- Клянусь зубами Господа, я знаю женщину, принимавшую у нее роды! Эгвинн родила близнецов: мальчика назвали Этельстаном, девочку - Эадгит, но бедная мать умерла той же ночью.
- Отцом был Эдвард? - спросил я, и Синрик кивнул. - Два королевских бастарда, - мягко сказал я.
Синрик покачал головой.
- Разве они бастарды? - его голос понизился до шепота. - Эдвард утверждает, что женился на ней, его отец говорит, что брак был незаконным, и побеждает в споре. Они держали это в тайне! Бог тому свидетель, они хорошо заплатили повитухе.
- Дети выжили?
- Они в монастыре святого Хедды с леди Этельфлед.
Я уставился на огонь. Итак, безупречный наследник оказался таким же греховодником, как и все. И Альфред заметал следы этого греха, спрятав их в монастыре в надежде, что никто не заметит.
- Бедный Эдвард, - сказал я.
- Теперь он женится на леди Эльфлед, - произнес Синрик, - чему Альфред рад.
- И у него уже двое детей, - с удивлением сказал я. - Королевская кутерьма. Говоришь, Этельфлед в монастыре святого Хедды?
- Под замком, - ответил Синрик. Он знал о моей привязанности к Этельфлед, по его тону было понятно, что ее держали под замком от меня.
- Ее муж здесь?
- Во дворце Альфреда. Вся семья здесь, даже Этельволд.
- Этельволд!
- Приехал две недели назад, стеная и плача по дяде.
Этельволд был храбрее, чем я думал. Он заключил союз с датчанами, но набрался наглости, чтобы приехать ко двору умирающего дяди.
- Он все еще пьет? - спросил я.
- Об этом не знаю. Он здесь не появлялся. Говорят, он проводит время в молитвах, - насмешливо произнес он, и я рассмеялся.
- Мы все молимся, - печально сказал он, подразумевая, что всех беспокоило, что произойдет после смерти Альфреда.
- А монастырь? - спросил я. - Все еще управляется аббатисой Хильдегит?
- Она сама, как святая, господин. Да, она еще там.
Я повез Осферта в монастырь святого Хедды. Моросил мелкий дождь, делая улицы скользкими. Монастырь лежал на северной окраине города, рядом с земляным валом и высоким забором.
Единственная дорога к монастырю начиналась в конце длинного топкого проулка, который, как и в прошлый мой визит, был заполнен попрошайками, ожидавшими милостыню и еду, которую монахини раздавали утром и вечером.
Попрошайки убрались с нашего пути. Они испугались, потому что мы с Осфертом были в кольчуге и с мечами. Некоторые протягивали руки или деревянные чашки, но я не обратил на них внимания, озадаченный присутствием трех воинов у двери монастыря.
Воины были в шлемах, с копьями, мечами и щитами, как только мы приблизились, они отошли от двери и преградили нам путь.
- Тебе нельзя внутрь, господин, - сказал один из них.
Их было трое, я знал, что Осферт не станет драться с западно-саксонскими воинами, охранявшими монастырь. Я пожал плечами.
- Вы можете передать послание аббатисе Хильд? - спросил я.
- Вы знаете, кто я?
- Ты лорд Утред, - уважительно ответил человек, - и тебе нельзя внутрь.
- Аббатиса - моя старая знакомая, - сказал я, и так оно и было. Хильда была другом, святой и женщиной, которую я любил, но выглядело все так, как будто мне не было позволено посещать ее. Старшим из трех солдат был крепко сложенный мужчина, не молодой, широкоплечий и уверенный.
Его меч лежал в ножнах, который, как я не сомневался, он обнажит, если я попытаюсь пробиться мимо него, как и не сомневался в том, что смогу вбить его в грязь.
- Я не могу, господин.
- Скажи ей, что пришел Утред.
Он кивнул, и я услышал, как ахнули нищие позади меня, а, обернувшись, увидел, что на аллее появилось еще больше воинов. Я узнал их командира, человека по имени Годрик, служившего под началом Веостана. Он возглавлял отряд из семерых воинов в шлемах, у которых, как и у тех, что охраняли монастырь, были щиты и копья. Они приготовились к бою.
