- Если я буду постоянно проваливаться в разные люки и тайники, мне придется плохо в моем жилище; меня окружат невидимыми шпионами, которые будут следить за каждым моим движением, подслушивать каждое мое слово, ловить все, что я захочу скрыть, - словом, я буду связан по рукам и по ногам и, подозревая измену, не посмею ни шевельнуться, ни сказать слова.
- Успокойтесь, ничего подобного не будет. Только два человека знали все тайны этого дома: один из них - тот, кто его строил, но он умер.
- А другой кто?
- Другой - я.
- Эге! Славная штука! - вскричал Мигель.
- Ты? - переспросил дон Фернандо или, вернее, капитан Лоран.
- Именно я, сеньор.
- Я ничего не понимаю, Хосе.
- Объяснение мое будет коротко и ясно, сеньор, слушайте.
- Я слушаю.
- По причинам, о которых вам знать теперь нет ни малейшей надобности, я попал в Панаму ребенком, едва достигнув десяти лет, но я был высок и силен для своего возраста, смотрел бойко и понравился капитану испанского торгового судна. Этот добрый человек купил меня, оставил при себе, мало-помалу привязался ко мне и - поскольку я с полной откровенностью рассказал ему свою историю, ничего не утаив, - был тронут моей несчастной судьбой и дал мне свободу, когда я достиг пятнадцати лет. Свободой своей я, однако, не воспользовался и остался при своем благодетеле. Я поклялся не расставаться с ним до его смерти. Капитан Гутьеррес Агуире, как звали моего хозяина, главным образом занимался контрабандой жемчуга. Он нажил неплохое состояние, занимаясь этим промыслом, но рисковал головой - испанское правительство не шутило с контрабандистами. Капитан был очень богат, но ежеминутно опасался обыска в своем доме, поскольку находился на подозрении. Однажды он сообщил мне о своих опасениях и попросил привести к нему индейца, который под его руководством построил бы такой дом, какой он желает. Во время поездки в Кальяо за несколько месяцев до этого капитан заказал испанцу-архитектору план дома, который показал мне. На мое замечание, что архитектор может случайно заглянуть в Панаму, капитан ответил мне со странной улыбкой, что предотвратить подобную случайность в его власти.
- Достойный контрабандист, видимо, придушил архитектора, - вставил свое словечко Мигель.
- Этого я не знаю, но верно то, что этот человек внезапно исчез и никто о нем больше не слыхал.
- Я поклялся бы, что так! - опять вскричал неисправимый буканьер.
- Молчи, Мигель!.. Что ты сделал, Хосе, после того как капитан доверился тебе?
- Я посоветовал ему взять мирных индейцев из другой местности, чтобы они выстроили этот дом под его руководством. Мысль капитану понравилась, и он поручил мне нанять этих людей. Поручение я исполнил со всей тщательностью и спустя две недели вернулся в Панаму с двадцатью работниками, взятыми из дальней индейской деревни или, вернее, дальнего индейского племени. В мое отсутствие капитан не зевал: он выбрал и купил место и завез необходимые материалы. Через пять месяцев дом был закончен, а работники щедро вознаграждены и отпущены. В течение всего времени, пока длилось строительство, мы с капитаном Гутьерресом наблюдали за ними так внимательно, что они ни с кем не могли общаться; впрочем, они и сами не понимали как следует, что именно они сооружают.
- Это весьма вероятно, - заметил Лоран, - но как правительство не встревожилось такой продолжительной постройкой? Ведь в этом краю и дворец воздвигается менее чем за месяц.
- Вам известна небрежность, нерадение и в особенности жадность членов колониального управления… У капитана Гутьерреса были друзья везде, он всем сумел залепить глаза и заткнуть уши. Впрочем, он вел свое дело с величайшей осторожностью, место для дома было им выбрано искусно, в отдаленной части города, где жили одни индейцы. Из всего этого вышло, что никто ничего не видел и видеть не хотел, что, в сущности, для капитана Гутьерреса было одно и то же. Прошло несколько лет, капитан сильно постарел, и его тянуло вернуться в Европу. Наконец он не мог более сопротивляться такому сильному желанию, снарядил корабль, на который перевез все свои богатства, обнял и поцеловал меня на пристани, куда я проводил его, сел в шлюпку, которая ждала его, и уехал. Поднимаясь по трапу на корабль, который стоял уже готовый сняться с якоря, он оступился, упал в воду и утонул, несмотря на все усилия спасти его.
- Это архитектор его за ногу дернул! - со смехом пояснил Мигель.
- А дом кому достался?
- У дона Гутьерреса не было наследников, все состояние его захватило правительство.
- Какая пожива для собак-испанцев!
- Куда же ты тогда девался, Хосе?
