Прошло несколько часов. Мужчина на верхней полке по-прежнему спал как убитый. Габриель в разваленном сидячем положении периодически дремала с надетыми наушниками, передающими убаюкивающую подборку стареньких баллад. Супружеская пара, размещавшаяся напротив, покинула поезд где-то в четвертом часу. Но через некоторое время после их ухода на свободные места того же купе пришли новые люди, державшие путь в своем строго обозначенном направлении, а также имеющие собственные веские причины подобной дислокации. Одной из прибывших была женщина сорока девяти лет, с коротко остриженными и аккуратно уложенными волосами, окрашенными в пепельный цвет, округлым лицом с минимумом косметики, однако с заметными кругами под глазами. Она путешествовала с сыном, который как преданный лакей послушно занес в вагон багаж, выполняя всякое поручение привередливой хозяйки. Расположившись на месте и пододвинувшись к окну так, чтобы изливающий свет был максимально использован, женщина принялась за свое любимейшее занятие - чтение. На этот раз жертвой ее внимания стала не раз перечитанная, однако, от этого ставшая еще более обожаемой, книга Джейн Остен "Доводы рассудка". Жадно внимая текст каждой страницы, женщина все глубже и глубже погружалась в удивительный мир воображения, абстрагируясь от внешнего реального мира. Ее сын, выложив на столик пакет с яблоками и горстку карамельных конфет на тот случай, если возникнет желание что-то пожевать, принялся разгадывать наиболее предпочтительный вид кроссворда - перечень различных слов необходимо правильно вписать в пустые клетки без каких-либо замудренных вопросов, которые вечно приводили парня в ярость, когда тот не знал верного ответа. То хмурясь, то расплываясь в самодовольной улыбке, молодой человек поспешно водил шариковой ручкой по газетной бумаге, каждые полчаса прерываясь и совершая прогулку к тамбуру для перекура. После очередного такого похода, когда молодой человек, окутанный табачным дымом, швырнул на столик измятую газету, хорошо убедившись в том, что все самое путное уже разгадано им, вдруг его мать, не отрывая взгляда от сто двадцать четвертой страницы, в одной тональности, размеренно произнесла:
- Ты слишком часто куришь. Тебе надо бы попытаться делать это пореже.
Молодой человек не нашел, как бы возразить данному замечанию, поэтому вместо этого с согласием кивнул матери головой.
- Дэниел, пожалуйста, скажи, что все будет хорошо, - резко закрывая книгу и на этот раз глядя на сына, взволнованно заговорила женщина. - Ведь будет? Правда?
Молодой человек не успел еще ничего сказать, как вдруг с нарастающим эффектом из бокового кармана брюк парня заиграла иностранная музыка мобильного телефона, которая импульсом волнения отразилась внутри Дэниела. Ему вдруг вспомнилась родная сестра, которой было велено присматривать за больным, слабым отцом, пока остальные члены ее семьи будут трястись в душных поездах. Дэниел хорошо помнил уговор: за время поездки они не будут созваниваться друг с другом, а если все-таки Сесиль позвонит, то это будет означать только одно: жизнь любимого человека, за которую все трое готовы вечно бороться из последних сил, покинула измученное тело. Обычная договоренность, неизвестная другим и навесившая огромную ответственность на телефонный звонок, признанный сообщить о самом страшном горе. Простой, может быть, отчасти жестокий договор.
Дэниел с дрожью в сердце достал телефон и взволнованными глазами посмотрел на загоревшийся экран. К счастью, это звонил Боб Тэроу, хорошо знакомый товарищ по работе, проявляющий желание общения внерабочей обстановке. Но, несомненно, данная минута была максимально неподходящей для пустой болтовни, поэтому с великим облегчением Дэниел отклонил вызов, небрежно бросая телефон на койку.
Молодой человек снова посмотрел на мать, которая вопросительным взглядом впилась в лицо сына, при этом ожидая каких-то разъяснений.
