С этими словами четверо бандитов, раздев несчастных полисменов донага, положили трупы на стол и принялись кромсать. Страшная работа была быстро и, как это ни кощунственно звучит, споро исполнена. Злодеи словно веселились - отпускали непристойные шутки, пили вино… Внутренности и члены отравленных были запакованы в просмоленное полотно и по виду напоминали свертки провизии. С трупом человека, убитого из револьвера, бандиты собирались поступить точно так же, как вдруг Боб, ударив себя по лбу, вскричал:
- У меня - мысль, хорошая мысль, избавляющая от лишней работы! - и, не вдаваясь в подробности, взял веревку, довольно длинную и прочную, сделал петлю и затянул ею шею мертвеца. - Мы сделаем так, как будто он повесился или, точнее, повешен: гениальный способ узаконить выстрел в голову.
- Не понимаю! - проговорил Френсис.
- Увидишь!
Он взял кусок белого картона и, написав "Обвиненный и казненный за кражу судом Линча", повесил его на грудь несчастного.
- Воспользуемся двумя часами ночи, чтобы унести труп отсюда и повесить на дерево.
- Чудесно придумано, товарищ! Но прежде - маленький маскарад.
Френсис разделся, надел полную форму полисмена и сказал Бобу:
- Делай то же!
Боб повиновался и в несколько минут сделался неузнаваемым. Оба бандита в костюмах конных полисменов могли теперь обмануть самый опытный глаз. Между тем два соучастника вымыли стол, на котором производилась ужасная операция, потом принесли бутылки, и попойка продолжилась.
Вдруг в дверь раздалось несколько ударов.
- Кто там? - проревел Боб. - Убирайтесь! Здесь сидят счастливцы, желающие веселиться без посторонних! Приходите завтра!
Стук прекратился: новые посетители харчевни удалились, хорошо понимая желание миллионеров веселиться в своей компании.
Время шло; настала темнота. Оба бандита, переодетые в полицейских, с бесконечными предосторожностями вынесли труп товарища, не встретив никого, повесили его на первое дерево и возвратились в харчевню; здесь Френсис, казавшийся начальником, дал им последние приказания:
- Условьтесь, как избавиться от человеческих останков! Будьте осторожны, никоим образом не возбуждайте подозрений и терпеливо ждите нашего возвращения в таверну "Человек-Пушка". От этой первой операции зависит, будет ли у нас ослепительное богатство, которое я обещал… Миллионы!
- Решено, рассчитывай на нас!
Мнимые полисмены немедленно отправились в конюшню, оседлали коней и поехали по направлению к холмам. Двое их товарищей остались в харчевне и стали думать, куда спрятать окровавленные тюки. Тюков было шесть, и каждый весил около шестидесяти фунтов. Френсис советовал спустить их в заброшенные ямы. Но таких по соседству не было. В воду! Но они могли всплыть, кроме того, переноска потребовала бы троекратного длинного, трудного и опасного путешествия к реке. Тогда одному из бандитов пришло в голову разломать внутренние перегородки трактира, прикрыть ими останки и вместе с маслом, окороками, салом поджечь. Они так и сделали - выпили сколько могли спирту, остатки плеснули в огонь и вышли, заперев дверь. Все воспламенилось в мгновение ока.
В деревне Фурш не было ни пожарной бочки, ни пожарных, и жители, расселившиеся редко из боязни красного петуха, теперь оставались спокойными зрителями того, как огонь уничтожал последние следы чудовищного преступления. А два поджигателя двинулись в Доусон-Сити на свидание с двумя лжеполисменами. Между тем последние неторопливо ехали по течению Эльдорадо, провожаемые по дороге поклонами и приветствиями встречных. Как ни в чем не бывало они отвечали поклоном на поклон, пожатием на пожатие, словно были самыми честными людьми на свете.
Богатые участки следовали один за другим, затем по мере приближения цепи холмов, разделявших бассейн Бонанзы от бассейна Индианы, встречались все реже.
Тут бандиты дали лошадям несколько часов отдыха и потом продолжили свой путь, направляясь к клему французов.