- Меня ничто больше не удерживало в Панаме, и я вернулся в прерии. Целых пятнадцать лет после того я близко не подходил к городам белых.
- А по возвращении в Панаму ты ничего не слышал об этом доме?
- Немного, сеньор, он меня не интересовал. Случайно до моих ушей дошло, что он был перепродан несколько раз, но окончательно куплен с год назад доном Хесусом Ордоньесом. Вот и все.
- Не подозреваешь ли ты причины, по которой дон Хесус приобрел его?
- Я солгал бы, сеньор, если бы стал утверждать противное.
- Какая же это причина, по твоему мнению?
- В Панаме все занимаются контрабандой, от губернатора до последнего пеона.
- Ай-яй-яй! - вскричал Мигель.
- Разумеется, - продолжал индеец, - все соблюдают величайшую осторожность, и те, кто имеют наибольшие прибыли от этого беспошлинного торга, то есть губернатор и другие члены правительства, неумолимы к мелким контрабандистам и преследуют их с ожесточением за вред, который те наносят их интересам.
- Итак?..
- Мелкие контрабандисты, которым все это известно как нельзя лучше, пускают в ход все возможные способы, чтобы укрыться от гонений на них, отсюда следует постоянная борьба хитрости против хитрости.
- Прекрасно, но какое отношение к этому имеет дон Хесус?
- Вместе с доном Пабло Сандовалем и некоторыми другими людьми он - один из самых смелых и хитрых контрабандистов в Панаме.
- Как?! - перебил проводника Мигель. - Дон Пабло Сандоваль, капитан корвета "Жемчужина", - контрабандист?
- Собственной персоной! Они ведут дело с большим размахом и не отступают ни перед чем. Компаньонам понадобился дом, где они в случае надобности могли бы сложить свои товары. Цветочный дом, с выходом в поле, пришелся им как раз на руку, вот дон Хесус и приобрел его.
- Это действительно вполне возможно… И ты уверен, что дон Хесус не знает всех тайников своего дома?
- Уверен в этом. Кто бы мог ему указать их?
- Случай мог бы помочь им в этом.
- Это невозможно, сеньор, вы скоро сами удостоверитесь в этом!.. Впрочем, с тех пор как дом был продан в первый раз и осмотрен от чердака до подвала, подобное открытие давно уже стало бы известно в городе. Для меня же несомненным доказательством полного неведения дона Хесуса на этот счет служит то, что он так легко согласился сдать вам этот дом внаймы и назначил такую умеренную цену.
- Я допускаю это, но чему ты приписываешь внезапную мысль сдать мне его?
- Как знать? Может быть, за ним стали зорко следить, и этим способом он хочет отвратить от себя подозрения. Прехитрая лисица этот сеньор Ордоньес!
- И я того же мнения, Хосе; не знаю почему, но человек этот, который, в сущности, был крайне любезен со мной, внушил мне непреодолимое отвращение.
- Такое впечатление он производит на всех с первого взгляда.
- Выгодное впечатление, нечего сказать! - пробормотал Мигель.
- Мы будем наблюдать за ним, Хосе.
- Положитесь в этом на меня, сеньор.
Вдруг проводник остановился. С минуту он с беспокойством втягивал в себя воздух, потом лег на землю и прислушался к отдаленному шуму, который был доступен лишь его слуху.
Два авантюриста переглянулись с изумлением, ничего не понимая.
Вдруг проводник вскочил на ноги.
- Скорее спрячьте лошадей в кустах, пока я скрою всякий след нашей стоянки.
Слова эти были произнесены так серьезно, что авантюристы молча повиновались, подозревая, что им грозит серьезная опасность.
Проводник торопливо разбросал золу от костра и поднял примятую траву.
Он крепко перевязал ноздри лошадям, чтобы они не заржали, и после этой последней меры предосторожности шепнул:
- Слушайте!
- Что там такое? - спросил Лоран с беспокойством.
- Какой-нибудь дикий зверь забежал? - вполголоса предположил Мигель.
- Если бы так, - пожал плечами проводник. - Слушайте, говорю вам.
Вскоре явственно послышался глухой, непрерывный шум, похожий на отдаленные раскаты грома; он приближался с необычайной быстротой.
- Что это значит? - спросил опять Лоран.
- Топот двух лошадей, пущенных во весь опор! Не говорите ни слова и смотрите; если не ошибаюсь, мы узнаем кое-что любопытное.
Все молча стали смотреть в направлении, откуда слышался топот, раздававшийся все ближе и ближе.
Прошло несколько минут, потом затрещали и раздвинулись ветви кустарника, и два всадника вихрем промчались мимо притаившихся авантюристов, скрывшись опять в чаще леса.
- Видели? - спросил проводник.
- Разумеется.
- И узнали?
- Еще бы! Это дон Хесус Ордоньес и дон Пабло Сандоваль.