- Мам, я знаю, сейчас тебе нелегко. Но ты главное не волнуйся и не паникуй раньше времени, - протянул парень, мельком глядя на беззаботно спящего мужчину на верхней боковой полке. - Папу сейчас поддержать надо. И нам с тобой слабыми становиться ну никак нельзя.
- Знаешь, это все так легко сказать. Разум прекрасно понимает, а вот душа не перестает болеть. Я боюсь… Как ребенок, потерянный своими родителями, я безумно и жутко боюсь, - тяжело дыша и заметно снизив интонацию голоса, произнесла женщина, поправляя слегка растрепавшиеся волосы.
- Мамуль, это естественно. И мне тоже страшно. Но ведь папа у нас сильный. Верно? - заботливым и ободряющим голосом сказал Дэниел. - И он выдержит.
- Но он так плохо себя чувствует. Такой слабый, такой беззащитный… Я не привыкла и не могу видеть его таким, - женщина глубоко вздохнула. - Самое ужасное то, что ему становиться все хуже и хуже, время поджимает и может настать минута, когда будет слишком поздно. Это мой самый великий страх, который, уверена, мне не удастся перенести… Возможно, я не такая сильная и больше смерти боюсь остаться без Роналда. Я это признаю и хочу лишь одного - торопиться что-то предпринимать…
- Мам, ну мы ведь этим как раз и занимаемся. Смотри, наша поездка не оказалась напрастной. Консультация с врачами привела к решению об операции.
- Риск очень большой, - практически шепотом произнесла женщина, отворачиваясь к окну.
- Да, но всегда существует надежда! Ты же понимаешь, что это прежде всего шанс, который мы не должны просто так упускать! - возбужденно воскликнул парень, опираясь на серую стену купе. - У нас нет особо выбора: между бездействием и действием, я считаю, необходимо выбрать последнее.
- Ты прав, - тихо проговорила женщина, вновь поворачиваясь к сыну. - Конечно, прав…
Через полминуты понимающего молчания Дэниел, схватив полупустую пачку облегченного Winston’а, вновь отлучился в тамбур, покидая слегка успокоенную мать, возвращавшуюся к прерванной истории любви.
Прошло еще некоторое время. Уставшая от безделья Габриель, выключая mp3-плейер, снова полезла в сумку, но на этот раз для того, чтобы достать совершенно иную вещь, а именно - полученный еще от бабушки старинный пасьянс: колода в двадцать маленьких карточек с изображением стрел, часов, змеи, якоря, сердца и прочего. Девушка размеренно одну карту за другой начала выкладывать на пустой стол, прокручивая каждую так, чтобы половинки рисунков совпадали. Данный пасьянс больше служил для Габриель ни как правдивое гаданье, а как всего-навсего способ чем-то себя занять либо успокоить растеребившиеся нервы.
В ту самую секунду, когда Дэниел, расстелив купленное спальное белье и переодевшись в легкие спортивные штаны и футболку, был уже готов погрузиться в глубокий сон, неожиданно уже звучавшая до этого иностранная мелодия мобильного телефона, словно ногтем по стеклу, зазвучала на весь вагон, заставляя сердце парня теребиться в несколько раз быстрее. Одного взгляда было достаточно молодому человеку для того, чтобы почувствовать, как внутри него все оборвалось, руки нервозно затряслись, а глаза моментально наполнились слезами.
Сидящая у потемневшего окна женщина, наконец-таки добравшись до финальных страниц незаурядного романа, вдруг почувствовала сильные и теплые объятья любящего сына, который ей на ушко по-доброму и обнадеживающе не переставал повторять желанные слова: "Все хорошо, мамочка… Все будет хорошо".