Они приехали, когда утомленные тяжелым и непрерывным трудом, счастливые рудокопы сели за стол: его, впрочем, заменяла простая подставка, перед которой каждый устроился на корточках.
Кушаний, приготовленных молодыми девушками и приправленных ни с чем не сравнимым соусом - аппетитом, было в изобилии.
Полицейских встретили приветствиями, пригласили освежиться и разделить завтрак.
Те с готовностью приняли приглашение, слезли с коней, заботливо осмотрели их, как своих преданных помощников, и лишь затем присели перед импровизированным столом.
- Вот так счастье! - вскричал старый рудокоп. - Перевозим в банк более двухсот фунтов золота, и эти двое молодцов будут сопровождать нас!
- Это действительно счастье! - сказал Редон. - Нам много говорили о порядке и безопасности в этой стране, но я не совсем доверяю живущей здесь бедноте!
- Я тоже, - прибавил Леон, - и успокоюсь только тогда, когда наше имущество окажется в надежном месте!
- Можете рассчитывать на нас! - с важностью произнес мнимый полисмен Френсис.
- Мы скорее позволим себя убить, чем дотронуться до вашего добра! - подтвердил его соучастник Боб.
- Верим вам и будем спать, ни о чем не тревожась! - заключил канадец.
ГЛАВА 7
Хитрость разбойников. - Во время сна. - Гнездо самородков переходит в другие руки. - Умерли ли они? - Хлороформ. - Неприятное пробуждение. - Обокрадены. - Бешенство Редона. - Поиски Леона. - Тревоги ученого.
Полицейские казались очень утомленными, что для рудокопов, знавших их трудные и опасные обязанности, не было удивительным. И потому, когда ужин подошел к концу, французы предложили гостям отдохнуть. Те сначала отговаривались, впрочем, больше для приличия, потом согласились; место для ночлега им отвели в большой шелковой палатке мужчин. Марта же и Жанна, как и в Доусон-Сити, поселились в самом маленьком шатре, где был также и склад съестных припасов.
Наступила ночь, и громадное багряное солнце скрылось за горизонтом, но все-таки царивший полумрак давал возможность различать окружающие предметы, пусть и в неопределенных очертаниях. Наши друзья Леон Фортен. Поль Редон, Дюшато, старый рудокоп Пьер Лестанг и Жан Грандье растянулись на своих постелях и крепко заснули. Полисмены расположились у входа в палатку, чтобы наблюдать за лошадьми, стреноженными и жевавшими стебли злаков, скошенных по соседству.
Прошло около получаса. Вдруг на земле, приподняв ткань, занавешивавшую вход в палатку, показалась голова, потом через минуту - другая. Около колышка отверстие осталось плотно закрытым, возможно, затем, чтобы помешать воздуху проникнуть внутрь жилища. Там чувствовался легкий эфирный запах; запах странный, возбуждающий, похожий на аромат зрелых ранетов. Скоро головы пришельцев скрылись.
Прошло еще полчаса. Люди за палаткой слегка зашевелились. Поднялся неясный шепот, невнятный разговор.
- Дело сделано! Я налил изрядную дозу, способную превратить их всех в деревянных человечков.
- А собака?
- И она, кажется, готова! Теперь можно приняться за сокровища!
- У меня захвачена свечка, чтобы рассмотреть самородки.
- А если, против ожидания, один из спящих проснется и будет шуметь?
- На то есть нож; первый, кто попытается поднять тревогу, будет зарезан, как цыпленок! Но я спокоен!
- Идем же!.. Только тихо, без малейшего шума, чтобы не разбудить женщин!
Одна из двух голов опять появилась, и ее обладатель вполз в палатку, наполовину выпрямился, чиркнул спичкой, зажег свечу и внимательно осмотрелся.
Никто не просыпался, из уст спящих вылетало едва заметное дыхание, бывшее недавно шумным и глубоким. Все разбросались в живописном и трагическом беспорядке. Лица спящих, бледные и вытянутые, при колеблющемся свете казались лицами трупов. Губы были сжаты, ноздри раздуты, глаза плотно закрыты, руки скрещены. Одна собака лежала с широко раскрытыми тусклыми, мертвыми глазами.
