Наконец Меринос, прервав тягостное раздумье, первым нарушил молчание:
- Что же нам теперь делать? Сознаюсь… к своему стыду… мне смертельно хочется есть…
- У меня так живот к спине прилип! - сказал Тотор.
В это время над их головой среди ветвей раздался мрачно-иронический смех. "Ха, ха, ха!" - звучало в ветвях.
Кажется, кто-то насмехался над людьми и их несчастьем. Тотор взглянул вверх и увидел крупную серовато-коричневую птицу с хохолком, торчащим как пакля, и уродливым клювом. Птице, впрочем, было не до людей: она пожирала громадную зеленую ящерицу.
- Ха, ха, ха! - заливалась отвратительная хищница, разрывая на части рептилию. Та отчаянно извивалась в ее когтях.
- Что за безобразное создание! Туда же, насмехается! Ну погоди, мерзкая курица! - воскликнул Тотор. Он даже не подозревал, насколько прав: "курица" действительно была кошмарной птицей. Друзьям довелось увидеть австралийского пересмешника - злого гения здешних пустынных мест. Раскаты его мрачного хохота нередко отдаются в ушах несчастных, умирающих здесь от голода.
- Противный голос, скверные перья, но, может быть, из нее выйдет недурное жаркое? - прибавил парижанин.
Он нагнулся, чтобы поднять лук и стрелы, которые положил у подножия, и вдруг вскрикнул от ярости:
- Я обезоружен… И уже не могу развести огонь!
- Неужели? Вот незадача!
- Хуже: бедствие!
- Но что случилось? - спросил Меринос.
- Муравьи накинулись на тетиву - ведь она, ты знаешь, была из кожи угря! Вот они ее и сожрали. Мой лук теперь - просто палка!
- Что же будет с нами? - печально спросил американец.
- Ба! Придется затянуть пояс потуже… Разве случайно найдем что-нибудь съестное.
- Ах, опять страдать! Ужасно - постоянно ощущать пустоту в желудке. Никогда прежде я не знал этой пытки.
- А сколько людей терпят ее? - заметил Тотор. - О, эта милостыня, которую рассеянно суют горемыкам! О, кусок хлеба, который так чудесно "лечит" от голода!
- А я, как беззаботный и пресыщенный дурак, не хотел и слышать о благотворительности… Тотор, если я спасусь, вокруг меня никогда не будет голодных!
- Представляю, какую ты задашь работу отцовским поварам, - сказал Тотор.
- Я теперь понимаю обязанности богатых относительно неимущих!
Слушая товарища и покачивая головой в такт его словам, Тотор в то же время машинально наблюдал за исполинскими муравьями. Теперь эти прожорливые насекомые напали на кору дерева-бутылки. Парижанин видел, как они жадно поглощали сок, сочившийся изо всех трещинок и тонких стружек, вырванных их челюстями. Взяв пальцем одну из полусгустившихся капель, Тотор лизнул ее - и нашел, что вкус довольно приятный. Вынув из кармана нож, он проговорил:
- А почему бы и нет?
Находчивый француз быстро вырезал квадратный кусок коры, толщиной сантиметра в три. Она была мясиста, нежна, сочна.
- Смотри-ка ты! Желтая, как репа… а пахнет шампиньонами!
Юноша смело поднес кору ко рту и съел ее.
- Берегись! - тревожно вскрикнул Меринос.
Кто боится, останется ни с чем… И потом, все равно от чего-нибудь да придется умереть! Впрочем, чем позже, тем лучше.
За первым ломтем коры последовал второй, и Тотор произнес довольным тоном:
- Прямо райская еда! А заодно - и питье… Попробуй-ка!
Меринос больше не колебался. Он схватил влажный, истекающий соком кусок и принялся за него с жадностью обезьяны, похрустывающей сахарным тростником.
- Еще, еще! Она восхитительна, - сказал Меринос, - я съел бы все лохмотья с этого дерева!
Снимать кору стало гораздо легче. Тотор, не теряя времени, отдирал большие куски. Они легко отделялись от ствола - достаточно было сделать круговой надрез. Получались большие тартинки, быстро исчезавшие в желудках голодных юношей.
- Ха, ха, ха! - смеялась "мерзкая курица", пожиравшая ящерицу.
Набив рот, Тотор и Меринос лишь пожали плечами: наплевать им на ироничные крики зловещей птицы!
Наконец-то у них есть пища! И они поглощали ее как голодные звери, забыв о повешенном. Каким лакомством казалась им кора, все равно - ядовитая, не ядовитая!
Так прошло около получаса. Утолив голод и жажду, Тотор и Меринос почувствовали усталость. Еще бы! В течение тридцати часов они не смыкали глаз, а последняя ночь на пробковом плоту была особенно изматывающей. Отыскав место в тени, бедняги легли на горячий песок и тотчас же заснули. Было около семи утра.