- Мне приказано проводить тебя во дворец, господин, - поприветствовал меня Годрик.
- Тебе нужны для этого копья?
Годрик проигнорировал вопрос, вместо этого махнув рукой в сторону аллеи:
- Ты пойдешь?
- С удовольствием, - ответил я и последовал за ним через весь город. Люди на улицах молча глазели на нас. И у меня, и у Осферта остались мечи, но все равно мы выглядели пленниками под конвоем, а, когда достигли ворот дворца, слуга настоял, чтобы мы сдали оружие.
Это было естественно. Только королевским стражам разрешалось носить оружие внутри дворца, поэтому я отдал Вздох Змея слугам, и через личную часовню Альфреда последовал за Годриком в небольшое, низкое, крытое соломой строение.
- Вас просили обождать внутри, господин, - сказал он, указывая на дверь.
Мы ждали в комнате без окон, обставленной двумя скамьями, кафедрой и распятием. Люди Годрика остались снаружи, а когда я попытался выйти, преградили мне путь копьями.
- Мы хотим поесть, - сказал я, - и эля. И ведро, чтобы помочиться.
- Мы арестованы? - спросил Осферт, после того как принесли еду и ведро.
- Похоже на то.
- Почему?
- Не знаю, - ответил я, съел хлеб и твердый сыр, а потом лег и попытался уснуть, хотя земляной пол был сырым.
В сумерках вернулся Годрик. Он все еще был учтив:
- Ты пойдешь со мной, господин, - произнес он, и мы с Осфертом последовали за ним через знакомые дворики в один из небольших залов, где в очаге ярко горел огонь.
На стенах висели раскрашенные кожаные полотна с изображением различных западно-саксонских святых, а на возвышении, за столом, накрытом синей тканью, сидело пять священнослужителей.
Трое из них были мне незнакомы, но двух других я узнал, и ни один не был мне другом. Один - епископ Ассер, брызжущий ядом священник из Уэльса и ближайший советник Альфреда, другой - епископ Эркенвальд.
Между ними сидел узкоплечий человек, чьи седые волосы с выбритой тонзурой венчали лицо, тощее как морда изголодавшейся ласки. У него был узкий нос, умные глаза и узкие плотно сжатые губы, неспособные скрыть кривые зубы.
Два священника по краям стола были намного моложе, у каждого было перо, чернильница и лист пергамента. По-видимому, они были здесь только для того, чтобы вести записи.
- Епископ Эркенвальд, - поприветствовал я его, затем взглянул на Ассера, - не думаю, что знаком с тобой.
- Сними молот с его шеи, - приказал Ассер Годрику.
- Только коснись молота, - заметил я Годрику, - и я брошу твою задницу в огонь.
- Довольно, - изголодавшаяся ласка хлопнула ладонью по столу. Чернильницы подпрыгнули. Церковные служки зацарапали перьями. - Я - Плегмунд, - представился он.
- Главный кудесник Контварабурга? - спросил я.
Он с явной неприязнью уставился на меня, затем подвинул к себе лист пергамента.
- От тебя нужны некоторые объяснения, - сказал он.
- И на этот раз никакой лжи! - выплюнул Ассер. Несколько лет назад в этом самом зале меня судил витан за преступления, в которых, по правде говоря, я был полностью виновен. Главным свидетелем моих преступлений выступал Ассер, но я отоврался. Он знал, что я солгал, и с тех пор меня презирал.
Я бросил на него хмурый взгляд и спросил:
- Кто ты? Напоминаешь мне кого-то - одну задницу из Уэльса, мелкое крысоподобное дерьмо, но я убил его, так что ты не можешь им быть.
- Лорд Утред, - устало произнес епископ Эркенвальд, - пожалуйста, без оскорблений.
Мы с Эркенвальдом друг друга не любили, но будучи в свое время епископом Лундена, он оказался эффективным правителем и до Бемфлеота не стоял на моем пути, а его организаторские способности внесли большой вклад в эту победу.
- Что вы хотите прояснить? - спросил я.