Человек, державший свечу, был Френсис. Он потрогал массивными сапогами со шпорами неподвижные тела, как бы желая убедиться в их полной нечувствительности, потом пробормотал:
- Их не разбудила бы и пушка… все идет хорошо! Боб, будь наготове!
Бандит бесшумно, ползком выбрался из палатки, держа в зубах кинжал. К счастью, утомленные Жанна и Марта спали очень крепко, не то при малейшем слове или жесте негодяй безжалостно прирезал бы их. Подышав чистым воздухом, Френсис вновь вернулся в палатку.
Самородки были разделены на четыре части и упакованы в пакеты, каждый весом около пятидесяти фунтов; хранились они под матрасами четырех компаньонов в маленьком углублении.
Френсис без всякого стеснения воткнул свечу в землю и, приподнимая правою рукой одно за другим неподвижные тела, левой вытаскивал пакеты с золотом. Его соучастник принимал их. В десять минут все было кончено. Обокрав дочиста золотодобытчиков, бандиты оседлали лошадей, крепко привязали сокровища к седлам и спокойно двинулись в путь по направлению к северу. Через несколько минут они исчезли в пустынной дали, не будучи замеченными редкими соседями, спавшими в своих палатках.
Между тем часа в два утра молодые девушки почему-то пробудились и, удивленные окружающей тишиной, медленно поднялись с мест. Жанна первая, покинув то, что Редон в шутку называл дамским купе, направилась к мужскому отделению и принялась звать отца, не понимая, каким образом деятельный канадец, всегда встававший раньше других, мог спать столь глубоким сном.
- Ну, отец, вставай! Солнце уже высоко!
В ответ не раздалось ни шороха, ни даже лая собаки, обыкновенно очень чуткой.
Молодую девушку охватил страх; звенящим от отчаяния голосом она позвала подругу.
- Марта! Идите скорее… несчастье… О Боже мой!.. Я боюсь!..
Марта быстро подбежала к палатке и, войдя в нее, при виде пяти неподвижных, как трупы, мужчин испустила горестный крик.
- Мертвы… О!.. Нет… это невозможно!
Обезумев от ужаса, она бросилась в глубь палатки и остановилась, пораженная каким-то запахом, напоминавшим запах хлороформа. В то же время ее подруга обнаружила отсутствие лошадей.
- Полицейские уехали!
Подозрение закралось в сердце Марты, невольно спрашивавшей себя, чем объяснить это внезапное исчезновение; однако рассуждать было некогда. Призвав на помощь все свое хладнокровие, она закричала подруге:
- Воздуху!.. Нужно воздуху!.. Скорее!.. Вынесем их отсюда!
С откуда-то взявшейся силой обе девушки вынесли из палатки по очереди всех мужчин и положили на землю. Тела были еще теплые.
- Жанна!.. Холодной воды… Бегите, пожалуйста!
Пока канадка, захватив кружку, бегала к соседнему ручью, Марта расстегнула вороты больных, обнажила их грудь и стала растирать, но вскоре пришла в отчаяние, видя бесполезность этих усилий. Наконец, когда возвратилась Жанна с водой, она, намочив платок, стала прикладывать его к неподвижным лицам.
- Делайте то же, Жанна, трите сильнее! - сказала она подруге.
Розоватый оттенок показался на коже Лестанга, и девушка, пытаясь вспомнить некоторые правила гигиены и помощи раненым, решила применить искусственное дыхание. Она нажимала на грудь старого рудокопа, чтобы уменьшить объем легких, потом внезапно отпускала, желая вызвать сильный вдох. Средство оказалось действенным, старик стал слабо шевелиться. Теперь очередь была за Леоном.
