- А что? Чем черт не шутит, - отозвался Кравчук. - Вдруг у Хмары там есть второй агент с зачепной хатой, и ему станет известно, что Фарнега жив и здоров? Все валится тогда.
- Мне сегодня Юрий Петрович звонил оттуда и смеялся. Говорит: когда Фарнега узнал, что его только просят исчезнуть для всех окружающих, он заплакал. Как-никак, это очень легкое наказание за такое нарушение паспортного режима: отдохнуть две недели у Черного моря, - сказал Прудько.
- Жена тоже не знает? - спросил Кравчук.
- Ей позвонили с завода и сказали, что муж срочно улетел на Урал. А тем временем Фарнега с сотрудником управления взял курс на Сухуми, - пояснил полковник. - Ну, будем собираться…
Загоруйко возмутился и преградил ему доступ к двери.
- Зачем собираться? Вы уж извините, но хозяин здесь я. Нам надо малость поужинать… Зоечка!
Из кухни появилась, видимо, предупрежденная заранее Зоя Васильевна. Она сразу принялась накрывать освобожденный от бумаг стол чистой скатертью.
- Да какие ужины в такую пору? - развел руками Прудько.
- Какое имеет значение "такая пора"? - возразил Загоруйко. - Вы же сами не раз повторяли: для чекистов не существует ни дня, ни ночи. Посидим немного, а потом Николай Романович продолжит свой маршрут…
- Ваня, а "семечки"? - спросил Кравчук.
- Как же. Все здесь!
И Загоруйко, вынув из шкафа металлический ящик с патронами, подал его Кравчуку.
- Все немецкие?
- Наших нет. И три обоймы к "вальтеру" третий номер, - сказал Загоруйко.
- Зоя Васильевна, - обратился Кравчук к хозяйке, - нет ли у вас кипяточку?
- Вам что? Побриться? - спросила хозяйка.
- Да нет, для другого. Этак кастрюлю, да побольше.
- Кастрюля есть. Я нагрела, чтобы посуду помыть.
- Поставьте еще, а эту дайте мне.
- Зачем вам столько кипятку?
- Я кашу хочу сварить.
- Но я же приготовила кашу. Будет гусь с гречневой кашей.
- А я хочу по своему рецепту сварить, - сказал настойчиво Кравчук. - Ну, дайте, будьте любезны, вашу кастрюлю.
Зоя Васильевна посмотрела на него, но, видя, что муж делает ей утвердительные знаки, вынесла из кухни кастрюлю, наполненную кипятком. Она поставила ее на столик в стороне и дрогнувшим голосом, как человек, чей престиж в доме подорван, сказала:
- Вот вам, пожалуйста…
Кравчук перенес на столик металлическую коробку и принялся как ни в чем не бывало ссыпать оттуда в горячую, пышущую паром воду патроны от немецкого автомата.
- Да вы что, с ума сошли? - ужаснулась Зоя Васильевна.
- Спокойненько, хозяюшка, без возражений! Поварам не надо мешать!
…Почти доверху засыпана большая кастрюля патронами, и самые верхние из них просвечивают сквозь горячую воду.
Смеялись от всей души над изумленной и перепуганной Зоей Васильевной гости и хозяин. А Кравчук с невозмутимым видом потряс кастрюлей так, что кипяток покрыл все патроны, и, поднимая ее, сказал:
- Сейчас, хозяюшка, разрешите мне отвоевать часть вашей плиты.
- Да вы что, варить это собираетесь? - простонала Зоя Васильевна.
- Именно, - согласился Кравчук, - бывают же "гурьевские", "смоленские" и другие каши, а почему не может быть каши по рецепту Кравчука?
- Боже мой, - простонала хозяйка, - чего только не придумают эти чекисты! Бешеная профессия! Ни днем, ни ночью покоя нет, и не знаешь, что тебя ждет завтра. Уж лучше бы я вышла замуж за бухгалтера.
…Покатывались со смеху гости, а Кравчук, пройдя на кухню, поставил там кастрюльку на огонь. Зоя Васильевна хотела забежать туда, но боялась и, прячась за простенок, закричала:
- Да вы дом взорвете!
- Спокойненько, хозяюшка, - урезонивал ее Кравчук, - я знаю, что делаю. Мне ведь тоже жизнь дорога…
…Стол был накрыт. Длинногорлые бутылки с закарпатским вином окружили блюдо с жареным гусем. Мужчины непринужденно беседовали, подливая себе в стаканы легкое золотистое вино и отпивая его маленькими глотками. Одна лишь бедная Зоя Васильевна то и дело с тревогой поглядывала в сторону кухни, где варилось дьявольское блюдо, совершенно непонятно для чего придуманное Кравчуком. Каждую минуту хозяйка ожидала взрыва, и нервы ее были напряжены до предела. И взбрело в голову этому симпатичному подполковнику из Киева так подшутить над ней!