Архиепископ Плегмунд придвинул свечу, чтобы осветить пергамент:
- Нам сообщили о твоих действиях этим летом, - сказал он.
- И вы хотите поблагодарить меня, - уточнил я.
Холодные, острые глаза уставились на меня. Плегмунд был известен как человек, отказывающий себе во всех удовольствиях, еде ли, женщинах или роскоши. Он служил своему богу в лишениях, молясь в уединении, и был отшельником.
Почему народ считает это достойным восхищения - не знаю, но он внушал благоговение христианам, которые пришли в восторг, когда тот отказался от тягот отшельничества и стал архиепископом.
- Весной, - произнес он тонким, четким голосом, - ты встречался с человеком, который зовет себя ярлом Хэстеном, после чего поехал на север, во владения Кнута Ранульфсона, где советовался с ведьмой Эльфадель. Оттуда ты проследовал в Снотенгахам, занятый в настоящее время Сигурдом Торсоном, а после - снова к ярлу Хэстену.
- Все так, - с легкостью подтвердил я, - только вы кое-что не упомянули.
- И вот начинается ложь, - прорычал Ассер.
Я недовольно посмотрел на него:
- Твоя мать тужилась на горшке, когда родился ты?
Плегмунд снова ударил по столу.
- И что же мы не упомянули?
- Ма-а-аленькую правду, что я сжег флот Сигурда.
От духа враждебности, витавшего в комнате, Осферт выглядел все более встревоженным и теперь, не сказав мне ни слова и без малейших возражений со стороны священников, сидящих за покрытым скатертью столом, проскользнул к двери. Они дали ему уйти. Им нужен был я.
- Флот был сожжен, мы знаем, - произнес Плегмунд, - и знаем причину.
- Так скажи мне.
- Это был знак датчанам, что не будет никакого отступления по воде. Сигурд Торсон сказал своим сторонникам, что их судьба - захватить Уэссекс, и в доказательство этого сжег свои корабли, чтобы продемонстрировать, что пути назад нет.
- Ты веришь в это? - спросил я.
- Это и есть правда, - рявкнул Ассер.
Ты не распознаешь правду, даже если ее забить тебе в глотку топорищем, - сказал я, - и ни один лорд с севера не будет жечь свои корабли. Они стоят золота. Их сжег я, а люди Сигурда пытались убить меня, когда я это делал.
- О да, никто и не сомневается, что ты был там, когда их сожгли, - сказал Эркенвальд.
- И ты не отрицаешь, что советовался с ведьмой Эльфадель? - спросил Плегмунд.
- Нет, как и не отрицаю уничтожения армий датчан под Фирнхаммом, а в прошлом году под Бемфлеотом.
- Никто и не отрицает твои прошлые заслуги, - отозвался Плегмунд.
- Когда это было тебе удобно, - кисло прибавил Ассер.
- А отрицаешь ли ты, что лишил жизни аббата Деорлафа из Букестанеса? - спросил Плегмунд.
- Я выпотрошил его как рыбу, - ответил я.
- Ты не отрицаешь этого? - поразился Ассер.
- Я горжусь этим, - сказал я, - как и убийством двух других монахов.
- Запишите это! - прошипел Ассер служкам, но это было излишне, они и так писали свои каракули.
- В прошлом году, - произнес епископ Эркенвальд, - ты отказался присягнуть на верность этелингу Эдварду.
- Верно.
- Почему?
- Потому что устал от Уэссекса, - ответил я, - устал от священников, устал от разговоров о воле вашего бога, устал слышать, что я грешник, устал от вашей бесконечной проклятой бессмыслицы, устал от этого пригвожденного тирана, которого вы называете богом, и который хочет от людей одного - чтобы все были жалкими.
И я отказался от присяги, потому что моя цель - вернуться на север, в Беббанбург, и убить всех, кто его удерживает, а если я присягну Эдварду, то не смогу сделать этого, если вдруг у него на меня будут другие планы.
