- Да, совершенно черный, - улыбаясь подтвердил Давид Рок.
- Кто это, Давид?
Вместо ответа Давид Рок издал легкий свист, подобно писку сонной птицы, и почти тотчас же послышался в ответ точно такой же звук.
И тогда Анна, сердце которой так билось, что в ушах в нее отдавалось "тук-тук-тук", поняла, в чем дело.
- Черный Охотник дожидается нас, - тихо произнес юноша. - Мы уже дважды сегодня разминулись друг с другом.
Он почувствовал, как пальцы Анны стиснули его руку, но не догадывался, какой жуткий страх охватил ее, когда они вышли на открытую прогалину. По мере того, как они подвигались вперед, все предметы стали терять свои обманчивые очертания - что происходило благодаря серебристым лучам луны, - и Анна увидела перед собой человека с обнаженной головой, лицо которого выражало такую же радость, как и лицо ее возлюбленного за минуту перед этим. Ей также бросилась в глаза серебристая прядь в черных волосах незнакомца.
Девушка поднесла руку к конвульсивно сжимавшемуся горлу и смотрела на мужчин, которые, не произнося ни слова, крепко пожали друг другу руки.
А потом она заметила, что Черный Охотник смотрит на нее через плечо своего молодого друга. И одновременно с этим последний тоже повернулся к ней.
- Это Анна Сен-Дени, - сказал он. - Моя Анна…
- Наша Анна, - поправил его Питер Джоэль и так низко поклонился девушке, что та увидела всю белую прядь до самого затылка. Стараясь преодолеть свой страх и помня обещание, данное Давиду, она протянула Черному Охотнику обе руки, и тот с нежной почтительностью взял их в свои.
- Я много слыхал о вас, и порой мне кажется, что я так же хорошо знаю вас, как и Давида, - сказал он.
По звуку его голоса девушка поняла, что дрожь ее пальцев выдала этому человеку то, что она пыталась скрыть.
- Я очень рада слышать это, - ответила Анна, хотя в душе она укоряла себя за ложь, - и вашу дружбу я почту за великую честь.
Легкая усмешка на мгновение скривила губы Питера Джоэля.
- Я буду вполне удовлетворен, если вы хоть когда-нибудь ласково подумаете обо мне, - ответил он и повернулся к своему питомцу. - Наша встреча, мой друг, произошла совершенно случайно. Я остановился здесь только для того, чтобы полюбоваться красотой ночи. А теперь я вынужден буду покинуть вас.
- А вы не зайдете с нами на минутку к миссис Рок? - спросила Анна, еле сознавая смысл своих слов.
- Я, к сожалению, должен отклонить такое заманчивое приглашение. Мне необходимо возможно скорее увидеть интенданта. Я и так уже потерял много драгоценных минут.
Анна прошла несколько вперед, оставив мужчин позади. Питер Джоэль взял свое черное ружье, которое он раньше прислонил к скале, надел шапку, снова низко поклонился Анне и пожелал им доброй ночи. Через несколько секунд он уже шел по тропинке, которая вела к замку Гронден, и скоро скрылся из виду.
Анна вздрогнула всем телом, и с уст ее сорвалось:
- Мне холодно! У меня словно все замерзло внутри! Я не ожидала встретить в нем человека, который так умеет разговаривать и вести себя, но тем не менее я чувствую в душе еще больший страх перед ним, чем когда-либо раньше.
- Ты была очень мила с ним, Анна.
- И он говорит о красоте! - воскликнула девушка. - Его руки так обагрены кровью, что…
- Я видел, как он делился последним куском хлеба с бродячей собакой, - ответил ей Давид Рок.
- Он разговаривает как человек, проживший всю жизнь в книгах, а не в темном лесу, - снова заметила Анна.
- Я тебе часто говорил, что в его мешке всегда можно найти какую-нибудь умную книгу, - ответил юноша.
- И он одет во все черное… как человек с черной душой, которому необходимо скрывать свою совесть и тело.
