- Лукич? - переспросил Николай. - Он до войны собственную эмку водил. Я в нем не сомневаюсь.
- Красная Армия наступает, нам ждать больше нельзя, оружие может потребоваться завтра-послезавтра. Вот вам для маскировки. - И Метелин передал сверток, полученный от Максима Максимовича. - Пронесете-то как?
- Запросто, - ответил Лунин. - На себя наденем, а сверху натянем спецовку.
- Кажется, обо всем договорились. - Метелин протянул руку: - Ну прощай, до субботы.
- Всего хорошего…
Метелин с грустью подумал: "А ведь новой встречи может и не быть". Он хорошо понимал, на что идут Николай с Лукичом. Очень рискованную затеяли операцию, опасную, дерзкую. Но что делать, иначе оружия не добудешь… Надо бы уходить, а ноги окаменели.
Видимо, поняв состояние Семена, Николай еще раз пожал его руку:
- Все будет хорошо, не волнуйся. - И первым вышел из предбанника.
□
В субботу во двор мастерских по ремонту оружия въехала крытая брезентом автомашина. Когда автоматы и пулеметы были погружены, раздались удары молотка о рельс, возвещающие конец рабочего дня.
Цехи быстро опустели, лишь Лунин и Лукич - отец Юрия Маслова - присели за ящик с инструментом и притаились.
Они видели, как загруженная оружием автомашина остановилась у проходной. Из кабины выскочил унтер-офицер и сунул часовому пропуск. В это время из двери караульного помещения, потягиваясь, показался белобрысый вахмистр - начальник охраны завода. Признав в унтер-офицере знакомого, добродушно похлопал его по круглому животу. Повелительным жестом унтер-офицер поманил к себе шофера. Тот подошел к ним, размахивая бутылкой шнапса. Все трое скрылись в караульном помещении.
Люди за ящиком моментально скинули спецовки, под которыми были немецкие мундиры. Повременив какое-то время - дав возможность шоферу и унтер-офицеру расположиться как следует в караульном помещении, уверенно подошли к грузовику. Сев на место шофера, Лукич включил зажигание. Лунин положил на подоконник зарешеченного окна завернутый в газету сверток с миной.
Часовой выглянул из будки. За рулем сидел немец, рядом - унтер-офицер, отдавший ему заранее пропуск. Запоминать лица выезжающих не входило в его обязанность, да и сгустившиеся сумерки скрывали лица.
Как только грузовик тронулся, часовой услужливо открыл ворота. Минуя проходную, Николай лихо ему козырнул. Отъехав метров сто, услышали взрыв. Опустив стекло, Николай посмотрел назад. Над мастерскими клубился дым. Машина свернула на боковую улицу.
- Теперь дай бог ноги, - проговорил Лунин.
Лукич, вцепившись обеими руками в руль, понимающе кивнул головой. В это время справа распахнулась калитка, со двора выбежали немцы-автоматчики и бросились наперерез грузовику.
- Засыпались, - одними губами проговорил Лукич, - что будем делать?
Лунин не ответил. Дождавшись, когда немцы поравнялись с машиной, приказал:
- Лукич, стой! - Николай выскочил из машины и сам подбежал к немцам, дико закричал:
- Шнель, шнель! Дорт ист брант! Партизанен ист дорт!
Автоматчики со всех ног кинулись к мастерским, а машина свернула в тихий переулок. Благополучно проехали несколько кварталов поселка Южного. Вон уже видна дорога в степь. И вдруг навстречу выскочил мотоцикл с коляской. Еще издали немцы сигналами фар потребовали остановиться. Солдат в коляске угрожающе направил автомат, взял грузовик на прицел.
- Накрыли-таки! - Лукич зло выругался.
- Остановись, но мотор не глуши, - подсказал Николай.
Приблизившись, фашист у самого радиатора, развернул мотоцикл, опустил ногу на землю.
- Дави! - шепнул Николай.
Взревел мотор, машина сделала рывок: крик, стон…
Грузовик нырнул за угол, свалил огородный плетень и выскочил в степь…
Было уже совсем темно, когда они добрались до Конокрадской балки. В мирное время здесь пасли скот. Сейчас нетронутая трава заматерела от холода. Время стерло когда-то проторенную колесами дорогу, по которой вывозился камень-ракушечник. В городе поныне сохранилось много домов, сложенных еще до революции из этого податливого материала. А балок таких вокруг города было великое множество.
