Сначала играл Ибрагим, а Михаил наблюдал, затем поменялись ролями. Разжигая мальчишеский азарт, старались проигрывать чаще, чем выигрывать. Пока были орехи - играли на орехи. Когда же все орехи перекочевали в карманы ребятни, ставкой сделались щелчки. Ибрагим и Михаил наносили их с большой осторожностью, чтобы не отпугнуть партнеров, те же не знали пощады. Лбы у друзей побагровели. Время перевалило за полдень, Али давно убежал во двор, но ребята все прибывали. Видно, их привлекла легкость выигрыша. Каждому лестно было влепить десяток полновесных щелчков в широкий лоб великовозрастного чудака.
- Слушай, ты давай полегче, - умоляюще глядя в ясные глаза кудрявого мальчугана, попросил наконец Ибрагим. - Все-таки лоб, а не стенка.
- Проиграл, так не джигаль, - запальчиво отозвался мальчишка и влепил звонкий щелчок.
Михаила начал разбирать смех. Но тут из подъезда появился высокий человек в белой, подпоясанной ремешком рубашке и чесучовых брюках. Он посмотрел направо, налево, пошел вверх по улице неторопливым шагом гуляющего. Михаил дернул Ибрагима за рубашку. Тот оглянулся и получил щелчок в висок.
- Не джигаль, не джигаль! - загалдела ребятня.
Клюев - это был он - дошел до угла, опять посмотрел по сторонам, равнодушным взглядом скользнул по играющим, неожиданно повернул обратно.
У Михаила от волнения кровь загудела в ушах: "Неужели заметил?"
Клюев между тем миновал свой подъезд и, продолжая двигаться вниз по улице, исчез за поворотом.
- Ша, пацаны, нам пора, - поднимаясь, сказал Ибрагим.
- Испугался, испугался! - злорадно выкрикнул кудрявый.
Михаил тоже встал, но что-то мешало ему немедленно броситься вслед за Клюевым. Пожалуй то, что Клюев вернулся от угла. А если с нижнего конца улицы опять повернет назад? И нос к носу столкнется с ними? Вся их конспирация полетит к черту. Мозг его работал напряженно, как на экзамене. Неопределенность была мучительна. Он не слышал ребячьего галдежа, не чувствовал, как Ибрагим дважды дернул его за рукав. Секунды текли тягучие, как смола... Одна... две... три... Пожалуй, пора, теперь не вернется.
Из-за поворота показался Клюев.
- Сыграем еще разок, - не своим от сухости в горле голосом сказал Михаил и уселся на теплый асфальт.
Клюев вошел в подъезд.
- Чур, первый! - кудрявый мальчуган мгновенно сгреб с земли орехи.
- Часы, - шепнул Ибрагим.
Михаил совсем забыл заметить время. Отвернувшись, чтобы не видела ребятня, достал из кармана часы, открыл крышку - три часа двадцать одна минута.
Белобрысый кинул в лунку орехи - попал. Михаил взглянул в сторону подъезда. Сердце обдало горячей волной. Из красного дома вышел бородатый человек в солдатской гимнастерке и красноармейской фуражке. Он едва заметно прихрамывал и опирался на трость. Это был тот самый... тот самый, которого позавчера Михаил видел на Ольгинской... Более всего поразила трость. Значит, бородач ходит все-таки с палкой? И опять неясное воспоминание шевельнулось в памяти...
Бородач между тем дошел до угла, пересек Дербентскую и по теневой стороне направился к выходу из Крепости.
- Тебе кидать, - сказал кудрявый мальчуган, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
- Сыграй с ним, Ибруша, а я пойду.
- Куда? - В глазах Ибрагима было недоумение.
- Есть дело. - Михаил повел взглядом в сторону удалявшегося бородача. У него ни на секунду не возникло сомнения в правильности своих действий. Они не были предусмотрены заданием, но Холодков мог и не знать про бородатого. А появление этого человека сначала из дома Красовского, теперь из дома Клюева не могло быть простой случайностью. Теперь ясно, зачем Клюеву понадобилось гулять туда-сюда по улице: проверял, нет ли слежки. Этот бородач, наверное, живет у Клюева... Приезжий... может... даже сам эмиссар Кутепова... А что? Вполне возможно... Недаром Клюев высматривал.