- Многое теперь зависит от Березняка, - сказал задумчиво Кравчук.
- Я тоже проверил те показания, которые он дал бандитам, - сказал Загоруйко, - чистейшая липа.
- Но ведь "липуя" так, он ставит себя под удар, - заметил Прудько.
Кравчук тем временем поставил дуршлаг с патронами на подоконник и взглядом попросил Загоруйко подойти к нему.
- Ваня! Если со мной что-либо случится, - сказал он тихо, - передай это письмо моим!
Загоруйко, принимая конверт, понимающе кивнул головой. Они возвратились к столу. Кравчук разлил всем вино и сказал:
- Ну, давайте, за следующую встречу в Черном лесу!..
…Занимался рассвет в Карпатах. Маленький паровозик "кукушка" тащил в горы, к перевалу, словно игрушечный, поезд с платформами для леса. Сидели на них, посасывая люльки, молчаливые лесорубы из Яремче, Надвирной, Ямного, Ворохты. Среди них затерялся и Кравчук-Дыр, который возвращался из своего дальнего путешествия.
На одной из платформ разместилась группа молодежи. Курносый молодой лесоруб в зеленой тирольской шляпе, украшенной перышками фазана, наигрывал на флояре мелодию популярной "Гуцулки Ксени".
Пели лесорубы. Тревожно гудела временами на подъемах маленькая чумазая "кукушка".
А Кравчук, прислушиваясь к мелодии этой рожденной где-то здесь, в Прикарпатье, песни, думал о том, как много предстоит ему еще сделать, пока снова он сможет одеть военную форму и вернуться к семье.
… Он добрался к бункеру Хмары только к вечеру, усталый, голодный и, не дожидаясь ужина, оставшись наедине с вожаком, долго рассказывал ему о своем путешествии в Ригу, возмущаясь тем, что его совершенно напрасно, как бы желая подшутить, посылали к мертвому человеку.
- Но кто мог знать? - протянул Хмара. - Быть может, как и с нами, у того Мюнхена связь с латышами оборвалась надолго? А за это время и подохнуть немудрено! Потому вас и послали в Латвию, чтобы кадры проверить…
- Ну, а Буйный-Фарнега больше не пикнет! - сказал Кравчук и положил на стол его потрепанный паспорт, тот, что побывал в руках у полковника Туровцева, и черный пистолет "вальтер". Сперва Хмара взял паспорт, потом глянул небрежно, но очень пытливо па номер пистолета и, пододвигая его к себе, спросил:
- Предал?
- То для нас человек конченый, - сказал Кравчук, подсаживаясь к столу.
***
Обнаженный до пояса, Березняк шел полянкой к ручейку, чтобы помыться. Кравчук догнал его и, трогая геолога за локоть, тихо спросил:
- Ну, так как, друже Щука, обстояло дело с теми подводными лодками под Зеленым мысом?
Остановился как вкопанный Березняк, побелел. Первая мысль, которая возникла у него в голове, - не его ли, Березняка, показания, данные в свое время бандитам, послал проверять в глубь страны Хмара?
- Когда-то было, - протянул Березняк небрежно, - может, эти лодки сейчас куда-нибудь переместились?
- Спокойно! - шепнул Кравчук и передал Березняку фотографию.
Геолог осторожно взял ее в руки, перевернул и прочел:
"Этому товарищу, Генка, можешь доверять, как мне. Целую тебя крепко. Привет от мамы. Твоя Тоня".
- Так вы?.. Боже! - не в силах скрыть свою радость, Проронил Березняк.
- Тихо! - бросил Кравчук. - Там поговорим! - И он показал на шумящий ручеек.
…Наклонились оба над быстрой водой, ополаскивают ею лица, и шум ручейка заглушает быстрый шепот Березняка.
- …А когда я это узнал, мне понятно стало, что и присягу надо принять, и в доверие войти любыми способами. Стоило это делать! Все, что я узнал здесь, - для вас важнее…
- Хмара вам доверяет, как думаете?
- По-моему, да, - шепчет Березняк. - Раньше он давал мне чистить оружие без патронов, а сейчас оставляет заряженные и свой "вальтер" и автомат. Только Смока я сильно побаиваюсь. Тот никому не верит. Даже оружие чистит сам…
За всю его жизнь не было более приятного и радостного, освобождающего от сомнений и терзаний разговора, чем тот, который вел Березняк над быстрым поточком полушепотом с Кравчуком. Чтобы не привлекать внимания бандитов, он то и дело ополаскивал грудь и руки холодной горной водой, запоминая каждое слово, которое в устах Кравчука звучало теперь как военный приказ.
