Боль и злость волной пронеслись по телу воительницы, и она почувствовала, будто ее кровь закипает. Голова разрывалась от воспоминаний и ощущений, совершенно не позволяя мыслить трезво. Она так мечтала когда-нибудь услышать о том, что родители бы гордились ею. Тем, как она научилась выживать и тем, как смогла натренировать себя, сделав выносливой и сильной. Но сейчас видение в образе ее матери говорило совсем не то, что нужно, неправильные вещи. И это было невыносимо!
– Перестань! – закричала Таша и наотмашь ударила палкой по чудовищу. Раздался противный хруст, и девушка с ужасом увидела, как красивый прямой нос матери превратился в сломанную кость. Лицо чудовище стало заливаться алой кровью, но губы все еще были растянуты в хищной улыбке. Это придавало лицу матери еще более устрашающий вид, чем прежде. Чувство отвращения заставило Ташу отступить на шаг назад, но ее неловкие телодвижения вызвали у чудовища лишь смех. И смех этот был пропитан ядом. Воительница задыхалась от этого яда, словно бы он распространялся по воздуху. Или же ей не хватало дыхания из-за слез, которые все не прекращались? Осознание того, что из-за ее удара лицо матери превратилось в кровавое нечто, отразилось страхом и сожалением в душе Таши. Она не хотела этого!
"Нет! Нет! Я не хотела этого! Прости!" – хотелось закричать девушке, но она заставила себя молчать, потому что чудовище не прекращало свои грязные речи.
– Ты убила нас, и убьешь снова, ты знаешь это! В тебе не осталось ничего святого, лишь оболочка, а не человек! И это та, ради кого мы с твоим отцом пожертвовали жизнями! – мать повысила тон, и ее голос разнесся по округе. Таша, словно загнанный зверек, огляделась, будто ища взглядом немых свидетелей ее позора.
– Пожалуйста, хватит, – зашептала воительница. Она до боли сжимала в руке палку, готовая в любой момент нанести еще один удар, а если понадобится – два или три. Казалось, что Таша была сейчас готова абсолютно на все, лишь бы мать прекратила говорить ей эти несправедливые слова. – Я не виновата! Я не виновата в вашей смерти! И мне жаль, мне так жаль! Катастрофа не была подвластна никому! Но если бы я могла, я бы все сделала, чтобы вы выжили! Мне жаль, мама!
– Тебе жаль? – усмехнулось чудовище. – Наверно, именно поэтому ты собираешься в путь, чтобы лишить жизни еще двух невинных людей? Ты думала, что у них могут быть семьи? Такие же счастливые семьи, как была когда-то у нас. Или, может быть, они сами еще являются детьми. Ты станешь убивать детей, да, Таша? В этом твоя судьба? Стать детоубийцей? Не очень-то благородно.
– Это не я придумала! – вдруг огрызнулась воительница. То, что годами вкладывали в ее голову старейшины, вспыхнуло в мыслях с новой силой, придавая уверенности отчаянным словам. – Это мое предназначение!
– Очень удобно прикрываться судьбой, когда собираешься совершать мерзости, – улыбнулась мать и протянула свою бледную, залитую кровью руку, чтобы, видимо, погладить дочь по щеке.
Этого девушка не могла чудовищу позволить. Таша не удержалась и снова взмахнулась палкой, пытаясь одновременно оттолкнуть мать подальше от себя. Раздался мерзкий звук удара дерева о живую плоть, а потом чудовище рассмеялось. Таше казалось, что никогда раньше она не слышала ничего более жуткого, чем этот смех. Картина происходящего мгновенно прояснилась в голове девушки. Перед ней стояло нечто, лишь напоминающее ее давно умершую маму. Никогда раньше на памяти Таши мать не улыбалась ей подобной хищной улыбкой. Никогда раньше она не говорила таких ужасных слов своей единственной и такой любимой дочери.
