Ну-ну. В московском аппарате ГРУ сейчас служит полковник Ануфриев. И, что характерно, у него имеется сын Олежка. Ох, уж, эти "временные сюрпризы и пересечения", так их всех и растак…".
- Будем прощаться, че? - вопросительно и чуть печально улыбнулся Че Гевара. - Навсегда?
- Почему же - навсегда? - улыбнулся в ответ Ник. - Слышал, что мне сказал пилот этого симпатичного аппарата? Мол: - "Мы ещё обязательно увидимся…". А раз я увижусь с ним, то, наверняка, и с тобой…. Давай лапу, старина. Пожму…. Всё, поднимайся. Но пасаран. Удачи тебе. И до новых встреч…
Эрнесто забрался в Машину Времени. Дверка закрылась. Лесенка "втянулась" внутрь.
Через пятнадцать секунд раздался едва слышный гул. Светло-серебристый диск, словно бы опираясь на три огненных столба, вырывавшихся из боковых отверстий в днище аппарата, приподнялся над землёй метра на три-четыре. Наружное кольцо аппарата начало быстро-быстро вращаться вокруг своей центральной оси, постоянно ускоряясь и разбрасывая во все стороны яркие светло-голубые искры. Потом "тарелка", уменьшаясь прямо-таки на глазах, резко пошла вверх и, достигнув примерно полукилометровой высоты, исчезла…
"Ушла в другое Измерение", - понятливо хмыкнул сообразительный внутренний голос. - "То бишь, разрезает Время и Пространство…".
Ник вернулся в Ла-Пас, где располагался центральный офис его компании и стал ждать.
Чего - ждать? В первую очередь, новостей с боливийско-парагвайской границы.
"Как же - без этих новостей?", - надоедливо поучал мудрый внутренний голос. - "Надо же знать - на какое число заказывать авиационные билеты до северного парагвайского городка Фуэрте-Олимпо…".
Но никаких "приграничных" новостей не было. Зато они регулярно поступали из районов, примыкавших к руслу реки Ньянкауасу.
Боливийские радиостанции сообщали: - "Десятого июня партизаны атаковали армейский пост, размещённый севернее города Пириренда. Правительственные войска понесли существенные потери…. Двадцать шестого июня кубинские диверсанты обстреляли из засады армейский патруль, убив четырёх солдат. Но наши доблестные защитники тут же перешли в решительное контрнаступление, нанеся бунтовщикам серьёзный урон. Из достоверных источников стало известно, что во время этого боя был застрелен знаменитый кубинский революционер Карлос Коэльо, а его постоянный напарник Гарри Вильегас - серьёзно ранен…. Тридцать первого августа был окружён и атакован авангард партизанских частей, пытавшийся пробиться на север. Было уничтожено свыше двадцати пяти злодеев. Среди них такие известные кубинские карбонарии, как - Вило Акунья, Густаво Мачин Оед, Моисес Гевара и Фредди Маймура…".
"Какого чёрта? Что, собственно, происходит?" - негодовал нетерпеливый внутренний голос. - "Почему они до сих пор ещё не в Парагвае? Что пошло ни так? Почему упорно пробиваются на север? Ничего не понимаю. Хрень законченная и необъяснимая, так её и растак…. Может, один партизанский отряд специально ушёл на север и, отвлекая на себя внимание, усиленно "шумит", а другой (основной, надо понимать), пользуясь этой ситуацией, потихоньку отходит в южном направлении?".
Двадцать четвёртого сентября одна из радиостанций известила, что у ранчо Лома-Ларга был замечен большой отряд партизан, возглавляемый - по словам жены местного телеграфиста - "худым темноволосым человеком с очень добрыми и грустными глазами".
А первого октября Президент Боливии - через столичные газеты - заявил, что "борьба с незаконными партизанскими формированиями вступает в конечную фазу…".
"Похоже, что нас с тобой, братец, обвели вокруг пальца", - заявил прямолинейный внутренний голос. - "Письмо надо искать. Обязательно. Ну, не могли они - без письма. Не те люди…".
Четвёртого октября, успешно преодолев все армейские посты, он прибыл в Карагуатаренду.
