- Пятнадцать миль, - сказал Костон. - Вдоль берега залива. И учтите, между нами и базой армия. - Он сокрушенно покачал головой. - Нет, я бы не стал пытаться, миссис Вормингтон, в самом деле не стал бы.
- Не знаю, как обстоят дела с вами, - продолжала бушевать миссис Вормингтон, - но нас, американцев, местные не тронут. Здешнее правительство поостережется связываться с Америкой. Я считаю, что нужно двигаться к базе прежде, чем эти мятежники спустятся с гор.
Папегайкос, стоявший сзади нее, внезапно схватил ее за плечо и сказал:
- Я думаю, вам лучше закрыть свой рот. - Его голос был мягок, но хватка крепкая. Миссис Вормингтон захлопала глазами.
- Я думаю, вы глупый женщина. - Он посмотрел на Уайетта. - Продолжайте.
- Я говорил, что нам надо загрузить машину едой и водой и поскорей уезжать отсюда, - сказал Уайетт усталым голосом.
- На сколько дней мы должны рассчитывать? - задала Джули практический вопрос.
- По крайней мере, на четыре, а лучше - на неделю. После урагана здесь будет полная разруха.
- Прежде, чем выходить, надо поесть, - сказала она. - Думаю, что все голодны. Я посмотрю, что осталось па кухне. Бутерброды сойдут?
- Если их достаточно, - улыбнулся Уайетт.
Миссис Вормингтон резко выпрямилась.
- Ладно, я думаю, что вы все сошли с ума, но не оставаться же мне здесь одной. Придется быть вместе с вами. Пошли, дитя, приготовим бутерброды. - Она взяла свечу и жестом позвала Джули за собой.
Уайетт посмотрел на Костона, прятавшего свой магнитофон.
- Что вы думаете насчет пистолетов? - спросил он. - Они могли бы нам пригодиться.
- Дорогой мой, - сказал Костон, - там оружия уже больше, чем достаточно. Если нас остановят и обыщут люди Серрюрье, то, найдя у нас хоть один пистолет, они нас тут же пристрелят. Я бывал в своей жизни в переделках и никогда не имел при себе оружия. Этому я обязан своей жизнью.
- Что ж, это разумно, - согласился Уайетт. Он посмотрел на грека, стоявшего у стойки. - У вас есть пистолет, Эвменидес?
Папегайкос коснулся рукой груди и кивнул.
- У меня есть.
- Тогда вы не едете с нами, - подчеркнуто сказал Уайетт, - можете идти пешком, сами.
Грек сунул руку в карман пиджака и вытащил короткоствольный револьвер.
- Вы тут что, командир? - спросил он, улыбаясь и как бы взвешивая револьвер в руке.
- Именно, - сказал Уайетт твердо. - Вы ничего не знаете об ураганах и их последствиях, вы не знаете, как найти наилучшее место для укрытия, а я знаю. Я - специалист, и поэтому я командую.
Папегайкос принял решение. Он положил револьвер на стойку и быстро отошел от нее. Уайетт, надув щеки, с облегчением выдохнул. Костон засмеялся.
- Идет, Уайетт, - сказал он. - Вы настоящий командир, если только вы не позволите этой миссис Вормингтон оседлать вас. Я надеюсь, вы не пожалеете, что взялись за дело.
В это время вошла Джули, неся тарелку с бутербродами.
- Это для начала. Сейчас будут еще. - Она мотнула головой в сторону кухни. - Мы натерпимся с этой, - сказала она сумрачно.
Уайетт чуть не застонал.
- Что еще?
- Это тип организатора. Знаешь, любительница раздавать приказы. Она там меня совершенно загоняла, и при этом сама ровным счетом ничего не сделала.
- Не обращайте на нее внимание и все, - сказал Костон. - Она отстанет, если увидит, что никто ее не замечает.
- Ладно, - сказала Джули и снова скрылась на кухне.
- Давайте сделаем запас воды, - сказал Уайетт.
