При помощи денег, открывающих все двери, он проник в кладовую и сейчас же узнал корзину. Сомневаться было невозможно, на ней значился адрес: Френсису Бернетту, Лондон.
"Однако я играю сегодня счастливо, - подумал репортер. - Теперь - к телефону!"
Он вошел в телефонную будку и позвонил.
- Прошу соединить с Версальским судом!
Прошло несколько минут.
- Кто вы?
- Поль Редон, журналист. А вы?
- А! Это Редон! А я прибыл из Мезон-Лафита с нашим пленником… Он упорствует… но он виновен… Не пытайтесь что-либо сделать в его пользу…
- Убийца, мой дорогой прокурор, англичанин по имени Френсис Бернетт, и завтра я докажу вам это. А пока прикажите задержать сундук, принадлежащий сэру Бернетту и находящийся в кладовой на станции Сен-Лазар. Затем, рекомендую навести справки во всех отелях и арестовать этого Бернетта, приметы которого сообщаю. Наконец, хорошо бы еще приказать охранять станционные выходы. Ответственность за все беру на себя; а что касается моего бедного Фортена, то не пройдет и трех суток, как вы первый заявите о его невиновности. До завтра! В девять часов я буду в Версале.
- Но, Редон, вы с ума сошли!
- Сделайте то, что услышали, и будете благодарить меня на коленях… На коленях! Прощайте!
После этого Редон возвратился к себе, наскоро привел в порядок костюм и пообедал.
Вечером побывал в нескольких редакциях и к часу вернулся на улицу Ларошфуко, где занимал домик, расположенный в саду. Отослав кучера, он позвонил, вошел, произнес свое имя перед сторожкой, и… тут на него набросился какой-то человек. Блеснула сталь, - лезвие кинжала с поразительной быстротой погрузилось в тело. Он почувствовал сильную боль в груди, потом ледяной холод. Кричать Редон уже не мог, хотя в мозгу его перед потерей сознания пронеслась мысль: "Бедный Леон! Кто за тебя заступится?"
ГЛАВА 5
Брат и сестра у родителей обвиняемого. - Мадемуазель Марта. - Удивление жителей. - Следователь и его помощник. - Известие об убийстве Поля Редона. - Что заключалось в таинственных чемоданах.
Погребение Мартина Лефера и Грандье происходило в один день и час, в присутствии множества народа. У первого не было родных, одна ключница шла за гробом. А останки второго сопровождали сын и дочь, оставшиеся сиротами без всяких средств к существованию. Сын, едва достигший шестнадцатилетнего возраста, воспитывался в Парижском лицее и теперь шел за гробом с измученным лицом, задыхаясь от рыданий. Дочь была на два года старше. Она машинально двигалась за процессией, вся закутанная крепом, и никак не могла поверить, что обожаемый ею отец и лежащее человеческое тело с простреленным черепом - одно и то же.
По окончании печальной церемонии, когда посторонние разошлись, сироты также покинули могилу. Молодая девушка сказала несколько слов брату, на которые он ответил кивком головы, потом взяла его под руку, и они направились не на виллу Кармен, а в город и, к удивлению всех, вошли в дом Леона Фортена.
Убитые стыдом и горем, старики безмолвно ответили на их поклон.
Девушка медленным движением руки подняла вуаль и сказала:
- Я - Марта Грандье, а это - мой брат Жан!
Старый Фортен-отец не нашелся, что ответить, но жена его, тронутая неподдельной симпатией, сквозившей в прекрасных глазах гостьи, взволнованно произнесла:
- Мадемуазель Грандье!.. Вы!.. Вы здесь!..
- Ваш сын, Леон… месье Леон… обвинен в ужасном преступлении… но он невиновен… я знаю… уверена… И вот, когда все его проклинают и отворачиваются от вас, мы пришли сюда… с разбитым сердцем… но с надеждой, что спасем Леона!
При этих звучавших из глубины души словах у старушки покатились слезы из глаз:
- Невиновен!.. О да, невиновен!
