Я заметил, как сердито сверкнули глаза мистера Раттера и испугался: не восстановить бы моих покровителей
против себя. Поэтому сразу переменил тон.
- В общем на улице Батшани жила одна славная девушка с каштановыми косами. Мне показалось, что она моих лет, хотя и выглядела старше: у нее была уже вполне сформировавшаяся фигура. Обычно у нас одновременно заканчивались уроки и мы встречались на площади Сечени. Ютка - так звали ее одноклассницы - в первый же день, когда я последовал за ней, заметила мое рыцарское отношение. Черт его знает, как это получается: ведь совсем еще птенцы, а уже полностью усвоили все приемы кокетства, все женские уловки. Ютка сделала вид, будто не замечает меня; смеясь, она шла в окружении своих подруг, походка у нее была легкая, грациозная, будто она не шла, а танцевала. Мне она очень нравилась. В своей развевающейся юбочке, с каштановыми косами, с чуть заметными под кофточкой бугорками… она была предметом моих сновидений…
- Ну и как, вышло что-нибудь? - Мистер Робинсон, без сомнения, интересовался исходом моего романа.
- Вышло-то вышло, только что! Примерно недели через две в один прекрасный день к Ютке уверенно подошел паренек. Лет семнадцати, плечистый, со смазливой физиономией, в гимназической фуражке набекрень. "Тебе чего надо? - Он преградил мне дорогу. - Убирайся, а то, гляди, будешь улицу лизать!" И толкнул меня в плечо, так, что я едва удержался на ногах. Кровь прилила у меня к лицу. Я и вообще-то имею склонность краснеть по любому поводу, а тут буквально залился краской. От унижения я готов был сквозь землю провалиться. Ютка же, это неверное существо, так весело хохотала, будто глядела кинокомедию.
Я чувствовал, что мои собеседники накапливают материал для определения моего характера, и старался исчерпывающе отвечать на все вопросы: мне очень хотелось, чтобы они отметили мое старание.
- Я отстал от Ютки и ее кавалера. Сначала заплакал в бессильной злобе, потом вспомнил, что на свете существует месть. И последовал за соперником, сначала на улицу Батшани, где, прощаясь, он поцеловал Ютку, а оттуда - к его дому. Жил он на улице Колоштор, на втором этаже особнячка - шедевра архитектуры. Чтобы легче было ориентироваться, я отметил, что балкон соседнего с ним дома торчал над прохожими, как подвешенная старинная шкатулка. Вечер застал меня плотно прижавшимся к стене противоположного дома. Месяц и звезды угодливо спрятались за облаками, что скользили на большой высоте. В эти минуты на узкой улочке властвовала густая тьма. Фонари в ту пору то горели, то нет. Чаще не горели. И в этот вечер тоже. Я дождался, когда в окнах второго этажа погаснет свет, и достал из-за пазухи самодельную рогатку. Зарядов у меня было достаточно - я еще днем на одной из строек набил себе карманы крупной галькой. Короче говоря, я выбил все окна второго этажа и затем пустился наутек. Домой я добирался петляя. Ютка уже перестала меня интересовать.
- Весьма характерная деталь, хорошо, что рассказали нам, - похвалил меня, хоть и довольно скупо, мистер Раттер.
И снова втиснулась тишина. Но ненадолго.
- Выпьем, что ли? - спасая положение, радушно предложил мистер Робинсон.
Выпили.
- Но вы все же окончили какое-нибудь среднее учебное заведение? - спросил мистер Раттер, когда рюмки снова очутились на подносе.
- Да, сельскохозяйственный техникум.
- В Фертёде?
Меня прямо поразила эта осведомленность, но я тут же вспомнил, что все это записано мной в автобиографии. Конечно же, этот педантичный человек давно ознакомился с ней!
- Да, в Фертёде.
- Стало быть, вы по линии сельского хозяйства…
- Да, я агроном. У нас в Венгрии это так называется.
- Хорошая профессия. И здоровая. Ну, и работу получили?
Он взялся теперь сам направлять мой рассказ, видно, у них уже не было нужды в моих подробных излияниях.
- Конечно. Я закончил техникум весной пятьдесят шестого года. После этого меня направили в хозяйство Шарварского сахарного завода…
- На какой именно участок?
