Когда он проснулся и подошел к зеркалу, оттуда на него смотрел довольно симпатичный и знакомый ему дедушка. Примерно так он и представлял себе свое лицо в старости. Мастер грима потрудился на славу. Единственное, что выдавало фальшивого старика – были его глаза. На фоне седин и глубоких морщин они блестели слишком уж по-молодому. Он так заинтересовался своим новым лицом, что решил выдернуть из собственной бороды одну из толстых седых волосин. "В конце концов, все это сделано за мои же деньги", – постарался он сам себя успокоить. В ответ он ощутил настоящую боль и от неожиданности отпрянул от зеркала. Стоящие за его спиной "стюардесса" и врач деликатно спрятали свои невольные улыбки. Он понял, что оказался не оригинален, решив проверить качество товара, в которое он вложил свои деньги. Слегка смутившись, он поблагодарил своих "создателей" и поспешил на улицу. Сделав по привычке несколько быстрых и широких шагов, он сразу же ощутил неестественность такой походки. Ведь теперь он был настоящим стариком и должен был вести себя соответственно своему новому статусу. Глядя в зеркало, он оценил себя примерно лет на семьдесят-семьдесят пять. Такой, достаточно бодренький старичек-живчик, весьма неплохо сохранившийся для того, кому скоро отправляться на тот свет. Дав себе эту оптимистическую оценку, прежде всего он решил пойти туда, где больше всего людей. Ему стало интересно, будут ли люди уважать его глубокую старость, и в чем конкретно это будет выражаться. Был вечер, и он оказался на центральной пешеходной улице большого города, жителем которого он был уже много лет.
Нужно сказать, что окружающие люди приятно его удивили. Они вежливо расступались и уступали дорогу дедушке, решительно шагающему по жизни. Они провожали его недоуменными взглядами и думали примерно так: "Куда может так бодро шагать этот старик? Неужели навстречу своей смерти идут именно таким шагом?" Его пропускали без очереди к кассам супермаркета. Дети вызывались ему помочь и придерживали перед ним двери. "Может быть, я перестарался с возрастом?" – думал он. "Может быть, стоило стать чуть помоложе, чтобы ко мне не относились, как к мумии, сбежавшей из музея". Но в общем и целом жизнь старика в молодом теле пока ему нравилась. Неожиданно для себя он констатировал, что такая жизнь давала намного больше преимуществ, чем неудобств. На следующий день он отправился в магазин и купил себе деревянную палку. Опираясь на нее, он и сам начинал чувствовать себя настоящим старцем. С тех пор как он состарился, его настроение становилось все лучше и лучше. Началась уже вторая неделя его стариковства. Он так привык к тем почестям, которые оказывали ему незнакомые люди, что сам ловил себя на мысли: "Как же я буду обходиться без всего этого, когда вновь помолодею?" Нужно сказать, что продолжение старости дольше оговоренного договором срока стоило достаточно дорого. Каждая лишняя неделя в зрелом возрасте была в два раза дороже предыдущей. Как ни странно, редко кто из заказчиков старости ограничивался первоначально обозначенным сроком. Когда наступало время вновь помолодеть, абсолютное большинство старых клиентов не желало расставаться со своим преклонным возрастом! Вот и он уже задумывался над тем, на чем сэкономить и где взять денег еще на пару недель старости. Все шло замечательно, пока ни произошел один случай.
