Уайетт осмотрел камеру. Здание, в котором она находилась, было старым, дверь была обыкновенная, без современных ухищрений из толстых металлических прутьев. Но каменные стены были мощные, и единственное окошко помещалось под самым потолком. Даже встав на стул, он с трудом мог дотянуться до него, а рост у него был не маленький. Он смог разглядеть туманные очертания строений во дворе и понял, что они находятся на третьем этаже здания, где размещался полицейский участок.
Он слез со стула и спросил Доусона:
- Зачем вам понадобился пистолет?
- Да я всегда ношу его при себе. Человек с моим положением часто попадает в неприятные ситуации. Всегда есть чокнутые, которым не нравится то, что я пишу, или парни, которые хотят доказать, что они покруче меня. У меня, кстати, есть разрешение на ношение оружия. Несколько лет назад я стал получать письма с угрозами, и вокруг дома происходили странные вещи. В общем, пистолет мне нужен.
- Не знаю, насколько это так даже в Штатах, - сказал Уайетт, - но здесь мы из-за этого попали в тюрьму. Ваша лицензия здесь никого не интересует.
- Ничего, мы выберемся отсюда без труда, - сердито бросил Доусон. - Главное, нужно повидать кого-нибудь поважнее этих мелких чинов, сказать им, кто я, и нас обоих отпустят.
Уайетт посмотрел на него с удивлением:
- Вы что, серьезно?
- Разумеется, черт побери! Меня ведь все знают. Правительство этой поганой банановой республики поостережется портить отношения с дядей Сэмом. Этот случай будет в заголовках всех газет мира, и этот тип, Серрюрье, не захочет усугублять свои дела, которые и так обстоят для него не лучшим образом.
Уайетт глубоко вздохнул.
- Вы не знаете Серрюрье. Он не любит американцев. Это во-первых. И во-вторых, ему наплевать на вас, даже если он о вас и слышал, в чем я сильно сомневаюсь.
Доусона задело кощунственное высказывание Уайетта.
- Не слышал обо мне? Как он мог не слышать обо мне!
- Вы слышали орудийную стрельбу? - спросил Уайетт. - Так вот, Серрюрье борется за свою жизнь - понимаете? Если победит Фавель, Серрюрье каюк. Сейчас ему не до дядюшки Сэма или кого-нибудь другого. Он, заметьте, как всякий плохой врач, предпочитает не афишировать свои ошибки. И если ему доложат о нас, то в подвале этого дома, вполне вероятно, будет вечеринка со стрельбой, и мы будем гостями. Так что я молю Бога, чтобы ему не донесли о нас. Я надеюсь, что его подчиненные достаточно безынициативны.
- Но должен же быть суд, - возмущался Доусон. - Я вызову моего адвоката.
- Ради Бога! - взорвался Уайетт. - Где вы находитесь, на луне? Серрюрье за последние семь лет казнил двадцать тысяч человек без суда и следствия. Они попросту исчезли, молитесь, чтобы мы не присоединились к ним.
- Но это же ерунда! - заявил Доусон. - Я уже пять лет приезжаю на Сан-Фернандес. Здесь отличная рыбалка. И я ничего об этом не слышал. Я встречался и с правительственными чиновниками, и с простыми людьми. Они все отличные ребята. Конечно, они черные, но я из-за этого не отношусь к ним хуже.
- Очень благородно с вашей стороны, - заметил Уайетт язвительно. - Не могли бы вы назвать имена этих ребят? Это очень интересно.
- Конечно. Ну, во-первых, министр внутренних дел - Дескэ. Самый лучший из них. Он…
- Не надо, - простонал Уайетт, садясь на стул и закрывая лицо руками.
- А что?
Уайетт посмотрел на него.
- Послушайте, Доусон. Я постараюсь вам рассказать о нем совсем коротко. Этот отличный парень Дескэ был шефом тайной полиции Серрюрье. Серрюрье говорил: "Сделай это". И Дескэ делал. И все это кончалось целым рядом убийств. Но Дескэ однажды допустил промах. Один из смертников выжил и ускользнул из его рук. Это его пушки гремят там, в горах, Фавеля. - Он похлопал Доусона по плечу. - Серрюрье не простил этого Дескэ. И как вы думаете, что случилось с ним?