Многое теперь зависело от того, удастся ли ему постепенно заменить все патроны в бандитских автоматах и пистолетах теми вареными, которые принес и закопал неподалеку от бандитского лагеря в известном им вдвоем тайнике Кравчук.
Ночь в Сонном урочище
На оперативном совещании у полковника Прудько лежал теперь на столе план тайника Хмары, скопированный Березняком. Это была большая удача! Сколько неразгаданных еще тайн хранилось за этим простым и очерченным листком бумаги! Сколько человеческих жизней можно было спасти и сколько врагов обезвредить, прежде чем они навредят людям, желающим жить мирно.
- Мы получили этот план сегодня вечером через "контактный пункт" возле Пасечной от наших товарищей, которые находятся сейчас в банде Хмары, - объявил Прудько. - В записке Кравчука сообщается, что в любую минуту Хмара может либо перепрятать все то, что хранится у него в тайнике, либо вообще уничтожить эти документы. Ну, а допустим такое: в перестрелке с нами Хмара гибнет. Новый тайник остается нераскрытым либо известным только кому-нибудь из его доверенных лиц. Тогда мы снова долго не будем знать о корнях, которые оставили бандиты на нашей земле, об их резидентуре, их запасной сетке. Каков же вывод, я вас спрашиваю?
- Разрешите, товарищ полковник? - поднялся Загоруйко. - Мне кажется, тайник надо брать немедленно.
- Брать или… узнать все, что скрывается в тайне до захвата Хмары, узнать и оставить как бы нетронутым, чтобы их не всполошить до поры до времени? - поправляет майора Прудько.
- Я думаю, надо… сперва узнать, но очень осторожно…
- Вот так-то вернее, - согласился полковник, - а об этом мы потолкуем уже отдельно. - И, обращаясь к присутствующим на совещании, попросил: - Не расходитесь, товарищи. Повремените…
Уже продолжительное время, оставшись наедине в зале, где проходило совещание, беседовали Загоруйко и полковник. Прудько по-отечески обнял Загоруйко и сказал:
- Смотрите, дело добровольное, и я вас не принуждаю. Я думал было послать туда Паначевного - он холостяк, а у вас семья…
- У Кравчука тоже семья, дети, - заметил майор, - но он сейчас подвергается большой опасности. А я когда-то сапером был.
- Это верно, - согласился полковник. - Но помните: этот план, добытый Березняком, только ориентир, доверять ему полностью нельзя.
…Глухие раскаты грома сотрясали Черный лес на близких подступах к Сонному урочищу, а быстрые молнии то и дело вырывали из темноты мокрые стволы колеблемых ветром высоких буков, потоки сильного косого дождя и далекую скалу, где был скрыт тайник Хмары.
Долго ползали по мокрой земле Загоруйко и его солдаты из оперативной группы.
Они задержались у столба с выжженным номером "152", сделанным лесным обходчиком, и Загоруйко, сверив под плащ-палаткой при свете фонарика это место с указаниями на плане, тушит фонарик и шепчет солдатам:
- Я ползу дальше, а вы сторожите здесь. Если охранники пойдут проверять тайник, - хватайте их тихо. Без выстрелов. И полная тишина!
Он ползет дальше. Очень осторожны движения Загоруйко. Пальцы его легко ощупывают каждое препятствие на пути, каждый прутик
В колыбе неподалеку от Сонного урочища был расположен пункт охраны тайника Хмары, в котором обычно денно и нощно дежурили бандиты. Вот и сейчас, несмотря на грозу, бушующую над Карпатами, и гулкие раскаты грома, там лежали на мокрой соломе, укрывшись с головой плащ-палаткой, Орест и Джура. Ручейки воды, просачиваясь сквозь щели и ветки, стекали внутрь. Джура зажег под палаткой фонарик, глянул на часы и сказал:
- Уже половина первого. Надо проверить.
Удар грома заглушил его слова.
- Куда ж ты пойдешь в такую грозу? - пробурчал сонный Орест.
- Надо пойти, - сказал Джура, вытягивая из-под брезента автомат…
Долго полз к скале майор. При свете молнии становилось на миг видно его суровое, мокрое, напряженное лицо, а потом только по легкому шороху можно было узнать его путь по Черному лесу.
Держа в руках автомат и набросив плащ-палатку, вышел из колыбы Джура, и струи дождя сразу ополоснули его небритое лицо. Он шагнул было в темноту дождливой ночи, то и дело перемежаемую вспышками далеких и близких молний, но потом, видимо, заскучав по относительному уюту колыбы, вернулся обратно.
