- Нет, никого не видать, дорогой Мигель, - сказал он.
Молодой человек молча открыл входную дверь дома, перед которым стоял. Отворив дверь, он приказал дону Кандидо войти в дом и сам юркнул вслед за ним в темные сени, после чего опять запер дверь уже изнутри и положил ключ в карман.
- Боже мой, - прошептал старик дрожащим голосом, - куда это ты меня привел? Что ты хочешь делать со мной, Мигель?
- Привел в самый обыкновенный дом, где живут такие же люди, как и мы с вами; резать вас здесь не будут, - спокойно ответил дон Мигель и добавил, войдя в приемную:
- Подождите здесь и не бойтесь ничего.
В комнатах еще было настолько светло, что можно было обойтись без огня.
Дон Мигель тщательно осмотрел весь дом, чтобы убедиться, что в нем никого не было. Потом он черным ходом вышел во двор, приставил лестницу к стене и взобрался на крышу. Осмотрев окрестности, он не заметил ничего подозрительного.
Спустившись вниз и поставив лестницу на место, молодой человек вбежал в дом и крикнул:
- Ну, милейший дон Кандидо, надеюсь, вы еще живы?
- Голубчик, Мигель! Зачем ты оставил меня одного? - жалобно откликнулся старик, идя на голос своего бывшего ученика.
- Оставаться одному гораздо лучше, чем находиться в обществе дурных людей, - возразил дон Мигель. - Но, однако, болтать некогда.
- Но что это за дом? Ты говорил, в нем живут, а я не слышу ни малейшего движения. Это точно какая-то могила! Что значит эта таинственность, Мигель? Я боюсь, что мне не только не видать должности домашнего секретаря его превосходительства министра ино...
- Сеньор дон Кандидо, вы не отрицаете, что распространили известие о возмущении Ла-Мадрида?
- Мигель, дорогой мой! Да ведь я говорил это только одному тебе...
- Рассказывать о таких вещах одному лицу или всему городу, - разве это не одно и то же?..
- Господи!.. Мигель, неужели, ты хочешь погубить меня?! - завопил старик, порываясь броситься в ноги молодому человеку, но тот сказал ему:
- Напротив, дон Кандидо, желая спасти вас, я доставляю вам должность, за которую многие охотно заплатили бы большие деньги.
- А я за нее отдам тебе свою горькую, сиротскую, исполненную тревог и печалей жизнь!- с пафосом воскликнул дон Кандидо, стараясь заключить дона Мигеля в свои дрожащие объятия.
- О, я потребую от вас гораздо меньше, - сказал молодой человек, слегка отстраняя его. - Теперь пожалуйте на работу, она будет непродолжительна; самое большее, если на нее потребуется минут десять-пятнадцать.
- О, Господи! Да я готов проработать год, два, лишь бы...
Пока старик говорил это, дон Мигель вывел его во двор, приставил снова лестницу к стене и сказал ему:
- Залезайте.
- Куда это я должен лезть? - недоумевал дон Кандидо, вытаращив глаза.
- Вы видите - на крышу.
- Да зачем?
- Залезайте же, говорят вам!
- Ну вот я и влез. Что дальше?
- А вот и я, - проговорил дон Мигель, быстро поднявшись вслед за стариком. - Теперь сядем здесь и...
- Но, друг мой...
- Сеньор дон Кандидо, вы желаете...
- Ну, хорошо Мигель, хорошо... не сердись. Я сяду. Ну вот я сел?!
Молодой человек вынул из кармана лист бристольской бумаги, компас и карандаш, разложил бумагу возле себя на крыше и сказал голосом, не допускавшим возражения:
- Сеньор дон Кандидо, потрудитесь начертить мне план окрестностей этого дома. Постарайтесь окончить его, пока еще не совсем стемнело.
- Но, Мигель...
- Чертите одни контуры: подробностей не нужно. Мне необходимо знать только относительное положение этих окрестностей. Скорее, скорее, дон Кандидо! Через десять минут, чтобы все было готово. Я буду ждать вас внизу, в прихожей.