Поезд по-прежнему мчал по назначенному пути, как будто убегая сломя голову от невидимой устрашающей силы, в то время, когда мужчина, занимающий боковое верхнее место, внезапно проснулся и, поднеся последнюю модель телефона фирмы Nokia к уху, очень громко, не заботясь об отдыхающих пассажирах, взволнованно заговорил:
- Что?!.. Я тебя плохо слышу!.. Говори громче!.. Что?! Не слышу!.. Родила?!.. Кто?!.. Мальчик?!.. Ха-ха… О Боже!.. Как она себя чувствует?…
После этих слов, забывая о личном багаже и о том, что, несмотря на великолепие данного момента, на свете все же остались непорядочные люди, мужчина с лучезарным, хоть и заспанным лицом, метнулся к тамбуру в надежде на то, что там ему удастся более четко услышать своего собеседника.
По-прежнему сидевший возле матери Дэниел, став невольным свидетелем эмоционального монолога, искривился в горестной улыбке, при этом в очередной раз придя к известному выводу о том, что "все закономерно в этом мире, все совершается по законам природы".
Габриель же, проводив убегающего соседа сверху любопытным взглядом, задумчиво тасовала колоду карт, ощущая в себе некое спокойствие и приобретенную уверенность того, что она все же сумеет повидаться с тем, к кому так сильно спешит. Девушка понимала, что ее уже не ждут. Но, тем не менее, она знала, что поступает правильно. Это был момент, звучащий под смелым лозунгом: "сейчас или никогда". Поэтому Габби должна делать то, что делает. Она вынуждена не опоздать. Она обязана прибыть во время. И если надо будет, она прилетит, прибежит, приползет, но успеет.
Не прошло и минуты с возникновением у девушки позитивного настроя, как вдруг по абсолютно необъяснимым причинам скорый поезд резкими толчками поспешно остановился, издавая жуткий и разрывающийся крик испуганных колес.
2008 г.
В память…
Сегодня я умерла. В этом старом парке со скрипучими качелями и пенсионерскими дубами, шуршащими листвой еще в годы Великой Отечественной Войны, я вдруг упала на асфальт и начала медленно истекать кровью, когда ты величественно стоял надо мной, индифферентно глядя на мой позор. На мгновенье мне показалось, что я увидела легкую улыбку на твоем лице, несмотря на то, что ты неустанно твердил как тебе тяжело и мучительно больно говорить вещи, которые я никогда не желала и не готова была слышать. Однако ты, несомненно, солгал, поскольку тебе неподвластно было почувствовать и десятой доли моих страданий в совокупности с шоком, смятением и страхом, поглотившие мои внутренности и стремительно бегущие по венам прямо к сердцу. Да, вся моя уверенность, внутреннее спокойствие и жизнерадостность в одно мгновение были растоптаны банальными фразами и твоим безразличным тембром голоса. Несмотря на то, что я упорно пыталась не раскрывать своего душевного состояния, я почувствовала, как сердце начало выпрыгивать у меня из груди, дыхание участилось, а в глазах застыли слезы. Каждое слово, которое ты практически шептал, должно быть, наивно полагая, что таким образом его смысл сможет минимизировать удар, протяжным громом отпечатывалось в моем сознании, которое, как мне тогда казалось, вот-вот взорвется от непредвиденного информационного перенасыщения.
Ты не был слишком изобретательным и говорил все те стандартные реплики, которые приходилось слышать каждому заумному школьнику, осмелившемуся проявить чувства самой популярной девочке в классе. Посредственная наигранная гримаса, поглаживание по плечу, робкое "прости" и твоя спина - вот что осталось от тебя в то майское солнечное воскресенье, крестом перечеркнутое в моей памяти. Слезы, наконец-то, покатились по щекам, как только ты отвернулся. Я поспешно смахивала их ладонями, при этом ощущая на губах их соленый привкус. Мне не было дела до того, как я выгляжу, и смотрят ли на меня окружающие. Ты уходил от меня, а я, глядя тебе вслед, думала о том, что именно с этой минуты началась моя маленькая смерть.