Он направился к бару, но остановился, когда Костон воскликнул:
- Стойте! Слушайте!
Уайетт напряг слух и услышал скрежещущий звук.
- Кто-то пытается завести ваш автомобиль, - предположил Костон.
- Ну-ка проверим, - сказал Уайетт и через фойе направился к входной двери. Выйдя на улицу, он увидел на переднем сиденье машины темную фигуру и услышал жужжание стартера. Наклонившись, он глянул внутрь и увидел Доусона. Рванув дверь, он просунулся в машину и рявкнул:
- Какого черта вы тут делаете?
Доусон вздрогнул и резко повернул голову.
- О, это вы, - сказал он с облегчением. - Я думал это тот тип.
- Какой тип?
- Полицейский. Он хотел завести машину, но у него ничего не вышло, и он ушел. Я решил: дай-ка проверю, но у меня она тоже не заводится.
- Вы лучше вылезайте и отправляйтесь в отель, - сказал Уайетт. - Я предусмотрел такую возможность и снял ротор распределителя.
Он посторонился, выпуская Доусона из машины.
- А вы хитрец, - сказал Доусон.
- А зачем терять машину? - ответил Уайетт. Он посмотрел поверх плеча Доусона и вдруг замер.
- Спокойно, - сказал он вполголоса. - Полицейский возвращается. Да еще и не один.
- Дьявол, скорее бежим в отель, - сказал Доусон.
- Оставайтесь на месте и помалкивайте, - быстро проговорил Уайетт, - они могут подумать, что мы бежим от них, и погонятся за нами. Не следует вмешивать других в это дело.
Доусон сначала напрягся, потом расслабился. Уайетт смотрел, как к ним, не торопясь, приближались четыре полицейских. Когда они поравнялись с ними, один из них спросил:
- Что это вы тут делаете, белые люди?
- Я думал, что кто-то пытается угнать мой автомобиль.
- Кто? Этот?
- Нет, другой. Это мой друг.
- Где вы живете?
Уайетт кивнул в сторону отеля.
- В "Империале".
- О, вы богач. А этот, ваш друг?
- Тоже в отеле.
Доусон потянул Уайетта за рукав.
- Что все это значит, черт возьми?
- О чем говорит ваш друг? - спросил полицейский.
- Он не понимает языка. Он спрашивает, что вы говорите.
Полицейский расхохотался.
- Мы, значит, спрашиваем об одном и том же. - Он уставился на них. - Нехорошо в такое время быть на улице, белый человек. Лучше бы вам находиться в вашем богатом отеле.
Он повернулся, чтобы уйти, и Уайетт потихоньку перевел дух, но другой полицейский что-то сказал вполголоса, и первый вновь обратился к Уайетту:
- Вы из какой страны?
- Можете считать меня англичанином, - сказал Уайетт. - Но я приехал сюда из Гренады. Мой друг - американец.
- Американец! - полицейский сплюнул на землю. - Вы, как англичанин, знаете человека по имени Мэннинг?
Уайетт покачал головой.
- Нет. - Имя показалось ему отдаленно знакомым, но точно он припомнить не мог.
- А Фуллера?
Опять что-то замкнулось в голове Уайетта.
- Я, кажется, слышал о них. Они живут на северном побережье?
- Вы с ними встречались?
- Никогда в жизни не видел, - откровенно ответил Уайетт.
Один из полицейских подошел поближе и ткнул пальцем во Уайетта:
- Этот человек работает у американцев, на мысе Саррат.
- Ага. Но вы говорили, что живете в отеле. Значит, вы мне солгали?
- Я не солгал. Я остановился здесь вечером. Вы же сами прекрасно знаете, что путь на базу закрыт.
Полицейского, однако, это не убедило.
- Вы продолжаете утверждать, что не знаете Фуллера и Мэннинга?
- Нет, не знаю.
- Извините, белый человек, но я должен обыскать вас. - Он сделал знак своим товарищам.
- Эй! - в тревоге воскликнул Доусон. - Что они собираются делать?