Грузовик ходко катился под уклон. Лукич закряхтел, выпрямил спину, сдвинул на лоб очки, слезящимися глазами взглянул на Николая:
- Да-а, ситуация!
Лицо Лунина пылало от пережитого волнения.
- Счастливо отделались. Ездите-то вы по-лихачески, а говорили - любитель.
Лукич насупил брови.
- Может, закурите?
Километра два проехали молча по дну яра. Склоны его стали крутыми, терн острыми иглами хватался за брезент, царапал борты. Из-за куста показался человек и поднял руку. В свете фар Маслов разглядел мундир эсэсовца и нацелился его смять. Лунин вовремя его предупредил:
- Осторожнее, это наш.
Семен Метелин едва успел отскочить в сторону:
- Стопчете, чертяки! Погасите фары!
Нащупывая ручным фонариком дорогу, пошел вперед, за ним осторожно двигалась машина. Когда заросли превратились в чащобу, Метелин остановился. Николай тут же забрался в кузов, принялся молча подавать оружие. Нагрузившись автоматами, Метелин полез на откос. Лукич и Николай не отставали. В зарослях кустарника показалась черная пасть туннеля.
- Здесь будет наш арсенал.
Семен осветил заросшие мхом стены. Туннель тянулся в глубь скалы. Отсюда горожане брали камень-ракушечник, а конокрады в выработках укрывали ворованных лошадей.
Сложив пулеметы и автоматы, вернулись снова к грузовику. За час перенесли все, что в нем имелось.
- Сколько? - спросил у Николая Метелин.
- Десять пулеметов и сто шесть автоматов.
- Удача! Ночуйте дома, чтобы не вызвать подозрения.
- А машина?
- Пущу в дело.
Оставшись один, Метелин перенес в кабину две запасные канистры бензина. Потом машину сдал назад, выбрал удобную площадку, развернулся и вскоре выбрался из балки. С потушенными фарами добрался до разъезда Красный Лиман.
Он знал, куда держал путь. У железнодорожного полотна помещалась нефтебаза МТС. Немцы значительно ее расширили, установили новые баки для бензина, обтянули штакетную ограду колючей проволокой. Вчера утром, проходя мимо, Семен внимательно все сам осмотрел.
Не доезжая до нефтебазы, Семен заглушил мотор. Заклинил руль, чтобы он без помощи человека держал заданный курс.
На дальнейшее потребовались считанные секунды. Разогнав грузовик Семен выскочил из кабины, кинулся в сторону. А грузовик, мчась на предельной скорости, протаранил штакетник, разорвал проволоку, врезался в резервуар с бензином… Взметнулся смерч огня. Ночь оглушил взрыв. Небо до самых туч озарилось багровым заревом.
□
Надежды подпольщиков рухнули: наступление Красной Армии было приостановлено на подступах к Приазовску, город так и не был освобожден от оккупантов, и добытое оружие не потребовалось.
Обстановка на юге России оказалась до предела накаленной. Перед войсками Южного фронта стояла сложная задача: разгромить прежде всего первую танковую армию, нацелившуюся на Ростов, сковать основные силы мощной немецкой группы армий "Юг" и тем самым ослабить удар по Москве.
Гитлеровское командование было уверено, что силы Красной Армии на этом участке уже разгромлены. Рассчитывая на легкий захват Харькова, Крыма, Одессы, Ростова, немцы создали ударные группировки на стыке наших Юго-Западного и Южного фронтов.
Пренебрегая потерями, они стремились к "воротам" Кавказа. Между тем Красная Армия нашла в себе силы не только выстоять, остановить врага, но и нанести ему контрудары. Наша 37-я армия разрезала вражеские войска по центру, угрожая их тылу. Части 9, 18 и 12-й армий стремительно охватывали гитлеровские фланги. Получилось нечто, похожее на слоеный пирог.
Прорвав на узком участке оборону Красной Армии и захватив Ростов-на-Дону, немцы совершенно неожиданно для себя очутились в мешке. Под ударами войск Южного фронта первая их танковая армия вместо наступления на Кавказ вынуждена была спасаться бегством.
Дальнейшие наступательные операции на южном участке фронта связали по рукам и ногам немецкие войска группы "Юг". Им было не до помощи наступающим на Москву.