Я не помню, как долго я еще стояла неподвижно, жалостно глядя на то место, где еще недавно ты поджигал очередную сигарету и отклонял входящие звонки на своем стареньком телефоне. Я тогда наивно надеялась, что ты вот-вот неожиданно появишься из-за угла и скажешь, что все это просто глупая и жестокая шутка. А я, немного позлившись, облегченно вздохну, прижимаясь к тебе как раньше и ощущая запах твоего лосьона после бритья. Но этого так и не произошло, и впервые за два с лишним года я вернулась домой одна.
Пробежавшись взглядом по квартире, в полном смятении я заметила отсутствие твоих вещей. Ты предусмотрительно подготовился заранее к нашему разговору. Машинально и монотонно двигаясь по кругу в спальной комнате, я вдруг пришла к выводу о том, что больше не смогу здесь оставаться, поскольку все, на что я натыкалась: шкаф в прихожей, книжные полки, диван, скатерть на кухонном столе, ковер и даже обои на потолке - абсолютно все будет мучительно напоминать о тебе. Я достала свой ярко-оранжевый чемодан, купленный однажды зимой в Норвегии, и принялась судорожно бросать в него все, что подворачивалось под руку. Только впоследствии я обратила внимание, что неумышленно прихватила с собой настольные часы, принадлежащие хозяйке съемной квартиры. Возвращая обратно случайно попавшее ко мне чужое имущество вместе с ключом от входной двери, я хорошо запомнила укоризненный взгляд семидесятичетырехлетней старушки, практически за бесценок согласившейся сдавать нам свои владения в замен на нашу смиренную заинтересованность в ее многочисленных рассказах о кровопролитном давлении УПА на польский народ в 1943 году. Обмениваясь прощальными репликами, практически уже на выходе из подъезда я искренне произнесла "буду скучать по вас", на что Людмила Андреевна лишь махнула рукой и поспешила плотно закрыть железную дверь квартиры.
Откинувшись на спинку заднего сиденья такси, в обнимку с именной подушкой, которая отказалась поместиться в чемодан, я непроизвольно назвала свой прежний адрес. Вероятно, нужно было предупредить мою бывшую соседку о своем неожиданном визите, однако, на тот момент мне было далеко не до такта. Дома никого не оказалось, поэтому я воспользовалась запасным ключом, таившийся по давней договоренности в почтовом ящике. Войдя в квартиру, я оставляю чемодан в коридоре, снимаю куртку и кидаю ее на пол по пути в ванную комнату. Включив холодную воду на полную мощность, я прямо в одежде становлюсь под бодрящий душ, в один момент разрушая утреннюю укладку, макияж и хорошо выглаженное белоснежной платье, которое сегодня я одела впервые специально для тебя. Из-за потока воды перед глазами вдруг все начинает плыть, и я мысленно переношусь в день, когда мы с тобой познакомились.
Шумная вечеринка в полном разгаре ночи. Около двадцати человек разных возрастов и социального статуса веселятся в двухэтажном загородном доме моей сотрудницы. Кто-то танцует, кто-то целуется в уголочке, кто-то курит на балконе, а кто-то побежал в супермаркет за дополнительным алкоголем. И вот когда я уже пресытилась каждым лицом с подвыпившей гримасой, неожиданно появляешься ты - такой высокий, подтянутый, опрятный и жутко обаятельный. Первое что ты произносишь это "Позвольте мне смотреть только на вас. Говорят, зеленый цвет успокаивает глаза". Довольная покупкой привлекшего внимания джемпера, я расплываюсь в улыбке и ощущаю, как сильно я смущаюсь. Тебя порядком удивило мое имя, а как только ты узнал, что я приехала из США, тут же обрушил на меня ряд вопросов касательно моего происхождения и цели пребывания в постсоветской стране. Я охотно объяснила, что не являюсь чистокровной американкой, поскольку моя мать - украинка, собственно благодаря кому я и знаю русский язык на довольно достойном уровне. Услышав, что я приехала сюда на профессиональную стажировку, ты мигом поинтересовался о том, как долго я намерена остаться в Украине, на что я задумчиво произнесла: "Как масть пойдет". Окунаясь всем телом и мыслями в твои бездонные глаза, у меня возникло ощущение, что именно с этого момента мне поистине начнет чертовски везти в этой негласной карточной игре.