Это была не самая тактичная речь, но я не был расположен к тактичности. Кто-то - я предполагал, что это был Этельред - очень сильно постарался, чтобы уничтожить меня, и задействовал для этого силы духовенства, и мне предстояло бороться с этими жалкими подонками.
Казалось, я преуспел, по крайней мере, в их унижении. Плегмунд скривился, Ассер осенил себя крестным знамением, глаза Эркенвальда были закрыты. Два младших священника писали быстрее, чем когда-либо.
- Пригвозжденного тирана, - медленно повторил один из них, царапая пергамент пером.
- И кому же в голову пришла такая умная мысль - послать меня в Восточную Англию, чтобы Сигурд мог меня убить? - потребовал я ответа.
- Король Эорик уверил нас, что Сигурд явился без приглашения, и если бы он знал, то атаковал бы его воинов, - пояснил Плегмунд.
- Эорик просто эрслинг, - ответил я, - и если вы не знаете, архиепископ, то эрслинг - это что-то похожее на епископа Ассера и выпавшее из задницы.
- Ты должен быть почтителен! - прорычал Плегмунд, уставясь на меня.
- Почему? - требовательно спросил я.
Услышав это, он моргнул. Ассер что-то быстро и требовательно зашипел ему в ухо, а епископ Эркенвальд пытался выведать у меня что-нибудь полезное.
- Что поведала тебе ведьма Эльфадель? - спросил он.
- Что сакс уничтожит Уэссекс, - ответил я, - что датчане победят, а Уэссекса не будет.
Все трое насторожились при этих словах. Хотя они и были христианами и даже могущественными христианами, но у них не было защиты от настоящих богов и их магии.
Они были напуганы, хотя никто не перекрестился, потому что сделав это, они подтвердили бы, что языческие пророчества могут оказаться правдой, а друг перед другом они предпочли бы это отрицать.
- И кто же этот сакс? - прошипел Ассер.
- Это то, зачем я приехал в Винтакестер, - чтобы рассказать об этом королю.
- Так расскажи нам, - потребовал Плегмунд.
- Я расскажу королю, - отказался я.
- Ты змея, - прошипел Ассер, - ночной вор! Сакс, который уничтожит Уэссекс - ты!
Я плюнул в знак насмешки, но плевок не достиг стола.
- Ты приехал сюда, - устало сказал Эркенвальд, - из-за женщины.
- Прелюбодей! - рявкнул Ассер.
- Это единственное объяснение твоего присутствия здесь, - сказал Эркенвальд и посмотрел на архиепископа, - sicut canis qui revertitur ad vomitum suum.
- Sic inprudens qui iterat stultitiam suam, - в тон ему ответил архиепископ.
На мгновение мне показалось, что они проклинают меня, но убогий епископ Ассер не смог удержаться от демонстрации своей учености, дав мне перевод:
- Как собака возвращается к своей блевотине, так и дурак возвращается к своему разврату.
- Слова Господа, - произнес Эркенвальд.
- И мы должны решить, что же с тобой делать, - сказал Плегмунд, и при этих словах воины Годрика приблизились. Я знал о копьях позади меня. В огне треснуло полено, рассыпав искры на тростниковый пол, который задымился.
Обычно слуга или один из воинов бросился бы вперед, чтобы затоптать крошечные язычки пламени, но никто не двинулся. Они хотели, чтобы я умер.
- Нам показали, - нарушил молчание Плегмунд, - что ты вступил в переговоры с врагами короля, сговорился с ними, ел их хлеб и соль. Хуже того, ты признался, что зарезал святого аббата Деорлафа и двух из его братии и…
- Святой аббат Деорлаф, - прервал я его, - был в сговоре с ведьмой Эльфадель, и святой аббат Деорлаф хотел убить меня. Что же я должен был делать? Подставить другую щеку?
- Замолчи! - произнес Плегмунд.
Я сделал два шага вперед и затоптал сапогом тлеющие угли. Один из воинов Годрика, думая, что я собираюсь напасть на священников, отвел копье назад. Я повернулся и посмотрел на него. Просто посмотрел. Он покраснел, и очень медленно копье опустилось.