- Ну що, порядок? - спросил Орест.
- Какая холера туда полезет в такую пору? - бросил Джура, укладываясь на солому.
Тем временем, обнаружив тайник, Загоруйко осторожно шарил в промокших листьях под скалой. Он разъединил проволочки, ведущие к минам, и наконец вытянул похожий на термос бидон.
Зигзаги молний, пробегая по обланому небу, освещали его обратный путь.
…То, что хранилось в этом заржавленном бидоне, можно было посмотреть только в старой, давно покинутой сторожке лесника. Солдаты оперативной группы занавесили ее окошечко плащ-палаткой. Вокруг сторожки выставили часовых на тот случай, если Хмара обнаружит столь неприятное соседство. При свете свечей техники из Станислава, знакомые с искусством быстрой пересъемки документов, раскладывали их по очереди на столе и, нацеливая на них объективы фотоаппаратов, то и дело щелкали "блицами". По мере того, как документы переснимались, Загоруйко в обратном порядке засовывал их в заржавленный бидон, стараясь соблюдать малейшую осторожность, чтобы Хмара не заметил "вторжения" посторонних в бидон. Если техники медлили и у них не ладилось, Загоруйко быстро пробегал взглядом документы.
И даже при беглом ознакомлении с ними он понял, что далеко не все свои тайны, особенно по сетке "Олегов", доверил Хмара Кравчуку. Во Львове, в Станиславе, в Драгобыче понатыкал он своих замаскированных агентов, живущих на легальном положении, проникающих в советские организации, учреждения, учебные заведения. Они льстили доверчивым руководителям, прикидываясь активистами, подкупали и спаивали нестойких простофиль и вели исподтишка атаку на язык народа, которым писал Ленин, и не подозревали того, что в эту грозовую ночь станет известно чекистам их подлинное лицо.
И как ни тяжело ему было совершать обратный путь к Сонному урочищу по грязи, по мокрой траве, чтобы положить бидон в сохранности на старое место, Загоруйко понимал, что одна такая ночь, как бы ни была она опасна и трудна, стоит многих месяцев, а то и лет напряженной, кропотливой чекистской работы.
Соединяя снова проволочки, ведущие к минам, промокший до костей, усталый Загоруйко представлял себе, сколько теперь операций можно будет провести не вслепую, на ощупь, а наверняка, оберегая жизнь и счастье миллионов людей от фашистских последышей, которые таились еще где-то в израненной войной советской земле.
Майор засыпал бидон землей и мокрыми листьями. Гроза утихла, и сквозь просветы в тучах кое-где проглядывал нежный серп молодого месяца, называемый на Украине "молодыком".
Приближался праздник оружия…
Хмара и Кравчук вылезли из бункера на полянку Черного леса. Вечерело. Горел небольшой костер на краю полянки, где стоял Мономах. Возле него расположился со своей рацией вернувшийся с очередной передачи Кучма. Он проверял передатчик.
Край леса на юго-востоке постепенно пламенел, зарево далекого пожара возникало все сильнее над Карпатами. Хмара увидел зарево и с нескрываемым злорадством сказал:
- Еще одного колхоза нет у большевиков. Поджег его Смок. Значит, он с хлопцами уже за Монастырчанами.
- А с эшелоном как? После праздника? - спросил Кравчук. - Ведь когда они вернутся - им отдыхать надо…
- А мы для чего? Что - слабосильные? - сказал Хмара, ухмыляясь. - Пустим сами его под откос, а хлопцы тем временем самогон принесут. Вот и сгуляем праздник на славу!
- Далеко туда идти? - спросил, подходя с передатчиком на плече, Кучма.
- Не очень, - бросил Хмара, - на сто сорок восьмом километре, за туннелем. Есть там одно удобное место, где лес подступает под самое полотно. - И закурил цигарку.
- А не взять ли нам с собой того новичка, Щуку? - предложил Кучма. - Проверить его на горячем? А то все пишет и пишет. Нам вояки нужны, а не писарчуки.
- Подумаем, - уклончиво ответил Хмара.
Не подозревал Хмара, что в эту минуту под землей, в нескольких шагах от него, тот, кого предлагал взять с собой на операцию курьер Кучма, геолог, он же Щука, занимался странным, ему одному понятным делом.
Оставив на столе, освещенном карбидной лампой, свои мнимые донесения о виденном в экспедициях, Березняк поглядывал на отверстие люка, снимал один за другим диски с автоматов, вылущивал из них боевые патроны, заменял вареными и записывал номера автоматов. Не первый уже день он в любую удобную минуту занимался этим рискованным делом и закапывал потом боевые патроны поодаль, у поточка.