- Впечатление?
- Мятежи, эсеровские кругом, Тихон Григорьевич. В Кронштадте, на Тамбовщине, на Дону. Эсеры пользуются временными трудностями разрухи и мелкобуржуазной стихией крестьянства...
Газетная фраза вызвала у Холодкова улыбку.
- О решениях десятого съезда партии вам говорили?
- О переходе к нэпу? Говорили. Ребята считают: дело хорошее. Ленин плохого не предложит.
- Правильно, Миша. Нэп даст нам передышку, а эсерам подрежет крылья. Но это дело будущего. Сейчас меня интересует вот что. Когда вы идете но городу, не замечаете ли чего-либо необычного?
- Нет. А что? Хотя... Вот спекулянты на Парапете. Еще: на нашей улице караван-сарай. Там у кочи Джафара притон. Опиум курят.
- Все это нам известно. Дойдут руки и до спекулянтов и до кочи Джафара. Я о другом: не приходило ли вам в голову, что в городе может существовать эсеровское подполье? Ведь в восемнадцатом году эсеры в Баку была сильны.
- Н-нет... Я думал насчет муссаватистов...
- В Баку положение гораздо сложнее, чем вы думали, и пусть вас не обманывает мирный пейзаж. Существуют три контрреволюционные подпольные группы: муссаватистская, эсеровская и организация белогвардейских офицеров. К ней, кстати, принадлежит и Красовский, которому вы помешали бежать. Есть данные о том, что руководители этих трех групп договариваются о совместном вооруженном выступлении против Советской власти. Главную опасность мы видим не в этом и не в том, что в городе сейчас около полутора тысяч бывших царских и белогвардейских офицеров, часть которых может примкнуть к мятежникам. В Закавказье у нас достаточно сил, чтобы подавить такой мятеж. Главная опасность состоит в том, что заговор направляется из-за рубежа. К нему причастии иностранные разведки, а также глава одного из белогвардейских центров, злейший враг Советской власти - генерал Кутепов. Его превосходительство, видно, мало били - все еще мечтает въехать на белом коне если не в Москву, то на первый случай хотя бы в Баку или Тифлис. Понимаете? В случае временного, даже пусть призрачного успеха мятежа, Антанта рада будет под любым благовидным предлогом бросить недобитых белогвардейцев в Закавказье, как свору бешеных собак. А там, глядишь, дело дойдет и до регулярных войск. Турецких, французских и, скорее всего, английских - мы-то с вами знаем, кому не дает спокойно спать бакинская нефть.
Речь Холодкова была правильна, интеллигентна, и Михаил втайне завидовал его умению стройно, логично излагать мысли. Но то, что он говорил, казалось невероятным. И чем более невероятные вещи он открывал, тем бесстрастнее, суше становилась его речь.
Неожиданно он прервал себя на полуслове и, пытливо взглянув на Михаила, улыбнулся:
- Что это вы, коллега, смотрите на меня так?
- Тихон Григорьевич, - Михаил сглотнул набежавшую слюну. - Так... чего же мы сидим? Действовать надо...
- Погодите, погодите, Донцов, - совсем развеселился начальник секретного отдела. - Действовать, конечно, надо, но это вовсе не значит, что надо хватать наган и с криком "ура!" бежать кого-то ловить. Действовать надо спокойно, осмотрительно и осторожно. Это главное и непременное условие вашей работы - запомните раз и навсегда. В таком духе мы и действуем.
- Да ведь и они действуют. - Стоял на своем Михаил.
- Ну, хорошо, - сказал Холодков, - давайте просветимся и на сей счет. Времени у нас мало, но пока есть. Вы говорите: арестовать. Вот мы арестовали Красовского. Получилось это в общем-то бестолково, случайно. Правда, и выхода другого у нас не было. Но не раскройся он сам, много бы мы о нем узнали? Обыск на квартире ничего не дал. Никаких улик. Да вы сами в нем участвовали. Стало быть, мы не имели бы оснований обвинить этого человека в контрреволюционной деятельности. А коли так, нам пришлось бы его попросту отпустить. Да еще и принести извинения. Арестовать, Миша, не труд. Надо знать, кого арестовать и когда. Нам нужны в первую очередь главаря заговора. Большинство из них известно. Мы знаем их адреса. Но у нас нет стопроцентной уверенности, что немедленный их арест даст в руки следствия также и неопровержимые улики против них. Улики, которые исключили бы возможность запирательства. Главарей заговора надо взять с поличным, лучше всего - когда они соберутся вместе, чтобы уточнить и скоординировать свои действия, и пути к отступлению у них окажутся отрезанными. Полагаю, коллега, вопрос этот ясен.
