– Снова лечение повторить надо.
– Давай быстрее свои травы.
– Э – нет, ты мне на месяц нужен. К тому же надо на море ехать.
– Экие заморочки. Ну так Ям же есть на Балтике, ехать недолго.
– Не подойдёт, холодно там.
– Тебе не угодишь.
– Это не мне, это твоей болячке надо.
Боярин оделся.
– Тогда что предложишь?
– На юг ехать.
– Там Дикое поле, крымчаки.
– Не нужно к крымчакам. Государь же присоединил Астраханское ханство. Там казаки сейчас: на восход – Яицкий городок, на полдень – Казачья крепость. Можно и в сторону Астрахани, только не на Волге, а к берегу моря.
– Сдалось тебе это море!
– Тебе, боярин, тебе!
– А если облегчения не получу?
– Если бы у бабки была бы борода, она была бы дедом. Ручаюсь.
Боярин задумался.
– Это же корабль нужен, охрана. Впрочем, охрана – не вопрос. Уладить можно. Вот без охраны – никак, неспокойные там места. Ногаи и татары балуют, набеги делают. Кабы не казаки, совсем бы худо было. Хотя и они тоже иногда балуют. Ладно, как найду судно – сообщу. Ты где остановился?
– Пока нигде.
– Как выберешь себе гостевой дом, так скажи прислуге, чтобы знали, где тебя искать.
Я попрощался и вышел. Взяв коня, поехал искать себе пристанище.
Постоялых дворов, а также харчевен и трактиров в округе было полно. И то сказать – в Москву приезжают сотни, а может быть – и тысячи людей ежедневно. Кто их считал?
И всем надо где-то спать, что-то есть… Вот и пользовались разворотливые люди моментом.
Только постоялые дворы были разные. В одном – обслужат быстро и еду добротную подадут, а в другом накормят так, что животом неделю маяться будешь. И хозяева разные, кое-кто с татями связан. Распустит иной купец язык после выпитого вина – на радостях от удачной продажи товара, увидит корчмарь кошель, полный денег, глядишь – и найдут утром в близлежащем ручье холодное тело незадачливого купца с проломленной головой да срезанной калитой. Потому порасспросил прохожих.
– Нет, к Ваньке рябому не ходи – вон его заведение. Вино разбавляет – кислятина одна, щи вчерашние подаёт. Коли выпьешь лишку – обсчитает. А с пьяного какой спрос?
Я нашёл-таки двор поприличнее. На него указали несколько человек.
– Никифор-кабатчик дорого берёт, конечно, но в номерах чисто, еда вкусная. А переберёшь лишку, слуги не на улицу выкинут – в комнаты отнесут и денег за это не возьмут.
Туда я и заехал. Конюшня добротная, коня моего сразу расседлали, торбу овса дали. И в трапезной – чисто и чинно. Отребья городского, что выпьют на копейку, а куражатся на рубль, и в помине не было. Оно и понятно – дорого для них.
Хозяин, приветствуя меня, самолично из-за стойки вышел. Слуга тут же подскочил, суму перемётную забрал, в комнату понёс.
– Откушать изволишь или сразу в комнату отдохнуть?
– Откушать сначала.
– В комнату подать или в трапезной откушать изволишь?
– В трапезной. Чего у тебя есть?
Хозяин начал перечислять кушанья, а я не переставал удивляться обильности меню.
– Проголодался я в пути, сообрази сам чего-нибудь.
– А запить?
– Вина. Итальянское есть какое-нибудь?
Хозяин бросил на меня внимательный взгляд, словно оценивая – какого уровня гость.
– Что предпочитаешь?
– Кьянти.
– Найду.
Тут уж я удивился. Обычно в трактирах было пиво, плохо очищенный самогон под названием "творёное вино", или перевар, наливочки, в основном – яблочные, из заморских напитков чаще всего – вино немецкое, что купцы тамошние завозили. Посредственного качества винцо. Иногда бывали и вина французские, но чтобы из Италии… Я сталкивался с таким в первый раз.
Хозяин заметил-таки моё удивление.