- Ведите себя тихо, - сквозь зубы проговорил Уайетт. - Они будут нас обыскивать. Не сопротивляйтесь. Чем скорее кончат, тем лучше.
Второй раз за день он испытал унижение от того, что его обыскивают. На этот раз обыск был более основательным. Охранники во дворце интересовались главным образом оружием, а эти искали что-то еще. Карманы Уайетта были опустошены, и их содержимое передано старшему из полицейских.
Он с любопытством стал копаться в бумажнике Уайетта.
- Что ж, вы действительно работаете на мысе Саррат, - сказал он, осмотрев документы. У вас американский пропуск. Какую военную работу вы делаете там?
- Никакой. Я гражданский специалист, направленный сюда Британским правительством. Я занимаюсь метеорологией.
Полицейский осклабился.
- А может, вы американский шпион?
- Чепуха!
- Вашего друга, американца, мы тоже обыщем.
Черные лапы схватили Доусона, и он начал сопротивляться.
- Уберите свои грязные руки! - завопил он.
Полицейский не понял слов, но тон Доусона не оставлял никаких сомнений. Тотчас у него в руке оказался револьвер, и Доусон увидел прямо перед собой дуло.
- Дурак! - бросил Уайетт. - Не трепыхайтесь. Пусть они обыщут вас. Обыщут и отпустят.
Но он тут же понял, что зря это сказал. Полицейский издал возглас триумфа и вытащил из-под пиджака Доусона автоматический пистолет.
- А! Вооруженные американцы гуляют по улицам в такое время, - сказал старший. - Пойдемте-ка с нами.
- Послушайте, - начал было Уайетт, но замолк, почувствовав, как ему в шею уперлось дуло револьвера. Он закусил губу. Полицейский махнул рукой, приказывая им двигаться.
- Вы идиот! - прошипел Уайетт Доусону. - Какого черта вам понадобился пистолет? Теперь мы очутимся в одной из тюрем Серрюрье.
II
Костон осторожно вышел из глубокой тени и посмотрел в ту сторону, куда быстро уходила небольшая группа людей. Затем он повернулся и поспешил через фойе в бар. Как раз в этот момент миссис Вормингтон и Джули принесли новую порцию бутербродов. Папегайкос занимался тем, что доставал из бара бутылки с содовой и ставил их на стойку.
- Уайетта и Доусона загребли полицейские, - сообщил Костон. - У Доусона был пистолет, и полицейским это не понравилось. - Он бросил многозначительный взгляд на грека, тот потупил глаза.
Джули со стуком опустила на стол кофейник.
- Куда же их повели?
- Не знаю. Наверное, в местную кутузку. Эвменидес, вы знаете, где это?
- Площадь Черной Свободы, - сказал грек и покачал головой, - оттуда их не удастся вытащить.
- Посмотрим, - сказал Костон. - Мы должны приложить все усилия для этого. У Уайетта остался ротор распределителя. Без него от машины нет проку.
Миссис Вормингтон проговорила скрипучим голосом:
- Есть же другие машины.
- Это идея, - сказал Костон. - Эвменидес, у вас есть машина?
- Была. Но военные ее взяли.
- Дело не в машине, - сказала Джули. - Дело в том, как нам вызволить Дейва и Доусона из рук полиции.
- Мы этим займемся, конечно, но машина нам нужна сейчас. - Костон потер рукой щеку. - До доков отсюда слишком далеко. Пешком не доберешься.
Эвменидес пожал плечами.
- Нам нужна машина, а не скуна.
- Что? - с удивлением спросил Костон. - А, вы хотите сказать шхуна! Нет, нам нужен британский консул. Он живет там. Может быть, если мы задействуем официальную власть да еще подключим прессу, нам удастся освободить Уайетта и Доусона. - Он с сожалением посмотрел на бутерброды. - Чем скорее я попаду туда, тем лучше.
- У вас все же есть время, чтобы проглотить чашечку кофе, - сказала Джули. - И захватите с собой бутерброды.
