Лиз быстро разделась, аккуратно сложив одежду на табурет и обхватила себя за плечи, перекрестив руки на груди. Мурашки пробежали по бокам и по спине.
Мэтр насторожился.
- Ты мерзнешь? Здесь не холодно.
- Ничего, это просто так…
- Ляг на этот постамент, там под тканью я постелил тюфячок, чтобы не было жестко. На живот. Руки под голову, пожалуйста.
Мэтр отошел на несколько шагов, прищурился и кивнул одобрительно.
Теперь пришли все четверо: Марко, Лоренцо, Антонио и Вальтер. Расположились поудобнее. Мэтр прогуливался за спинами подмастерий, тер затылок, посматривая поверх голов на Лиз.
Два часа юноши рисовали ее без перерыва. Смущения она не испытывала, да и какое смущение может быть после двух лет в "веселом доме"? Взгляды юношей равнодушно скользили по ее коже, словно не живая женщина, а статуя перед ними! Вот что удивляло и настораживало Лиз.
В доме мэтра Тоффини проживали и работали только мужчины, юноши, в крайнем случае подростки. Кроме Ивонны, молчаливой пожилой кухарки из южной Конфландии и самой Лиз других особ женского пола здесь не имелось. И такое странное равнодушие!
Тоффини привез из Италики не только подмастерий, но и слуг. Большинство были уроженцами Италики, но Лиз родилась и выросла в южной Тевтонии и понимала их язык. В ее родных местах, как это бывает на стыке королевств жили люди разных народов и в разговоре люди легко переходили с одного языка на другой или даже перемешивая их в неудобоваримый для постороннего словесный "салат".
В начале третьего часа, перевернув песочные часы на столе, мэтр быстро подошел к постаменту.
- Устала?
- Немного…
- Потерпи еще чуть чуть, девочка моя.
Крупные карие глаза мастера смотрят заботливо.
- Не беспокойтесь, мэтр, я потерплю.
К обеду с позированием было покончено. Мэтр изучал рисунки учеников, а Лиз надев нижнюю полотняную рубашку сидела на краю подиума болтая босыми ногами.
Мэтр потер небритый подбородок и улыбнулся.
- Пусть оценит сама Элиза!
Юноши развернули свои наброски.
Лиз спустилась на пол и наклонив голову прошла слева направо разглядывая рисунки.
Серьезный Марко изобразил ее задумчивой и встревоженной.
Вальтер ухмылялся, придерживая свой лист. Он добавил пышности женским формам, и девушка закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться - такой задастой и грудастой ее изобразил свинцовый карандаш.
На рисунке красавчика Антонио девушка получилась мускулистой, как юноша, под кожей мышцы рельефно выступают… Лоренцо девушка на рисунке улыбалась весьма игриво и даже можно сказать - порочно!
- Что скажешь, Элиза?
- Могу ли я узнать, мэтр, для кого или для чего этот рисунок?
- Вот! Ребятки! Вот! - мэтр поднял указательный палец выше головы. - Элиза в отличии от вас задала правильный вопрос!
Как оказалось, Герцог Дармштадский заказал картину, изображающую нимфу озера в ее естественной красоте отдыхающей на берегу. Картину будет писать тот из подмастерий, чья нимфа окажется самой интересной для заказчика.
- Мне нравиться то что нарисовал Марко.
Марко победно улыбнулся, свысоко глядя на товарищей. Они обиженно загудели.
- Спорю на талер, мэтр, что заказчик выберет мой вариант! - здоровяк Вальтер ударил себя в грудь кулаком.
Азартные италийцы тут же начали биться об заклад. Лиз вернулась к подиуму и неторопливо оделась.
Она закрепляла подвязку на чулке, когда ощутила почти материальный взгляд.
Жестикулируя и повышая голос художники спорили, позабыв про натурщицу. Один только Марко смотрел на нее с интересом. Лиз одернула юбку и светло улыбнулась ему.