Она бросилась к молодой девушке и крепко, до боли, сжала ее в объятиях.
- Вы считаете моего сына, моего Леона невиновным! Вы его знаете, не правда ли?
- Совсем немного! - отвечала мадемуазель Грандье, милое личико которой озарилось улыбкой. Она замолкла на несколько секунд, покраснела и продолжала с достоинством:
- Каждый день и с давних уже пор… он клал на решетку, идущую вокруг нашей виллы, маленький букет из простых лесных цветов. Эти цветы предназначались мне. Я принимала их, потому что сын ваш был так скромен, так почтителен. Мы ни разу не обменялись даже словом, и я не знала его имени до тех пор, пока он не пришел к отцу по делу. Теперь на нас обрушилось несчастье… Отец завещал нам отомстить за себя.
- И мы отомстим! - звонко воскликнул юноша.
- Наше мщение и оправдание вашего сына тесно связаны друг с другом, - продолжала мадемуазель Грандье, - и, следовательно, они будут единой целью нашей жизни! Не так ли, Жан?
- Да, Марта!
Такая решимость этих детей, совершенно не ведающих еще жизни, не имеющих поддержки ни дружеской, ни материальной, была поистине трогательна. Впрочем, какова бы ни была их слабость, они все-таки обладали той верой в себя, которая всегда оборачивается силой, сдвигающей горы.
Вид этих прекрасных молодых людей вызывал в стариках Фортенах добрые чувства и зарождал в их сердцах луч надежды.
Выше среднего роста, скорее даже высокая, Марта Грандье не походила на девушек-куколок из высшего общества. Грациозный, но крепкий стан ее обнаруживал здоровье. Ее густые волнистые белокурые волосы составляли очаровательный контраст с большими глазами, вспыхивавшими по временам черным огнем. Изящный нос с трепещущими ноздрями указывал на пылкость характера, а резко очерченный подбородок обнаруживал вдумчивость и склонность к размышлениям. В общем, это было странное, но пленительное лицо, в котором отражались кротость и энергия, нежность и решительность.
Брат был похож на сестру, несмотря на свои темные волосы и голубые глаза.
Они охотно воспользовались приглашением супругов Фортен присесть, тем более что на вилле Кармен их ждали одиночество, горькие воспоминания и печальные дела. Предстояло определить оставшиеся средства, отпустить слуг и установить новый порядок жизни. Видя неопытность молодой девушки, госпожа Фортен предложила ей свои услуги.
- В хозяйстве много встретится затруднений и мелочей, о которых вы не имеете понятия! Не отнимайте у меня удовольствия служить вам. О, не говорите "нет!", - произнесла она.
- Соглашаюсь с радостью, с благодарностью!
- Так едем. Чем скорее, тем лучше.
Все трое покинули старика Фортена.
Мирное посещение детьми убитого родителей убийцы произвело на обитателей Мезон-Лафита огромное впечатление. Когда же маленькая группа дружно двинулась к вилле Кармен, соседи стариков от удивления раскрыли рты и замерли, как будто пораженные столбняком. На вилле в это время находились мировой судья и следователь со своими письмоводителями. Первый прямо обратился к Марте и Жану Грандье и сообщил, что накануне смерти отец объявил их совершеннолетними. Согласно закону, господин Грандье сделал заявление судье в присутствии письмоводителя, и - по 477-му параграфу Свода гражданских законов - этого совершенно достаточно, чтобы получить право обходиться без опеки. Тут следователь, ведущий дело, прервал объяснения своего коллеги и пригласил молодых людей на беседу в кабинет отца.
- Знаете ли вы, кто эта женщина, прибывшая с вами сюда? - спросил он их.
- Да, мадам Фортен! - сухо ответила молодая девушка.
- Мать бандита!
- Нет, милостивый государь! - гордо возразила Марта.
- Да-да, мать негодяя, подло убившего старика на улице Сен-Николя, и нравственного убийцы вашего отца!