– Ты – не моя мама, – уверенно заявила воительница. Чудовище ухмыльнулось. – Моя мать была удивительно добрым и хорошим человеком. А ты – не она. Ты лишь взяло ее облик, чтобы посеять в моем разуме смуту. Чтобы обезоружить меня своими гадкими речами, заставить меня чувствовать себя бессильной и слабой.
– Интересная мысль, – кивнуло чудовище. Оно, наконец, перестало скалиться, и окровавленное лицо матери приобрело странное спокойное выражение. – Но это не отменяет того, что ты убийца. Родители бы тобой вряд ли гордились, девочка.
– Это уже неважно, потому что они мертвы. Я должна и тебя убить, не так ли? – холодно проговорила Таша. Чудовище подошло почти вплотную и распахнуло руки, словно приглашая в объятья. Повеяло морозным холодом, но воительница даже не поежилась. Она была напряжена, словно натянутая струна, готовая в любой момент атаковать. Слезы прекратились, и взор девушки стал как никогда ясным.
– Давай, сделай это, маленькая девочка, ставшая убийцей, – чудовище закрыло глаза, и выражение его лица стало каким-то безмятежным. Несколько секунд Таша стояла неподвижно, пытаясь решиться. Прошлые удары она нанесла под влиянием эмоций, но сейчас все чувства куда-то исчезли, освобождая путь хладнокровию и ставя на главное место трезвый разум.
Заученным движением Таша взмахнула палкой, словно фламбергом. Удар получился сильным, таким, что тело матери отбросило на несколько шагов назад. От звука падающего тела воительница вздрогнула, но не отвернулась. Она буквально заставляла себя смотреть на то, как чудовище медленно приподнимается на локтях, с призывом смотря на нее. Сражаться с безоружным было для Таши неприятно. Но в какой-то момент она начала осознавать то, что вообще происходит в данный момент с ней.
Она находилась в гипнотическом трансе, и это было ее последней тренировкой. Старейшины хотят, чтобы разум воительницы перед началом путешествия был чист. Они хотят, чтобы в ее мыслях не было и тени сомнения. И для этого Таша должна уничтожить последнее, что делает ее обычным человеком – воспоминания о самом дорогом – доме и родителях.
Осознание этого придало воительнице сил. Она спокойно подошла к распростёртому на асфальте телу матери и посмотрела прямо в глаза, пытаясь понять, как она вообще могла подумать, что это и правда могло быть ее мамой. Сейчас между чудовищем и образом матери в мыслях не было ничего общего. На асфальте лежала окровавленная пародия на некогда родного человека Таши. Но это была не ее мать.
– Тебе все еще жаль? – спокойно спросило чудовище, и Таша точно знала ответ на заданный ей вопрос.
– Больше мне не жаль, – спокойно ответила девушка и нанесла последний и смертельный удар, заставляющий голову чудовища дернуться. В небе вспыхнула ослепляющая молния, сопровождаемая громом. Через мгновение на асфальте не было и следа от тела чудовища. Осталась лишь огромная кровавая лужа, в которой отражалось чистое голубое небо.
Таша опустила руку, выронив из нее заляпанную кровью палку. Все внутри девушки затихло, как утих и ветер.
"Все сломано. Умерло", – подумала Таша, и тут ее взгляд наткнулся на родной дом, входная дверь которого все еще была распахнута, поскрипывая на легком ветерке. Мысль возникла так быстро, что девушка даже не подумала ей воспротивиться. Это было верным решением, она знала это наверняка.
"Если старейшинам нужно, чтобы я забыла обо всем, кроме своего предназначения, я сделаю это", – подумала Таша и направилась в дом. Она быстро оказалась на кухне, где все также дымились три чашки кофе и лежали на тарелке любимые булочки. Девушке показалось, что прошло довольно много времени, пока она разговаривала с образом погибшей матери. Но, возможно, в этом месте и не существовало такого понятия, как "время".
Таша легко нашла спички и заначку отца на последней полке серванта – бутылку хорошего бурбона. Она взяла кухонную тряпку, а потом спокойно вышла из дома, не забыв плотно закрыть за собой дверь.