Живительный сон длился долго. Солнце прошло половину своего пути; зной в иссушенной пустыне стал нестерпим. Тень постепенно сместилась, и лучи солнца жгли спящих.
Тотора мучил кошмар. Ему снилось, будто что-то невыносимо тяжелое давит на грудь, душит… неведомые узы до боли стягивают руки… Он вздрогнул и с криком проснулся.
Сон превратился в ужасную действительность. На грудь Тотора давило колено черного исполина. Одет негр был, однако, как белый: желтые сапоги и фуражка с козырьком, прикрывавшим затылок.
Необыкновенно ловко он тонким шнурком стянул руки Тотора повыше кистей.
С Мериносом было то же самое. Он открыл глаза и яростно вскрикнул, увидев, что второй, столь же огромный негр связывал его со сноровкой кузнеца, ворочающего свои железяки.
Едва опомнившись от нападения, молодые люди заметили двух великолепных, оседланных по-военному лошадей, с закинутыми на шею уздечками. Конечно, они принадлежали чернокожим молодчикам.
Как большинство янки, Меринос жестоко презирал всех негров. Настоящий потомок таких аболиционистов, которые, невзирая ни на какие декларации о равенстве, ни за что не сядут с негром за один стол.
Дрожащим от возмущения и гнева голосом он крикнул:
- Грязная свинья! Как ты смел поднять руку на меня, чистокровного белого, джентльмена?
Негр выпрямился и детским голосом, жестоко коверкая английский язык, ответил:
- Я не есть свинья, я слуга его величества король Эдуард.
- Лжешь!
- Я не лгать. Я инспектор конная полиция мистер Пять.
- А я - бригадир полиции мистер Шесть, - прибавил второй чернокожий, сняв колено с груди Тотора.
Наконец-то можно дышать! Парижанин сделал глубокий вдох и сказал примирительным тоном:
- Вы полицейские? Отлично! Но почему же вы безо всякого повода схватили мирных путешественников? Вы меня понимаете, конечно, мистер Шесть?
Черным и сухим, как лакричная палочка, пальцем мистер Шесть (вероятно, шестой номер) почесал кончик своего носа, подумал и ответил, выражаясь по-английски гораздо правильнее своего товарища:
- Вас надо арестовать и отвезти… живых или мертвых. Это закон.
- Да за что же? Вы нас знать не знаете, мы иностранцы и в Австралии-то всего неделю, - продолжал француз.
- Не надо лгать! - воскликнул мистер Шесть. - Да, мы доставим вас живыми или мертвыми куда следует, потому что вы - агенты бушрейнджеров…
- Буш… Кого? - недослышав, спросил Тотор.
- Бушрейнджеров - беглых каторжников, лесных бродяг, разбойников, воров и убийц… страшного сообщества, которое действует по всей Австралии. Да вы сами знаете лучше меня, - ответил негр.
- Мистер Шесть и мистер Пять, если вы не насмехаетесь над нами, то попали пальцем в небо, - сказал парижанин. - Я - мистер Тотор из Парижа, а мой спутник - мистер Меринос из Нью-Йорка. Мы были пассажирами парохода "Каледонец", плыли из Европы и, по несчастью, оказались за бортом.
- Неделю тому назад?
- Да!
- И вы прошли пешком через леса и пустыни, все четыреста миль от океана досюда? И вы хотите в этом уверить нас? Ну, не так-то мы глупы, - сказал мистер Шесть.
- Да, да, - с торжеством закричал номер Пять. - Вы - плохой белый! Вы лгать! Вы резать! Вы - бушрейнджеры и убили этот несчастный!
- Теперь этот презренный грубиян обвиняет нас в убийстве! - с негодованием воскликнул Меринос. - Да как и чем могли мы его убить?.. Да посмотри ты, идиот, на цепь, на громадный штырь, крепко вбитый в ствол…
- Не наш дело, - ответил мистер Пять с жестокой усмешкой.
- Может объяснять все шерифу и прокурору.
- Мы этого и хотим! Поедем поскорей, все устроится, объяснится, - сказал Тотор.
- Да, я с наслаждением посмотрю на цивилизованных людей, - прибавил Меринос, - рад отправиться к шерифу и к прокурору. Скоро ли мы увидим их? Далеко они?
Мистер Шесть холодно ответил, точно говоря о самой обыкновенной вещи:
- До них около пятисот или пятисот двадцати пяти миль.
- Как от Парижа до Лиона, недурно! - серьезно проговорил Тотор. - И вы здесь одни?.. Так далеко от начальства, в дикой стране?
- На половине дороги - инспектора Три и Четыре, им-то мы и передадим вас, - объяснил бригадир.
- И найдется пара лошадей для нас? А может, автомобиль или хотя бы купе в приличном поезде?