Дон Кандидо весь похолодел. Уединенность места и таинственность поведения его бывшего ученика производили в нем такое ощущение, точно ему к горлу уже приставили один из тех громадных кинжалов, которыми члены Mac-Горки убивали унитариев. Он понимал, что дон Мигель втягивает его в очень опасную игру, но не имел сил сопротивляться молодому человеку, который всегда производил на него неотразимое влияние и у которого он теперь находился в руках, благодаря своей болтовне о генерале Ла-Мадриде.
Глубоко вздохнув, старик дрожащими руками принялся набрасывать план.
Ровно через десять минут план был готов, и старик спустился с крыши.
- Вот и отлично!- сказал молодой человек, бросив взгляд па бумагу. - Подождите минутку, я только пойду и поставлю на место лестницу.
- Потом мы уйдем отсюда, милый Мигель, да? - поспешно осведомился дон Кандидо.
- Уйдем, уйдем, будьте спокойны.
- План нужно бы немного исправить. Он...
- Вы исправите его ночью, а утром принесете мне, - ответил дон Мигель уже из соседней комнаты, направляясь к черному ходу.
Через минуту молодой человек возвратился и пригласил старика с собой в сени. Но только он хотел вложить ключ в замок наружной двери, как дверь растворилась так стремительно, что дон Кандидо едва успел отскочить и прижаться к стене, а дон Мигель - отступить на два шага и поднести руку к грудному карману камзола. Впрочем, это движение было скорее инстинктивное нежели сознательное, он уже несколько минут ожидал, что эта дверь отворится и в нее войдет женщина, даже несколько женщин, но никак не мужчина. Однако вошел мужчина. В одно мгновение в руке молодого человека очутилось какое-то странное оружие, и он стал ожидать, что будет дальше.
Так неожиданно появившийся незнакомец сделал то же самое, что не задолго перед тем сделал дон Мигель, то есть запер дверь и положил ключ к себе в карман.
Дрожа как осиновый лист, дон Кандидо делал страшные усилия, чтобы прижаться к стене как можно плотнее. Благодаря царствовавшему в сенях мраку, незнакомец никого не видел. Только проходя в приемную комнату, он задел рукой за грудь дона Кандидо. Шарахнувшись в сторону и вытаскивая из-за пояса длинный кинжал, он громко крикнул:
- Кто тут?
Ответом на это было глубокое молчание.
- Кто тут? - повторил незнакомец. - Отвечайте, иначе я убью вас как унитария! Одни только унитарии способны устраивать засады защитникам федерации!
Новое молчание.
- Да кто же вы?.. Говорите, если не хотите, чтобы я навеки лишил вас языка! - продолжал неизвестный, прижавшись в свою очередь к двери и вытянув вооруженную руку вперед.
- Я ваш покорнейший слуга, почтеннейший сеньор, которого я, к сожалению, не имею чести знать, но тем не менее готов глубоко уважать, - трепещущим голосом пропищал дон Кандидо.
- Поняв, с каким трусом имеет дело, незнакомец мгновенно ободрился.,
- Но кто же вы? - понизив голос и тон, снова осведомился он.
- Ваш покорнейший слуга, сеньор...
- Это очень приятно слышать! Но ваше имя?
- Сделайте одолжение, отворите мне дверь и выпустите меня, добрый и глубокоуважаемый сеньор!
- А! Вы не хотите назвать своего имени! Значит, вы унитарий, шпион! - в порыве нового ожесточения крикнул незнакомец.
- Нет, нет, почтеннейший сеньор! Поверьте мне, что я во всякую минуту готов дать повесить себя за знаменитого реставрадора сеньора губернатора города Буэнос-Айреса, дона Хуана Мануэля Розаса, супруга усопшей героини, донны Эпкарнасионы Эскурра... упокой, Господи, ее безгрешную душу!.. Отца сеньориты донны Мануэлиты Розас-Эскурра и сеньоров федералов дона Пруденсио, дона Хервазио, дона...
- Черт вас возьми с вашим поминальным списком! - грозно перебил незнакомец. - Я спрашиваю ваше имя!
- Я готов дать себя повесить и за вас и за вашу дорогую семью, сеньор!.. Ведь у вас, наверное, есть семья, глубокочтимый сеньор, не правда ли?