Смоченную алкоголем тряпку, Таша аккуратно запихнула в узкое горло бутылки. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы зажечь спичку и заставить ткань полыхать обжигающим огнем. Не теряя ни мгновения, воительница с силой швырнула горящую бутылку в приоткрытое окно гостиной комнаты своего старого дома.
Раздался жуткий треск – звук разбившегося стекла, и в воздухе появился запах гари. Таша чуть отошла от дома и уселась прямо на прохладный асфальт, совершенно не ощущая ни холода, ни каких-либо других чувств и эмоций. Она должна была досмотреть это представление до финального конца. Это было театром одного актера, где она исполняла главную роль. Так почему бы ей не насладиться происходящим?
Пожар в доме разгорался довольно быстро, захватывая шторы и рабочие бумаги ее отца, разбросанные на столике в гостиной. Что-то треснуло и упало, но Таша даже не вздрогнула. Чем сильнее разгорался огонь, чем больше и отчетливее в воздухе пахло гарью, а ветер разносил дым на огромные территории, тем меньше в душе девушки оставалось сожалений и тоски. На ее глазах полыхал оплот ее воспоминаний. То, от чего воительница не смогла избавиться за все года проведенные в пустыне – горечь по родному дому и родителям. И в этот момент последние воспоминания сгорали в душе Таши, как и ее дом.
Она терпеливо дождалась момента, когда огонь почти угас, а некогда красивый дом превратился в пепелище. Вид этого зрелища не затронул струны души Таши, и она подумала, что это хороший знак. Ей вообще казалось, что что-то погибло внутри нее. Возможно, это были те самые сожаления по прошлой жизни. И от осознания этих мыслей стало легче дышать.
Таша закрыла глаза, а когда открыла их, то поняла, что вновь оказалась в храме бога ветра. Вокруг нее стояли старейшины и смотрели с каким-то странным выражением на лицах. Это сейчас не волновало воительницу. Она уже знала, что достойно прошла последнюю тренировку. Происходящее в гипнотическом трансе не сломило ее, даже не оставило в ее душе и следа. Сейчас Таша ощущала себя как никогда хорошо. Ничто не беспокоило ее, мысли не сменяли одна другую со скоростью света. Воительница города ветра точно знала, что ей предстоит в ближайшем будущем.
– Я прошла вашу последнюю тренировку, – проговорила девушка и грациозно встала, опираясь на верный фламберг. Силы медленно возвращались в затекшее от долгого бездействия тело. – Теперь я должна уходить. Мне предстоит нелегкий путь.
– Ты достойна своего предназначения, Таша. Пусть тебе сопутствует удача, – только и произнес главный старейшина. Таша кивнула и, развернувшись, спокойно, но быстро пошла к выходу. Она только сейчас поняла, что больше не испытывает даже привычного трепета перед старейшинами. Больше она не их проблема. Теперь воительнице необходимо выполнить задание и покориться своей судьбе. А потом… что ж, потом, после ее смерти, возможно, боги смилостивятся и позволят ей снова увидеть родителей, чтобы опять ощутить себя не просто оружием, но частью чего-то большего и прекрасного – частью семьи.
"Родители бы тобой вряд ли гордились", – снова пронеслось в голове Таши, но она даже не нахмурилась. Просто кивнула, будто отвечая на немой вопрос.
– Это точно. Они мной вряд ли бы гордились, – согласилась девушка и, выйдя за пределы оазиса, вдохнула в легкие такой знакомый и родной воздух пустыни. Сердце слегка сжалось от наплыва приятного ощущения, которое распространилось по всему телу Таши. Она намотала легкий шарф на голову, закрывая лицо от песка, а потом пошла вон из города, который был ее домом последние тринадцать лет. В голове звучало пророчество, и голос, повторяющий уже заученные наизусть слова, казался незнакомым.
"Настанет час, когда небо изменится, и солнечное затмение проявит себя в полной красе. Днем станет темно, как ночью, но ночь будет далека, как звезды на небе.
В тот момент начнется путешествие детей, избранных небесными светилами – луной и солнцем. И будут они настолько сильны, что смогут объединить оставшиеся в живых народы Земли. Опасности и трудности будут подстерегать их на долгом и сложном пути. И слаще сахара будет награда за их старания и успех.