Припарковался, вылез из джипа, нашёл в условленном месте ключ, отпер дверь и прошёл в дом.
"Фу, сплошной запущенностью так и сшибает", - принялся морщиться на все лады брезгливый внутренний голос. - "Затхлость безысходная, так его и растак. Братец, проветрить бы здесь. Да и подмести, честное слово, не мешало бы…".
Ник приоткрыл пару окон и прошёл на кухню - за метлой и совком. Там, на кухонном столе он и обнаружился - стандартный почтовый белый конверт, на котором значилось: - "Сеньору Андресу Буэнвентуре".
"А я что говорил?", - обрадовался беспокойный внутренний голос. - "Письмо! Братец, вскрывай конверт…. Ага, лист бумаги. Разворачивай его, разворачивай. Исписан убористым почерком. Уточняю, убористым женским почерком…. Итак, зачитываю: - "Дон Андрес! Извини, но мы не воспользуемся твоим гениальным планом - по прорыву к парагвайской границе. Почему? Во-первых, исчезнувшего Че Гевару стали бы искать. Причём, все империалистические спецслужбы. Как - стали бы искать? Сугубо по-простому. Арестовывали бы - по всему Миру - всех подозрительных людей и допрашивали бы их с использованием пыток. Арестовывали бы и пытали - на протяжении многих-многих лет. Нехорошо это…. А, во-вторых, Вольф Григорьевич считает, что вмешиваться в Историю (то есть, в Прошлое), можно. Но только очень осторожно, без кардинальных изменений. Чтобы Будущее не пострадало…. Вот, пожалуй, и всё. Прощай. Любящая тебя, Анна-Мария В."…. Чёрт знает что. "Любящая тебя", понимаешь…. Теперь-то понятно, почему Михаил тогда жаловался на новые зубные пломбы. А так же почему кончики его пальцев были обмотаны медицинским пластырем. Пластическая хирургия, понятное дело, на месте не стоит. Очевидно, в 1964-ом году, во время последнего посещения Че Геварой Москвы, специалисты сняли отпечатки его пальцев со всяких там бокалов. Одни специалисты сняли, а другие, наоборот, "перенесли" на Мишкины пальчики…. Братец, выпить бы. Пошли-ка в подвал. Там алкоголя всякого - завались. Хоть залейся…".
Девятого октября, уже ближе к вечеру, возле его дома остановилась машина, а ещё через минуту в дверь постучали - уверенно, зло и весьма настойчиво.
Ник открыл дверь. На пороге стоял генерал Арнальдо Сауседо - мужчина пожилой, высокий, заносчивый и до полной невозможности чванливый.
- Доброго дня, сеньор Сауседо, - вежливо поздоровался Ник. - Проходите в дом.
- Я, наоборот, за вами, дон Андрес, - надменно усмехнулся генерал. - Мой здешний агент утверждает, что в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мая в ваш дом заходил майор Че Гевара. Это так?
- Так, экселенц, заходил. Хотел разжиться вином - для революционных нужд.
- И вы ему, конечно, отказали?
- Частично, - выжидательно прищурился Ник. - Выделил два ящика из моего подвала и на этом ограничился…. Надеюсь, это не является преступлением?
- Дело не в вине, - небрежно отмахнулся сеньор Сауседо. - Но вы тогда хорошо рассмотрели майора Гевару? Сможете узнать?
- Безусловно.
- Тогда поехали. На опознание…
Армейский пятнистый джип американского производства остановился на окраине крошечной боливийской деревушки Ла-Игера.
Они выбрались из машины и прошли в низенькое глинобитное строение с табличкой - "Школа" над входной дверью.
Ник, молча, чувствуя, как по скулам перекатываются каменные желваки, смотрел на два человеческих тела, изрешечённых пулями.
- Кто это? - с трудом сглотнув вязкую слюну, спросил генерал Сауседо. - Вы их узнаёте, дон Андрес?
- Да, узнаю. Мужчина - Эрнесто Рафаэль Гевара де ла Серна. Женщина - Мари Вагнер-Ираола, его любовница.
- Это точно?
- Точно.
- Ошибки быть не может?