- Нет же, нет! И если вам угодно так продолжать, мы с братом предпочтем удалиться!
Немного сконфуженный, следователь быстро сорвал печать с ящика стола, вынул оттуда пачку писем и положил их на бюро; затем, вынув из кармана другие письма вместе с записной книжкой Леона Фортена, сказал:
- Вот, смотрите!
Марта с братом наклонились и стали читать.
- Теперь сравните почерк этих писем и заметок!
- Можно подумать, писала одна и та же рука! - вскричал Жан.
- Действительно, сходство поразительное! - подтвердила Марта, не понимая, к чему все клонится.
- Эта книжка и письма, бедные дети, принадлежат обвиняемому Леону Фортену. Что же касается других писем, то они написаны убийцей вашему отцу… Вы сами подтвердили тождество почерка тех и других.
- Эти письма - подделка! У Леона Фортена выкрали записную книжку с целью свалить на него вину за убийство на улице Сен-Николя!
- Эксперты решат…
- О, эксперты! - с презрением произнесла молодая девушка. - Они воистину непогрешимы!
- Наконец, - сказал следователь, выдвигая свои последние аргументы, - считаю своей обязанностью указать, как рискованно вам продолжать знакомство с женщиной, находящейся в гостиной!
- Но, милостивый государь, у меня другой взгляд на вещи! Я буду посещать кого хочу и когда сочту нужным!
Из разговора было совершенно ясно, что следователь твердо уверен в виновности Фортена.
Действительно, все, казалось, было против Леона: визит к Грандье с просьбой ссудить роковую сумму, проекты относительно Клондайка, ужасное сходство почерков - его и шантажиста, окровавленная книжка, найденная на улице Сен-Николя. Он не мог даже доказать своего алиби. Следователю пока не были известны открытия Поля Редона.
Когда товарищ прокурора передал ему телефонное сообщение репортера о Френсисе Бернетте, тот небрежно бросил:
- Вымыслы журналиста!
Однако товарищ прокурора упорствовал, зная ловкость и решительность своего друга:
- Кто серьезно рассчитывает сделать судебную карьеру, не должен обращать внимания на россказни водевильных писак! - все больше раздражался следователь.
- Прикажите, по крайней мере, задержать корзину в кладовой Западной дороги!
- Хорошо, я доставлю вам это удовольствие и докажу, что ваш друг комедиант. Впрочем, вы говорили, мы завтра утром увидимся с ним?
- Да, он назначил свидание в суде, в девять часов!
Читателю уже известно, почему репортер не смог прибыть на это свидание. Целый день его напрасно ждали. Следователь торжествовал. На другой день он должен был возвратиться в Мезон-Лафит для производства дополнительного следствия и снятия печатей как на вилле Кармен, так и на улице Сен-Николя. Товарищ прокурора ехал с ним, всю дорогу подвергаясь язвительным шуточкам по поводу своей излишней доверчивости. Сойдя с поезда, товарищ прокурора купил несколько газет, развернул одну из них, вскрикнул и побледнел. Взгляд его привлекли следующие строки, напечатанные крупным шрифтом:
"Покушение на убийство журналиста Поля Редона! Поль Редон смертельно ранен!"
- Вот читайте! - сказал он следователю. - Да читайте же!
Тот пробежал глазами сообщение и прибавил:
- Очень жаль, но это никоим образом не может находиться в связи с преступлением в Мезон-Лафит!
- Так думаете?
- Вы, должно быть, изучали полицию по романам Габорио!
- Я не нужен вам пока? - не стал возражать товарищ прокурора. - Тогда еду в Париж и возвращусь сюда к завтраку!
- Чудесно! Будете очень любезны, если пришлете знаменитую корзинку, которую я велел задержать по вашему желанию!
- Привезу ее сам!
…Только в два часа товарищ прокурора вернулся. Казалось, он был очень озабочен. Оба судьи находились в мэрии, куда только что доставили корзину. Жандарм привел слесаря, и началась трудная операция отмыкания запора.