Сквозь пелену просроченных воспоминаний и горьких слез передо мной вдруг начинает вырисовываться образ моей прежней сожительницы, которая с округленными глазами и скрещенными на груди руками окидывает меня взглядом с ног до головы. Без лишних вопросов сообразительная Ольга перекрывает краник с водой, берет меня за руку и со словами "пора тебе переодеться" помогает мне вылезти из ванны. Закутавши волосы в полотенце, а ноги в теплый махровый плед, я выпиваю чашку горячего чая с лимоном, медом и кусочками имбиря, пока Оля ищет в шифоньере запасной комплект постельного белья. Отключив мобильный телефон, я падаю на расстеленную кровать, накрываюсь одеялом с головой и, едва закрыв глаза, проваливаюсь в сон. Мне видятся странные места, где рано или поздно я отыскиваю тебя облаченного в различные образы: то ты мой сосед, то школьный директор, то мой отец, то продавец семечек. Я не знаю, в каком амплуа ты появишься через минуту, но некоторые твои роли заставляют меня улыбаться. Сны меняются с невероятной скоростью. Я часто кручусь. Сейчас ты - киллер, получивший задание меня убить. Ты стреляешь в меня из револьвера, в то время как я со всех ног бегу по какому-то лесу в надежде уклониться от мимо пролетающих пуль. Прячась за деревья, я вдруг понимаю, что мое бегство бессмысленно, так как все равно ты отыщешь меня, где бы я не пряталась. Неожиданно мы оказываемся в кинотеатре. Посреди сеанса транслирующего очередной мультфильм Walt Disney мы начинаем громко ссориться. Однако никто не обращает на нас никакого внимание, будто мы невидимки. Все зрители устремлено наблюдают за тем, что происходит на большом экране. Я истерически кричу и бросаю в тебя тарелки, хранящиеся в клеенчатой сумке, которую, как я помню, у меня украли на вокзале в Манчестере. Картинка снова меняется. Ты пригласил меня к себе домой. Мы сидим у тебя в комнате на полу и играем в монополию. Я выигрываю четвертый раз подряд, и тебя это жутко злит. Мы пьем мартини, и я закусываю оливками, опустошая банку самостоятельно, поскольку ты не переносишь даже запаха этого плода. Неожиданно ты убегаешь на кухню и возвращаешься ко мне с букетом белых ромашек. А я вместо того, чтобы отреагировать привычным для тебя образом, вдруг резко начинаю плакать, обвиняя тебя в том, что ты, как мне показалось, охладел ко мне будто бы из-за того, что я набрала лишний вес. Меня одолевает страх вызванный твоим предполагаемым уходом. Я начинаю безумно паниковать, а ты заливаешься смехом.
Я снова переворачиваюсь на другой бок, прерывая этот бредовый сон и мысленно умоляя небеса перестать мучить меня какими-либо сюжетами, где можешь появиться ты. Однако моя бурная фантазия никак не унималась.
Я проспала практически двое суток. Лишь периодически открывая глаза, я наблюдала потолок, рисунок которого мигом напоминал мне о том, где именно я нахожусь. После чего я, снова ограждая себя от реальности, проваливалась в сон, где ты встречал меня в роли еще более неординарной, чем все предыдущие.
Иногда просыпаясь, я замечала Ольгу сидящую на кресле возле моей кровати с ноутбуком на коленях. Она что-то печатала. Монотонный звук нажатия клавиш действовал на меня с еще более усыпляющим эффектом. Заботливая соседка не забыла поставить в известность моего начальника о том, что я внезапно простудилась, из-за чего на ближайшие пару дней мне спокойно выделили отгулы.