- Исключено, - медленно провёл ладонью по лицу Ник. - Это они. Однозначно…. Душно тут у вас. И свежей кровью пахнет…
Через минуту они вышли на свежий воздух.
- Это очень хорошо, что Че Гевара убит. Очень хорошо, - выдохнул генерал. - По крайней мере, очень многим облегчит жизнь. А другим ещё и сохранит. Очень многим…
- Что будет с телами? - прикурив сигарету, спросил Ник.
- Перебросим на вертолёте в Вальегранде и выставим на всеобщее обозрение. Туда уже и представители прессы съезжаются…. Только чуть позже перебросим. Сперва дождёмся приезда опытных медиков. Дантист снимет у покойного майора зубные отпечатки. А хирург…э-э-э, отпилит кисти его рук. Потом их поместят в специальный пластиковый пакет и передадут "цэрушникам". В их профильной картотеке, говорят, есть отпечатки пальцев Эрнесто. Американцы почему-то хотят быть на сто процентов уверены, что Че однозначно и железобетонно мёртв. А ещё лучше, наверное, на сто двадцать из ста. Словно бы всерьёз опасаются подмены…
"У Мишки была любимая фраза, мол, "долбанные сложности". Фраза, как фраза", - напомнил памятливый внутренний голос. - "Вернее, отрывок из стихотворения…. Мы вернёмся, долбанные сложности. И прорвёмся, ветру вопреки. На краю всеобщей невозможности. На краю - немыслимой Любви…. Хорошо сказано, чёрт меня побери! Замечательно…".
Глава семнадцатая
Возвращение
Никита Андреевич Иванов - военный пенсионер всесоюзного значения, полковник ГРУ в отставке, орденоносец, Герой Советского Союза, позднюю осень 1974-го года встретил на своей подмосковной даче в Переделкино: уже привычно и ожидаемо, с толикой видимого удовольствия.
Октябрь выдался очень дождливым, слякотным, хмурым, с лёгкими утренними заморозками.
Ну, и что из того? Недавно отремонтированная русская печь работала исправно и почти не дымила, сухих берёзовых дров было в достатке, на хлипком стульчике, вплотную приставленном к печке, довольно урчал старый полосатый кот по кличке - "Куликов", а во дворе заливисто и басовито облаивал всех проходящих двухгодовалый "кавказец" Миаль.
По утрам Ник практиковал традиционный поход на пленэр: либо на маленькое лесное озерцо, где в любое время суток неизменно и жадно клевали полосатые матросики-окуньки и ленивые змееподобные ратаны, либо в близлежащую берёзово-осиновую рощу - за грибами всякими и разными.
Куликов, естественно, однозначно одобрял только хозяйские походы на рыбалку. Причём, сразу же установилось негласное правило: Нику отходили окуни - на жидкую ушицу, сдобренную мелко-порезанной картошкой, горстью перловки и крупными кольцами красного репчатого лука (с собственной грядки, понятное дело и ясен пень), кот же безраздельно владел пойманными ратанами, к которым неожиданно приохотился.
Грибная охота, наоборот, отличалась завидным непостоянством. То, вдруг, на мшистом болотце неожиданно "выстреливали" крепкие бежевые моховики. А через три-четыре дня, когда на болоте оставались лишь бледно-зелёные поганки, в глубоких придорожных канавах появлялись целые полчища симпатичных маслят. Ещё через неделю в берёзовом мелколесье из земли бодро вылезали отборные подосиновики: осенние, красно-бархатистые, с тонкими кривоватыми ножками, густо поросшими холодной тёмно-бордовой "шёрсткой".
Тот день - двадцатое октября 1974-го года - был, как раз, "грибным".
Ник проснулся без двадцати восемь утра, минуты две-три недовольно поворочался с бока на бок, неуклюже сел, засунул замёрзшие ступни ног в старенькие войлочные тапки, набросил на плечи любимую старенькую фуфайку. Сбор грибов, как известно, дело серьёзное, нетерпящее лёгкомысленного отношения. Как говорится: - "Кто рано встаёт, тому добрый Бог много грибов даёт. Если, конечно, не позабудет - в суете дел повседневных…".
За окнами было темным-темно, без каких-либо проблесков света.