- Вот я вам сейчас покажу свою семью!..
- Очень вам благодарен сеньор... слишком много чести! - бормотал бедный старик, всеми силами надавливая своим тощим телом на стену, в надежде, что она расступится и позволит ему скрыться.
- Нет, я вам все-таки покажу ее! - злобствовал незнакомец. - Хлопните-ка в ладоши, сеньор поминальщик, - вдруг сказал он.
- Зачем же мне хлопать в ладоши, бесценный сеньор?
- Хлопайте, черт возьми, иначе вы сейчас же будете убиты!
Не дожидаясь повторения этой угрозы, дон Кандидо хлопнул в ладоши, недоумевая, для чего это требует незнакомец.
Как только незнакомец таким образом узнал, что у его противника нет в руках оружия, он бросился на него и, приставив к его груди кинжал, свирепо прошипел:
- Сознавайся, к кому ты сюда приходишь... которая из них привлекает тебя? Говори, иначе я прибью тебя к стене!
- К кому я прихожу, сеньор?..
- Ну, да... к Андрее, или...
- К Андрее? Я вас не...
- Ну, так значит, к Гертрудите? Да?
- Помилуйте, сеньор! Я не знаю никакой ни Андреи, ни Гертрудиты!
- Лжешь! Сознавайся лучше, иначе убью!
- Сознавайтесь сами, для чего вы пришли, иначе я разобью вам череп! - вдруг проговорил дон Мигель, одной рукой хватая незнакомца за правую руку выше локтя, а другой нанося ему своим оружием удар по голове.
- Ой!.. Помогите!- закричал пронзительным голосом незнакомец, тщетно отбиваясь от неожиданного нападения.
- Молчите, или я отправлю вас в преисподнюю! - глухо проговорил сквозь стиснутые зубы дон Мигель, нанося неизвестному новый удар по голове.
- Сжальтесь, надо мной, сеньор! - хрипел незнакомец. - Я добрый федералист, падре Гаэте... Не святотатствуйте, проливая кровь духовного лица!
- Бросьте кинжал, падре!
- Дайте его мне! - вскричал ободрившийся дои Кандидо, ощупью вытаскивая из ослабевшей руки монаха оружие.
- Берите, берите и пустите меня, - сдавался монах. - Я духовное лицо, и меня не...
- Позвольте узнать, для чего вы приходите в этот дом, преподобный отец? - насмешливо спрашивал между тем дон Мигель, повторяя собственные слова монаха.
- Я?..
- Да, ты, нечестивый монах! Гнусный федерал! Низкий убийца!.. Мне следовало бы без всяких разговоров раздавить тебя, как ядовитую гадину, но я не охотник до убийств и не выношу запаха крови... Вот сейчас ты дрожишь, недостойный монах, а завтра снова, как ни в чем не бывало, нагло задерешь свою голову и будешь стараться вынюхать человека, который заставлял тебя дрожать, но остался для тебя неизвестным!.. С кинжалом в руке ты взойдешь на кафедру и будешь подстрекать народ против унитариев!
- Нет, нет, клянусь вам, сеньор! - вопил обезумевший от страха монах. - Сжальтесь только надо мной, отпустите меня...
- На колени, негодяй! - продолжал дон Мигель, насильно пригибая монаха к земле. - Вот теперь отлично! Так и оставайся, нечестивец... жрец той бесконечной кровавой вечери, которая затеяна такими же негодяями, как и ты! Стой тут на коленях, гнусный убийца, прикрывающийся монашеской рясой! Это самая подходящая для тебя поза!
Говоря эти слова, молодой человек все время сильно тряс за плечи монаха, уже не оказывавшего никакого сопротивления. Потряся еще некоторое время обезумевшего от страха монаха, дон Мигель повелительно сказал ему:
- Теперь можешь встать!
- Сжальтесь надо мной, сеньор, - продолжал умолять падре Гаэте, не поднимаясь с колен.
- Сжалиться над тобой? А ты пожалел хоть кого-нибудь, лжец политической ереси, называемой у вас федерацией?
- Сжальтесь!..
- Встань, говорю тебе!
- Сеньор...
- Отдай ключ от этой двери!