- Ну, что Редон? - отрывисто спросил следователь.
- Он в агонии, состояние совершенно безнадежно. Вероятно, не увидит завтрашнего дня!
- А его розыски?
- Ничего не известно. Нет ни малейших следов!
После долгих усилий слесарь отпер корзину. Скептически, с насмешливой улыбкой на губах следователь поднял крышку и закричал:
- Вот так странная вещь!
В корзине были аккуратно уложены принадлежности полного костюма лесного сторожа из зеленого сукна с желтой выпушкой и суконная ливрея каштанового цвета. Обе одежды казались совершенно новыми, не надеванными ни разу.
ГЛАВА 6
Беда. - Предчувствие. - Доктор. - Раненый. - Трепанация. - Лассо. - Мнимый сторож. - Начало доказательств. - Возвращение. - Кража. - Угрозы. - Письмо. - "Красная звезда".
Перебирая бумаги и записные книги отца, Марта и Жан узнали все обстоятельства, побудившие его к самоубийству. С точки зрения покойного, финансовые дела семьи были из рук вон плохи. После уплаты долгов и расчета со слугами (при условии продажи дома и мебели) могло остаться только несколько тысяч франков и нищета в скором будущем. Впрочем, молодые люди храбро взглянули в глаза этому будущему, решив неустанно трудиться.
Ликвидация дела не требовала особой срочности, и они сочли за лучшее употреблять время на поиски того, кто сделал их сиротами.
Марте было известно, что отец до последнего момента имел дела с парижской полицией, агенты которой не показывались с самой катастрофы; это становилось подозрительным. Не попали ли они также в какую-нибудь западню? Она вспомнила, что накануне убийства в лесу был подобран человек и отправлен в госпиталь.
- Что, если этот несчастный - один из агентов, помогавших отцу? - спросила она брата.
- Возможно! - отвечал тот.
Молодая девушка порывисто встала и произнесла:
- Жан, дорогой мой мальчик, я еду в Сен-Жермен!
- Я буду тебя сопровождать!
- Нет, ты останешься здесь. Ни слова не говори о моем путешествии никому! Ни мадам Фортен, ни следователю, ни кому бы то ни было другому!
В течение получасового путешествия в Сен-Жермен Марта наметила простой, но оригинальный план действий.
Прибыв на место, она направилась прямо в госпиталь. Молодая девушка хорошо знала, что нельзя иметь свидание с раненым, не назвав даже его имени; да и вообще в больницах существуют свои правила, нарушать которые, без особого разрешения, нельзя. Поэтому она спросила у швейцара адрес главного врача и, к счастью, застала его дома.
После разговора с девушкой главный врач решился допустить ее к больному, предупредив только, что потерпевшему был нанесен удар чуть выше уха каким-то тяжелым предметом, кастетом или молотком, и серьезнейшую операцию трепанации черепа он едва вынес.
- Теперь я вам скажу все, - произнесла девушка, - свое имя, происхождение, события…
- Не надо, дитя мое! Храните свой секрет - он принадлежит вам одной, а мне необходимо знать только то, что поможет восторжествовать справедливости!
Десять минут спустя доктор провел Марту в госпиталь, где в маленькой комнате лежал раненый. Марта подошла к больному, голова которого, вся покрытая бинтами, покоилась на подушке, и дотронулась до его горячей руки, не решаясь заговорить. Агент видел это колебание и, понимая, что только очень серьезная причина могла привести в госпиталь эту молодую особу в глубоком трауре, сказал ясным, но тихим, как дыхание, голосом:
- Что вам угодно, сударыня?
- Я - Марта Грандье!..
- А!.. Его дочь… в трауре… и одна… Боже мой!.. Что случилось?
- Отец умер!.. В Мезон-Лафите совершено убийство… Вы сами тоже сделались жертвою преступления. И в этом обвиняют невиновного!.. Сжальтесь и скажите, что знаете. Кто вас ударил?.. Чем?.. При каких обстоятельствах?.. Постарайтесь вспомнить… Умоляю вас!