- Зачем ты так говоришь, Анна? - упрекнул ее Давид Рок. - Я видел многих из ваших джентльменов, одетых в черное. Почему же ты делаешь такую разницу!
- Бррр! - невольно вздрогнула Анна.
- Как это странно! Почему ты чувствуешь к нему такую неприязнь? Ведь он никогда в своей жизни не совершил ни одного нечестного поступка.
- Я готова охотно поверить и этому, и все же во мне все сильнее растет убеждение, что ему суждено стать на пути между нами и счастьем. Не спрашивай меня почему - я не в состоянии ответить тебе, так как я и сама не могу себе объяснить причины. Будем надеяться, что до конца года сгладится это глупое предубеждение.
- А я надеюсь, что даже еще раньше, чем пройдет эта ночь, - сказал Давид Рок, тая какой-то скрытый смысл в своих словах.
Он ускорил шаг и тем самым заставил девушку пойти быстрее.
Вскоре перед ними уже мерцал мягкий свет в окнах коттеджа, где их поджидала Мэри Рок.
- Ты горишь нетерпением скорее увидеть его снова? - укоризненно сказала Анна.
- Это правда, - сознался юноша. - И если ты разрешишь…
- Ну конечно я разрешу! - ответила она. - Очевидно, мне суждено самой толкать тебя в его объятия!
И с этими словами она гордо откинула голову назад и пустилась прямиком к открытой двери коттеджа.
* * *
В эту ночь свеча долго горела в доме Мэри Рок. Она еще горела, когда вернулись Черный Охотник и Давид Рок и тихо, словно воры, поднялись наверх и улеглись спать.
И даже когда свеча в конце концов догорела и погасла, Мэри Рок и Анна Сен-Дени долго еще лежали с открытыми глазами, и каждая думала свои думы.
В душе одной из них были радость и счастье и, пожалуй, немного страха, который отказывался покинуть ее даже после того, как она услышала от начала до конца историю Питера Джоэля - Черного Охотника.
А в сердце другой была безнадежность, и по мере того, как бежали часы бессонной ночи, отчаяние все с большей силой охватывало душу одинокой женщины.
Глава III
Квебек
Дни, последовавшие за описанными событиями, внесли полную перемену в жизнь Давида Рока. Ему казалось, что не только он сам, но все переменилось вокруг него - и мать, и Анна, и Черный Охотник, и как будто даже леса. Он вдруг стал старше, но настолько старше, что вся былая детская жизнерадостность и беспечность совершенно покинули его. И лес, который раньше наполнял его сердце радостью, теперь вселял в его душу уныние и грусть.
Казалось, этот старый мир, эта бесконечная воля, которую он собирался покинуть и обменять на город, насупили брови и сами тоже готовы были отречься от него. В этом мире, который он обещал Анне покинуть, оставались все воздушные замки его детства. Здесь оставалось его сердце.
Юноша всеми силами старался скрыть от других тяжелое уныние, охватившее его; даже матери, Мэри Рок, он не поведал своих страхов, а также больше не говорил об этом со своей Анной. В течение нескольких педель юноша превратился в мужчину.
* * *
Большой город сумел овладеть душой Анны Сен-Дени, говорил себе Давид Рок. Он увлек ее далеко от лесов, в которых она выросла вместе с ним, от залитой солнцем долины реки Ришелье, где они с самого детства строили планы будущей жизни. Да, большой город увлек Анну от всего, что сейчас было дорого ему, Давиду, и что когда-либо будет дорого ему.
Злые предчувствия, одно мрачнее другого, копошились у него в душе по мере того, как шли дни. Он боролся против них, но, увы, безуспешно. И с каждым днем он все больше и больше закалял себя, чтобы быть готовым к тому бою, что предстоял ему… К бою за Анну, - чтобы стать тем, чем она хотела его видеть, чтобы превратиться в часть этой веселой придворной жизни, которая дополнит ее красоту, но в которой, Давид был убежден, он потерпит полное поражение.