Доусон сидел, как пришибленный.
- Откуда я знаю?
- И никто не знает. Дескэ исчез. Как сквозь землю провалился. Или испарился. По моему предположению, он закопан в землю где-то на территории замка Рамбо.
- Но ведь он был таким хорошим, приветливым малым, - сказал Доусон и покачал в недоумении головой. - Как же я всего этого не заметил? Ведь писатель должен разбираться в людях. Мы с Дескэ даже рыбу вместе ловили. Во время рыбной ловли ведь как-то можно узнать человека, правда?
- Вовсе не обязательно. У людей, подобных Дескэ, мозг разбит на секции. Скажем, если кто-то из нас убьет человека, это останется с ним на всю жизнь, повлияет на него. Но с Дескэ иначе. Он убивает человека и тут же забывает об этом. Это не беспокоит его ни в малейшей степени и никак на нем не сказывается.
- Господи! - произнес Доусон в ужасе. - Я ловил рыбу с убийцей!
- Больше уже не придется, - жестко сказал Уайетт. - Вы вообще больше ни с кем не будете ловить рыбу, если мы не выберемся отсюда.
Доусон разразился гневными тирадами.
- Чем занимается американское правительство, черт побери! У нас здесь база, почему мы не избавили этот остров от всякой нечисти!
- Меня просто тошнит от ваших рассуждений, - сказал Уайетт. - Вы не знаете того, что творится под самым вашим носом, а когда вам дают щелчок по носу, то кричите "караул" и бежите за помощью к вашему правительству. А оно придерживается на этом острове политики невмешательства. Если оно повторит здесь опыт с Доминиканской республикой, то испортит дипломатические отношения со всеми другими странами этого полушария. Русские просто животы надорвут от смеха. Так что лучше всего действовать именно так. А потом, свободу нельзя поднести людям на блюдечке, они сами должны ее взять. Фавель это знает, и он этим сейчас занимается. - Он посмотрел на странно поникшую фигуру Доусона, сидевшего на кровати.
- Вы хотели взять мою машину, не так ли? Не полицейский, а вы хотели ее увести.
Доусон кивнул.
- Я поднялся наверх и услышал, как вы с Костоном говорили об урагане. Я испугался и решил, что лучше мне удрать.
- И вы могли покинуть всех нас?
Доусон горестно покивал головой.
- Не понимаю, - сказал Уайетт. - Я этого не понимаю. Вы - Доусон, Большой Джим Доусон, человек, с которым, как полагают, никто не может сравниться в стрельбе, борьбе, пилотировании самолета. Что случилось с вами?
Доусон лег на кровать и отвернулся к стенке.
- Идите к черту, - послышался его сдавленный голос.
IV
За ними пришли в четыре часа утра, вытащили их из камеры и погнали куда-то по коридору. Кабинет, куда их привели, был голым и мрачным, как все такие кабинеты во всем мире. Типичной была и фигура сидевшего за столом. Темные холодные глаза и равнодушный взгляд можно встретить в любом полицейском участке Нью-Йорка, Лондона или Токио, и то, что у человека был темный цвет кожи, не имело никакого значения.
Человек долго бесстрастно смотрел на арестованных, затем сказал кому-то:
- Ты - дурак. Мне они нужны порознь. Уведи вот этого.
От ткнул авторучкой во Уайетта, и того немедленно вывели из кабинета и препроводили обратно в камеру. Щелкнул ключ в замке, и Уайетт остался один.
Он прислонился к стене и стал размышлять о том, что может с ним произойти. Вероятно, его ожидает участь Дескэ, и надежды на освобождение теперь приходилось связывать только с Фавелем. Его пушек в последнее время не было слышно, и Уайетт не имел представления о том, каково сейчас положение его войск. Если Фавель не захватит Сен-Пьер, то его либо расстреляют, либо он утонет в этой камере, когда воды залива Сантего поглотят город.