- Спасибо, - сказал Костон, принимая из ее рук чашку. - Здесь есть какая-нибудь кладовая?
- Нет, кладовой нет, - сказал грек.
- Жаль. - Костон оглядел помещение бара. - Вам лучше уйти отсюда. В теперешней ситуации могут начаться всякие безобразия, и любители легкой наживы несомненно зайдут сюда хотя бы за выпивкой. Я думаю, сюда в первую очередь. Вам надо подняться наверх. Небольшая баррикада на лестнице тоже не помешает.
Он обвел оценивающим взглядом фигуру Эвменидеса.
- Я надеюсь, вы присмотрите за женщинами в мое отсутствие?
- Я посмотрю за всем, - сказал грек.
Эти слова не очень обнадежили Костона, но делать было нечего. Он допил кофе, положил пакет с бутербродами в карман и сказал:
- Я вернусь, как только смогу. Постараюсь вместе с Уайеттом.
- Не забудьте о мистере Доусоне, - напомнила миссис Вормингтон.
- Постараюсь, - сказал Костон сухо. - Не покидайте отель. Мы и так уже достаточно разобщены.
Эвменидес вдруг сказал:
- У Росторна была машина. Я видел. У нее особый. Этот… - он защелкал пальцами, подыскивая нужное слово.
- Дипломатический номер? - подсказал Костон.
- Вот.
- Это может быть полезным. Ладно. Я пошел. Надеюсь вернуться часа через два. Пока.
Он покинул бар, пересек фойе и некоторое время смотрел через стеклянную дверь на улицу. Убедившись, что там никого нет, он толкнул дверную вертушку и вышел.
Он двинулся по направлению к той части города, где были доки, стараясь держаться ближе к стенам домов. Посмотрев на часы, он удивился - еще не было десяти, хотя ему казалось, что наступила ночь. При удачном стечении обстоятельств он мог бы вернуться в "Империал" к двенадцати часам.
Поначалу он шел быстро, скользя по пустынным улицам, как привидение. Ближе к докам он почувствовал, что вступает в район, занятый армией. Темные улицы то и дело освещались фарами проезжавших грузовиков, издали доносился топот марширующих солдат.
Он остановился, затем нырнул в какой-то подъезд и, достав карту, сверился с ней, водя по ней лучом карманного фонарика. Выходило, что добраться до Росторна было чертовски трудным делом. Неподалеку находилась старая крепость Сан-Хуан, которую Серрюрье использовал в качестве арсенала. Не удивительно, что вокруг было так много войск. Армейские части, расположившиеся в долине Негрито, снабжались боеприпасами из этой крепости, чем и объяснялось постоянное движение грузовиков.
Костон, вглядываясь в карту, старался найти наиболее подходящий обходной маршрут. Он понял, что придется потратить лишний час времени, но другого выхода не было. Вдали прокатился гром артиллерийской стрельбы и затих. Наступила мертвая тишина. Костон оглянулся по сторонам и пересек улицу, досадуя на то, что его кожаные ботинки при каждом шаге слегка поскрипывали. Он завернул за угол и пошел в сторону от крепости Сан-Хуан.
Его интересовало, почему прекратился артиллерийский огонь. В своей жизни он повидал немало боевых действий в Конго, Вьетнаме, Малайзии, научился придавать значение таким деталям и делать из них выводы.
Прежде всего, орудия без сомнения принадлежали Фавелю, он сам видел, как правительственная артиллерия безнадежно застряла где-то на окраине Сен-Пьера. Пушки Фавеля стреляли, разумеется, не в воздух, значит, перед ними находились главные сухопутные силы Серрюрье, которые он бросил вверх по Негрито при первых же признаках опасности. Теперь огонь прекратился, и это означало, что войска Фавеля передвигаются, скорее всего вперед, атакуя пехоту Серрюрье, потрепанную артиллерийскими снарядами. Подтверждением этому могли быть новые залпы, если они будут ближе, значит, наступление Фавеля проходит успешно.