От этой мысли радостно дрогнуло сердце. Вот так удача!
Бородач свернул за угол, к Шемахинским воротам. Первым побуждением Михаила было нагнать его бегом, чтобы не упустить. Пятки чесались от охотничьего азарта. Победило все же благоразумие. Разве можно поручиться за то, что бородач не следит из-за угла за улицей? И опять тягучие потекли секунды. Одна... две... три... Мысленно Михаил видел, как человек в красноармейской фуражке приближается к воротам. От угла это совсем недалеко. Два или три дома... Конечно, он может зайти в один из них. Или успеет пересечь площадь Красной молодежи... Да нет, не успеет. Успеть можно только бегом, а с какой стати ему бежать? Не больше пяти секунд прошло с того момента, как бородач исчез за углом, а показались они вечностью. Михаил выбрался из окружения мальчишек, всецело увлеченных игрой, быстро дошел до конца улицы, выглянул из-за угла. Бородач почти поравнялся с воротами. Он обогнал двух азербайджанцев в папахах. Михаил сообразил, что эти двое могут послужить прикрытием и направился в сторону ворот. Внимание его было обострено до предела. Поэтому большого труда стоило сохранить вид беспечного бродяги.
Бородач вышел на площадь Красной молодежи, остановился и рассеянно покрутил тростью. Что-то в этом показалось Михаилу странным. Понял: жест не вязался с солдатской гимнастеркой и красноармейской фуражкой. Таким манером крутили трости парижские бульвардье, которых он видел на экране кинематографа. Теперь Михаил почти утвердился в мысли, что его поднадзорный - посланец генерала Кутепова. Впрочем, уверенность его происходила от неумения разграничить желаемое и действительное.
По площади туда-сюда сновали люди, проезжали пролетки, с соседней улицы доносился грохот трамвая, слышались напевные голоса лоточников. Бородач выбрался на Коммунистическую - довольно людную в этот час, круто падающую с горы улицу - и зашагал вверх. Михаил нагнал его и теперь следовал по пятам в десяти-пятнадцати метрах позади. С Коммунистической бородач свернул к Филармонии, затем направо. Михаил очутился на широкой, но не особенно длинной улице, застроенной одноэтажными и двухэтажными особняками. До революции здесь жили небогатые купцы, чиновники, учителя и прочий служилый люд. Бородач замедлил шаги, начал поглядывать на номера домов. Михаил перешел на другую сторону улицы - отсюда удобнее было наблюдать.
Бородач один за другим миновал два дома, около третьего - розового с мезонином в три окна - чуть замешкался. Окна мезонина были закрыты белыми занавесками. В невысокой стене, соединявшей розовый дом с соседним, имелась калитка. Поодаль стояла деревянная скамья. На ней отдыхал пожилой человек в соломенной шляпе, по виду азербайджанец, - читал газету. Бородач прошел в калитку. Человек на скамье не обратил на него внимания, даже не повернул головы. Но Михаилу вспомнился Эюб, который "любит читать газеты". Над стеною помаячила красноармейская фуражка - должно быть, бородач поднялся на боковое крыльцо во дворе. Все это Михаил отметил мельком. Опасаясь привлечь к себе внимание, он лишь бросил на калитку короткий, рассеянный взгляд и прошел мимо. Глаза его между тем искали место, откуда можно было бы вести наблюдение. Саженях в сорока впереди стояло двухэтажное здание с высоким крыльцом, поддерживаемым кирпичной аркой. Михаил свернул за крыльцо и уселся на тротуар, привалившись к стене.
Отсюда через арку хорошо была видна калитка и человек с газетой. От глаз обитателей розового дома Михаила укрывало крыльцо. Взглянул на часы - без четверти четыре. Всего двадцать минут назад он играл в алты-кос на Дербентской. А казалось - прошли часы. Оглядевшись, он понял, что вполне мог бы, не привлекая к себе внимания, обосноваться напротив дома. Там находился раствор и, судя по тому, что около болталось много праздного и пьяного народа, торговали вином. Чуть подальше сидел чистильщик, а ближе к Михаилу гужевой извозчик с двумя добровольными помощниками из босяков пытался кое-как укрепить лопнувшую ось телеги. Лошадь мирно жевала сено.