Этот человек продолжал ошеломлять меня вопросами. До чего же ясно он представлял себе мою страну… Безусловно, лучше, чем я сам.
- На венский, - ответил я, стараясь скрыть удивление. - Меня оформили практикантом.
- И тут вас застигла революция?
- Да.
- Пожалуйста, мистер Мадяр, расскажите так же подробно, как предыдущие эпизоды вашей жизни, при каких обстоятельствах и когда вы встретились снова со своим родителем?
- Только в Вене я увидел его снова. Незадолго перед этим узнал, что он свободен…
Мне было непонятно, отчего мистер Раттер ни с того ни с сего вдруг так оживился.
- Узнали? - спросил он, и в голосе его послышалось волнение. - Откуда? От кого? При каких обстоятельствах?
- В ту осень приблудился и в Веп один из "героев-освободителей". Он пытался подбить работников хозяйства на забастовку, что-то кричал об ошеломляющих планах. О Задунайской республике, о Дьёрском национальном совете, об оккупационных действиях войск ООН и тому подобных вещах. Ну так вот, человек этот, когда услышал мою фамилию, послал за мной. "Скажи-ка, парень, не сидел ли твой отец в вацской тюрьме?" Я не нашелся сразу с ответом. Черт его знает, что отвечать в такие смутные времена! Наконец сказал: "Сидеть - сидит где-то, но где?.. Разве нам об этом сообщают?" У человека этого сразу рот растянулся до ушей: "Вот так-так! Да ведь ты, малый, нашего поля ягодка! Ступай, да поскорей, домой, обними своего предка и - давай за оружие! - Он пощупал мои бицепсы. - Таким крепким, надежным рукам требуется теперь оружие, сын мой!"
Я ожидал, что после всего сказанного мои покровители начнут расспрашивать меня о моем участии в мятеже. Но я ошибся. Они с непонятным мне упорством фиксировали внимание на деле отца.
- А если подумать немного, - ласково уговаривал меня мистер Робинсон, - не ошибаетесь ли вы? Не встречались ли вы с отцом еще до этого?
- Я вас заверяю, - вежливо возразил я, хотя меня не на шутку уже раздражала эта мелочная возня с отцовскими перипетиями, - что не ошибаюсь. Отец мой, как только вышел из тюрьмы, тотчас же упаковал вещи, забрал семью и со скоростью, на какую он только был способен, очутился в Вене. Пока я добрался до Шопрона - я в то время жил отдельно от родных, - их и след простыл. Сосед передал мне указание отца, а в ящике стола я нашел немного денег. На дорогу.
Снова наступила неловкая пауза. Казалось, все трое собирались с мыслями. Я инстинктивно чувствовал, что вопросы задавались мне с целью побольше выудить о моем отце.
- Я знаю вашего отца, - вдруг сообщил мне мистер Раттер. - Весьма положительный человек. - Он это сказал в таком дружеском тоне, с такой теплотой, что мои прежние дурные впечатления тут же развеялись.
- Талантливый он человек! - подтвердил и мистер Робинсон. - Мы надеемся, что вы будете достойны своего отца!
Вот тебе на! Одна неожиданность за другой!
"Что за странные люди!.. На кой черт они выспрашивали меня столько времени, если и без того все знают о моей персоне? Даже отца знают…" Мысли с неизмеримой быстротой мелькали в моей голове, приятные с неприятными вперемежку, соответственно этому так же быстро менялось и мое настроение.
Наступила тишина. Я выжидающе смотрел на них.
Наконец мистер Раттер произнес то, что, видимо, уже давно надумал:
- Пожалуй, я мог бы устроить вас в военную разведку. Там как раз нуждаются в парнях вашего склада!
Мне показалось, что они заметили, как стремительно я глотнул, потому что опять мельком переглянулись. Ну и пусть. Ведь это произошло помимо моей воли. Дело в том, что военная разведка отнюдь не была для меня предметом мечтаний. Будучи солдатом военной полиции, я довольно хорошо ориентировался в рааведывательных и контрразведывательных органах. В том числе мне было известно, что военная разведка является базой шпионской деятельности во всем мире, но в первую очередь на территории социалистических стран. Уж если эти двое вспомнили о моем отце, то и мне следовало бы вспомнить о нем, а заодно и о тех бедах, которые он навлек на нашу семью, о горьких, незабываемых утратах, которые мы понесли из-за него. Передо мной был пример того, как рушится семья!