После длительной прогулки в людской толпе, после посещения различных магазинов и совершенно не подходящих для старика мест, он спустился в метро. "Я же старик, следовательно, у меня маразм и склероз, а это – пропуск куда угодно, хоть в женскую баню. Почему все это дошло до меня только теперь, к концу второй недели?" – ругал он сам себя, бормоча себе все это под нос и стоя на эскалаторе, засасывающем его в чрево метрополитена. Вспомнив про баню, он настроился на эротическую волну. А тут еще какая-то девушка неожиданно и резко плюхнулась на место, которое добрые люди как всегда уступили ему – заслуженному деду своей страны. Вместо того чтобы извиниться и встать, юная проныра начала усаживаться поудобнее, втискиваясь рядом с ним и ерзая всем тазом в непосредственной близости от совершенно безопасного по ее мнению деда. Дед же этот был не так безопасен, как казался. Уже три недели, как для своей подруги он был в длительной командировке. И если раньше природа молчала, то теперь она вдруг потребовала своего. Да так настойчиво, что девушка буквально подпрыгнула от неожиданности, когда поймала на себе слишком горячий и цепкий взгляд сидящего рядом старикашки. Однако она только хмыкнула и, повернувшись в другую сторону, так и осталась сидеть, плотно прижавшись к нему своими коленями и всем остальным. И дед не выдержал. Забыв о своем почтенном возрасте, он ласковым и вкрадчивым голосом штатного ловеласа промурлыкал свою коронную фразу: "Сколько живу – такой красоты не встречал!" Эта фраза привела в его дом, а затем и в его спальню, не одну даму. Она всегда срабатывала безотказно. Всегда, но только не теперь! В ответ он услышал такие слова, которые, как ему казалось, он не забудет никогда, до самой своей настоящей старости. Высказав на весь вагон, что она думает обо всех стариках вообще и об этом – в частности, девушка надула и громко лопнула перед собственным носом нереально огромный жвачечный пузырь, после чего с презрительной гримасой покинула вагон, на прощанье, смерив старика с ног до головы уничтожающим взглядом, переполненным искренним презрением. Люди со всех сторон уставились на него, пытаясь получше рассмотреть этого наглого деда и убедиться насколько он действительно соответствует тем ярким эпитетам, которые щедро подобрала для него юная леди. Ему стало ужасно стыдно, так, как было стыдно единственный раз за всю его жизнь – когда в детском садике был карантин, и воспитательница решила помыть всех детей вместе, особенно не разбираясь, кто из них – мальчики, а кто – наоборот. Когда же настал его черед, и он оказался на столе, внезапно закончилась вода. И минут десять он простоял совершенно голым: не только перед своими товарищами, нет! Он стоял и плакал, абсолютно беспомощный и беззащитный перед всем миром! От всеобъемлющего стыда он закрыл глаза. И тогда, и теперь. И это помогло. Старик спрятался от позора точно так же, как когда-то спрятался от него маленький мальчик. Постепенно окружающие его голоса затихли. "Что возьмешь с выжившего из ума деда!" – именно на этом все и сошлись. Люди, которые, осудив кого-то, всегда чувствовали себя значительно лучше, постепенно оставили его в покое. От пережитого волнения он провалился в нервный сон, которому ритмично аккомпанировал стук вагонных колес.
"Дедуля! Подъем! Все, приехали! Поезд дальше не идет! Потому что дальше идти некуда! Дальше – конец пути!" Он в недоумении и растерянности открыл глаза. В полной темноте он увидел яркий свет, который беспощадно светил ему прямо в глаза. "Ты – кто, смерть!?" – в ужасе вымолвил он дрожащим голосом. "Но мне еще рано умирать! Ты ошиблась!" "М-да. Не дай Господь дожить до такого возраста", – сказал женский голос и свет исчез. Дед же никак не мог успокоиться. "Ты ошиблась! Я – не старик! Мне еще рано умирать. Уйди от меня, смерть!" "Да, какая смерть?" – сказала женщина и направила фонарик себе на грудь. На груди служащей метрополитена висел бейджик: "Нина" и что-то приписано мелким неразборчивым шрифтом. Старик не стал читать до конца и совершенно по-молодецки пустился наутек, нырнув в открытую дверь темного вагона электрички.
Придя к себе домой, он бросился к холодильнику и извлек оттуда все запасы спиртного, которые там находились в ожидании очередной жертвы женского пола. Прошло несколько дней и ночей. Раз пять настойчиво звонил телефон и требовал оплатить продолжение какого-то контракта. В конце концов, спиртное закончилось. Нужно было преодолеть страх и выйти на улицу. Он уже не знал и не помнил кто он – старик, превратившийся в молодого, или молодой, но по каким-то непостижимым причинам внезапно состарившийся и потому несчастный человек. Было очевидно – чтобы разобраться в этом окончательно запутанном деле, как всегда в таких случаях не хватало одного, а вернее – одной. Одной бутылки.