- Действительно, это они и были, вы не ошиблись.
- Что им понадобилось в Панаме сегодня и почему они так спешат?
- Это мы узнаем сегодня же вечером.
- Но ведь они хотели выехать только завтра!
- Вероятно, дон Хесус ночью вернется на асиенду, у него лучшие лошади во всей колонии - арабской породы, способные на одном дыхании проскакать двадцать миль и даже не вспотеть.
- Странно! - пробормотал Лоран.
- Не правда ли?
- Как бы нам узнать причину?
- Это уж мое дело, - перебил проводник, - мы будем в Панаме за два часа до них.
- Ты в этом уверен?
- Ручаюсь головой! Хорошие ли вы ездоки?
- За себя я отвечаю.
- А ваш товарищ?
- И тот не оплошает.
- Так дело в шляпе! Скорей на лошадей!
- Но ты-то как же?..
- А вот как! - ответил проводник, одним прыжком очутившись за спиной Лорана, который передал ему поводья. - Теперь держитесь, сеньоры, вы попробуете езду, какой век не испытывали, и вдобавок по дорогам, где любое падение - смертельно! Ведь вы хотите быть в Панаме во что бы то ни стало?
- Во что бы то ни стало!.. Но как же лошади?
- Сами увидите, на что они способны. Вы готовы?
- Готовы, - ответили в один голос авантюристы. Проводник тихо свистнул, лошади вздрогнули, точно их пронизал электрический разряд, пригнули уши и разом понеслись с такой стремительностью, что всадники, низко наклонившись вперед, порой задыхались, а временами точно дышали огнем.
Описать эту бешеную скачку нет возможности, дать о ней понятие нельзя никакими словами. Несмотря на преграды, на каждом шагу возникавшие под их ногами, лошади, точно демоны, неслись то через опрокинутые деревья и через рвы, то по крутизне и вдоль оврагов, где едва хватало места, куда им ступать.
Время от времени проводник тихо щелкал языком. При этом знаке благородные животные удваивали свои усилия, и сверхъестественный и стремительный их бег принимал размеры страшного наваждения.
Всадники больше ничего не видели и не слышали; без мыслей, почти без дыхания они все мчались и мчались вперед, как бы увлекаемые вихрем, и деревья, овраги, горы мелькали мимо них с головокружительной быстротой.
Лошади летели, пыша огнем из раздувавшихся ноздрей, великолепные в своей дикой красоте, с развевающимися хвостами и взъерошенной гривой, по временам испуская ржание, никогда не спотыкаясь, не замедляя своего фантастического бега и не выказывая ни малейшего признака усталости.
Сколько длилась эта дьявольская скачка, во время которой всадники сто раз рисковали слететь в овраг или разбиться на дне разверзнутых у их ног пропастей, не мог бы сказать ни один из них; они с трудом давали себе отчет в своем собственном существовании и пассивно, без всякого сознания подчинялись увлекающему их урагану.
Вдруг проводник тихо свистнул.
Лошади остановились как вкопанные.
Остановка произошла так мгновенно и неожиданно, что Мигель перелетел через голову лошади и грохнулся оземь.
- Премного благодарен! - вскричал он, встав на ноги и потирая бок.
- Приехали, - сказал проводник голосом спокойным и ровным, как ни в чем не бывало.
- Уже?! - воскликнул Лоран, осматриваясь вокруг и видя одни столетние деревья окружающего их густого леса.
- Я не жалею об этом, - заметил Мигель, - долго мне не забыть этой маленькой прогулки! Вот черти-то, пропасть их возьми! Дерут со всех ног!
- Теперь вы знаете моих лошадей. Что скажете о них?
- Благородные животные! - вскричал Лоран. - И тени усталости не заметно!
- Они могли бы бежать таким образом еще часа три, если бы понадобилось.
- А дон Хесус со своим спутником?
- Далеко позади нас. Разве вы можете предположить, чтобы их лошади могли сравниться с моими?
- Действительно, всякое сравнение невозможно… Но зачем же нам останавливаться в этом лесу?
- Наше прибытие в Панаму пока должно оставаться тайной, завтра утром мы чинно въедем в город, как подобает честным путешественникам, сегодня же мы изберем другой путь.
- Ты прав; какой же?
- Вот этот.
И проводник разобрал хворост, за которым скрывался вход в пещеру.
- Дон Хесус, - продолжал он, - знает один из потайных ходов, ведущих в его дом, мне же известно много других.
Входите, я введу лошадей и скрою следы нашего прохода: никто не должен подозревать, что существует это подземелье, со временем оно пригодится нам.
- Справедливо, - сказал Лоран и вошел в пещеру, а вслед за ним - Мигель.
Подземелье, должно быть, освещалось искусно сделанными скважинами - в него попадало столько света, что можно было легко продвигаться вперед без малейших опасений.