Холодков закурил и, помолчав, продолжал:
- Есть еще одно очень важное обстоятельство. Примерно месяц тому назад в Баку из-за границы прибыл эмиссар генерала Кутепова. О нем мы, к сожалению, до сей поры ничего не знаем. Но он-то и является во всем заговоре главной фигурой. Арест его дал бы нам в руки большие политические козыри. Наше правительство получило бы возможность разоблачить перед рабочим классом некоторых зарубежных стран авантюристические планы тамошней буржуазии.
Холодков устало прикрыл глаза, легонько надавил пальцами на глазные яблоки. Промигался с какой-то непривычно смущенной полуулыбкой, словно извиняясь за то, что не вовремя дала о себе знать застарелая усталость.
- Надеюсь, Миша, вы поняли, - продолжал Холодков, - какую огромную работу пришлось проделать Азчека для того, чтобы узнать об эсеровско-белогвардейском заговоре, установить главарей, многие явки - словом, быть в курсе надвигающихся событий. Вот вы бросили упрек: чего же мы сидим? Верно, мы с вами сейчас сидим и мирно беседуем, но в это самое время в десятках пунктов города десятки наших товарищей ведут наблюдение, выявляют новые факты - словом, спокойно, разумно и хитро сплетают невидимую сеть. В нее-то и попадутся враги.
Холодков закурил новую папиросу, сказал, спохватившись:
- Да! Так где же ваши вопросы? Задавайте, коллега, пока есть время.
- Тихон Григорьевич, а давно ли вы узнали, что готовится мятеж?
- Окончательно дело прояснилось недели три назад.
- Ну вот, - огорченно вздохнул Михаил, - а я и не замечал ничего. Рылся в бумажках, а тут...
- Все делалось без вас? - подхватил Холодков. - Напрасно тужите, Миша. Вы тоже, как говорится, внесли посильную лепту. Помните письмо электромонтера Зейналова? Он сообщал о некоем Эюбе Миркулиеве, который любит читать газеты и занимается вербовкой в партию "Муссават". Так вот, сей любитель газет оказался доверенным муссаватистского подпольного центра. Наблюдение за ним позволило установить связь муссаватистов с эсерами и белогвардейцами.
- Можно еще вопрос, Тихон Григорьевич?
- Валяйте.
- Кто такой штабс-капитан?
Холодков не торопясь переставил пепельницу на другое место, сдул пепел со стола, помолчал и, точно вопрос лишь сейчас дошел до него, поднял на Михаила взгляд.
- Штабс-капитан? Чем вызван этот вопрос?
- Да ничем... Просто, когда я принес вам это самое письмо, ну электромонтера Зейналова, вы прочитали его и сказали: "Штабс-капитан прав". Я еще тогда удивился: как же это, думаю, царский офицер, а прав.
- Ну, и кого же вы попросили разъяснить эту несообразность: офицер, а прав? - безразличным тоном проговорил Холодков.
- Костю.
- И что же Костя?
- Дал ценный совет.
- Ах, вон в какой связи, - усмехнулся Холодков. - Совет он вам, Миша, дал превосходный. Не хочу обманывать вас и прикидываться, будто слышанная вами фраза ничего не значит. Значит. Но что именно - знать вам пока не положено. Это не вопрос доверия или недоверия. Таково правило. А правила, Миша, мы обязаны соблюдать свято - иначе успеха не жди. Кстати, если вам понадобится обсудить с товарищами служебные вопросы, запомните: говорить об этом разрешаю только со Спиридоновым, Кузовлевым-Велуа, Дадашевым и Лосевым. Они в курсе дела. О штабс-капитане приказываю забыть вообще. А теперь, - Холодков достал из кармана крупные мозеровские часы, глянул на циферблат, щелкнул крышкой, - а теперь перейдем к делу.