Глава четвертая
Лиз помогала Ивонне чистить морковь и лук для супа. От ядреного сочного лука слезы катились по щекам.
Скучно сидеть без дела и с кем еще поболтать как с пожилой кухаркой? Других женщин в доме-то нет! Из-за этого Лиз терпела луковый дух, да и всякие другие ароматы кухни.
Только Ивонна была крепким орешком. Малоразговорчивая, костлявая тетка оказалась неважным собеседником. Без дела тетка не сидела и хлопотала на кухне и, находясь при ней, было неудобно просто сидеть на табурете. Вот Лиз и взялась помогать.
- Готово!
- Потри пальчики долькой лимона, а иначе останутся желтыми.
"Наконец-то ее прорвало!"
- Ивонна, а ты приехала тоже из Италики?
- Тоже.
- Ты давно служишь у мэтра?
- Давно.
Кухарка ворочала поварешкой с длинной ручкой в котле - вылавливала куски сварившегося мяса.
"Хоть пытай ее!"
- А почему здесь в доме мэтра нет других женщин?
- Потому.
- Не говоришь, потому что не знаешь?
Ивонна зыркнула черным глазом из-под чепца.
- Сама спроси у мэтра. Болтушка.
- Я не болтушка! - запротестовала Лиз, пытаясь состроить невинно-глуповатую гримасу.
- Элиза! Элиза!
На пороге худенький длинноволосый мальчик. Шмыгнул носом и уставился любопытствующими глазками - маслинами.
- Иди скорее, тебя зовет мэтр!
Лиз пробежала через двор резво как козочка.
Вокруг статуи из мрамора на подмостках суетились ученики мэтра, наводили окончательный лоск. Сегодня заказчик должен забрать статую святого Филиппа, одну из четырех заказанных для храма. Лиз на бегу махнула ручкой Марко. В просторной комнате на первом этаже мэтр Тоффини беседовал с монахом в серой сутане.
- Мэтр!
Лиз присела в поклоне, опустив голову.
Когда подняла взгляд удивленно ойкнула. Монахом оказался отец Мартин.
Получив благословение и поцеловав руку монаха, девушка вопросительно посмотрела на мэтра.
- Отец Мартин хотел с тобой побеседовать. Оставлю вас пока. Срочные дела, святой отец! - мэтр развел руками.
- Благослови господь ваш труд, мастер.
Когда мэтр вышел, монах указал рукой на скамью.
- Присядем, дочь моя.
Монах улыбнулся, пустив лучики морщин от глаз к вискам.
- За эти десять дней что мы не виделись, ты изменилась, Элиза. В твоих глазах появился свет и морщинка на лбу исчезла.
- Вы очень внимательны, отец Мартин.
Монах на мгновение коснулся ее руки.
- Я рад что твоя жизнь изменилась, Элиза. Мэтр - хороший человек, верующий и трудолюбивый. Тебя здесь не обидят.
- Я знаю…
- С согласия мэтра я буду навещать тебя здесь. Причастие и исповедь очень важны для спасения твоей грешной души. В храм тебя не допустят, пока ты не выйдешь замуж и не очистишься от греха распутства, пусть и невольного…
- Я понимаю, отец Мартин… о только кто возьмет меня в жены после всего?
- Надейся на господа, дочь моя. Ибо блаженны не праведники, а грешники…
Через открытое окно донеслись крики испуга, грохот и эмоциональная быстрая скороговорка ругани по-италийски.
Монах и Лиз прервав разговор, выбежали во двор.
Статуя святого Филиппа опасно накренилась, мостки попадали, пыль столбом. Суета, беготня, крики. Ничего не понять!
Статуя едва не погибла, но была спасена героическими усилиями самого мэтра и учеников. Марко прыгая с рушащихся мостков подвернул правую ногу и кривя щеку сидел бледный под аркой галереи прямо на земле.
Его отнесли в комнату и уложили в постель. Нога припухла в подъеме. Мэтр острожное прощупал.
- Пару дней придется полежать в постельке, мой мальчик!
