Тотор нашел еще плоскую оплетенную бутылку с немалой дозой виски и воскликнул:
- Повезло! Лучшее лекарство! Молоко от бешеной коровы, чтобы поставить беднягу Мериноса на ноги.
Подбежав к мистеру Шесть, тоже лежавшему без сознания, француз забрал и у него револьвер, нож и зажигалку. Потом, скрутив полицейскому кнутом руки и ноги, возвратился к мистеру Пять и связал его тем же способом.
Теперь можно было спокойно заняться товарищем. Парижанин влил в рот Мериноса немалую толику виски и сказал с комичной нежностью:
- Хлебни, мой зайчик. Это сивуха с купоросом, тройная настойка на битом стекле, от такой и мертвый оживет.
Меринос выпил жгучего напитка, закашлялся, поднял веки, приподнялся. Мутными глазами посмотрел на своего спасителя, узнал его и воскликнул со слезами на глазах:
- Тотор, мой дорогой Тотор! Друг мой, брат!..
Парижанин просиял и радостно улыбнулся. Перерезав веревки на руках спасенного, он сказал:
- Видишь, жизнь все-таки неплохая штука, и никогда не нужно отчаиваться.
- Верно, Тотор, особенно, если рядом ты. Но где же… эти злодеи? - прибавил он.
- Посмотри сам.
- Ты их убил?
- Не потребовалось! Так, встряхнул немного, не делая бобо… только чтобы они… не заставили тебя потерять голову.
- Один справился с ними? О, молодчина, - сказал американец, который не понял мрачной шутки. - Да, совсем один, да еще со связанными руками! Ты замечательный человек, Тотор!
Потрясенный мужеством друга, Меринос взглянул на него с откровенным восхищением.
- Значит, ты еще раз спас мне жизнь!
- Мне таких услуг не жалко, просто за тобой должок. Ну, довольно, займемся-ка делом.
- Что же может быть важнее выражения моей благодарности?
- Прежде всего полечить твои лапы, которые почти поджарились. Еще немного, и можно подавать под белым соусом.
- Да, ужасно болят. Когда же я смогу передвигаться?
- Не беспокойся, я все устрою, вот увидишь.
Парижанин подошел ко все еще не очнувшемуся мистеру Пять и, взявшись одной рукой за шпору, а другой за носок, короткими подергиваниями стянул с него сапог.
- Прекрасно! Теперь - второй. Неплохо! У мистера Пять наверняка сорок шестой размер, твоя нога войдет в его сапог, как скрипка в футляр.
- Так это для меня?
- Да, как видишь, взяты на поле боя у поверженного врага. Они тебе подойдут.
Меринос натянул сапоги и сказал:
- Морщиться не приходится. Спасибо, Тотор!
- Когда вернемся к озеру, хорошенько прополощи в соленой воде и содержимое и оболочку. Все продезинфицируешь и вылечишься в сорок восемь часов.
- Мне не дойти до озера…
- Доедешь на лошади мистера Пять, который уступит тебе седло и сбрую за ту же цену, что и сапоги…
- Кстати, где они, эти лошади? - спросил Меринос.
- Увидишь, - ответил Тотор. - Теперь замени свой шапокляк фуражкой, и солнце не будет печь. Отлично, у тебя вид президента спортивного клуба. А раз фрак столь же неудобен, как десятилитровый цилиндр, смени его на доломан замечательного мистера Пять. Он широковат, но ничего. Как говорит пословица, бычку хорошо и в амбаре. Не обиделся?
В эту минуту послышался стук копыт. Прекрасно выдрессированные лошади, промчавшись галопом, вернулись на прежнее место. С распущенными гривами, болтающимися стременами, они приблизились к месту побоища, но, почуяв белокожих чужаков, стали нервно фыркать, перебирать ногами.
Тотор бросился к ближайшей из лошадей, чтобы ухватиться за поводья, но та проворно обернулась и дважды взбрыкнула.
- Проклятье! Трудно будет ее поймать, - разочарованно заметил он.
- Не спеши, - проговорил Меринос. - Не делай резких движений. Они не просто боятся нас, мы прямо-таки наводим на них ужас. То же было в Америке с лошадьми, воспитанными неграми; потому-то отец не берет больше темнокожих на работу в конюшни.
Поразмыслив, Тотор воскликнул:
- Идея! Постараюсь обмануть их обоняние и зрение. Сперва - обоняние.
Парижанин подошел к мистеру Шесть, по-прежнему лежавшему как огромная черная марионетка с оборванными веревочками, быстро развязал ему ноги и руки, снял с него мундир, сапоги, всю одежду, кроме белья, снова скрутил негра и надел на себя его платье.