Он прикрыл рукою глаза, посидел так минуту, собираясь с мыслями, и когда заговорил, голос его прозвучал утомленно.
- Три недели назад создана специальная группа Азчека по ликвидации заговора. В ней представлены все отделы, кроме бандотдела - у него достаточно своих забот. Группой руковожу я. Официально она так и называется - группа Холодкова. Сами понимаете, работникам, не имеющим к ней прямого отношения, необязательно знать, чем она занимается. Наматывайте это себе на ус, потому что с нынешнего дня вы включены в состав группы. Сегодня вам предстоит работать вдвоем. Напарник - ваш ровесник, комсомолец. Парень серьезный. Пришел в Азчека неделю назад, по комсомольской путевке, как и вы. Сейчас я вас представлю друг другу.
Холодков выглянул в канцелярию, что-то сказал Косте. Немного погодя в дверь постучали.
- Войдите! - разрешил Холодков.
Михаил с любопытством оглянулся: каков-то его напарник?
В кабинет вошел... Ибрагим, Ибрушка - старый друг. В той же рубашке и тех же брюках, будто расстались только вчера. А ведь Михаил не видел его больше месяца. Что-то новое появилось в наружности друга. Усы, конечно усы! У Ибрагима на верхней губе пробивалась довольно густая темная растительность.
- Рекомендую - Ибрагим Сафаров, - сказал Холодков, указав Ибрагиму на свободный стул.
Михаил хотел броситься навстречу, да постеснялся Холодкова. Но улыбка до ушей выдала радость.
- Ибрушка! Вот здорово!
- Мишка!
Холодков удивленно поднял брови.
- Вы что же - знакомы?
- Так мы, Тихон Григорьевич, - мы с детства друзья, - счастливо смеясь, сказал Михаил.
- Тем лучше, тем лучше.
Холодков сел за стол и уже по-деловому сухо сказал:
- Времени, ребята, у нас в обрез. Займемся вашим заданием.
Друзья поспешили унять обоюдный восторг, уселись друг против друга у стола, приготовились слушать.
- В Крепости, на Дербентской улице, в доме номер два живет библиограф Клюев. Состоит в партии эсеров с марта 1917 года. Известный вам, Миша, Эюб Миркулиев дважды встречался с Клюевым. Установлено: через Клюева поддерживается постоянная связь между муссаватистами и эсерами. Клюев живет один. Жена от него ушла четыре года назад. Занимает квартиру из двух комнат. Окна выходят во двор. Большую часть дня проводит дома. Иногда работает в библиотеке, что около армянской церкви. Ваша задача: вести наблюдение за Клюевым. Если он выйдет из дому, вы должны проследить его путь. Если встретится на улице со знакомым, один из вас должен пойти за этим знакомым. Старайтесь запомнить дома, в которые они будут заходить, а коли возможно, - узнать и квартиры. Возможно же это в одном случае: если вы уверены, что ваше любопытство не привлечет к вам внимание. Знаю: оба вы смелые, волевые, решительные товарищи. Но в этом случае от вас потребуется иное: осторожность, наблюдательность, хитрость. Да, именно хитрость. Если Клюев заметит за собою наблюдение, дело можно считать проваленным. Вы понимаете, какая огромная ответственность ложится на ваши плечи?
- Понимаем, - поспешил заверить Михаил. Он весь трепетал от гордости - вот оно, настоящее!
- Тогда объясните, Миша, как вы будете вести наблюдение за домом? Дом двухэтажный, в четыре квартиры, с одним общим выходом на улицу. Улица короткая, безлюдная.
- А мы встанем на углу, чтобы незаметно поглядывать за подъездом, - быстро ответил Михаил.
- Так и будете торчать столбами? - глаза Холодкова иронически сузились.
- Зачем, - возразил Ибрагим, - будем играть в алты-кос.
- Увлекательная игра?
- Надо бросить шесть орехов, чтобы все они попали в маленькую лунку, - объяснил Михаил. - Любой пацан в Баку играет в алты-кос.
- Превосходно, - похвалил Холодков. - Только ведь неудобно играть в кожаной тужурке, при нагане, да еще в сапогах, начищенных будто для парада.