Набившиеся в комнату ученики и подмастерья шумно выразили свою радость по поводу того что так все легко обошлось.
- Лиз, побудь с Марко, - Мэтр подбоченился и обвел враз притихших учеников грозным взглядом. - А теперь признавайтесь, кто из вас крепил статую?!
Никто не желает признаться?
Виновник сразу обнаружился, один из подмастерий Вальтера, упитанный хитрый живчик Алессандро.
Вальтеру мэтр вручил пучок розог и приказал провести воспитательный урок. Желающих посмотреть на урок оказалось не мало. Марко и Лиз остались вдвоем.
- Очень больно?
- Терпимо.
- Я очень рада что все обошлось. Статуя могла упасть на тебя! Бр-р! Мурашки по коже!
Марко улыбнулся ободряюще.
- Принести воды?
- С капелькой вина, пожалуй.
На следующий день мэтр во главе всей компании учеников и подмастерий, а также тетка Ивонна в новой или тщательно вычищенной одежде отправился к обедне.
Кроме привратника при дверях в большом доме никого не осталось, кроме Марко с распухшей ногой и Лиз, взявшей на себя обязанности сиделки.
Покончив с супом, Марко не дал Лиз уйти в посудой на кухню, а удержал рядом, мягко, но настойчиво сжав запястье горячими пальцами.
- Не уходи, посиди рядом.
- Хорошо.
Лиз поставила пустые миски на стол и присела на мягкий тюфяк.
- Ты два дня возишься со мной, а поговорить даже не пытаешься.
- О чем?
- О тебе, о нас… - Марко пожал плечами-О чем пожелаешь!
- Расскажи о себе.
- Тебе интересно?
Влажные карие глаза настойчиво всматривались в глаза Лиз.
"Ох, он такой милый!"
Марко улыбнулся и откинулся на подушках. В постели он пребывал полулежа, по странной привычке италийцев.
- Родился я в Вероне, в старом квартале. Отец мой занимался торговлей. Старший брат Федерико должен был ему наследовать. По законам Италики я мог претендовать лишь на малую часть наследства. Потому большую часть времени я проводил в мастерской мэтра Тоффини, старого друга моего отца и постигал искусство живописи. Но случилось несчастье. Сопровождая отца в горах брат три года назад простыл и умер от стремительно развивавшейся лихорадки. Тогда отец оборотил свой взор на меня. Я был изрядным шалопаем и дабы испытать мой ленивый дух отец задумал послать меня с поручением к торговым партнерам в Падую.
Холодным осенним утром он велел оседлать коня и передал мне увесистый пакет. Путешествия по опасным дорогам и денежные расчеты меня нисколько не привлекали, но отцу я не мог перечить.
При хорошей погоде подобное путешествие заняло бы не более четырех дней в оба конца. Три года назад в провинции царил мир, так как тиран Карроза, правивший Падуей, был схвачен по приказу святого понтифика и посажен на цепь в замке Ангелов.
Только дождливая погода вздула реки и я был вынужден сделать крюк. Оставив коня на постоялом дворе в маленьком городке Сальваццано что лигах в пяти выше по течению реки Баккильоне, я поспешил нанять лодку чтобы хоть в сумерках, но добраться до цели своего путешествия.
На мое несчастье лодочники оказались весьма прозорливыми и решив покончить с ремеслом и перейти в разбойничье сословие, начать порешили с меня. Посреди реки я был раздет до белья и выброшен в ледяные кипящие воды, практически на смерть. Ударить ножом они посчитали излишнем. Бурной реке они поручили миссию стать моей убийцей.
Конечно, у меня имелся кинжал, но лапы у лодочников крепкие как кандалы, мне и шевельнуться не дали!
Господь хранил меня и бурные воды вынесли полумертвого от холода и усталости к берегу в лиге от Падуи.
С трудом выбравшись на берег я брел в темноте из последних сил не разбирая дороги. Я был готов смириться и упасть на лугу без сил, когда увидел огонек невдалеке.
О, как я стремился к нему!