Он сел на стул и продолжал размышлять. Полицейский, который их арестовал, проявил большой интерес к Мэннингу и Фуллеру, двум англичанам с Северного побережья. Было непонятно, зачем они понадобились ему сейчас, когда в разгаре была гражданская война. Потом он вспомнил, как Костон говорил что-то о поставках оружия и спрашивал о месте, где оно разгружалось, Кампо-де-лас-Перлас. Если эти двое были замешаны в этом, ничего удивительного в интересе полиции к их деятельности не было. Равно как и к деятельности других англичан на Сан-Фернандесе.
Затем Уайетт, почувствовав страшную усталость, растянулся на кровати и заснул.
Его разбудили, когда первые лучи рассвета проникли в камеру через окошко под потолком. Снова его повели по коридору и грубо втолкнули в ту же мрачную комнату. Доусона в ней не было, а полицейский за столом улыбался.
- Входите, мистер Уайетт. Садитесь.
Это звучало не как приглашение, а как приказ. Уайетт сел на жесткий стул и скрестил ноги. Полицейский заговорил по-английски:
- Я инспектор Розо, мистер Уайетт. Как вы находите мой английский? Я выучил его на Ямайке.
- Хороший английский, - подтвердил Уайетт.
- Очень приятно, - сказал Розо. - Я надеюсь, мы поймем друг друга. Когда вы в последний раз встречались с Мэннингом?
- Я вообще никогда с ним не встречался.
- Ас Фуллером?
- И с Фуллером тоже.
- Но вы знаете, где они живут. Вы сами признали это.
- Я ничего не признавал. Я сказал вашему полицейскому, что я слышал, что они живут на северном побережье. И кроме того, я сказал ему, что я никогда не видел ни того, ни другого.
Розо уткнулся в лист бумаги, лежавший перед ним. Не поднимая глаз, он спросил:
- Когда вас завербовала американская разведка?
- Черт возьми! - взорвался Уайетт. - Что за чепуха!
Розо резко поднял голову.
- Значит, вы состоите в английской? Вы британский шпион?
- Вы с ума сошли, - с негодованием сказал Уайетт. - Я ученый, метеоролог. И я вам кое-что скажу в связи с этим. Если вы в течение двух дней не эвакуируете людей из города, вы получите такое месиво, какого никогда в своей жизни не видывали. Приближается ураган.
Розо терпеливо улыбнулся.
- Да, мистер Уайетт. Мы знаем, под какой крышей вы работаете. Мы также знаем, что англичане и американцы тесно сотрудничают с Фавелем, чтобы свергнуть законное правительство нашей страны.
- Хватит, - воскликнул Уайетт и хлопнул ладонью по столу. - С меня достаточно. Я хочу встретиться с британским консулом.
- Вы хотите видеть Росторна? - спросил Розо, кривя рот в зловещей улыбке. - Он тоже хотел вас видеть. Он тут был еще с одним англичанином. К сожалению, из-за его дипломатического статуса мы не могли арестовать и его, мы знаем, что он руководит вами. Наше правительство посылает в Лондон официальный протест по поводу его деятельности. Он объявлен персоной нон грата. - Улыбка расплылась на его лице. - Видите, я не чужд и латыни, мистер Уайетт. Неплохо для невежественного нигера, а?
- Невежественность - очень подходящее слово, - сухо заметил Уайетт.
Розо вздохнул, как вздыхает учитель, видя строптивого нерадивого ученика.
- Не стоит оскорблять меня, Уайетт. Ваш сообщник - этот Доусон, американский агент, уже признался во всем. Эти американцы вообще-то слабаки, знаете ли.
- В чем он признался, черт побери? Он столь же не виновен ни в чем, как и я. - Он машинально провел рукой по столу и ощутил на его поверхности какую-то влагу. Повернув к себе ладонь, он увидел на ней кровь. Он поднял голову и с ненавистью посмотрел на Розо.