Звонок в дверь. Глазок искаженно показывает ее – бутылку! На всякий случай он спрашивает: "Кто там?" Хотя сам понимает – при сложившихся обстоятельствах это совершенно не важно. Пусть даже эта бутылка пришла сама на длинных стеклянных ногах. Как у загадочных и странных слонов на картинах Дали. Какая разница?
"Ни-и-и-на. (Неестественно медленно, вкрадчиво и нараспев). Это – я, Ни-и-на!" Похолодевшей и дрожащей рукой он открывает дверь. Женщина, отстраняя его, заходит в квартиру. В ее руке – бутылка водки и две гвоздики. Проходя мимо пустой вазы, она вставляет в нее цветы. Он на шатающихся ногах следует за ней. Останавливается и растерянно смотрит на вазу с гвоздиками. Его глаза начинают слезиться.
"Ну, где же ты? Иди сюда! Выпьем за твое здоровье!" В одно мгновенье он оказывается рядом с незваной гостьей. Она наливает полный бокал и протягивает ему. Он жадно хватает его и начинает пить. Словно в тумане он слышит: "По последней!" Затем – бульканье и долгая тишина. После чего в комнате повисают и долго висят по отдельности слова:
"Как. Мне. Надоели. Все. Эти. Старики. Особенно – с молодыми глазами, в которые иногда и смотреть-то стыдно!" Опять тишина. Опять звук наливаемой жидкости. Пауза.
"То ли дело – этот приятный и милый молодой человек. С глазами и душой настоящего старика!"
Наташа
Познакомился я как-то с одной девочкой по имени Наташа. В мою жизнь пришла она самым непотребным образом. Бес попутал и я, взрослый уже человек, решил наколдовать себе любовь. Есть интересная такая формула, действует безотказно. В чем ее суть, говорить не буду, мало ли, а вдруг еще кому-то придет в голову такая же ересь. Ну, так вот, в заказанное время подошла ко мне прекрасная незнакомка, и начался у нас этот ужасный роман. Наташа – девчонка молодая, красивая. Как и большинство ее подруг любит все красивое и дорогое. Я – парень, в общем-то, серьезный. Грех свой осознал сразу же, но – Наташа-то уже есть, не выгонять же ее по причине ее изначальной заколдованности! Хотя, через пару-троечку дней, когда начались первые проблемы в наших "отношениях", я честно ей во всем признался. Говорю, мол, так и так: "Наташенька, ты уж меня прости, но я тебя наколдовал. Так нельзя, конечно, но раз уж мы встретились, я постараюсь вывести эту непростую ситуацию на достойный уровень". Сам я думал следующее: понятно, что в ответ на колдовство один бес присылает другого – того, что оказался ближе всех ко мне. Бродил где-то рядом, по закоулкам мрачной действительности, не знал, чем заняться. А тут вдруг работа подвернулась. Какой-то странный тип, считающий себя философом, писателем и еще там Бог знает кем, дал слабину и обратился за поддержкой совершенно не в ту службу, в которую надо. Не туда, куда обращаются в таких случаях все нормальные люди.