- Я бился с врагами вашего короля, - сказал я, все еще глядя на копьеносца, но затем повернувшись к Плегмунду, - как хорошо знает епископ Эркенвальд. В то время как другие прятались за стенами бургов, я вел войско вашего короля.
Я стоял в стене из щитов. Я резал врагов, я окрашивал землю кровью ваших врагов, я жег корабли, я взял форт в Бемфлеоте.
- И ты носишь молот! - голос Ассер был пронзительным. Дрожащим пальцем он указывал на мой амулет, - это знак наших врагов, знак тех, кто снова будет мучить Христа, а ты носишь его даже при дворе нашего короля!
- Что сделала твоя мать? - спросил я. - Пёрднула как кобыла? Ты так появился?
- Довольно, - устало произнес Плегмунд.
Было нетрудно догадаться, кто вливал им яд в уши: мой двоюродный брат Этельред. Номинально он был лордом Мерсии, который в этой стране стоял ближе всех к королю, но каждый знал, что он - щенок на поводке у западных саксов.
Он хотел избавиться от поводка, и когда Альфред умрет, несомненно попытается получить корону. И новую жену, поскольку старая - Этельфлед - к поводку прибавила рога. Рогатый щенок на привязи хотел отомстить и хотел моей смерти, потому что знал, что слишком много людей в Мерсии скорее последует за мной, чем за ним.
- Наш долг - определить твою судьбу, - сказал Плегмунд.
- Это удел норн, - ответил я, - и Игдрассиля.
- Язычник, - прошипел Ассер.
- Королевству должна быть обеспечена защита, - продолжил архиепископ, не обращая на нас внимания, - у него должен быть щит веры и меч правды, и в Царстве Божьем нет места для человека без веры, человека, который может предать в любой момент. Утред Беббанбургский, я должен тебе сказать…
Но чтобы он там ни намеревался сказать, это осталось недосказанным, потому что в конце зала со скрипом распахнулась дверь.
- Король хочет видеть его, - произнес знакомый голос.
Обернувшись, я увидел стоящего там Стеапу. Славного Стеапу, командира дворцовой гвардии Альфреда, раба-крестьянина, который стал великим воином, человека, глупого как бочонок с глиной и сильного как бык, друга, преданного как никто другой. - Король, - произнес он своим невозмутимым голосом.
- Но… - начал Плегмунд.
- Король хочет видеть меня, ты, кривозубый ублюдок, - сказал я ему, потом посмотрел на копьеносца, угрожавшего мне ранее. - Если ты когда-нибудь снова поднимешь на меня оружие, я вспорю тебе брюхо и скормлю кишки своим собакам.
Думаю, что норны смеялись, а я отправился на встречу с королем.
Часть вторая
Смерть короля
Глава шестая
Альфред лежал, завернутый в шерстяные одеяла и опираясь на огромную подушку. Осферт сидел на его кровати, держа отца за руку. Другая рука короля лежала на богато украшенной книге, я предположил, что это был молитвенник.
У выхода из комнаты, в длинном коридоре, брат Джон и четыре его хориста пели печальный напев.
В комнате воняло, несмотря на разбросанные по полу травы и огромные свечи, горящие в высоких деревянных постаментах. Некоторые из них были свечи-часы, которые так ценил Альфред, завязанные на них ленты отмечали часы, в течение которых жизнь короля угасала.
Два священника стояли у стены в комнате Альфреда, напротив них - большое кожаное панно, на котором был нарисован крест.
Стеапа втолкнул меня в комнату и закрыл за мной дверь.
Альфред уже выглядел как мертвец. Я и правда принял бы его за труп, если бы он не отдернул руку от плачущего Осферта. Вытянутое лицо короля было бледным как полотно, его глаза и щеки запали, под глазами были темные круги.
Его волосы стали редкими и побелели. Десны обнажили корни оставшихся зубов, небритый подбородок был покрыт слюной, а рука, лежащая на книге, была просто кожа да кости, сияющий на ней рубиновый перстень теперь был слишком велик для его костлявого пальца.
Его дыхание было поверхностным, но голос остался достаточно сильным.
- Узри саксонский меч, - приветствовал он меня.