- Вот он... Не убивайте только меня!
Дон Мигель молча взял ключ, втащил монаха в приемную и запер его там.
- Дон Кандидо, где вы? - окликнул он потом своего спутника.
- Здесь! - тихо ответил старик.
- Идем скорее!
- Идем, дорогой мой, идем! - радостно пролепетал старик, уцепившись за плащ молодого человека.
Но и на этот раз лишь только дон Мигель хотел вложить свой ключ в замок, другой ключ был вложен туда снаружи и дверь отворилась.
- Херувимы небесные, спасите нас! - взвизгнул дон Кандидо, прячась за спину молодого человека.
- Погодите входить! - шепнул дон Мигель на ухо женщине, которая отперла дверь и за которой стояли три другие особы женского пола. Все они послушно отступали назад.
Вытащив на улицу дона Кандидо, который едва держался на ногах, дон Мигель запер дверь и отдал ключ той, с которой уже говорил.
- Вам нужно подождать еще четверть часа прежде, чем вы войдете в дом, - продолжал молодой человек, обращаясь к первой из женщин, которая была не кто иная, как дойна Марселина. - В приемной у вас сидит под замком падре Гаэте.
- Падре Гаэте! - вскричала донна Марселина, всплеснув руками. - Боже мой! Что это значит? Уж не убили ли вы...
- Полноте! Ведь вы меня знаете, и вам стыдно даже думать такие вещи!.. Но дело в том, что если вы сейчас же выпустите его, он погонится за мной, а это было бы мне очень нежелательно. Понимаете?
- Ах, Господи, конечно! Но я...
- Вы должны уверить монаха, - перебил дон Мигель, тщательно кутаясь в плащ, чтобы остальные женщины, стоявшие в стороне, не могли разглядеть его лица, - что не знаете человека, который запер его, и не можете понять, как он забрался в ваше отсутствие к вам в дом. Поняли?
- Понимаю, понимаю, сеньор...
- Смотрите: одно ваше неосторожное слово на мой счет будет стоить вам очень дорого, донна Марселина!.. Советую вам отправиться в какой-нибудь магазин и купить там своим племянницам, что им понравится, пока преподобный отец отдыхает у вас в приемной, - добавил молодой человек, сунув в руку донне Марселине сверток банковских билетов.
После этого он взял под руку полумертвого от страха и волнений дона Кандидо, стоявшего у соседнего забора, и торопливо увлек его за собой вдоль по улице Кочабамба.
Глава XVII
ТРИДЦАТЬ ДВА РАЗА ПО ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
Долго идти беглым шагом учитель чистописания не мог, и поэтому, вскоре вынужден был просить у своего бывшего ученика пощады, у старика подкашивались ноги и захватывало дух.
- Я умру, право, умру! - уверял он, стараясь высвободить свою руку из крепко дернувшей его руки молодого человека.
Но последний продолжал изо всех сил тащить его за собой, говоря на ходу:
- Идите, идите. Если я сейчас пощажу вас, другие потом не пощадят.
Только очутившись на улице Пиедрас, он замедлил шаги и сказал:
- Ну, теперь мы пробежали четыре улицы и можем не бояться, что его преподобие догонит нас, почтенный монах для этого слишком толст.
- Какой монах? О каком это монахе ты говоришь, сын мой? - удивился дон Кандидо, остановившийся немного, чтобы перевести дух.
О том, которого я запер.
- Ах, да, ведь это и в самом деле был монах!
- Да еще с кинжалом!
- Это ужасно, мой дорогой Мигель... А ведь мы держали себя с ним настоящими молодцами, не правда ли? А?
- Гм!.. Вы - да, а что касается меня...
- Я сам не ожидал, что у меня в минуту опасности явится такое непоколебимое мужество.
- Гм, да... Действительно, беспримерное мужество!..
- Не правда ли, Мигель? Ведь в сущности я должен был умереть от страха, когда почувствовал острие кинжала, приставленного к своей груди.
- Понятно, дон Кандидо! Но...
- Но такова уж моя чувствительная, деликатная и впечатлительная организация: она таит в себе запас сил, которые проявляются только в моменты страшной опасности... Знаешь ли, мой дорогой покровитель, что еще немного и я задушил бы этого монаха...