Мистер Шесть со спокойной иронией человека, которому подвластны жизнь и смерть, произнес:
- Пешедралом пойдете.
- Ах ты, дерзкая обезьяна! - вскрикнул выведенный из себя Меринос. - Я не двинусь с места.
Номер Пятый засмеялся, снял из-за плеча stock-whip, ужасный кнут погонщиков скота. Быстрым движением кисти он щелкнул ремнем, который развернулся со звуком пистолетного выстрела. Ремень хлестнул несчастного Мериноса по ляжке.
Американец подскочил; вырванный клок его одежды упал на землю. Капля крови покатилась по обнажившейся ноге молодого человека. От ярости и боли тот взвыл. Потрясая связанными руками, Меринос сжал кулаки, грозя ими мистеру Пять. Но тот, ухмыляясь, сказал:
- Пробный удар, чтобы советовать вам идти добровольно. Когда мистер Пять щелкнет посильней, вы поскакать как Джон Рэббит, братец кролик из буша!
Мистер Шесть, тоже вооруженный кнутом, прибавил тоном, не терпящим возражений:
- Вперед! И знайте: доставлю вас куда следует живыми или мертвыми!
ГЛАВА 8
Туземная полиция. - Мученики. - Возмущение. - Обморок. - Почему мистер Пять хотел отрезать Мериносу голову. - Тотор, действуй! - Полная победа. - Как пахнут черные и белые. - На коня. - В путь!
Во многие области бесконечной австралийской территории цивилизация не проникла. Еще и сейчас, на заре XX века, сила владычествует там над правом, а человеческая жизнь ничего не стоит. И первые колонисты, скваттеры, рудокопы, изыскатели - словом, все одиночки, борцы с неизвестностью рискуют либо быть съеденными черными людоедами, либо пасть жертвами охочих до грабежей белых разбойников.
Так что безопасности на этих огромных и плодородных равнинах ожидать нечего. Чтобы постоять за права цивилизации, власти учредили и содержат за свой счет туземную полицию, native policy, предназначенную для охраны работающих людей.
Намеренно завербованные в дальних провинциях, черные агенты полиции воспитаны, натасканы. Они сведены в бригады, получают жалованье. Их учат верховой езде, и, надо признать, негры становятся замечательными наездниками. Они гордятся своей униформой, хорошо вооружены, пользуются уважением местных жителей, ревностно выполняют свои обязанности.
Весьма скромные в потребностях, они умеют и от своих лошадей добиться максимальной выносливости, совершая таким образом дальние походы. Выполняющих таинственные задания всадников-призраков можно встретить повсюду, в самых диких местах. Это настоящая гроза людей вне закона. Они выслеживают преступников с неутомимостью ищеек и хитроумной ловкостью дикарей. Шаг за шагом, неустанно, в течение недель и месяцев, на протяжении сотен километров будут преследовать они черного ли, белого ли правонарушителя.
Живым или мертвым, бандит все равно попадет им в руки. Полицейских немного, но, обладая такими личными качествами и почти безграничной властью, они проделывают поистине огромную работу.
К несчастью, продолжением их достоинств являются и многие недостатки. Они и в мундирах остаются дикарями, не имеющими представления ни о чем, кроме профессиональной выучки. За пределами этого для них не существует ни мыслей, ни инициативы.
Они плохо рассуждают, логику им заменяет импульсивность. Наивные и хитрые, недоверчивые и суеверные, бесстрашные и трусоватые, они теряются перед тем, что не укладывается в привычные рамки, и в этих редких случаях совершают непростительные промахи.
Словом, это хорошо натасканные, неподкупные и верные псы. Но - и только.
Именно в руки таких служак по глупому недоразумению попали Тотор с Мериносом. Напрасно пытались они снова начать переговоры. Полицейские, несомненно принимая молодых людей за разбойников, ничего не хотели слышать. Щелканьем кнута они подтвердили команду "Вперед!" и вскочили в седла.
Волей-неволей молодым людям пришлось подняться и идти, несмотря на то, что полуденное тропическое солнце палило вовсю. Перегретый песок обжигал ноги. Под безжалостным безоблачным небом, среди безводной пустыни дышалось не легче, чем в раскаленной печи.
Для полуголодных, измученных, непривычных к таким испытаниям молодых людей этот переход и подавно был пыткой. Согнув спины, волоча ноги, они едва протащились около мили и, хватая ртом раскаленный воздух, остановились, чуть не падая.
Хлоп! Хлоп! Опять удары. Ремни рвут одежду, рассекают кожу.
Тотор сжал связанные кулаки и, теряя самообладание, закричал:
- Вы звери, звери!
Меринос, с глазами, налившимися кровью, с искаженным от муки лицом, прохрипел:
- Злодеи! Я иду босиком! Разве не видите?