Но если не смогут дети луны и солнца добиться своего, то ждет Землю очередная волна губительных стихийных бедствий. И тогда уже никто, из ныне живущих на планете людей, не сможет спастись. Начнется вторая Катастрофа, и стихийные боги в этот раз не пожалеют никого".
* * *
Путь Таши вел сквозь знакомую с детства пустыню, полную бесконечной жарой днями и ужасным холодом ночью. Казалось, что при свете дня в пустыне царило вечное знойное лето, но как только солнце опускалось за далекий горизонт, наступала промозглая осень. Воительница стойко переносила эти перепады температуры, будучи привычной к этому явлению. Ее легкие одежды спасали от ожогов и песка днем, а теплый, но почти невесомый плащ согревал холодными ночами.
Ночами в пустыне не было темно, рассыпчатый золотистый песок менял свой цвет на пронзительно бежевый, почти белый, напоминающий цвет снега, а звезды на небе сверкали так ярко, что Таша с трудом могла отвести от них свой взгляд. Они завораживали, заставляя забыть о сне, о странном опустошении внутри и о том, что путь в родной город для девушки теперь закрыт. В пути воительница вдруг окончательно осознала, что, возможно, видит все это в последний раз. Неизвестно, чем закончится для нее это путешествие, и будет ли у нее еще возможность полюбоваться ночным небом? Именно поэтому Таша не могла противиться своему желанию лицезреть все это, забывая о сне и отдыхе. Смотря на звезды, девушка даже не корила себя за мысли о том, что все могло бы сложиться иначе. Катастрофа могла бы не наступить, будь люди менее кровожадными и алчными в своих желаниях. И тогда жизнь у Таши была бы иной. Были бы живы родители, и ее детство бы прошло не в пустыне, а в неплохом районе на бывшей территории красивой и зеленой страны. Она бы ходила в школу, университет, возможно, вышла бы замуж за кого-нибудь достойного мужчину и родила несколько милых деток с такими же серыми, как у нее самой глазами.
Все этим мысли в этот момент казались абсурдными, но невероятно желанными и приятными. Когда думать об этом не было больше сил, Таша заставляла себя закрыть глаза и все же уснуть. Наутро снова появлялось осознание того, что у нее больше не было дома, не было семьи и даже будущего. Ее домом становилась каждая остановка в пустыне, постелью – пыльный плащ, а крышей над головой – бесконечное звездное небо. И Таша была благодарна судьбе даже за подобную имитацию жизни.
Воительница шла уже несколько дней, и ей несказанно везло – еще ни разу не попалась на ее пути песчаная буря, во время которой не то, чтобы идти, нельзя было, но и для того, чтобы выжить, пришлось бы хорошенько постараться. Несколько раз во время своих прогулок по пустыне в прошлом, девушке приходилось пережидать песчаные бури. И это были минуты, а то и часы, которые Таша не пожелала даже врагу. Пустыня была беспощадна к слабым, уничтожая рассудок и лишая сил. Воительнице города ветра несказанно повезло пережить все эти невзгоды, не растеряв своей уверенности и сил.
Девушку не тяготила тишина, ей не было необходимости разговаривать с кем-либо, чтобы не чувствовать себя в полном одиночестве. Оно не было Таше в тягость. Она привыкла к этому состоянию еще в городе песка и ветра. Здорово выручало умение полностью абстрагироваться от происходящего, не думать ни о чем, не переживать и не скучать. Таша неизменно делала физические упражнения и тренировалась с фламбергом ранним утром, когда солнце только-только показывалось из-за горизонта. В этот момент температура в пустыне резко повышалась, а влажность становилась не такой сильной. Сухой воздух проникал в легкие воительницы, приводя в чувство, окончательно просыпаться, заставляя остальные внутренние органы пробуждаться от ночного режима.