Уже на следующий день после долгой работы на мельнице Фонблэ маленький старый мельник, с чувством зловещего ликования убедился, что его пророчество оправдалось. Свита Биго покинула замок Гронден и направилась вниз по Ришелье к тому месту, где река вливалась в реку Святого Лаврентия. Веселая компания отправилась в пусть с громкими радостными криками, с развевающимися знаменами, но… Биго не было с ними. А точно так же отстали Водрей и де Пин и еще с полдюжины молодых офицеров.
В тот же день гонец-индеец принес весть, что гости Анны Сен-Дени из Квебека направляются к замку Гронден и прибудут через несколько дней.
Лицо Мэри Рок было белее мела в тот вечер, когда она кончила шить новый костюм из лосиной кожи для своего сына. Утром того же дня барон Сен-Дени явился навестить ее, вместе с ним пришли также Биго и маркиз Водрей.
- Она почти так же хороша, как и Анна! - шепотом заметил Биго, когда остался наедине с маркизом.
Черный Охотник успел уже уйти с зарей, но вечером он снова вернулся.
Давиду казалось, что все словно сговорились и стараются убедить его, что он должен ехать в Квебек. Все, за исключением мельника Фонблэ.
- Редкое счастье выпало на твою долю, сынок, - сказала Мэри Рок, - и было бы безумием, если бы я или ты отказались от него, даже если нам тяжело будет расставаться.
И она рассказала ему про визит барона Сен-Дени, интенданта Биго и маркиза Водрея и об их обещании прислать его в скором времени обратно к ней, увенчанного славой.
- В Квебеке - сердце Новой Франции, - сказал ему Питер Джоэль, и от юноши не ускользнуло, что голос Черного Охотника звучал как-то глухо и странно. - Иди, Давид, и прислушайся, как оно бьется.
- В Квебеке бьется сердце дьявола - вот что он хотел сказать! - насмешливо ответил мельник Фонблэ, когда Давид повторил ему слова Черного Охотника. - Иди, иди, Давид, и посмотрим, что дьявол сделает с тобой.
Повсюду вокруг себя юноша видел огромную перемену. Во-первых, в своей матери, в глазах которой появилось выражение безумной усталости начиная с той ночи, когда она рассказала ему повесть Питера Джоэля. Она внезапно, казалось, потеряла все свое былое веселье, и вместе с тем не стало того товарищеского духа, который всегда существовал в отношениях между нею и сыном.
Что касается Питера Джоэля, то он, начиная с той ночи, стал совсем другим. Он часами просиживал, храня глубокое молчание, держался в стороне ото всех и наконец ушел, даже не предупредив Давида, к острову Монреаль.
Биго не терял времени и старался всем показать, что Давид - его протеже, - и все лишь потому, что тот устроил ему "крещение" в пруду. Люди, вроде Давида Рока, такие закаленные и смелые, принадлежат к числу лиц, которых интендант любит и уважает, - так, по крайней мере, передавалось из уст в уста. И в скором времени не было ни одного человека, который не знал бы всех подробностей. А Пьер Ганьон к тому же отправил своему отцу и нескольким любителям сплетен в Квебек письма во много страниц с детальным описанием случившегося.
Жители окрестных коттеджей с завистью смотрели на юношу, предвидя великую карьеру, лежавшую перед ним. Молодые офицеры, сердце которых снедала зависть, приветствовали его в своей среде. Дважды интендант стоял, ласково положив руку на плечо юноши, и веселым тоном передавал подробности своего приключения. Он называл его попросту "Давид" - так же, как и маркиз Водрей, губернатор Луизианы, - и каждый день два великолепных и гордых джентльмена отправлялись с визитом к Мэри Рок.
Давид стал подумывать, что де Пин, пожалуй, славный малый. Этот хитрый человек так горячо раскаивался в словах, произнесенных у пруда в минуту беспечного легкомыслия. Что же касается барона Сен-Дени, то последний с гордым огоньком в глазах заявил Давиду, что он принес с собой почет в замок Гронден.
А Анна, прелестная Анна, та доводила юношу до состояния полной растерянности, ибо каждый раз, когда они встречались, она низко приседала, даже ниже, чем перед губернатором или интендантом, и в ее глазах, когда она встречалась с ним взглядом, светилась горячая любовь.