- Переоденусь, - нашелся Михаил.
- Правильно, коллега. Натяните на себя что-нибудь полегче и порванее - под босяка. И вообще друзья, будьте актерами, умейте перевоплощаться - чекисту это так же необходимо, как смелость и решительность. - Холодков испытующе посмотрел на Михаила, перевел взгляд на его друга, вздохнул. - Эх, дорогие мои товарищи, учиться бы вам. Чекисту надо многое знать. Есть, например, наука - криминалистика. Я как бывший студент юридического факультета знаком с нею. Но, разумеется, не настолько, чтобы быть на "ты". Враг не оставляет нам времени на учебу. Учиться придется по ходу дела. И по возможности - на круглые пятерки. Потому что за ошибки придется расплачиваться кровью. - Он помолчал, и суровое его лицо смягчилось улыбкой. - Нажить часов ни один из вас, конечно, не успел?
Нет, ни Ибрагим, ни Михаил не имели часов. По правде говоря, они и не думали их наживать. Часы, цепочки, брелоки представлялись им, юным революционерам, признаком буржуазной распущенности.
Холодков достал из ящика стола большие часы-луковицу и фотографию, наклеенную на картон. Часы были когда-то покрыты серебром, но серебро стерлось; желтевшая латунью крышка чем-то напоминала чайник. Холодков нажал сбоку кнопку, часы распахнулись, как створки раковины.
- Вещь эта для вас необходима. Все передвижения Клюева должны быть отмечены по времени. Когда вышел, когда вошел и так далее. Это очень важно. Сразу по окончании дежурства вы, Миша, напишете мне рапорт, изложите результаты наблюдения. Сейчас без пяти десять. Ровно в одиннадцать быть на месте. Сме́ните Велуа и Керимова, Не вздумайте вступать с ними в разговоры. В семь вечера вас сменят Лосев и Дадашев. - Холодков подал Михаилу часы и фотографию на картонке. - Это Клюев. Фото восьмилетней давности. Приметы: высок, пожалуй сухопар, носит белую рубашку навыпуск, кремовые чесучовые брюки.
С фотографии на Михаила смотрел мужчина средних лет с глубокими залысинами. Фамилия точно отражала наружность: нос Клюева напоминал клюв. Сразу запомнились глаза. Взгляд их был необыкновенно цепким, - казалось, в зрачках спрятаны крошечные крючочки.
- Всё. Больше я вас не задерживаю, - сухо сказал Холодков. - Попросите зайти Костю.
Михаил поспешил домой, чтобы переодеться. С Ибрагимом договорились встретиться около Шемахинских ворот - оттуда до Дербентской рукой подать.
Стоило Михаилу покинуть кабинет, как возникли десятки вопросов. Надо ли, например, иметь при себе оружие? В каком порядке они должны идти по пятам за Клюевым? Рядом, или на расстоянии друг от друга, или еще как-нибудь? Вопросы вызывали тягостное ощущение неуверенности. Будто взяли человека и бросили одного в чистом поле. Куда идти? Холодкова не побежишь спрашивать, но ребенок же в самом деле.
Ребенок не ребенок, а все же на такое ответственное задание следовало бы направить его с кем-нибудь неопытнее. А он-то, дурень, радовался - с Ибрагимом вместе. Будто на гулянку. Неужели Холодков не понимает, что оба они в этих делах полные остолопы?
Переодевшись в старые коротковатые брюки и выгоревшую серую рубашку, залатанную на локтях, он понял, что брать наган не имеет смысла. Из брючного кармана будет торчать рукоятка.
О порядке слежки тоже нечего гадать. Ибрагим пойдет по одной стороне улицы, Михаил - по другой.
Неразрешенные вопросы в пять минут решились сами собой. И к Михаилу вернулась знакомая спокойная уверенность. Только теперь источником ее было не ощущение близкой опасности, а сознание долга.
Вспомнил: "Учиться придется по ходу дела". Холодков, конечно, про все знал. И про неопытность молодых сотрудников, и про их сомнения. Бодрый вид и повышенная понятливость Михаила там, в кабинете, не могли его обмануть. Просто у Холодкова не было выбора. Сотрудники, место которых заняли Михаил с Ибрагимом, верно, переброшены на более важный участок. Нужда заставила включить в дело необстрелянных юнцов. Нужда? Что ж, это хорошо, когда в тебе нуждаются. Значит, ты должен суметь.