– Сам их люблю, вот и заказываю понемногу. Постоянные гости распробовали, теперь ещё просят.
Подбежал мальчонка-половой, поставил кувшин на стол. Хозяин самолично налил вино в глиняную кружку. Я отхлебнул. А что – неплохое вино. Ароматное, терпкое немного, хорошее послевкусие.
Хозяин смотрел на меня выжидающе. Я одобрительно кивнул головой.
– Господин хороший, ты уж прости меня – вино дорогое, и я бы хотел получить деньги вперёд.
– Сколько?
– Пять алтын.
Я молча отсчитал деньги.
Вскоре и еду принесли. Всё свежее – с пылу с жару, шкворчит – а пахнет!
Я сегодня вообще ещё не ел, а время далеко за полдень, и потому набросился на еду.
Хозяин довольно улыбнулся и отошёл.
Я наелся от пуза. Всё было очень вкусно – в меру прожаренное, с пряностями. И под занавес слуга принёс тазик, кувшин с водой и полотенце – вымыть руки. Очень неплохо! Не иначе – хозяин за морями побывал, нахватался хороших манер. В таком случае, даже если он и берёт дорого, обслуживание с таким изыском того стоит. И в зале сидят люди состоятельные – купцы, мастеровые, служилый люд. Все – в добротной одежде, золото поблескивает на шее да на пальцах. В общем, трактиром я остался доволен.
Всё, устал – пойду в комнату спать.
Проходя мимо стойки с хозяином, я не преминул остановиться и отметить хорошее обслуживание.
– Понравилось? Так приезжай чаще. Порядочным гостям мы завсегда рады.
Чего же не поблагодарить человека? Всё удобно и отлично организовано, да и еда вкусная. У меня от похвалы язык не отвалится, а человеку приятно – заметили его труды.
Сбросив сапоги и скинув кафтан, я упал в постель. Глаза сами сомкнулись, и сон пришёл мгновенно.
Спал утром чуть не до полудня. А что ещё делать? Из всех забот было – лишь сообщить боярину, где остановился.
После умывания да позднего завтрака я не спеша побрёл к дому боярина. Достучавшись, сообщил вышедшему слуге, что остановился на постоялом дворе, что на Моховой, у Никифора. Слуга хмуро кивнул, видно – пса убитого мне простить не мог. Никто не виноват – зачем надо было кобеля с цепи спускать? Хорошо ещё – сам не рыпнулся, а то лежал бы рядом с псом своим. Совсем нехорошо бы получилось – к боярину приехал, а слугу убил. По "Правде" – виру большую наложили бы.
Без большого энтузиазма я вернулся на постоялый двор. Только вот отдыхать долго мне не пришлось. Уже вечером заявился слуга:
– Боярин зовёт.
Хочешь не хочешь, пришлось идти, коль обещал.
На этот раз слуга провёл меня сразу в трапезную, и боярин вёл себя спокойнее.
– Вот что, лекарь. Корабль нашёл я – купцы астраханские назад возвращаются. С охраной стрелецкой тоже уже решено. Завтра к полдню будь у меня, отплываем.
– Как тебе будет угодно.
Вернувшись на Моховую, я договорился с Никифором, хозяином постоялого двора, чтобы за лошадью моей приглядывал – кормил да вычёсывал. Денег ему дал авансом, сразу на месяц.
– Всё будет в лучшем виде, не изволь беспокоиться, – заверил меня Никифор.
С лёгким сердцем и с тяжёлой сумой, где лежали инструменты да запасные одежды, следующим днём я уже стучался в ворота боярского дома. По большому счёту – псориаз не по моему профилю. А где в эти времена вообще можно найти врача по профилю? Кабы не Демьян с его просьбой, ни за что не взялся бы я.
На трёх возках доехали до речной пристани на Москве-реке. Слуги выгружали из возков скарб боярина и переносили на судно. На палубе уже мелькали зелёные кафтаны стрельцов.
Мы взошли на борт. Хозяин судна отвесил поклон боярину и проводил его в единственную крохотную каюту на корме. Сразу же и отчалили. Стрельцы натянули полог из холстины на носу, где и обосновались. Прислуга боярина натянула такой же полог от мачты к корме.