Больной отвечал своим слабым голосом:
- Все, что могу сообщить, сводится к весьма немногому. Я на коне преследовал человека в каштановой ливрее, которому ваш отец вручил письмо. Этот человек вскочил на лошадь, которую держал за повод лесной сторож.
- Вы не помните, как он выглядел?..
- Кажется, был высок… силен… блондин… и очень напоминал слугу из хорошего дома… скакал… подпускал к себе… потом опять мчался вперед, как будто хотел завлечь в западню… Я это заметил слишком поздно. Ожесточенное преследование продолжалось с четверть часа, но, кажется, мы вертелись в довольно ограниченном пространстве, в пустынном месте, где нельзя было встретить ни души… Припоминаю это место: несколько сучковатых дубов, решетка с запирающейся дверцей… я один, безоружен… официального приказания не имею… Положение показалось очень серьезным… Еще несколько прыжков, и я… перед дверью решетки, широко открытой. Человек, которого преследую, оборачивается в седле… смеется и издает свист. Он мчится как стрела между стволами дубов… Что-то задевает меня по ушам, обвивается вокруг головы… я в петле. Лассо выхватывает меня из седла и с силой бросает на землю. Оглушенный этим падением, хочу все-таки бороться, кричать, защищаться, но не успеваю. Человек, одетый в костюм лесного сторожа, прыгнул из-за дуба. Это он держал за повод лошадь другого… О!.. я узнал бы его и через сто лет. Коренастый, с длинной темно-русой бородой. Все произошло с быстротой молнии! Страшный удар по голове каким-то предметом. Казалось, я умираю!..
Марта, дрожащая и заплаканная, слушала этот прерывистый рассказ.
- Довольно, пожалуйста, довольно! - пожимала она руки утомленного больного. - Благодарю!.. От всего сердца! Вы освобождаете от отчаяния бедных неутешных стариков, возвращаете свободу, жизнь и честь невиновному. Теперь, если вам не вредно, кое-что хочу рассказать и я.
- Говорите, прошу… Но позвольте сначала небольшое замечание… Человек, набросивший на меня лассо, сделал это с поразительной ловкостью, на какую способны только южные американцы, гаучо или мексиканцы. Он иностранец…
Марта облегченно вздохнула: часть обвинения против Фортена исчезла. "Раненый - живое доказательство его невиновности. Мы докажем также, что не Леон виновник преступления на улице Сен-Николя!" - подумала она.
Потом молодая девушка рассказала все, что знала об аресте Фортена и ходе судебного разбирательства.
Жерве, которого мало-помалу охватывала усталость, находил всю историю страшно запутанной и жалел, что пока не в состоянии помочь, но обещал, как только поправится, употребить все силы, чтобы распутать дело.
Девушка горячо поблагодарила его и обещала в скором времени опять навестить. Затем вырвала листок бумаги из книжки, в которую заносились заметки о ходе болезни, и набросала:
"Я, нижеподписавшийся, удостоверяю, что человек, покушавшийся на меня в Сен-Жерменском лесу, одет был в костюм лесного сторожа и на вид имел около сорока лет. Он коренастый, сильный, среднего роста. С длинной темно-русой бородой.
Сен-Жерменский госпиталь.
28 апреля 1898 года".
Марта прочла текст вслух и спросила раненого, согласен ли он под ним подписаться.
- С большим удовольствием! - ответил тот, поставив внизу листа свое имя.
- Еще раз благодарю и до скорого свидания! - сказала сияющая девушка, оставляя агента.
Она вкратце передала результаты свидания ожидавшему ее доктору и отправилась на станцию, чтобы вернуться в Мезон-Лафит. Идя быстро, счастливая своей удачей и возможностью утешить родителей Леона, молодая девушка и не заметила, что за нею следуют какие-то два господина. На станции, купив билет и удостоверившись в целости записки агента, она положила портмоне обратно в карман и туда же сунула носовой платок.