Большой укрепленный дом был темен, только за решетками окна на втором этаже едва теплился огонек. Не в силах кричать или стучать в ворота, которых я и не нашел, найдя нишу в стене я скорчился в ней в тщетной попытке согреться.
- О-о-о…
Лиз во все глаза смотрела на рассказчика. В груди замерло. Ужасное положение, в котором оказался Марко три года назад вызвало нестерпимое желание обнять его и прижать к груди, чтобы согреть и заслонить собой от холода и ветра той давней ночи.
- На мое счастье дом принадлежал одной весьма молодой и ветреной особе. А вернее сказать ее мужу. Но тот так часто разъезжал по торговым делам, что она завела себе возлюбленного - офицера падуанского гарнизона. В тот вечер она допоздна его ждала, приготовив обильный ужин с изысканным вином и даже ванну с ароматными веществами.
Офицер прислал слугу с извинениями, так как его задержали в городе дела.
Дама не спала и, проходя по коридору мимо боковой двери услышала лязг моих зубов даже из-за толстых дубовых досок. Она тут же послала слуг, которые нашли меня и почти бесчувственным внесли в дом.
Увидев что я не похож на бродягу и услышав мой сбивчивый рассказ, дама прониклась милосердием и я был немедленно погружен в еще горячую ванну. Бокал гретого вина со специями избавил меня от холода и от угрозы заполучить лихорадку.
Пока я отмокал в ванне, приходя в себя, дама выгнала слуг вон и сама мне прислуживала, то подливая вина, то подавая закуски.
Марко улыбнулся виновато.
- К полуночи мы уже лежали в мягкой постели, даря друг другу любовь.
- И это все?
- О, нет! Утром приехал офицер и услышав мой рассказ, послал солдат к переправе. Лодочников поймали с моими деньгами и одеждой тут же. А на следующее утро падуанский судья отправил их поплясать на веревке и дать пинка ветру. После этого приключения я отказался наотрез продолжать карьеру отца. Отец утешился, взяв в компаньоны зятя Марио.
- Ты больше не встречался с той дамой?
- Я видел ее однажды, в Вероне, вместе с мужем и мог только послать ей воздушный поцелуй когда старый ревнивец отвернулся.
- Ты был на грани жизни и смерти!
- Да, этот так, но дух мой не был сломлен, а господь пришел на помощь.
Он был так близко и его губы так манили…
Лиз наклонилась и настойчивые руки юноши притянули ее еще ближе. Вкус его плоти был восхитителен, а ласки нежны и сладки…
Глава пятая
На следующий день Марко, хромая, спустился во двор и был встречен с восторгом всеми.
- Малыш, я вижу, что Элиза отличная сиделка! Ты сразу пошел на поправку! - воскликнул мэтр.
- Она замечательная сиделка, мэтр! Хвала господу нашему!
Марко поднял голову и махнул рукой Элизе, стоявшей у перил галерее второго этажа.
- Отлично! Мой мальчик у тебя был набросок охоты на львов?
- Да, мэтр.
- Местные нобили, братья Раймштейн горят желанием заказать героическую картину. Сделай их портретные наброски и вперед! Обещано пятьсот гульденов.
- Спасибо, мэтр Тоффини.
Мэтр похлопал Марко по плечу.
- Федерико тебя отвезет. Негоже натруждать больную ногу.
Когда Марко уехал на повозке, которую обычно использовали для доставки статуй к собору, Элиза дождалась мэтра у мастерской.
- Мэтр, вы сказали про братьев Раймштейн. Они вернулись в город?
- Да, епископ представил меня своим племянникам вчера в соборе. Крепкие парни, мускулистые как молодые боги. Вернулись из Италики на днях.
Мэтр зыркнул черными глазами из-под кустистых бровей.
- Что тебе до них?
- Ничего, спасибо. Я нужна сегодня для позирования?
- Сегодня нет.
- Тогда я помогу Ивонне.
- Сделай милость.
Лиз помогала на кухне, чистила овощи и резала мясо для тушения.