- Да-да, Уайетт. Он сознался, - сказал Розо. Затем, вытащив из ящика чистый лист бумаги и аккуратно положив его перед собой, он выжидательно поднял авторучку. - Итак. Начнем снова. Когда вы в последний раз видели Мэннинга?
- Я никогда не видел Мэннинга.
- Когда вы в последний раз видели Фуллера?
- Я никогда не видел Фуллера, - монотонно повторил Уайетт.
Розо медленно положил ручку на стол и вкрадчиво сказал:
- Ну что, может, мы проверим, так ли вы упрямы, как Доусон? Может быть, все-таки менее упрямы? Это было бы лучше для вас. Как и для меня, впрочем.
Уайетт прекрасно знал, что за его спиной у двери находились двое полицейских. Они стояли неподвижно и безмолвно, но он чувствовал их присутствие всем своим существом. Он решил прибегнуть к уловке из арсенала Росторна.
- Розо, - сказал он. - Серрюрье спустит с вас шкуру за это.
Розо поморгал глазами, но ничего не сказал.
- Он знает, что я здесь? Он человек суровый, особенно если его рассердить. Вчера при мне он сделал такую выволочку Ипполиту - тот весь трясся.
- Вы что, видели вчера нашего президента? - спросил Розо голосом не столь твердым, как раньше.
Уайетт попытался вести себя так, словно встречаться с Серрюрье и выпивать с ним по паре рюмочек было для него делом самым обыкновенным.
- Конечно, - он наклонился к столу. - А вы знаете, кто такой Доусон, которого вы избили? Это всемирно известный писатель. Вы, может быть, слышали о Большом Джиме Доусоне? Его все знают.
У Розо задергалась щека.
- Он пытался мне внушить, что… - он внезапно осекся.
- Вы же ставите Серрюрье в трудное положение, - продолжал свое наступление Уайетт. - У него на руках Фавель, но это еще ладно, с ним он как-нибудь справится. Он сам мне это сказал. Но его беспокоят американцы на мысе Саррат. Он не знает, собираются ли они выступить против него или нет. Вы, я думаю, представляете себе, что произойдет, если они выступят. Они с Фавелем с двух сторон расколют Серрюрье, как орех.
- А при чем здесь я? - неуверенно спросил Розо.
Уайетт откинулся на стуле и посмотрел на Розо с хорошо наигранным ужасом.
- Как при чем! - воскликнул он. - Вы что, дурак? Вы не понимаете, что вы даете американцам в руки козырь, которого они ждут? Доусон - заметная фигура на международной арене, и он американец. Очень скоро командующий Брукс будет запрашивать Серрюрье о нем, и если тот не предъявит ему Доусона живым и невредимым, Брукс предпримет необходимые шаги, включая применение силы. Доусон - прекрасный предлог для этого. Человек известный во всем мире, кандидат на Нобелевскую премию - это не рядовой американец какой-нибудь. И Брукс прекрасно понимает, что мировое общественное мнение поддержит его.
Розо молчал, нервно подергиваясь. Уайетт дал ему возможность дозреть и через некоторое время продолжал:
- Вы знаете не хуже меня, что Доусон не сказал вам ничего о Мэннинге и Фуллере. По очень простой причине: он понятия о них не имеет, но вы использовали его для того, чтобы напугать меня. Я вам вот что скажу, инспектор Розо. Когда Брукс спросит Серрюрье о Доусоне, тот перевернет Сен-Пьер с ног на голову, чтобы отыскать его, потому что знает: если он его не найдет, то, пока он возится с Фавелем, американцы вломятся к нему с заднего хода и нанесут удар в спину. И если он выяснит, что инспектор Розо по глупости задержал Доусона и избил его до полусмерти, то держу пари, вы и пяти минут не проживете. Поэтому я советую вам как можно быстрее послать к Доусону врача и упросить его, чтобы он молчал о том, что произошло. Как вам удастся добиться этого, дело ваше.