- Негры уверяют, будто белые пахнут свежей рыбой. Не спорю, - пробормотал Тотор. - Зато мне кажется, что от чернокожих австралийцев несет одновременно козлом и мускусом.
- Верно, - подтвердил Меринос. - Особенно если судить по этим обноскам.
- А теперь дай-ка мне твой фрак. Благодарю. Пожалуй, подойдет. Сейчас увидишь.
С лукавой серьезностью Тотор отрезал одну из фалд, проделал в ней два отверстия для глаз и, прижав к лицу, надвинул фуражку на верхнюю часть этой маски, чтобы она не свалилась.
Глядя на него, Меринос невольно засмеялся, забыв про боль в ногах.
- А для довершения иллюзии, - прибавил Тотор, - я сделаю себе черные митенки из рукавов мастерского произведения Диксона и Вебера, нью-йоркских портных. А теперь осторожно, не спугнуть бы!
Лошади стояли довольно близко. Одна из них подошла еще ближе, опустив голову и волоча по земле поводья. Тотор уверенно двинулся к ней. Животное посмотрело на него, понюхало воздух - и, надо полагать, удивилось, что его черный хозяин стал таким маленьким-маленьким.
Но фуражка на нем все та же, и запах его… Значит, можно успокоиться!
Повод оказался в пределах досягаемости Тотора. Он не замедлил схватить его, как кошка мышку. Лошадь фыркнула, стала пятиться, пытаясь вырваться.
- Слишком поздно, родная моя! Попалась, придется тебе носить другого хозяина и не кобениться!
С непревзойденной обезьяньей ловкостью Тотор вскочил в седло. Лошадь прядала ушами, брыкалась, вставала на дыбы, отчаянно сопротивляясь, но француз сильно пришпорил ее и пустил карьером по раскаленному песку.
Через четверть часа он вернулся. Животное, покрытое пеной, тяжело поводило боками. Укрощение строптивой состоялось!
Значит, все прекрасно. Удача на этот раз на их стороне. Судьба, которая была столь сурова к молодым людям, улыбнулась им.
Вторая лошадь, привыкшая всегда держаться бок о бок с первой, послушно возвратилась на свое место. Тотор без труда схватил ее за повод и подвел к другу.
Американец уже ничему не удивлялся: сила духа, энергия и упорство Тотора приучили его к тому, что даже несбыточное сбывалось. Но, с трудом поднявшись на ноги, он все же воскликнул:
- Тотор, ты велик!
- Мой рост - один метр и шестьдесят четыре сантиметра в обуви на каблуках, - отозвался парижанин, - ровно на двести девяносто восемь метров и тридцать шесть сантиметров ниже Эйфелевой башни, так что нечего пыжиться! Спасибо только, что напомнил: нужно укоротить стремена. А теперь, мой Меринос, - на коня!
Лошадь, которую сдерживала железная рука Тотора, дрожала, но не двигалась. Меринос с трудом взобрался на нее. Попав же в седло, проявил себя отличным наездником. Какое счастье - оказаться верхом на чистокровном скакуне, который, можно надеяться, унесет его в страну обетованную!
Черные полицейские, лежавшие до сих пор неподвижно, начали глубоко втягивать воздух, задвигались в своих путах и мало-помалу ожили. Что же предстало их глазам!
Они увидели, что лежат раздетые-разутые, в одном шерстяном белье, без мундиров, оружия. Их престиж растоптан! Их лошади в руках разбойников! О, их лошади!
Негры завопили, они угрожали, рыдали, как дети, катались по земле, извивались, наконец освободились от пут и закричали:
- Отдайте наших лошадей!
Полицейские бросились к поводьям, но Тотор поднял револьвер и произнес гоном, не допускающим возражений:
- Уберите руки! Не то мозги брызнут!
- Хватит! - жестко прибавил Меринос. - Довольствуйтесь тем, что мы забыли причиненное вами зло.
- Что будет с нами, мы же погибнем! - крикнул один из негров.
- Спасайте себя сами, как спасались мы, отыскивая себе пищу… Вам это легче; вы дикари и у себя на родине… Вот вам зажигалка, вот нож… у нас и этого не было. Бегите, да смотрите не попадайтесь нам!
- А мы - рысью, в путь, - прибавил американец и, пришпорив лошадь, поехал к соленому озеру.
ГЛАВА 9
Люди вне закона. - Остановка, не входящая в программу. - Таинственная мольба о помощи. - Бушрейнджеры. - Сухой лес. - Опять "Б. Р.". - Тягостное безлюдье. - Отдаленные звуки. - Адская свора, - Слой дохлых кроликов.