Как ни старался Давид Рок совладать с собой, он все же каждый раз заливался густым румянцем, когда Анна делала ему реверанс.
- Прекрати это, Анна, прошу тебя, - однажды попросил он. - Я чувствую себя дураком, когда ты делаешь мне реверанс, словно я король.
- Ты действительно король, - возразила она. - Мой король. И я не желаю отдавать другим тех почестей, которых я не могу отдавать тебе!
- Но я уверен, что все втихомолку смеются надо мной, когда видят перед собой такого клоуна, как я, который не знает, когда улыбнуться, когда поклониться и что сказать.
- Это объясняется лишь тем, что ты напуган.
- Да, я действительно напуган, - согласился он.
- И неуклюж, Давид, так чудесно неуклюж. Совсем как индеец, который не умеет нагибаться. Тебе нужен учитель, и я возьму эту роль на себя и ни разу не дам возможности кокетке Нанси Лобиньер похитить тебя у меня. Я знаю, что она была бы рада делать тебе реверансы и пониже тех, что делаю я, с поцелуем в придачу.
- Меня придется очень многому учить, Анна.
- Это правда, и ты, наверное, отнимешь все мое время в городе.
- Но зато теперь все твое время отнято другими, - упрекнул ее Давид. - Ты уже никогда больше не гуляешь со мной в лесу, как раньше.
- Я никак не могу, Давид. Ведь для всех этих гостей я хозяйка, и к тому же в скором времени прибывают новые гости.
Таким образом, дни медленно тянулись для Давида, но очень быстро для Анны и для Мэри Рок, которые работали не покладая рук, чтобы приготовить замок Гронден к встрече гостей. Но юноша не всегда оставался один; иногда он удостаивался чести гулять вместе с интендантом или с де Пином, а порой с ним пыхтел маркиз Водрей. Но молодому человеку сильно недоставало Пьера Ганьона, который отправился навстречу гостям из Квебека.
* * *
Однажды, когда Давид Рок работал в поле, заканчивая жатву кукурузы, де Пин стал помогать ему. Интендант Биго сидел поодаль и смеялся над неумелостью придворного; Давид и сам еле сдерживал смех, слушая веселые шутки интенданта.
Как раз в ту минуту, когда Биго сам стал помогать носить кукурузу в амбар, на тропинке, которая вела из лесу, показались Анна Сен-Дени и Мэри Рок.
- Боже мой, - воскликнула Анна, широко разинув рот от изумления. - Интендант Новой Франции носит кукурузу вместе с Давидом!
Биго, наблюдавший за ней уголком глаза, в душе благословлял ум и хитрость маркиза Водрея, который узнал, что Анна собирается провожать домой миссис Рок, и воспользовался этим, чтобы подстроить умилительную сцену работы в поле.
В этот день Анна впервые явилась с визитом в коттедж Мэри Рок после той ночи, когда она узнала повесть Черного Охотника. Она не пыталась даже скрыть своей радости и удовлетворения при виде Биго, работавшего вместе с Давидом. Но когда последний поспешил навстречу ей и матери, де Пин, весь в испарине, приблизился к интенданту и проворчал:
- Вам это будет стоить половину того груза, что привезет следующее судно, Биго. Я бы не стал вторично разыгрывать эту комедию ни ради вас, ни ради короля.
- Больше уж не будет надобности повторять ее, де Пин, - тихо ответил ему Биго, улыбаясь и вытирая лицо. - Дело сделано! Обратите внимание, как они горды - и она и его мать - этим зрелищем.
- О, Давид, Давид! - прошептала Анна, когда тот подошел к ней, и больше она не в состоянии была произнести ни одного слова.
Но глаза ее сверкали. И во взгляде матери юноша прочел нечто такое, что наполнило его сердце трепетом гордости.
А миссис Рок мысленно твердила себе: "Не может быть, чтобы люди, столь простые духом, могли быть так опасны, как про них рассказывают".