И начала эта Наташа кружить меня по полной программе. И тонко так кружит, деликатно. Говорить не умеет красиво, но делает все безупречно. Первое, что я тогда понял, так это то, что личности примитивные не своим умом живут, а бесовским. Примитивные – это те личности, которые попав из метродня в метроночь, сразу же начинают зевать. Пока я пытался одухотворить результат собственного магического творчества, этот результат изо всех сил меня материализовывал. Наташенька, как бы невзначай, хотела то одного, то другого, то третьего. То серьги новые, то телефончик, то плеерок. А времени всего-то с неделю прошло. С нашего с ней знакомства. Отказать неудобно: сам виноват, дурак старый, выпросил себе бесенка, теперь кормить его чем-то нужно. И я кормил. Особо так не закармливал, все ждал, пока у Наташеньки моей совесть включится. Все разные меры воспитательные пытался применить на практике. Все по вере хотел, представляете? Беса – пытался воспитать по вере! Иногда мне даже казалось, что это начинает получаться. В милых глазках я даже замечал проблески какой-то чести, и даже отголоски какого-то достоинства. Но – тут же расслаблялся и мы с моей возлюбленной уже ехали куда-нибудь в центр, фотографироваться там или гулять, вроде как, но на самом деле – тратить мои денежки. Пару раз там сфоткались, пару раз – здесь. И вижу – нет у нас больше настроения фотографироваться. А есть настроение зайти в магазинчик и посмотреть, что там для Наташ завезли новенького. Причем, заходили мы "так", чтобы "просто посмотреть". Наташа же все "понимала", она понимала, что отношения должны строиться на любви, а не на чем-нибудь еще. Понимала она это, с глубочайшим вздохом отходя от понравившейся вещички, о которой "она мечтала всю свою жизнь". Мечтала, но денег у нее не было. Сейчас есть, но как назло, вчера – дала взаймы своей подружке, которая "разругалась со своим" и осталась, бедняжка, на "полных нулях". Настолько профессионально и убедительно вздыхала моя Наташенька, что сердце мое, а также мой, на глазах худеющий кошелек, устоять не могли. В перерывах между такими высочайшими отношениями у меня иногда наступало некоторое просветление. Как только моя желанная убегала на полдня в неизвестном направлении ("чтобы забрать деньги и отдать мне", например), так я и начинал соображать. А что, думаю: сделать из беса – ангела занятие интересное и благородное. А вдруг получится? Кто его знает? Убегала она на полдня, а появлялась дней через шесть. Виноватая вся и под кайфом. Кайф беспокоил меня больше всего. Меня Господь миловал от всяких там кайфов, а ее, видимо, миловать было некому, да и работа обязывала. С хозяином нужно ведь постоянно на связи держаться. Построив нехитрую логическую цепочку, я так понял, что каждое из этих исчезновений, которые начинались со звоночка розового телефончика и неразборчивого лепетания голосом какой-нибудь подружки Настеньки, было очередным вызовом. Мне и остаткам моего здравого смысла. А также моей Наташеньке, которая, словно радио-такси, тут же испарялась от меня и наверняка появлялась рядом с другим, более срочным для бесовского заведения клиентом. С тем, который, в отличие от меня, грешного, ждать не желал.
Тем не менее, сдаваться я не хотел и продолжал в том же духе отвоевывать у тьмы часть положенного мне света. После нескольких дней нашего теснейшего общения я стал замечать странную вещь. В ванной, где у меня красивый такой подвесной потолок, между этим потолком и настоящим, всякий раз, как только я заходил туда, стали слышаться какие-то странные звуки. Как будто там завелись то ли мыши, то ли крысы. Ну, а поскольку живу я все-таки не в деревне, а в современном, в общем-то, и высотном доме, да еще и далеко не на первом этаже, вариант с земной живностью отпадал. Тем более, там все герметично. Муха не пролезет, не то, что там крыса какая-то. Сначала я думал, что мне это кажется. Мне иногда кажется, не то, что другим видится, но я уже привык. А тут приходят как-то ко мне гости и, выйдя из ванной, спрашивают: "А что это у тебя там шумит под потолком?" Значит, думаю, действительно, завелась какая-то тварь энергетическая. И вот между Наташей написал я что-то очень серьезное и высокое. Поставил точку и захожу в ванную. И – отчетливо вижу черную энергетическую кляксу, маленькую такую, но зловредную липкую тучку, около метра в сечении, которая висит в расплющенном виде между вагонкой и потолком. В моей квартире больше негде спрятаться – везде солнце. Тучка эта – прямо у меня над головой. Висит и начинает трещать и гулко шуршать-поскрипывать. Вроде как вагонка топорщится. Звук такой, но вагонка – на месте. Вагонка на месте, а звук есть. По нарастающей, как обычно, точно так же, как и в последние несколько недель, прошедших с нашей замечательной с Наташей встречи. Я включаю свет, закрываюсь в ванной и прожигаю весь потолок огромным потоком раскаленного белого света. Направляю его от пола вверх, так, что аж вагонка светится насквозь бело-фиолетовым сиянием. Затем этот свет выключаю и для профилактики прожигаю обычным огнем, но очень высокой температуры. Пепел распыляю в мелкую черную пыль и аккуратненько так завожу ее всю в унитаз и смываю. Когда я закончил, я понял, что у моих вышестоящих соседей после моих процедур как минимум пропали все тараканы. У меня же в ванной воцарился полный порядок. Больше ничего не трещит, я попутно и пыль всю сжег, которую мастера, оказывается, даже не удосужились веничком обмести, еще, когда делали мне этот потолок.