Проводник ввел лошадей одну за другой, потом тщательно замел все следы на земле и, как и прежде, заложил вход грудой хвороста.
Тропинка в подземелье, усыпанная песком, постепенно вела вниз и была достаточно широкой, чтобы двое могли идти по ней рядом. После двадцати минут ходьбы авантюристы наткнулись на скалу, которой, по-видимому, заканчивалось подземелье.
- Вот, посмотрите, - указал проводник на пружину, искусно скрытую в трещине каменной глыбы.
Он надавил на пружину, и глыба тихо повернулась на своих невидимых шарнирах, потом, когда все прошли, проводник надавил на другую пружину, и скала приняла свое прежнее положение.
Еще две подобные гранитные глыбы встретили они на своем пути.
- Скоро ли мы будем у цели? - спросил Лоран.
- Через четверть часа.
Опять нажав пальцем на некое место в стене, проводник отворил скрытую дверь в конюшню, где совершенно свободно мог поместиться десяток лошадей.
Проводник поставил туда своих лошадей, снял с них сбрую и, засыпав им корму, оставил там.
- Таких конюшен здесь целых пять, - сказал Хосе, - не считая той, которая при доме.
- Эге! Это не вредно знать! - заметил Лоран.
- Со временем я покажу их вам, а теперь пойдемте скорее. Он затворил за собой дверь, и все пошли дальше.
- Теперь мы в вашем саду, - сказал проводник спустя некоторое время.
- Так мы, значит, уже в Панаме? - с любопытством спросил Мигель.
- С добрых четверть часа.
- Превесело расхаживать таким образом инкогнито.
- Ба! Вы еще ничего не видели.
Покатость подземного хода мало-помалу становилась ощутимее. Пройдя еще минут двадцать пять, они очутились перед стеной, которая отворилась перед ними, как отодвигались до этого глыбы гранита.
За стеной начиналась узкая лестница, которая шла спиралью.
- Вот мы и дома, - сказал Хосе, запирая за собой проход. - Эта лестница охватывает весь дом, она ведет во все комнаты, от самых маленьких до самых больших, а также выходит в тайники, которых всего девять, - все они большие и с хорошей вентиляцией, из них можно слышать все, что происходит в открытых комнатах дома, и, кроме того, есть еще ход к службам с таким же точно устройством.
- Какое странное здание! - вскричал Мигель. - Напрасно дон Хесус давал нам ключи, не много же пользы они нам принесли!
- Правда, - сказал проводник, - но они нам послужат, когда мы пожелаем войти в настоящий дом, где мы находимся, - это только его двойник. Пойдемте.
Авантюристы последовали за индейцем, и он ввел их в довольно большую комнату, обставленную хорошей мебелью.
- Расположимся здесь на первое время. Кабинет дона Хесуса рядом, отсюда мы увидим и услышим двух наших приятелей, когда они приедут.
- А нам как быть? - спросил Лоран.
- Мы услышим их, но они нас не услышат.
- Это весьма приятно, - заметил Мигель. - А знаете ли, - вскричал он вдруг, - ведь домовладелец-то оставил вторые ключи у себя!
- Вероятно.
- Будьте спокойны, я потребую их у него, - сказал Лоран.
- Он не станет доводить дело до этого и сам отдаст ключи, - возразил проводник. - И оставил-то он их у себя только потому, что имел намерение приехать сюда сегодня, я полагаю.
- Что же нам теперь делать?
- Ждать и, чтобы скоротать время, поесть. Вероятно, вы проголодались?
- Признаться, от этой дьявольской скачки я совсем отощал, - улыбаясь, согласился Лоран.
- У меня также живот подвело, - подхватил Мигель.
- Через минуту я доставлю вам все, что нужно. Тут в шкафу лежит белье, есть и посуда; накройте пока что стол.
С этими словами он вышел.
- Что ты скажешь обо всем этом, Мигель? - спросил капитан Лоран у своего спутника, как только они остались Наедине.
- Скажу, что все это презабавно, лишь бы дольше продлилось.
- Но продлится ли?
- Вы хотите знать слишком много, любезный Лоран, вам должно быть известно мое правило: пусть все идет своим ходом; подождем и посмотрим, как советует проводник. Впрочем, теперь жаловаться нечего, все удается нам как нельзя лучше, если не ошибаюсь.
- Даже что-то уж чересчур хорошо.
- Вечно у вас все заботы! Забота убьет даже кошку.
- Правда, давай накрывать на стол.
- Это самое лучшее, что можно сделать.
Управившись, они сели к столу и принялись ждать.
Через четверть часа проводник вернулся со всеми припасами для превосходной и обильной трапезы; он не забыл даже напитков.
Возвращение его авантюристы приветствовали радостными возгласами.