Лицо Розо приняло такое выражение, что Уайетт чуть не рассмеялся. Наконец, Розо закрыл рот, глубоко вздохнул.
- Уведите этого человека в камеру, - приказал он. Уайетт почувствовал на своем плече руку полицейского, на этот раз державшего его менее грубо. Его вновь отвели в камеру.
Он долго не мог прийти в себя, не мог унять невольную дрожь от пережитого. Успокоившись, он стал вновь размышлять о ситуации, в которой они с Доусоном оказались. Теперь, после того, как ему удалось купить Розо на блестящей идее, счастливо пришедшей ему в голову, эта ситуация виделась в новом свете.
По-видимому, Розо теперь опасаться не следовало. Но оставалась проблема выбраться из этого здания до налета урагана, и решить ее было не так просто. Надо было подогреть страхи Розо, а для этого его надо было вновь увидеть. Уайетт подозревал, что это может произойти довольно скоро - знакомство с Серрюрье, на которое он напирал, должно было возбудить любопытство Розо, и он мог захотеть узнать об этом побольше.
Уайетт посмотрел на часы. Было семь утра, и солнечный свет вовсю пробивался сквозь окошко. Он надеялся на то, что Костону удалось вывести остальных из "Империала". Даже пешком они могли удалиться от него на приличное расстояние.
В этот момент до его сознания дошло, что снаружи что-то происходит. Оттуда доносился шум, на который он, погруженный в свои мысли, сначала не обратил внимания, - рев моторов, стук подошв бегающих туда-сюда людей, неясный гул голосов и прерывавшие его резкие звуки команд - так рявкают сержанты во всех армиях мира. Казалось, что на площади группировалась какая-то воинская часть.
Уайетт подтолкнул стул к стене, встал на него и попытался выглянуть в окошко. Но земли не было видно, ему удалось увидеть только верхнюю часть зданий на противоположном конце площади. Он долго стоял на стуле, стараясь определить, что происходит, но, в конце концов, махнул на это рукой. Он уже готов был спрыгнуть со стула, как раздался грохот орудий и так близко, что горячий воздух в камере, казалось, сотрясся.
Он поднялся на цыпочки, в отчаянии пытаясь хоть что-нибудь увидеть, и поймал красный отблеск огня на крыше стоявшего напротив здания. Послышался взрыв. Фасад здания медленно поехал вниз и с грохотом потонул в клубах серой пыли.
Затем взрыв раздался совсем рядом, и сильный поток воздуха и разбитого оконного стекла отбросил Уайетта к противоположной стене камеры. Последнее, что он помнил, - удар его головы о дерево двери, и он потерял сознание.
Глава 4
I
Раскаты орудийных залпов разбудили Костона. Он с колотящимся сердцем вскочил с постели, не в состоянии сразу сообразить, где он находится. Увидев знакомую обстановку своего номера в "Империале", он с облегчением вздохнул. Эвменидес, который ночевал вместе с ним, стоял у окна и смотрел на улицу.
- Черт возьми! - воскликнул Костон. - Пушки-то близко. Фавелю, наверное, удалось прорваться. - Тут он к своему смущению обнаружил, что спал в брюках.
Эвменидес отошел от окна и мрачно посмотрел на Костона.
- Они будут драться в городе, - сказал он. - Нам будет плохо.
- Естественно, - согласился Костон, потирая ладонью щетину на щеках. - Что там внизу?
- Много людей, солдаты, - ответил Эвменидес. - Много раненых.
- Раненые сами идут? Значит, Серрюрье отступает. Но он, конечно, так город не отдаст. Скоро начнется самое страшное - перестрелка на улицах. - Он быстрыми, точными движениями завел механическую бритву. - Полиция Серрюрье сдерживает население. Это он правильно сделал - ему ни к чему сейчас потоки беженцев, которые помешают армии. Но смогут ли они удержать народ, когда разыграется сражение? Вот в чем вопрос. У меня такое предчувствие, что нам предстоит кошмарный день.