Вскоре завывания и проклятья полицейских замерли вдали.
Избавившиеся от них молодые люди вернулись к дереву-бутылке и грустно склонили головы, глядя на несчастного, которому они не могли даже отдать последний долг. Потом беглецы решительно двинулись в пустыню, которая простиралась перед ними насколько хватало глаз.
Тотор внимательно вглядывался в рыхлую песчаную почву. Его пытливый взгляд уже заметил следы. Здесь было немало отпечатков лошадиных копыт, человеческих ног, обутых в сапоги или ботинки, элегантный изгиб которых угадывался в следе.
- Вот что я искал, - сказал парижанин.
- И куда приведут нас эти следы? - спросил Меринос.
- К людям.
- Может быть, к ужасным разбойникам, - заметил американец.
- Еще неизвестно, что лучше, - отозвался Тотор. - С джентльменами из полиции мы уже имели дело. Только подумать: мистер Пять хотел отрезать твою голову и увезти в мешке с солью.
Меринос вздрогнул и побледнел.
- Ты мне еще не говорил об этом, мой Тотор, - прошептал он.
- Времени не было в суматохе схватки, принесшей нам свободу, пару великолепных лошадей и редкое удовольствие вздуть агентов общественного порядка.
- God bless me! Я, кажется, прикончил бы их, если б знал, - проговорил Меринос.
- И стало бы только хуже, - ответил Тотор. - Нас и без того могут отправить на виселицу.
- Да, на виселицу, - серьезно подтвердил Меринос, - потому что англичане не шутят перед лицом таких действий против власти… Так что, - мрачно скаламбурил он, - повесят нас чуть-чуть или чуть больше - уже не важно.
- По совести говоря, мне бы не хотелось преждевременно закончить жизненный путь, болтаясь на веревочке.
- Мне тоже.
- А раз так и мы вне закона, - продолжал Тотор, - чего же нам бояться разбойников?
- Если бы мы были в более или менее цивилизованных местах, все устроилось бы при помощи денег. Имя и сейф моего отца - сила!
- Да, да, помню, - сказал Тотор. - Ты говорил мне, что он важная шишка, и это меня немного успокаивает… Но вот беда - где его искать?
- Наверняка в Сиднее, где я собирался встретиться с ним, но…
- …Но, предпочтя вцепиться в меня, ты поневоле избрал карьеру робинзона… хотя зачем тебе думать о карьере - о яме, из которой Робинзон добывал бутовый камень!
Меринос посмеялся шутке и прибавил:
- Да, я закончил свое образование в Англии и отплыл в Сидней. Отец же недавно явился туда из Америки по делам шерстяного треста.
- А нельзя узнать, чем именно он занимается в Австралии? - спросил Тотор.
- Хочет завладеть на этом континенте всем запасом шерсти… скупить все и во что бы то ни стало поднять цены. Он и меня намеревался приобщить к своему бизнесу.
- Но эта закупка, наверное, разорит множество людей? - заметил парижанин.
- Пожалуй. Мы называем это спекуляцией. А ты-то сам куда направлялся, когда мы с тобой вдруг так славно нырнули с борта "Каледонца"?
- Пожинал плоды своего усердия. Я, видишь ли, успешно окончил первый курс художественно-промышленного училища. Между прочим, меня туда приняли раньше положенного - все мои сокурсники старше. В награду отец отправил меня в путешествие вокруг шарика, о чем я мечтал с детства. Маршрут наметили такой: Марсель, Порт-Саид, Аден, Коломбо, Сингапур, Батавия, Кинг-Джордж-Саунд, Мельбурн, Гавайские острова, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Антонио, Новый Орлеан, Вашингтон, Нью-Йорк и Гавр! Круговой билет стоит безделицу - три тысячи триста сорок франков в первом классе - и действителен целый год. У отца в моем возрасте не было ничего подобного, так что мне повезло. А на полдороге я сделал вместе с тобой не включенную в программу остановку, и, ей-богу, несмотря ни на что, путешествие получается занимательным!
- Лишь бы не заехать слишком далеко!
- Не дрейфь! Пусть все идет само собой, а там будь что будет!
Болтая так без умолку, они пустили лошадей размашистой рысью и проехали уже порядочное расстояние. Хорошо тренированные лошади отлично слушались новых всадников. Если бы не страдания Мериноса из-за обожженных ног, путешественники, гордые как капитаны, свободные, как школьники на каникулах, были бы совершенно счастливы.