Немного спустя Биго со свойственной ему почтительностью и лаской спросил у Давида, не разрешит ли он ему сопровождать домой мадемуазель Сен-Дени.
Эта просьба была для Давида ударом ножа в сердце; увидев Анну, он тотчас же стал надеяться, что будет провожать ее домой и останется с ней наедине. Но он вежливо кивнул головой и ответил интенданту, что почтет это за честь для себя. И только Анна одна понимала, каким убийственным разочарованием это было для ее возлюбленного, и она нахмурила брови.
- Я нарочно пришла сюда, чтобы вместе с гобой пойти потом домой, - сказала ока.
- Но раз он просит, то нельзя ему отказать, - ответил юноша.
В глазах девушки появилось выражение растерянности.
- Да, пожалуй что это было бы невежливо. Но все же… если ты хочешь, Давид…
- Нет, Биго ничего плохого не думает. Я теперь уже почти не сомневаюсь в искренности его дружбы. Но вместе с тем я никак не могу уяснить себе этого. Я стараюсь всеми силами понять, но не могу.
- Если бы ты мог видеть вещи моими глазами, ты понял бы, - прошептала Анна, и в ее глазах было столько ласки и любви, что юноша с трудом поборол желание схватить ее в объятия и тут же расцеловать на виду у всех.
А пока они стояли и беседовали, Биго, казалось, всецело посвятил свое внимание матери Давида, и почтительность, с которой он разговаривал с ней, заставила де Пина саркастически улыбнуться.
Когда Биго и Анна пустились наконец по направлению к замку Гронден, де Пин все еще оставался позади. Дойдя до опушки леса, Анна на прощание махнула рукой Давиду. Последний смотрел на нее и улыбался, но в душе у него клокотала буря, которая буквально душила его.
- Вы - счастливый человек, Давид, - услышал он голос де Пина и почувствовал его руку у себя на плече. - Вам принадлежит самое прелестное создание, какое я когда-либо встречал в жизни, и вместе с тем вы сумели завоевать дружбу Франсуа Биго. Подобная любовь и такая дружба могут двигать горами. А потому я, Гюго де Пин, бедный мэр города Квебека, иногда говорю себе, что вы, Давид, должны были бы немного любить меня за те глупые мои слова, сказанные у пруда, что принесли такие богатые плоды.
Когда интендант и Анна вошли в лес, в котором их окутала теплая нега вечернего воздуха, грусть охватила, казалось, Биго, и он долго шел, храня глубокое молчание. Наконец он чуть рассмеялся и, словно очнувшись, мотнул головой, взял девушку под руку и сжал ее пальца в своей руке.
- Простите меня, Анна, - сказал он. - Воображаю, что вы могли подумать о человеке, который позволяет себе уноситься в мечтах, когда рядом с ним находится такое очаровательное создание! Как это странно: каждый раз, когда я нахожусь с вами, мне почему-то хочется мечтать и грезить. Вы не догадываетесь, почему?
- Нет, - ответила Анна, испытывая легкий страх в душе.
- Потому что для меня вы являетесь олицетворением и душой Новой Франции. Ваша красота, ваша душевная чистота и ваша любовь к нашей родине вызывают во мне воспоминание о тех идеалах, которые я строил в юности, и к достижению которых я всегда стремился.
В эти минуты непревзойденного комедиантства голос Биго был полон пафоса и искренности, которая невольно проникала в душу человека. Анна не отдавала себе отчета в том, что в сердце у нее зарождается какое-то ответное чувство, и необъяснимый трепет прошел по всему ее телу.
Рука Биго, в которой все еще лежали пальцы девушки, дрожала, и Анна испытывала какое-то восторженное чувство от близости к человеку, в котором она видела символ Новой Франции. Она не могла, конечно, понимать тех низких инстинктов, которые в эти минуты целиком владели душой Биго. Она еле сознавала, что интендант снова взял ее руку, когда она было высвободила ее, и не догадывалась, что в голове Биго теснятся мысли, которые привели бы ее в ужас, если бы она могла их прочесть.