Хорошее настроение улетучилось без следа.
Ублюдочные бароны Раймштейн вернулись в Неймеген!
У барона Раймштейн, родного брата рирского епископа, тридцать лет назад родились мальчики - близнецы. По обычаям империи все имущество должен наследовать старший сын, а младший вынужден избирать путь служения богу или ремесло наемного воина.
Близнецы с самого детства были неразлучны и избалованы сверх меры. Баловать ребенка-портить его-эту мудрость никто не помнит, хотя все знают. Очаровательные близнецы превратились в жестоких себялюбцев, занятых только собой. Их прихоти были важнее всего. Важнее обычаев, традиций и законов! Старый барон погиб в сражении и земли с замком унаследовали оба наследника. Их так и звали - бароны Раймштайн. В долине Рира на тевтонской стороне о них девочкам и девушкам рассказывали страшные истории на ночь, для острастки… Распутные и наглые братья не давали проходу девицам, не взирая на происхождение, и епископу не однажды приходилось покрывать их выходки щедрой мздой. Лиз была одной из их жертв.
Только компенсацию за изнасилование получил мастер Шульц, авансом, а ее после забавы продали Гюнтеру, в "веселый дом".
Вот только мастеру Шульцу деньги впрок не пошли. Через полгода Лиз случайно узнала, что мастера и его жену зарезали ночью в постели. Убийца не был найден.
Лиз на всю жизнь запомнила свое ужасное пробуждение в замке Раймштейн на грязных простынях, в крови и семени, в синяках… Братья вернулись следующей ночью, теперь уже Лиз не пила и не ела ничего, так что второй раз ее насиловали не спящей…
Им нравилось ломать сопротивление, нравилось доставлять боль. Крики девушки их забавляли…
Уже оказавшись в "веселом доме" Лиз услышала, что братья Раймштейн все же нарвались. Так бывает всегда - тот, кто идет по жизни нагло и напористо, в конце концов, встречает достойного противника, еще более наглого и напористого.
Братья позабавились вечерней порой с монахиней из монастыря Святой Бригитты, а потом удавили и сбросили тело в Рир.
Тело далеко не уплыло, прибилось к камышам в трех милях ниже по течению. Монахиня оказалась урожденной Торн, из семьи вассалов герцога Дармштадского. Семья подала жалобу своему сюзерену. Нашлись свидетели. Епископ выплатил крупную сумму семейству Торн, а племянников быстренько удалил в Италику, замаливать грехи.
А вот теперь они вернулись, спустя два года.
Лиз не сомневалась, что эти выродки опять возьмутся за старое. Только теперь будут осторожнее…
Марко будет рисовать эти мерзкие рожи!
Лиз чистила морковь и волновалась за своего возлюбленного. В мужеложстве бароны Раймштейн не были замечены, но нрав их был крут. Могли затравить простолюдина собаками просто так, для забавы!
Марко вернулся к вечеру. Хромал он еще сильнее и Лиз поставила ему компресс.
Юноша устало откинулся на подушки.
- Ты будешь рисовать баронов Раймштейн?
- Двести пятьдесят гульденов мне не помешают!
- Мэтр говорил про пятьсот!
- Верно, но половина идет мэтру. Я же только подмастерье, а картину мэтр отметит своим именем.
- Ты будешь все рисовать, а деньги пополам. Это не кажется мне справедливым.
Марко поманил Лиз к себе. Прошептал на ухо.
- Мэтр всего несколькими мазками превратит мою поделку в истинное искусство. У него есть дар, настоящий дар, чудесный.
Лиз вспомнила про незаконченную картину с сияющим городом счастья на холме и прикусила язык.
Кто она такая чтобы поносить великого мастера?!
- Когда ты начнешь?
- Сегодня.
- Тебе надо отдохнуть, поберечь ногу.
- Я буду рисовать сидя.
- Можно я приду в мастерскую?
- Я буду только рад.
Марко взял руку Лиз в свою и поцеловал в ладонь.