Действительно, его тонкие лакированные туфли, которые то мокли в морской и пресной воде, то коробились на солнце, теперь совсем развалились.
- Бедняга, - печально сказал Тотор, - возьми мои башмаки.
- А ты сам?
- Ничего, у меня кожа задубенелая.
- Go!.. Go on! - бесстрастно кричали чернокожие…
И снова кнуты хлестали пленников. Меринос только подпрыгивал на песке, который буквально поджаривал ему ступни.
На коже вздулись волдыри, как от горячего утюга или кипятка. Меринос выл и испускал бессвязные крики, а конные полицейские снова и снова поднимали свои ужасные кнуты.
- Вы - разбойники! - рычал на них Тотор, теряя выдержку. - И хуже людоедов… Вы - чудовища! Вы позорите человечество и народ, который держит на службе таких диких зверей! Вы - бандиты, убийцы!..
- Нет, это вы - убийцы, - холодно возразил мистер Шесть. - Да, вы - бушрейнджеры, которые живьем содрали кожу с агента Семь и его товарища Восемь. Вы сделали из них чучела и отослали губернатору. Значит, или идите, или подыхайте. Закон дает нам право убивать или миловать таких людей, как вы.
Скрежеща зубами, Тотор осыпал их бранью. Меринос, бледный как смерть, с глазами, полными слез, вдруг кинулся бежать сломя голову. Но, коснувшись горячего песка, вскрикнул, как раненое животное. Из-под кожи брызнула сукровица…
Бывают муки выше человеческих сил. Сжав руки, американец пошатнулся и пробормотал еле слышным голосом:
- Мой друг… единственный друг… Я умираю… так лучше… Прощай!
Он тяжело опрокинулся на спину и замер.
- Нет, - отчаянно закричал Тотор, - ты не умрешь! Я помогу тебе, я понесу тебя… Я умолю этих чудовищных людей… Я трону их сердца.
Негры поговорили между собой и закинули кнуты за плечи.
Мистер Пять соскочил с лошади, вынул нож и подошел к Мериносу. Тем временем мистер Шесть достал из своего вьюка небольшой мешок из лакированной кожи, стянутый затяжным ремешком.
Полицейский широко раскрыл отверстие мешка, и Тотор почему-то содрогнулся.
Мистер Пять хладнокровно наклонился над Мериносом и поднял нож.
- Что ты делаешь, негодяй? - вскрикнул оледеневший от ужаса парижанин.
- Отрежу голову да отвезу шерифу, вот и все, - невозмутимо ответил полицейский. - Шериф заплатит мне четыре гинеи. Мы их поделим. Если не может идти, значит, нужно отвезти его голову. Поэтому у меня мешок с солью… Все по закону.
- Ну, это мы еще посмотрим, - ответил парижанин с ужасным смехом.
Страшная злоба вспыхнула в нем. Он уже не рассчитывал своих сил, уже не сдерживал нервы и мускулы, напряженные до предела.
Даже не думая, что может искалечить себя на всю жизнь, он невероятным усилием разжал стянутые веревкой кисти. Кровь разлилась под кожей, но веревка лопнула, как нитка.
У Тотора освободились руки! С воплем ярости он тигриным прыжком бросился на мистера Пять.
Напрасно полицейский пытался защититься. Тотор нанес ему удар в висок, которого не вынес бы и самый крепкий из боксеров Соединенного Королевства. Послышался глухой стук, будто ударили дубиной.
Негр вскрикнул, его лицо приобрело пепельный оттенок, и он упал, точно пораженный молнией.
- Один готов! - сказал парижанин, поворачиваясь к мистеру Шесть.
Тот, окаменев, смотрел на него, не выпуская из рук ужасного мешка. Тотор схватил его за ногу и перекинул через лошадь, которая тут же унеслась вскачь.
- Вот и второй!
Но сброшенный наземь сильный, смелый полицейский пришел в себя, поднял револьвер… Еще миг и…
Тотор присел и прыгнул головой вперед. Как будто ядро попало мистеру Шесть под ложечку! Он отлетел шагов на десять.
- Туда вам обоим и дорога! - насмешничал француз. - Уж не думал ли ты, что я позволю упражняться в стрельбе по живой мишени?
Лошадь мистера Пять тоже ускакала. Тотор остался хозяином на поле боя, где лежали три тела в живописных и жалких позах.
Он глубоко вздохнул, удовлетворенно кивнул головой и сказал серьезно:
- Недурно. Теперь обезоружим неприятеля.
Молодой человек заткнул за пояс нож, выпавший из рук мистера Пять, и забрал кобуру с револьвером. Обыскав карманы негра, парижанин нашел обычную для курильщика зажигалку с фитилем и кремнем.
- Эта безделушка стоит целого состояния, присваиваю ее без угрызений совести… По сути дела, это военный трофей.