Фавель выбрал для атаки ночное время. В этом у него был несомненный опыт, и его люди были хорошо подготовлены к боевым действиям ночью ив горах. Любой из его солдат стоил двух солдат Серрюрье до тех пор, пока Фавелю удавалось диктовать свои условия битвы. Но на равнине, оказавшись под прессом артиллерии и авиации Серрюрье, его войска должны были быть разгромлены. Он страшно рисковал, направляя их по долине Негрито к заливу Сантего, но пока его риск оправдывался его успешной стратегией и тупоумием артиллерийских генералов Серрюрье, не имевших представления об элементарной логике.
Костон был так увлечен этими рассуждениями, что чуть было не налетел на полицейский патруль. В последний момент он остановился и юркнул в тень. Патруль прошел мимо и он с облегчением перевел дух. К тому времени, когда он добрался до Росторна, ему удалось избежать встречи с тремя патрулями. Но это сильно задержало его, и когда он постучал в дверь дома, было уже очень поздно.
III
Джеймс Фаулер Доусон был удачливым писателем. Критики хвалили его и прочили ему славу лауреата Нобелевской премии, его книги раскупались нарасхват и приносили громадные доходы. Он рассчитывал на то, что в будущем эти доходы будут расти, и так как любил деньги, то всеми силами старался поддерживать в глазах читателей тот образ, который он как-то скроил по собственному усмотрению и который пропагандировался во всем мире его агентами.
Его первый роман "Тарпон" был опубликован в год смерти Хемингуэя. В это время он был начинающим писателем, поставлявшим в американские спортивные журналы очерки и статейки о том, как славно охотиться на радужную форель или о том, какие чувства испытывает человек, целясь из ружья в гризли. Успех этих статеек был средним, и Доусон жил впроголодь. Когда "Тарпон" оказался первым в списке бестселлеров, никто не удивился больше, чем сам Доусон. Он знал, что вкусы читателей переменчивы, что хорошо писать - это еще не все, и чтобы закрепить успех, нужно стать заметной фигурой на общественном небосклоне.
И он решил подхватить мантию, упавшую с плеч Хемингуэя и стать мужчиной из мужчин. Он охотился на слонов и львов в Африке; он ловил рыбу в Карибском море и у Сейшельских островов; он взбирался на горные вершины Аляски; он летал на собственном самолете и, как и Хемингуэй, попал в катастрофу. Как ни странно, везде под рукой оказывались фотографы, и все события его бурной жизни были запечатлены на пленке.
Но он все же не был Хемингуэем. Львы, которых он убивал, были жалкими, затравленными животными, загнанными в кольцо охотников, да и то он не убил ни одного льва с первого выстрела. Штурм горных вершин состоял в том, что его буквально вносили туда искусные и хорошо оплаченные альпинисты. Он ненавидел самолет, боялся летать на нем и залезал в кабину только тогда, когда было необходимо подновить свой образ. Вот рыбную ловлю он любил и достиг в ней неплохих результатов. Но, несмотря ни на что, он был хорошим писателем, хотя всегда опасался, что скоро выдохнется и провалится с очередным романом.
Пока его образ был покрыт глянцем, пока его имя мелькало на первых страницах газет, пока деньги текли в его кошелек, он был вполне счастлив. Было приятно, что тебя хорошо знают в столичных городах, встречают в аэропортах газетчики и фотографы и спрашивают твое мнение о событиях в мире. Если случались какие-то затруднения, то одно лишь упоминание его имени всегда помогало ему, так что, когда они с Уайеттом очутились в тюрьме, он не особенно обеспокоился. Он и раньше бывал в тюрьмах - мир не раз смеялся над эскападами Большого Джима Доусона, но всегда не больше, чем на несколько часов. Символический штраф, пожертвование в фонд помощи сиротам, извинение от имени Джима Доусона - и его освобождали. У него были все основания считать, что и сейчас будет так же.
- Хорошо бы выпить, - сердито сказал он. - Эти сволочи забрали мою фляжку.