Таше могло это казаться, но она почему-то была уверена, что после крайней тренировки – гипнотического транса, заставившего девушку отбросить в сторону последнюю преграду на пути к цели – ее умения стали еще более искусными. Легкими движениями воительница оттачивала выпады и мгновенные повороты, а смертоносный клинок в ее руке был словно кисть в руках художника. И ударами, режущими сухой воздух пустыни, Таша рисовала свой шедевр. Ее клинок был продолжением ее руки, и девушка была готова поклясться, что иногда он даже действовал по своей собственной воле, помогая ей в тренировках. Именно поэтому воительница привыкла считать свой старенький фламберг чуть ли не личностью, лучшим другом и главным соратником.
Время в пустыне тянулось медленно, особенно днем. Солнце палило нещадно, но Таша была привычна к подобной погоде. И когда вдруг с севера повеяло влажным воздухом, девушка даже не поверила самой себе, думая, что все же заработала себе тепловой удар. Но это было правдой. Несколько дней среди бесконечных песков пустыни не встречалось и кактуса, но в последний день все чаще среди песка виднелась обычная земля, перемешанная с комьями засохшей грязи, как после дождя. Как давно воительница не ощущала капли дождя на своей коже? Слишком долго, чтобы вот так просто поверить, что пустыня на ее пути заканчивается. Таша наклонялась и проводила по полувлажной, но затвердевшей земле, руками, чтобы ощутить еле заметную влагу на своей коже. Это было хорошим признаком, значащим, что где-то впереди может оказаться водоем или пруд.
Когда вдалеке появились горы, Таша с улыбкой заликовала. По ее данным, именно во владениях скалистого народа она должна была не дать исполниться пророчеству и выполнить свое задание. Ее путь и путь детей небесных светил должен был пересечься именно там. Таша, уверенная в том, что старейшины со своими знаниями и многолетней мудростью никогда не ошибаются, решила довериться и этому факту.
Что из себя представляет горный народ, воительница почти не знала. По словам старейшин, это были странные люди, отмеченные стихийными богами, скрывающиеся в горах и не вникающие в суть происходящего на большой земле. Таша представляла их этакими монахами, наподобие послушников в храме бога ветра, полностью погруженными в медитации и взаимодействие с природой. Как-то давно она читала старую книгу, в которой рассказывалось о таких людях. Они исповедовали свою собственную религию, никак не вмешиваясь в дела остального мира. Возможно, думала Таша, будь таких людей чуть больше, Катастрофы могло бы и не быть. Стихийные боги сжалились бы над человеческим родом, оставляя их решать свои проблемы самостоятельно. И не было бы миллионов смертей, горя и морей, океанов крови, окрасивших Землю в мерзкий алый цвет.
Придирчиво всматриваясь в горы впереди, Таша ускорила шаг. Ей нужно было оказаться там как можно быстрее. Неизвестно, через сколько времени судьба сведет ее с детьми солнца и луны. Воительница была истощена, ее минимальные запасы еды были на исходе, а воды оставалось лишь на самом дне фляжки. Ей нужен был обед и нормальный отдых, чтобы набраться сил и быть готовой ко всему.
Таша чувствовала, как ее сердце начинает стучаться все быстрее и быстрее, заходясь в радостном неведении от того, что ей посчастливится увидеть что-то помимо бесконечных песков и яркого солнца – что-то непривычное и от этого прекрасное. Девушку манили новые знания и впечатления. Это были обычные желания молодой женщины, и Таша корила себя за то, что все еще испытывает их, несмотря на годы тренировок и отчуждения. Ведь она не должна была быть обычной девушкой. Она – оружие, выкованное в самом сердце пустыни, не знающее ни жалости, ни боли, ни радости или других низменных эмоций простых, обычных людей. Ей необходимо было не думать ни о чем, кроме своей великой миссии. Но в голове то и дело всплывали мысли о том, как же живут другие оставшиеся в живых люди, как устроен их быт, и если среди них подобные ей – воины. Таша была почему-то уверена, что есть. И ей не терпелось увидеть их техники ведения боя, то, как они тренируются и самосовершенствуются. Воительница была жадной до знаний, и корила себя за это.