Я пристроился к ним. Лето, теплынь, но голову без навеса напечь может, опять же – защита от дождя.
И потянулись дни нашего плавания. Из Москвы-реки – в Оку, по ней – в Волгу. Шли ходко – вниз по течению, да ветерок попутный. Вот и прибыли в Астрахань на одиннадцатый день.
Городишко немудрящий – саманные хатки, узкие кривые улицы, по которым бродит домашняя скотина – козы, коровы. Только нам не сюда, нам – дальше…
Купцы выгрузили в Астрахани свой товар, боярин сговорился с хозяином судна, и мы спустились по одному из многочисленных протоков к морю.
Как только выплыли на морской простор, я подошёл к кормчему:
– Бери вправо и – вдоль берега.
– Это к Казачьей крепости?
– Немного не доходя, пристанем к берегу.
Здесь, в устье Терека, располагалось укреплённое поселение терских низовых казаков.
Само слово "казак" – из тюркского языка: "защитник; вольный, удалой на войне человек".
Было казачество вольное и казачество служилое.
Русские беглецы – "бездомовные, гулячие люди", отправляясь в "молодечество" на море, давно узнали дорогу к устью Терека с обильными лесными и рыболовными угодьями.
Вслед за ушкуйниками на притеречные земли устремились переселенцы из новгородских, тверских, вятских земель, спасавшиеся от государевой рати, мечом подчинявшей княжества Москве.
Сюда, в глухие малозаселённые степи, низовья Днепра, Дона, Волги, далёкого от Москвы Урала, Кубани, Кумы, Терека, в лесные дебри и неприступные предгорья в вольницу подавались безземельные холопы, кабальные люди. Они собирались ватагами, ютились на побережье, по притокам Терека, уходящим в горы, по лесным предгорьям, и промышляли "чем Бог пошлёт". Страстно любили вольные казаки свободу, были дерзки, мало дорожили своей жизнью, предпочитая смерть рабству. И этим схожи были с горцами. Не многие из них умирали в постели, в глубокой старости – большая часть головы свои оставляла на поле брани.
После покорения Иваном Грозным Казани, а затем и Астрахани открылась с Руси широкая дорога на Кавказ. Здесь сходились интересы трёх держав: двух исламских – Османской империи и Персии, и православной Руси.
Постоянная военная опасность на южных рубежах беспокоила государя, и он нашёл способ, как уменьшить угрозу. Заинтересовав вольных людей своим покровительством, государь объединил своей властью часть их – создавались казачьи опорные пункты, появилось служилое казачество. А выгоды поселения здесь огромны: течение Терека обеспечивало сообщение с Каспийским морем и Волгой. Здесь проходила караванная дорога из Персии в Москву, пролегал торговый тракт в Грузию.
Подарив служилым казакам земли эти, но не тронув их право жить по воле казацкой своей, начальных людей меж себя выбирать – атаманов и других, судить во всех делах по обычаям своим, государь поручает им защищать южное порубежье, помогает – оружием, порохом, продовольствием. И честь отважным, гордым, свободным духом служилым казакам за это большая была!
Мы причалили к берегу, не доходя до казачьего городка с полверсты.
– А почему не к самой крепости? – удивился боярин.
– Ночевать ходить можешь в крепость, но остановиться лучше здесь.
Перечить боярин не стал. Во время плавания мы с ним почти не общались.
С носа скинули сходни, а слуги и стрельцы снесли на берег скарб и продукты. Боярин условился, что через неделю корабль привезёт провизию. Вскоре кораблик отчалил и отправился обратно.
От ворот Казачьей крепости к нам, нещадно пыля, направился конный разъезд.
– Кто такие? – грозно осведомился старший.
Боярин важно ответил:
– Дьяк служилый Поместного приказа Иван Коротков.
Боярин достал из-за отворота кафтана пергамент с сургучной печатью и показал старшему. Казак взял пергамент, покрутил беспомощно, видимо – читать не умел, вгляделся в печать. С виду документ серьёзный, печать на шнуре. Казак проникся к нему почтением и уже другим голосом спросил:
– А что же не в городок к нам, почто на берегу?