Успехи Красной Армии под Ростовом-на-Дону имели большое значение для нашего контрнаступления на главном, Западном стратегическом направлении.
Разгневанный Гитлер сместил с поста командующего группой армий "Юг" фельдмаршала Рундштедта.
После контрударов Красной Армии Южный фронт стабилизировался. Фон Клейст, ожидая летней поры, отсиживался за возведенной им железобетонной линией обороны.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КЛАРИН ПОДАРОК
Предложение генерала Вольферца вначале ошеломило Энно Рейнхельта. Он до сих пор не забыл первую свою встречу с партизанами. Стоял солнечный день. Его колонна двигалась по лесистой местности. Солдаты пели. И вдруг на них со всех сторон посыпались гранаты, бутылки с горючей смесью, автоматные залпы. Взрывы, смерчи огня, стрельба, стоны раненых смешались в один общий гул. И только потом Рейнхельт понял, что напали партизаны. Нет, ему не хотелось еще раз встречаться, а тем более бороться с партизанами.
Прошло какое-то время, и Рейнхельт свыкся со своим новым положением, ему даже нравилась предоставленная неограниченная власть над людьми. Теперь он без особых усилий берет от жизни все, что его душа пожелает. А к этому он давно стремился, предрассудкам он не подвержен. Пусть другие тешатся глупой моралью. На земле времени отведено в обрез. Львовская ночь с еврейкой незабываема. А вреда великой Германии он не причинил, долг арийца исполнил, утром в гетто ее отправил. Но Ружа!.. Ничего не скажешь - обаятельна, сто очков даст вперед и француженкам, и полькам. Цыганка она или молдаванка, какое ему дело - на крестины не приглашали. А смотреть надо в оба - умна. Хотя он твердо уверен: кто его проведет - до вечера не доживет.
У русских есть поговорка: делу время, потехе час. Великолепная мудрость для робота! Брать красивое в жизни не каждому дано. Ах, Энно, до чего же тебе повезло, что ты живешь во времена фюрера! Тебе все позволено!
Что касается Клавы, то теперь, пожалуй, она сама не смогла бы объяснить, как все это произошло. Поначалу она не жаловалась на свою судьбу. Быстро вошла в доверие к тем, у кого служила, и даже пользовалась успехом. Это ей и позволило достать необходимые бланки паспортов и удостоверений. Несколько дней она чувствовала себя отважной разведчицей, бесстрашно работавшей в тылу врага.
Но продолжалось это недолго. Семен исчез, даже не простившись с ней. Старые друзья и подруги с презрением отвернулись, а новыми обзавестись было не просто. И тут подвернулся Энно Рейнхельт. Клава сразу заметила, что этот офицер довольно влиятелен: к нему относятся с особым почтением, словно он генерал. Поэтому Клава и не пресекала ухаживаний Рейнхельта, которые могли оградить ее от домогательств все более смелевших сослуживцев.
Вскоре после их знакомства Рейнхельт приехал к ней прямо домой, захватив с собой несколько бутылок и объемистый пакет с продуктами.
Войдя в дом, он сразу же положил все на стол. По теперешним временам этих запасов могла хватить на неделю.
Клава растерялась: такого гостя никак не ожидала. Зачем-то тотчас завела патефон, сунула в руки Рейнхельту семейный альбом и вместе с матерью принялась накрывать на стол.
Энно был несколько обескуражен. Расположение комнат в доме было таково, что на уединение с Клавой рассчитывать не приходилось. Глупая хозяйка, видимо ее мать, испуганно пялила на него свои коровьи глаза, но уходить явно не собиралась. В распоряжении Рейнхельта оставался французский коньяк, предусмотрительно принесенный им. Он-то и скрасит этот скучный вечер.
Медленно потягивая из рюмки, Энно без интереса рассматривал старые фотографии. Чуть оживился, когда увидел Клару (так он называл эту аппетитную девицу): вот она еще девочка, а вот уже с каким-то парнем, с другим, третьим. "О, видимо, вкусы у нее широкие… Но что это? Клара - в костюме Кармен, на маскараде… Довольно жеманно, даже нелепо… А это - ничего! На пляже она хороша. Нет, в ней что-то есть… Безусловно, есть!"