Отмечая эти мелкие уличные события, Михаил не переставал следить за калиткой. Увидел, как в нее вошел человек в котелке, через минуту - азербайджанец в европейском костюме и в папахе. Когда за калиткой скрылись еще двое, Донцовым овладело страшное возбуждение. Вспомнились слова Холодкова: "Главарей заговора надо взять с поличным, лучше всего, когда они соберутся вместе". Определенно - вот он, этот случай. И бородач - возможный посланец Кутепова - здесь. Но как дать знать Холодкову? Пост оставить нельзя... Был бы Ибрагим... По телефону? Но где его тут найдешь, телефон?.. Кстати, и название улицы Михаилу неизвестно. Что делать, что делать?
Голова горела. Михаил уже понимал, что сидеть и ждать - бессмысленно. Встал, прошелся туда-сюда... И вдруг увидел Воропаева. Воропаев приближался с другого конца улицы. Вместо обычной чекистской кожанки на нем была синяя, подпоясанная узким ремешком косоворотка, черные замасленные брюки, матерчатая фуражка - вылитый мастеровой. Михаил бросился навстречу.
- Коля!
Воропаев не сразу узнал его, а когда узнал, широко и открыто улыбнулся.
- Миша? Ты зачем здесь?.. Жара-то, а?.. - Окинул себя взглядом. - Сбрую пришлось снять. А я тут живу недалеко...
- Коля, очень важно, - с трудом переводя дух от нетерпения, заговорил Михаил. - Сообщи Холодкову или Мельникову, чтобы срочно сюда... Я не могу уйти, понимаешь... И не знаю названия улицы...
- Нагорная. А что такое? - тревога Михаила передалась Воропаеву.
- Да не должен я говорить, - досадливо поморщился Михаил и оглянулся на розовый дом с мезонином... - Только быстрее, быстрее... Чтобы с людьми, сюда...
- Ясно. - Воропаев решительно надвинул на лоб фуражку и, круто повернувшись, побежал в ту сторону, откуда шел.
Михаил опять было занял прежнюю позицию за крыльцом, но не усидел и минуты. Каждая жилка дрожала в нем, требовала немедленного действия. "Нельзя, нельзя так, - твердил он себе, - сядь, не мечись".
Прислонился лбом к теплой стене. Со стороны его могли принять за пьяного. Краем глаза следил за. калиткой. Вошел еще один посетитель.
Медленно текло время.
Человек на скамейке встал, свернул газету и направился в сторону Коммунистической. Что бы это могло означать? Плохо это или хорошо?
Быстрым шагом Михаил прошел до раствора, мельком взглянул на розовый особняк. В среднем окне мезонина на фоне белой занавески четко выделялся букет красных роз. Двадцать минут назад его здесь не было. Неужели сигнал опасности? Но как они узнали? Не может быть...
Послышался шум мотора. Из-за угла вывернул грузовик с людьми. В кабине рядом с шофером мелькнуло лицо комиссара по обыскам и арестам Медведева. Грубое, обветренное, будто высеченное из булыжника лицо.
Со всех ног Михаил бросился навстречу, замахал рукою. Грузовик резко затормозил, распахнулась дверца кабины.
- Здесь, товарищ Медведев, в розовом доме, - запыхавшись, сказал Михаил.
- Много их?
- Человек восемь.
Из кузова горохом посыпались чекисты.
- Оцепить дом! - приказал Медведев.
Несколько человек исчезли в подъезде соседнего особняка, двое остановились под окнами розового дома. Медведев с тремя сотрудниками контрразведывательного отдела направился к калитке. Шофер дал задний ход и остановил машину метрах в пятидесяти около тротуара. Все это произошло так быстро, что пьяницы, болтавшиеся возле раствора, не успели заметить ничего не обычного. Не получив никаких распоряжений, Михаил замешкался было на мостовой, но затем догнал Медведева. Калитка оказалась запертой. Один из чекистов, вскочив на плечи товарищу, перелез через стену, откинул щеколду. Вошли во двор. В это время на крыльце появился с наганом в руке работник КРО Яснов. Сказал со злостью:
- Пусто, товарищ Медведев. Бежали дворами. Минут десять назад. Какая-то сволочь их предупредила.