Руки молодой девушки дрожали при прикосновении к доброму, преданному другу. Язык его был слегка сжат зубами, и пульс почти незаметен. С изобретательностью, удивившей ее саму, девушка схватила железную ложку, всунула ручку между челюстями, с силою раскрыла их и, не зная, что делать, влила большой глоток виски в рот. А нужно заметить, Леон употреблял только воду. Потому, как только горячительный напиток коснулся рта и обжег его, горловые мускулы молодого человека подернулись и живот слегка поднялся. Тотчас после этого кровь хлынула к лицу, легкие наполнились воздухом, тело порозовело, глаза открылись, - и Леон внезапно ожил.
Энергичным усилием он поднялся на ноги и при виде молодой девушки, улыбавшейся сквозь слезы, нетвердым голосом произнес:
- Мадемуазель Марта, я спасен вами, благодарю!
Тут Фортен заметил других мужчин, все еще распростертых на земле, и Жанну, смачивающую их свежей водой. Ему тотчас же пришла в голову мысль об отравлении ядовитыми газами, вырвавшимися из почвы.
- Задохнулись? - спросил он молодую девушку.
- Покушение, полисмены исчезли… Проснувшись, мы нашли вас умирающими!
Леон тотчас поднялся, дотащился до Жана, насильно открыл ему рот, схватил пальцами, обернутыми носовым платком, язык его и произвел несколько ритмичных движений. Это средство, лучшее при удушье, подействовало очень быстро и возвратило к жизни молодого человека.
В то время как Марта занялась старым рудокопом, а Жанна своим отцом, Леон принялся за Редона. Опять вытягивание языка сделало чудо, но потребовало от еще слабого Леона доброй четверти часа труда.
- А Портос? - вспомнили о собаке. Однако оказалось, что ньюфаундленд отлично обошелся без врачебной помощи. Он явился из глубины палатки, зевая и шатаясь, как пьяный. Собака присоединилась к людям, старавшимся прийти в себя.
- Где же полицейские? - спросили, едва ворочая языками, канадец и репортер.
- Уехали!
Этот отъезд, слишком похожий на бегство, показался всем более чем подозрительным.
- Лишь бы они не обокрали нас! - воскликнул Леон.
Эта же мысль обеспокоила и других, и все нетвердыми еще шагами бросились осматривать кладовые под своими постелями. Они, как известно, были пусты. Только присутствие молодых девушек удержало поток проклятий, готовых было сорваться с губ компаньонов. Но от этой сдержанности ярость не уменьшилась.
- Нас провели самым жестоким образом! - вскричал Дюшато.
- Но глупее всего, - пробурчал Редон, - что мы обобраны в тот момент, когда журналы Доусона публикуют наши интервью, наши портреты, наши фотографии, когда всякий завидует нам, принимая за счастливейших, сказочных владельцев знаменитого гнезда самородков!
- Лучше внушать зависть, нежели жалость! - философски вмешался Леон Фортен. Мы поквитаемся, добыв новые богатства!
- Болтай себе на здоровье! - возразил на это с комическим оттенком Редон. - Неужели ты думаешь, что найдется вторая землеройка, которая, зарывшись во вторую нору, натолкнет Портоса на второе гнездо?
- Как знать?! - прервал загадочным тоном Леон Фортен. - Я сам мог бы действовать, без Портоса.
- Так не теряй же времени и поищи! Скучно заносить в разряд убытков великолепную груду золота, похищенного полицейскими чинами! А я находил их такими добряками!
- Ну дай же мне начать поиски!
- Ты хочешь остаться один?
- Да!
С этими словами Леон повернулся спиною к остальным членам группы и стал медленно пересекать клем по всем направлениям. Время от времени он наклонялся, потом на минуту становился на колени и вскоре продолжал поиски, вызывая живой интерес друзей. Он работал около часа. Потом утомленный, покрытый потом, возвратился к палатке, где его ждал накрытый стол.
Фортен сохранял непроницаемость, заставлявшую девушек улыбаться, но раздражавшую мужчин и особенно Редона.
Завтрак затянулся. За исключением Марты и Жанны каждый чувствовал боль в конечностях и затрудненное дыхание. К физическим последствиям хлороформа присоединялось еще и уныние по поводу кражи. Наконец, Редон, будучи не в силах сдерживаться, воскликнул:
- Ну!.. Пожалуйста, скажи нам о золоте. Что ты нашел?