Для приличия Рейнхельт расспрашивал Клару о ее знакомых, снятых вместе с ней.
Выпив рюмку, Клава заметно опьянела. Говорила много и охотно.
- А это кто? - спросил Энно.
- Это еще один мой дружок. Сема Метелин, - по инерции выпалила она и прикусила язык. - По-моему, он работает на заводе рядовым инженером.
Но поздно, слова вылетели, их не поймаешь. Рейнхельт поднес карточку ближе к глазам и, делая вид, что рассматривает рядом стоящую девушку, быстро соображал: "Где я слышал эту фамилию? Ах, да это бывший секретарь горкома комсомола, которого видели в городе. Кто-то из агентов недавно сообщил мне об этом. Так вот он, автор листовок! А только ли листовок?.. Вот она та ниточка, которая позволит распутать весь клубок. Ай да я!" - похвалил он себя, что-то бормоча вслух, с благодарностью взглянул на Клаву:
- А рядом кто? Жена, невеста?
- Я даже не знаю ее. Наверно, соученица.
- Снимок я оставлю у себя. Пока. Потом верну.
- Но это подарок! Как же я могу вам дать его? - вырвалось у Клавы. - И… неужели вам нравятся заурядные блондинки?
Гауптштурмфюрер сунул снимок в карман.
- Придумываете! Не вижу дарственной надписи, а эту блондинку я поищу. Может, она окажется не такой уж заурядной.
Настаивать было рискованно, и Клава, провожая Рейнхельта, пыталась убедить себя, что она ни в чем не виновата.
Через несколько дней Рейнхельт снова нанес визит Кларе. Как-никак, а эта девица ему здорово помогла. Железный крест теперь не за горами. Это надо вспрыснуть, а заодно и вернуть фотографию. Простодушная красотка полагает, что он заинтересовался смазливой блондинкой. Пусть себе. А может быть, сегодня Клара окажется покладистее и позволит себя увезти.
На этот раз дома был и отец Клары. Петр Петрович сидел угрюмый, на вопросы отвечал односложно. В семь часов вечера он заявил, что ему пора на паровоз.
Петр Петрович прихватил кожух и, плотно прикрыв дверь, ушел в кладовую, чтобы ее видеть кривляния дочери перед немецким офицером.
Власовна с горкой грязной посуды ушла на кухню.
Клава была в ударе. Она пела под гитару, рассказывала анекдоты. Рейнхельт усердно угощал ее, пил и ел сам, но не пьянел.
- С благодарностью возвращаю фото, - сказал Рейнхельт Клаве, как только они остались вдвоем.
- Ну что, обожглись на этой блондиночке?
- Медички не в моем вкусе, - и он впился глазами в Клаву. - Это Ирина Трубникова, твоя подруга. Зачем ты лгала, а?
Клава засуетилась, что-то говорила о своей любви к нему, о том, что ревность заставила ее так поступить.
Рейнхельт оставался глух к ее объяснениям.
- Предупреждаю, впредь обмана не потерплю, - сказал он. - Ты ничего не должна скрывать от немецкого командования. А вот в Метелине ты не ошиблась. Оказывается, это действительно инженер, и довольно опытный. Такие специалисты нам очень нужны.
- Вот видите, я же вам говорила. А его карточка мне не нужна. Вы могли ее и не возвращать.
Клава свернула в трубочку фотокарточку и зажгла спичку. Бумага зачадила, вспыхнула синим огнем. Собрав в ладонь пепел, рассеяла по комнате.
- Требуются специалисты, - заговорил снова Рейнхельт. - Время военное, каждый знающий человек - на вес золота. Да, мы знаем, что Метелин комсомолец. Но политические убеждения при нем останутся. Нам нужны его знания и его мастерство. Метелину обещают хорошие деньги. Тебе не приходилось с ним встречаться?
- Нет, как в воду канул.
- Жаль. Он очень нужен нам… как специалист… Но не пора ли нам куда-нибудь закатиться?
- В другой раз с удовольствием, а сегодня - извините. Я уже пьяна, куда там ехать.
После этого визита Рейнхельта отец, мать и брат всерьез поговорили с Клавдией. Ее уговаривали, стыдили, ругали, но она отделывалась смешками, уверяя родных, что ничего опасного в ее знакомстве с Энно нет, а выгоды немалые.