- Потише, мой почтенный друг, потише! - прошептал дон Мигель, снова взяв старика под руку и ведя его дальше.
- А что?.. Разве этот монах идет за нами? - прерывающимся голосом спросил дон Кандидо, озираясь по сторонам.
- Пока нет, но в Буэнос-Айресе стены имеют уши.
- Да, да, это верно, Мигель... Переменим лучше разговор. Я только хотел сказать тебе...
- Что?
- Что, собственно, ты был причиной той опасности, в которой я так неожиданно очутился.
- Это верно, зато я же и спас вас.
- О, да, конечно! Я знаю, что не будь тебя, я ни за что ни про что погиб бы... Поверь, мой дорогой покровитель и спаситель, что я этого вовеки не забуду!.. А как ты думаешь, Мигель, ведь этот окаянный монах...
- Вы опять о том же? Молчите и идите, иначе нас того и гляди сцапают.
Старик весь сжался в комок и прибавил шагу.
Пройдя еще несколько улиц, дон Мигель остановился и не то с сожалением, не то с насмешкой взглянув своему спутнику в лицо, при слабом уличном освещении казавшееся синевато-бледным, вдруг весело расхохотался.
- Чему это ты, Мигель, так смеешься? - спросил старик, вытаращив глаза.
- Так, вспомнил кое-что смешное.
- Насчет меня?
- Да...
- Что же именно, дорогой Мигель?
- Да то, что вас заподозрили было в амурных поползновениях.
- Меня?! Когда же и кто, Мигель?
- Разве вы уже забыли, о чем вас допрашивал монах?
- Ах, да!.. Но ведь ты знаешь...
- Я ничего не знаю, сеньор.
- Как! Ты не знаешь, что я ни с кем не знаком в том доме?
- Это-то я знаю...
- Так чего же ты не знаешь?
- Мало ли чего я не знаю, - ответил молодой человек, забавляясь возраставшим смущением своего бывшего учителя чистописания.
Он продолжал стоять, потому что, пройдя более полумили по дурно вымощенным улицам, тоже почувствовал усталость.
- Спрашивай, что желаешь узнать. Ты знаешь, что я ни в чем не могу отказать тебе, - говорил старик, прислонившись к степе наглухо заколоченного дома.
- На какой улице находится ваш дом? Мне это до сих пор неизвестно.
- А! Ты хочешь оказать мне честь своим посещением? Вот обрадовал бы!
- Вы угадали, я, действительно, намерен посетить вас.
- Да?.. Мы всего в нескольких шагах от моего домика.
- Так я и думал, что вы живете в этом квартале. Ведите же меня к себе.
- Иди вот сюда, на улицу Кюйо.
Через несколько минут старик постучался в дверь дома очень почтенного вида. Дом этот напоминал те дома, которые начали строиться в этом месте с одиннадцатого июня 1580 года, когда наместник губернатора, дон Хуан Гарай, основал город Троицы и гавань Буэнос-Айреса, разбив план города на сто сорок четыре части, из которых дон Хуан Басуальдо получил часть, занятую теперь домом дона Кандидо Родригеса.
Дверь отворила высокая, сухощавая женщина лет пятидесяти, закутанная в большую шерстяную шаль. Она не выразила ни малейшего удивления при виде незнакомого спутника своего господина, а только окинула его пытливым взглядом.
- Есть огонь в моей комнате, донна Николасса? - спросил дон Кандидо, переступив порог.
- Давно уже горит, сеньор, - ответила экономка с произношением, свойственным уроженцам провинции Кюйо и никогда не утрачиваемым ими, хотя бы они с самого детства жили вне своей родины.
Пока донна Николасса, заперев дверь, уходила к себе, хозяин со своим гостем вошли в зал с кирпичным полом, усеянным массой выбоин, так что дон Мигель на каждом шагу спотыкался, несмотря на свою привычку к отвратительным улицам города.
По обстановке этой залы сразу было видно, что здесь когда-то собирались дети, усердно старавшиеся ломать стулья, резать перочинными ножами столы и проливать потоки чернил.