15
Дербентская, как все улицы в пределах Крепости, была узка - не разъехаться двум повозкам - и крива. Окна большинства домов по восточному обычаю выходили во двор, и улица, сдавленная голыми стенами, напоминала сухой ерик в отвесных меловых берегах. Сходство дополнялось тем, что улица имела заметный уклон в сторону моря. Дом из красного кирпича, в котором жил Клюев, был построен на европейский манер и стоял в верхнем конце. Его венецианские окна придавали улице жилой вид.
Никому бы и в голову не пришло, что двое подростков в потрепанной одежде, усевшиеся на углу прямо на край тротуара играть в алты-кос, - сотрудники Чека. Собственно, никто за ними и не наблюдал - залитая предполуденным жарким солнцем улица была безлюдна. Но вот из ближайшей калитки вышли двое в коротких, не по росту брюках, в тапочках на босу ногу. Тот, что повыше, оглянулся, и Михаил узнал Поля. Оба удалились в сторону Шемахинских ворот. Со стороны всякий бы, судя по их ленивой походке, решил: парни не знают, как убить время.
Зной, безлюдье и сонная тишина совершенно не вязались с теми опасностями, о которых час назад поведал Холодков. Красный дом не подавал признаков жизни. Венецианские окна были задернуты занавесками.
Прошло полчаса, играть в алты-кос вдвоем надоело, друзья заскучали.
- До вечера мы тут изжаримся, - сказал Ибрагим. - Главное, подозрительно... Кто в такую жару торчит на солнцепеке по своей воле?
- Никто, - согласился Михаил. - Айда вон туда.
Он указал глазами на противоположную сторону улицы, пересекавшей Дербентскую. Там можно было укрыться от солнца за выступом стены... Перешли. Отсюда нужный подъезд почти не просматривался, потому что красная линия улицы совмещалась с глазом наблюдателя. Это требовало удвоенного внимания. Однако глазеть неотрывно в сторону подъезда тоже не полагалось.
Из-за стены соседнего двора доносились звонкие голоса - должно быть дети играли в пятнашки.
- Не нравится мне все это, - хмуро сказал Михаил.
- Служба не нравится? - целясь орехом в лунку, усмехнулся Ибрагим.
- Не служба, а глупость наша. Если Клюев не дурак, он сразу подумает: откуда взялись эти два балбеса и какой им интерес кидать орехи?
- Погоди, - Ибрагим метнул орех мимо лунки, - так что же делать? Не на крышу же лезть.
- Не знаю. Вон Мурат с Полем как-то устроились, их и на улице-то не было, а наблюдали...
Михаил вскочил, толкнулся в калитку, за которой играли дети. Калитка распахнулась. Трое вооруженных палками мальцов - старшему было лет десять - бегали по плитам тесного дворика.
- Эй, пацаны! - негромко позвал Михаил.
Ребята прекратили беготню, старший - в брюках на помочах - подошел.
- Тебе кого?
- Тебя. В алты-кос играть умеешь?
- Нет, а что?
- Не может быть! - Михаил разыграл удивление, граничащее с отчаянием. - Такой боевой пацан и не играет в алты-кос? Как тебя звать?
- Али.
Михаил почесал в затылке и махнул рукой - где наше не пропадало!
- Так и быть, Али, научу тебя алты-косу. Дуй сюда.
Мальчишка подумал-подумал и, не найдя причин, которые помешали бы ему научиться игре в алты-кос, вышел на улицу. Младшие не отстали от него.
Вскоре за выступом стены шла оживленная игра. Привлеченные азартными выкриками, подбежали еще несколько ребятишек с других дворов. Детвора плотным кольцом обступила Михаила с Ибрагимом, и теперь, чтобы вести наблюдение за подъездом, приходилось просить то одного, то другого чуть сдвинуться в сторону. Слышалось напряженное сопенье, иногда прерывавшееся возгласами:
- Тама!
- Промазал!
- Кидай два!
- Дур-рак!!