- Клем почти везде имеет золото, но в малом количестве!
- Ах, Боже мой! Мадемуазель Марта, ваш клем плох! Итак, ни малейшего гнезда самородков?
- Я нашел кое-что, но не смею раскапывать. Слишком боюсь неудачи!
- Напротив, возьмем кирки и лопаты, осмотрим место, и дело с концом! А ты, дружище Портос, сопровождай нас!
Все семеро - мужчины, женщины и ньюфаундленд - быстро оставили палатку и отправились к месту, указанному Леоном.
Последний, слегка побледнев, кусал свой длинный ус и казался сильно взволнованным. Конечно, в нем сказывался обыкновенный человек, который никогда не может равнодушно смотреть на золото. Но ученый имел и другую причину волноваться: он хотел знать, чего же в действительности стоит его открытие - открытие особого металла, притягивающего золото.
ГЛАВА 8
Новое открытие. - Не случайность. - Гнездо самородков. - Редон пал духом. - Избалованный счастьем. - Золотая буссоль. - Периодический закон Менделеева.
Итак, Фортен направился к клему в сопровождении всей компании, включая и девушек; все были крайне заинтригованы поведением молодого ученого. Дюшато просто решил, что Леон не в своем уме, увидев, как тот ходит и размахивает своим брелоком. Старый канадец, с двадцатилетнего возраста бывший на золотых приисках и принадлежавший к числу самых опытных рудокопов континента, напоминал сейчас тех крестьян, которые, слушая речи профессора земледелия, говорят под сурдинку:
- Посмотрите, этот прекрасный господин из города хочет научить нас, как выращивать морковь и капусту!
Группа пересекла клем и пошла к западной границе его, до которой едва осталось два метра.
- Здесь! - произнес немного дрожащим голосом Леон, обозначив место крестом, начертанным на почве.
- Ну, будем рыть! - сказал Редон, делая первый удар киркою.
Старый канадец пожал плечами и, обращаясь к Дюшато, заметил вполголоса:
- Нет!.. Это детская затея… Ничего не найдут!
Тот понимающе кивнул, как бы говоря: "Э, я и сам хорошо знаю! Но что делать, если это доставляет удовольствие нашим землякам!" - и принялся за работу.
Рыли уже полчаса. Яма увеличивалась в ширину и в глубину. Через минуту должен был начаться ледяной слой. Вдруг лопата журналиста наткнулась на что-то твердое и издала отчетливый звук.
- Что это?
Старый рудокоп, бросив свою кирку, наклонился и, подняв небольшой ком, вскричал от изумления:
- Боже!.. Золото!..
Потом, будто взятый предмет жжет его, он бросил к ногам Фортена прекрасный слиток золота, величиной с каштан.
- Черт возьми! - вскричал, в свою очередь, Редон, разрывая рукояткой своей лопаты кусок земли. - Жила возвращается! Браво! Мы вновь разбогатеем!
- Опять счастливый случай, или француз приходится сродни дьяволу?!
Леон подобрал слиток, поднес Марте и с улыбкой сказал:
- Надеюсь, мадемуазель, здесь нет ни малейшей случайности, как думает наш бравый товарищ!
- Кажется невероятным, но я верю вам!
- Это чисто научное открытие, смысл которого, если позволите, объясню немного позднее.
- А мне, месье Леон, скажете? - спросил Жан, внимательно смотревший на слиток в руке сестры.
- Да, друг мой, на случай несчастья я хочу вас сделать своим наследником, а это наследство сделает вас царем золота!
- О, не говорите так, прошу!
Восклицание Дюшато прервало эту беседу, шедшую вполголоса.
- Еще слиток!.. Меньший по величине, но такой же чистоты!
Действительно, второй кусок золота был величиною с орех.
- Еще один! - На этот раз кричал старый рудокоп Лестанг.
Мало-помалу после трех часов работы самородков набралось около трех килограммов на кругленькую сумму в десять тысяч франков. Такого на участках Клондайка не бывало еще никогда. Даже отъявленные скептики пришли в экстаз от подобного результата.