Медведев резко обернулся к Михаилу:
- Что скажешь, Донцов?
16
Сгорбившись, охватив огромной пятерней лоб, Мельников сидел за столом в своем кабинете, думал. Напротив дымил папиросой Холодков. В раскрытые окна уплывали синие полотенца дыма.
Оба только что выслушали доклад Медведева. Было очевидно: Донцов выследил, штаб контрреволюционного подполья. Чека располагала сведениями о том, что выступление назначено завтра в полночь. Вот почему враг зашевелился, обнаружил себя. Правда, пока ему удалось скрыться.
Медведев считал, что виноват в этом Донцов. Выследить выследил, а потом, видимо, демаскировал себя, и заговорщики, не успев даже собраться, ушли. Обыск ничего существенного не дал. Если не считать, что в плите найдены обгорелые клочья красноармейской гимнастерки. Кому и зачем понадобилось сжигать гимнастерку? Еще одна важная деталь: в доме есть телефон. Холодков высказал предположение: кто-то мог предупредить собравшихся по телефону. Но это означало бы, что в Чека есть предатель. Мысленно одного за другим перебрал Мельников сотрудников из группы Холодкова. Почти все - комсомольцы. Эти не могут быть предателями просто в силу своего возраста. Старые контрреволюционные связи - вот что почти всегда предопределяет предательство. А какие у них связи? Школа да комсомол. Если им не доверять, тогда с кем работать? Да что работа? Тогда и революция лишается смысла.
Однако выводы делать рано. Надо прежде поговорить с Донцовым.
Мельников посмотрел на шестигранные настенные часы. Было начало седьмого. Сказал:
- Головку будем брать сегодня. В полночь. Ждать больше нет резону. Председатель договорился с милицией - она перекроет дороги, займется проверкой документов на вокзалах. Тебе, Тихон, обеспечить людей и автомобили. Домой никого не отпускать, кто отдыхает - вызвать.
- Я на всякий случай уже дал такое распоряжение, - отозвался Холодков. - Давай послушаем Донцова.
Начальник СОЧ снял трубку внутреннего телефона.
- Донцов? Зайди ко мне. Мельников это.
Вид у Михаила, когда он вошел в кабинет, был угрюмый и обиженный. Там, во дворе розового особняка, Медведев, раздосадованный неудачей, поговорил с ним круто. Обвинил в ротозействе, небрежности. В жестком тоне комиссара Михаилу почудилась даже подозрительность. И это после того, как он, Донцов, выследил, может быть, самого кутеповского эмиссара и делал все наилучшим образом... Михаил почувствовал себя оскорбленным и отказался отвечать на вопросы. Тогда Медведев велел одному из своих людей доставить строптивого юношу к Холодкову.
Целых два часа Михаил дожидался в "дежурке" вызова, безуспешно пытался понять, в чем он виноват.
- Садись, Донцов, - указав на стул сбоку от стола, сказал Мельников. - Невесел, вижу. Что так?
- Живот болит, - ответил Михаил и дерзко посмотрел начальству в глаза.
- Ого, да тебе палец в рот не клади, - весело улыбнулся Мельников. - Обидел, что ли, кто?
- Я не маленький - обижаться, - отрезал Михаил, решив, что теперь "все равно". - Только, если за этим бородачом нельзя было наблюдать - откуда я знать мог? И Медведев не имеет права... Я все делал, как надо... Из дома меня не видели - сидел далеко, за крыльцом. Да и мало ли там народу всякого?..
- Стоп, стоп! - Мельников переглянулся с Холодковым. - Это про какого бородача речь? Случаем, не в гимнастерке?
- Ну да! - обрадованно: знают про бородача! - подскочил на стуле Михаил. - В гимнастерке и с палкой!
- Значит, он привел тебя на Нагорную?
- Он.
- От какого места?
- Он вышел из клюевского дома, я за ним.
- Вышел вместе с Клюевым?