– То дело тайное! – Боярин важно поднял палец.
– Ежели помощь какая нужна будет – обращайтесь.
– Остановиться где найдётся?
– Как не быть – есть хата для гостей.
– А какая почище да получше?
– Она у нас одна, – заулыбался казак.
Конный разъезд ускакал к городку.
– Ну чего стоите? Ставьте шатёр! – прикрикнул боярин.
Стрельцы и слуги кинулись исполнять приказание.
Через полчаса на берегу уже стоял довольно большой шатёр, внутри которого слуги даже ковёр раскатали.
– Ну, лекарь, что дальше делать?
– Раздевайся донага, в воду полезем.
– Ты что, меня на посмешище выставить хочешь? – побагровел Иван.
– Не хочешь, чтобы тебя видели таким – прикажи охране цепью встать подальше, а слуг пока отошли в городок, на постоялый двор.
Попыхтел боярин, да куда деваться – за тридевять земель лечиться приехал.
Стрельцы встали поодаль полукругом, отвернувшись, слуги ушли в крепость.
Боярин разделся. Видок был ещё тот. Кожа бледная, давно не видевшая солнца, и вся в струпьях.
– И что теперь?
– Пойдём в море купаться.
– А лечиться?
Я засмеялся:
– Вот и начинается твоё лечение.
Раздевшись, я вошёл с боярином в воду. Берег был песчаный, довольно мелко.
Мы зашли по горло, поплескались немного. Вода в Каспии была не такая, как в Чёрном море, а более пресная – сказывалась близость впадающей недалеко Волги. Конечно, лучше было бы лечиться на Чёрном море или на том же Каспии, но значительно южнее. Однако на Чёрном море – крымские татары в Крыму и на северном побережье, на восточном – адыги, а на Каспии буквально в полусотне вёрст начинаются владения Персии. Так что выбора не было.
Вдоволь наплескавшись, мы вышли на берег и улеглись на песок – надо обсохнуть, позагорать. Пожарились на южном солнце и – снова в воду. Эх, пивка бы ещё сюда! Снова полежали, обсохли.
– Кушать пора, проголодался я, – заявил боярин.
– Не держу. Иди в крепость, поешь и возвращайся.
Боярин оделся и ушёл, сопровождаемый стрельцами и слугами. Я остался один на берегу, в шатре. Улёгся на ковёр, погрыз сухарей и вздремнул.
Боярин вернулся часа через два сытый и довольный. И вновь – купание и лежание под солнцем.
– Я что, так и буду всё время купаться и загорать? – удивился боярин. – А лечение когда начнётся?
– Оно уже началось. Если ты думаешь, что я буду пользовать тебя мазями, ты ошибаешься.
Боярин хмыкнул недоверчиво, оделся и ушёл в крепость в сопровождении стрельцов, на ночлег. Так оно даже и лучше – спокойнее.
Утром процедура повторилась. За спинами стрельцов, вставших в отдалении полукругом, боярин сбросил одежду и зашёл в воду. Раздевшись, я последовал за ним.
После водной процедуры, когда мы грелись на южном солнышке, боярин, оглядывая своё тело, заметил:
– Интересно, я сегодня ночью не чесался и спал, как младенец в люльке.
– С каждым днём тебе будет лучше – вот увидишь.
Я решил добавить к природным процедурам ещё и гипноз. Зря, что ли, штудировал этот метод? Перед обедом, когда боярин уже оделся, я уложил его на ковёр в шатре и начал сеанс.
– Расслабься, слушай только мой голос. По рукам и ногам струится тепло, веки твои тяжелеют, закрываются.
Ну и далее – как положено.
Боярин впал в транс.
Проведя сеанс, я закончил:
– На счёт три ты открываешь глаза, будешь ощущать себя бодрым, полным сил. Раз, два, три! Просыпайся!
Боярин открыл глаза, осмотрел шатёр, как будто бы в первый раз его видел, сел и потянулся.