Ну, так вот, после очередного пропадания, возвращается мое счастье и с порога клянется в любви и вечной верности. Говорит, что все осознала, что деньги отдаст, и впредь никуда исчезать не будет. Я, конечно, тут же хотел уточнить насчет денег, когда отдаст и сколько. Но минута была такая торжественная и возвышенная, что я как-то постеснялся о земном и суетном. А за несколько дней до этого в отсутствие душевного тепла и ожидаемой ласки, у меня началась крайне серьезная тема. Я как раз только-только настроился, только вышел на устойчивую связь – и приходит мое чудо. А я все-таки где-то писатель, мне жаль бросать Музу. В отличие от простых женщин, она мне никогда не изменяет. Наоборот, дает гораздо больше, чем я могу взять. Это с одной стороны, а с другой – та же Наташа, хоть и под кайфом, но легким, хоть и врет, но убедительно. А мне – ну так хочется поверить! И я – верю! Я всегда верю. На том стою и на том же падаю. К вечеру все завихряется и повторяется. Рекорд затратности. Вспоминаю былое: "Милая, ты так фешенебельна, что не рентабельна!" Баланс резко отрицательный. Кошелек уже возмущается вполне серьезно, орет мне: "Ты ошалел что ли? Выходит в десять раз больше, чем заходит! Ты чем там думаешь, философ, такой-то ты и разэдакий!" Кошелек иногда отрезвляет меня, так что я прощаю ему такую грубость. Да и ему на меня, в общем-то, не приходится обижаться. Кормлю его регулярно. Витамины все присутствуют и в нужном количестве.
И вот, чувствую я, наступает он. Вечер нашей неотвратимой первой близости. А вы как думали? Я – хоть и не свят, но стараюсь быть порядочным. Могу и год ходить, если надо. Счастье ведь не в счастье, а в его ожидании! (Год могу, но это страшно). Да, в общем, все идет к тому, к чему ведет. И вдруг моя лапонька вспоминает о каком-то срочном-пресрочном деле, о котором "совсем забыла". И – улетает "буквально на полчаса": "Можешь время засечь! Чисти пока картошку, сейчас приду и поджарю, как ты любишь". Раз – и нет ее! Наташи. Нет по сей день. А вспомнил я о ней вот почему. Иду я сегодня стричься. Есть у меня Катя – любимый мой парикмахер. Иду к Кате, смотрю на часы – 13.05. Думаю: странно, сяду в кресло ровно в 13.13 – парикмахерская недалеко, метрах в двадцати, смена Катина. Что там может случиться, в кресле? Захожу, Кати нет, куда-то срочно уехала, будет в понедельник после обеда. Иду, и вдруг пробивает меня взгляд. Сбоку – навылет. Оглядываюсь и вижу: сидит моя Наташенька в уличном кафе. Сидит и курит. Я – на часы: 13.13. Я – на Наташеньку – и вижу только тень, убегающую за угол. Гнаться, конечно, и не думаю – не хватало еще верующему человеку догонять убегающего беса! А ночью мне снится сон.