- Нет, один. Клюев перед тем шнырял по улице, высматривал, не следят ли за домом. Я еще подумал: может, этот, с бородой, и есть эмиссар Кутепова из-за границы.
Михаил покаянно потупил взгляд.
Насмешливых замечаний, которых он ожидал, не последовало. Напротив, Мельников и Холодков насторожились.
- Почему так решил? - задал вопрос начальник СОЧ.
- Как почему? Живет у Клюева, - значит, приезжий. Клюев проверяет для него дорогу - значит, бородатый скрывается - раз, и его оберегают - два. А рядового кто станет оберегать?
Мельников взглянул на Холодкова.
- Видал криминалиста?
- Видал, - без улыбки сказал Холодков. - Одно мне не ясно, Миша: с какой стати вы решили, будто Клюев и ваш бородач связаны? Насколько я понял, в контакт на улице они не вступали. Клюев ходил по улице? Ну и что же - мог просто делать моцион. Работа у него сидячая. А бородач мог быть жильцом одной из квартир того же дома.
Михаил так и вскинулся.
- Да ведь... Тихон Григорьевич!.. Вы же не знаете!.. Я его позавчера видел. Он выходил из подъезда, где жил Красовский. Когда с обыском пришли. На Ольгинской... Он еще тогда показался мне подозрительным... Из-за палки. Потому что он малость хромает...
Мельников встал, обошел стол, опустил Михаилу на плечи большие тяжелые руки.
- Ты не волнуйся.
- Да я не волнуюсь...
- Вот правильно. И не торопись. Докладывай по порядку: где, когда, что и зачем. И про палку и про все остальное.
И Михаил начал рассказывать по порядку. Как пришли с Воропаевым к угловому дому на Ольгинской, как Воропаев послал его за дворником. И даже о том, как дворник принял его за жулика.
Мельников и Холодков слушали внимательно. Иногда задавали уточняющие вопросы.
- Перед тем как открыть дверь квартиры, Воропаев приготовил оружие? - спросил Холодков.
Получив отрицательный ответ, он что-то чиркнул на листе бумаги и придвинул листок к Мельникову. Тот прочитал, кивнул.
Чем больше рассказывал Михаил, тем яснее понимал: его оправдавшиеся подозрения о связи бородача с контрреволюционным подпольем готовы вступить в противоречие со словами Воропаева о том, что он видел, как бородач выходил из квартиры первого этажа. Маловероятно, чтобы двое заговорщиков жили в одном доме на разных этажах, и в тот момент, как чекисты пришли с обыском к первому, второго зачем-то понесло на улицу без палки, с которой он обычно не расстается, а палка оказалась в квартире первого, хотя ему и не нужна. Противоречие пугало Михаила, потому что неожиданно бросало на Воропаева тень подозрения. В чем? В халатном отношении к своим обязанностям. Воропаев мог замешкаться на улице, и бородач успел покинуть квартиру Красовского, создать видимость, будто живет в нижнем этаже. И все же ради справедливости Михаил счел необходимым добавить, что если Воропаев и не доложил Холодкову про палку и про хромого бородача, то это продиктовано исключительно желанием оградить товарища от насмешек.
- По той же причине и вы не поделились со мною сразу после обыска своими сомнениями? - сухо сказал Холодков.
- Я? Да ведь Воропаев был старшим.
- Откуда такое чинопочитание, коллега? - Глаза Холодкова колюче сузились. - Запомните на будущее: со всяким сомнением, догадкой, предположением - ко мне, к Мельникову, к председателю Азчека в любое время дня и ночи. Вы не чиновник, а молодой большевик. Поэтому обязаны измерять свою ответственность за безопасность рабоче-крестьянского государства не должностью, а гражданским революционным долгом.
- Так-то, товарищ Донцов. А ты говоришь - живот болит, - не преминул поддеть Мельников. - У тебя, Тихон, есть еще вопросы?
- Есть. Расскажите, Миша, о встрече с Воропаевым на Нагорной.
Михаил коротко, без интереса изложил суть дела. На сердце было тяжело. Дернуло же его дерзить Мельникову. Тоже герой... Кругом, оказывается, виноват.