– Хорошо-то как, вроде даже сил прибавилось. Странно, что не помню ничего. Ты не волхвуешь, лекарь?
– Помилуй бог, боярин! Христианин я, вот! – в доказательство я расстегнул ворот рубахи и достал крест.
– Да верю, верю, и крест видел, когда купались. Ну, так я в город пошёл – пообедать.
– И я с тобой, поем горяченького.
Мы вошли в Казачий городок. Городок – это громко сказано. Село – ещё куда ни шло. Окружён городок был стеной из самана метра два высотою. Из этого материала было сделано всё – крепостная стена, хатки, крытые соломой, постоялый двор. Да и где взять другой строительный материал, если вокруг степь да море. А саман – это смесь глины песка и соломы. Часто добавляют туда и конский навоз. Всё это месится конскими ногами, и стройматериал готов. Высохнет – будет как камень, но боится воды. Хороший дождь может запросто намочить и разрушить саман, и тогда вместо хаты останется куча глины пополам с соломой.
И везде в крепости пыль – на улицах, узких и кривых, на одежде, на столе. Она была повсюду, и когда дул ветер со стороны степи, хрустела на зубах. Вода в колодцах была слегка солоноватой на вкус – сказывалась близость моря. Суровые края, хоть и юг. Зимою морозно, а летом – пекло.
И еда на постоялом дворе была солоноватой из-за воды, невкусная. Ничего, недолго терпеть. Я-то ко всему уже притерпелся, а вот боярину явно не по нраву – привык в Москве разносолами баловаться.
После обеда – снова на море: купаться и загорать. Для боярина – лечение, а мне – отдых. Давненько я не купался да не загорал, даже вспомнился свой отпуск когда-то давно, в Джубге.
Так и ходили на море, как на работу.
В один из дней боярин признался, что из-под струпьев перестал сочиться гной, ранки затягиваются. А через неделю радостный ворвался ко мне в шатёр, где я спал.
– Ты гляди, лекарь, струпья сохнут и отпадают. Неужели помогает?
– Ну, ты сам ответил на мой вопрос.
Так и шло дальше – купание, гипноз, загорание под солнцем.
Через пару недель и струпья сошли, обнажив розовую молодую кожу. Боярин нарадоваться не мог:
– Ты гляди, лекарь, кожа очистилась и не чешется. Надо в церковь сходить, свечки поставить да молитву вознести.
Вот с церковью туго – не было её в крепости. Священник был, отпевание усопших проводил на местном кладбище – я сам видел, но куполов с крестами не заметил: городишко-то был весь одноэтажный и целиком просматривался с крепостной стены.
Ещё неделя прошла в унылом однообразии. Разве что кораблик пришёл, с хозяином которого уговаривался боярин: привёз провизию – вино, рыбу, фрукты. Обрадовались все – боярин, я, стрельцы, слуги. Наелись до отвала, а то на постоялом дворе пища мало того что солоноватая, так ещё и однообразная. Каждый день одно и то же: мясо – баранина, ни кур, ни рыбы.
Хотя казалось бы, чего проще: на берегу моря городишко стоит – купи баркас или лодку да сети – и лови. Однако не нашлось предприимчивого человека. А и то – население маленькое, мужчины в основном на службе заняты, в конных дозорах. Земли много вокруг, а на все про всё одна эта крепость да Астрахань – так та далеко совсем.
Боярин почти каждый день пребывал в хорошем расположении духа – кожа очистилась, он чувствовал себя здоровым. Начал осторожно выспрашивать – а не пора ли домой, на харчи домашние, да и служба требует его присутствия в Москве. Но я был твёрд:
– Боярин, потерпи немного – ещё хотя бы седмицу. Зато потом долго будешь себя хорошо чувствовать.
Боярин нехотя соглашался, поскольку результат был налицо, вернее – на теле. Загорел боярин, поправился, хоть харчи и немудрящие были. Даже внешне помолодел, что и сам отметил, посмотревшись как-то в зеркало, каким-то чудом оказавшееся на постоялом дворе.
Да вот только всё хорошее быстро проходит.