Но вот животные стали тяжело дышать, и молодые люди пустили их шагом. До сих пор Тотор и Меринос не успели осмотреть вьюков на седлах черных полицейских. А теперь они обнаружили там сухари, вяленое мясо, табак, соль, сахар, немного виски, прессованное сено для лошадей, - словом, запас дней на пять.
- Вот это да! - восхитился Тотор, хрустя сухарем.
- Великолепно! - подтвердил янки, обкусывая пластину мяса.
- Глоток виски, и наши бедные желудки совсем придут в порядок.
Лошади внезапно остановились и шарахнулись в сторону.
Занятые разговором и едой всадники ничего не заметили, как вдруг Тотор вскрикнул:
- Что это такое?
На тропе, по которой шли лошади, лежало что-то отливавшее металлическим, сероватым блеском.
- Надо взглянуть, - сказал Тотор, соскакивая на землю и передавая свой повод Мериносу.
Парижанин поднял большое оловянное блюдо со слегка закругленным дном. Повертев его в руках, он сказал:
- Мне кажется, это одно из корытец, в которых золотоискатели промывают золотоносную почву. Но вот странность!
- А что?
- Тут слова. Похоже, что царапали ножом.
- Прочти.
- Трудно, - заметил Тотор, - буквы неразборчивы. Погоди-ка… ах, вижу: "Жертвы бушрейнджеров… грозит смерть… Помогите несчастным…" Все, больше не могу разобрать.
- Что это за бушрейнджеры?.. Ты знаешь что-нибудь о них, Тотор?
- Да, понаслышке. Отец в бытность свою в Австралии имел дело с этим обществом…
- Обществом?
- Да! Союз что надо! Эти австралийские бушрейнджеры - разбойники, бродяги, которые обирают население буша.
- Так вот к какому союзу хотели причислить нас во что бы то ни стало мистер Пять и мистер Шесть?
- Именно!
- Послушай-ка, - сказал Меринос. - Может быть, буквы "Б. Р.", вырезанные над повешенным, - сокращение слова "бушрейнджеры"?
- И вместе со звездой составляют знак, эмблему этого собрания негодяев? Думаю, ты прав. Но довольно, не могу же я вечно торчать здесь с этим блюдом! Пусть себе лежит, где лежало, а я сяду в седло. Рысью, марш!
Заинтригованные надписью, слегка обеспокоенные, друзья снова пустились вперед. И теперь уже не останавливались до самого заката.
- Слушай, я больше не могу, - сказал наконец Меринос. - И лошади спотыкаются на каждом шагу, давай остановимся.
Всадники подъехали к лесу, который давно синел на горизонте.
- Вероятно, мы отмахали громадное расстояние, - заметил Тотор. - Пора дать отдых скакунам, да и сами поужинаем, поспим.
К седлам были привязаны ремни. Воспользовавшись ими, молодые люди стреножили лошадей. Затем расседлали их и пустили пастись.
Почву покрывал толстый ковер "синей травы", которую тотчас же принялись жадно поедать животные. А их новые хозяева устроились у подножия гигантского дерева и с наслаждением растянулись на траве.
Меринос снял обувь и с удовольствием заметил, что несмотря на отсутствие лечения, а может быть, именно поэтому, его ногам не стало хуже.
Ужинать раздумали: усталость и недавние переживания лишили молодых людей аппетита. Седла - под головы, карабины - подле себя, и вот они уже крепко спят…
Разбудило их ржание. Это кони, наевшись и отдохнув, устроили побудку. Переминаясь на спутанных ногах, они удивленно рассматривали бледнолицых в полицейских мундирах, заменивших их черных хозяев.
Тотор и Меринос открыли глаза, зевнули, потянулись и замерли от изумления.
Повсюду, насколько хватало глаз, стояли сухие деревья; большие и поменьше, но все сухие до единого!
Рядом со скрюченными и зачахшими mullees возвышались башнеобразные красные эвкалипты, вершины которых гордо вздымались на стометровую высоту. Гиганты и карлики печально вытягивали свои оголенные, почерневшие ветви, похожие на корабельные снасти.
Нигде ни листа, ни цветка, ни почки. Лес-кладбище, населенный призраками деревьев-скелетов! В ветвях стояла могильная тишина. Веселые, шумные, пестрые попугаи давно покинули этот кошмарный лес.
Только синяя трава, которую так ценят отважные австралийские пастухи, изо дня в день бороздящие здешние просторы и понемногу заселяющие их, разрослась тут изобильно и беспорядочно.
Молодые люди, недоумевая, смотрели на лесную пустыню, ограждавшую, как стеной, пустыню песчаную. Еще больше поразило их, что характер растительности изменился так быстро, без всякого перехода - уже метров через сто, рядом с этой пустошью возвышался великолепный лес.