Мое смятение не укрылось от них. Мистер Раттер помрачнел, будто его обидели. Зато мистер Робинсон, как ни странно, стал еще любезней:
- Будет, будет, сынок, заметьте, не так страшен черт, как его малюют! Раз совет исходит от друзей, которые искренне желают помочь вам, не стоит пренебрегать им!
В душе я был согласен с ним. Ведь, в конце-то концов, какая будет беда оттого, что я их выслушаю? К тому же я сам обратился к этим людям. Еще получится, что я их обидел. Вон мистер Раттер уже сидит насупившись.
Мистеру Робинсону пришлось немало постараться, чтобы его коллега снова заинтересовался мной. (Даже теперь, по прошествии ряда лет, я не перестаю восторгаться ловкостью, с какой они меня тогда опутали!)
- Да нет, я и в мыслях не имел засылку вас домой! Боже избави! Хотя бы из-за вашего отца! У меня просто мелькнула мысль, насколько бы пригодилась в военной разведке ваша благонадежность, незаурядные военные способности, знание языка и местности. Из вас вышел бы первоклассный офицер-инструктор!
Я повеселел. Ого! Это уже совсем другое дело! Что за славные люди! Так вдруг, ни с того ни с сего, открывают передо мной калитку карьеры.
- Простите мне, сэр, мою горячность, - взволнованно сказал я мистеру Раттеру. - Я не нахожу слов в свое оправдание. Вместо того чтобы спокойно выслушать до конца, я…
- Оставьте, друг мой, наверное, я и сам так же поступил бы при подобных обстоятельствах в двадцать лет! - смягчился он и даже наполнил всем рюмки. - Мы должны выпить за то, чтобы между нами наконец воцарилось согласие!
- За нашего будущего коллегу! - в тон ему произнес мистер Робинсон.
У меня закружилась голова. Не от хмеля, нет. Меня дурманила перспектива, широту которой я только теперь постиг. Ведь это тот путь, что ведет к офицерскому званию, к Си-Ай-Си! А оклады там! И подумать страшно!
Через мою жизнь, начиная с кегельбана, сверкающей нитью тянулась жажда денег. Иметь много денег. Быть богачом, чтобы покупать все, что душе угодно! Стать ровней тем, кто не учитывает расходов, хранить у себя в ящике сберегательную книжку. Прогнать навсегда
страх нищеты!
- Я расскажу вам сейчас, как мне это дело представляется. - Самолюбию мистера Раттера, видимо, польстило мое раскаяние, только этим мог я объяснить подъем его настроения. Он превзошел даже мистера Робинсона в любезности, когда горячо продолжал - Тот, кто намерен обучать других, само собой разумеется, должен сначала выучиться сам. Человеку, именуемому инструктором военной разведки, нужно самому быть непогрешимым! Мы вас изымем из компетенции военно-полицейского ведомства. Вы останетесь тут же, в Форт-Брагге, только в обособленном лагере, отведенном для учебного центра особых методов ведения войны. Вы пройдете курсы специального назначения. Не скрою, вам трудно придется, очень трудно. Но, к тому времени как вы дойдете до конца учебы, будете знать и уметь все, что должен знать и уметь американский солдат войск специального назначения, "супербой"!
Я слыхал - да и как было не слыхать! - о солдатах войск специального назначения, именуемых в обиходе "суперсолдатами".
Это они, огражденные глухим забором и овеянные тайной, царствовали на обширном участке Форт-Брагга. Мы их никогда не могли видеть: на полигоны, где они занимались, и на окружавшую эти полигоны территорию было наложено табу. Не родился еще человек, который мог бы приблизиться к этому заповеднику! Впрочем, солдаты войск специального назначения форму не носили, ходили в штатском. Узнавали о них только по их делам.
"Эм пи" терпеть не могли их. Мы только ждали случая, чтобы цапнуть хотя бы одного из этих озверевших молодчиков… Однажды нам это почти удалось… Наш патруль в Фейетвилле потребовал документы у подвыпившего с толстым кошельком штатского. Ребята учуяли в нем вражеского агента. Этот тип говорил на ломаном языке, стоило ему рот открыть, как ясно было: иностранец.
Он никакого внимания не обратил на требование предъявить документы. Будто это относилось не к нему. Наши ребята - что надо, закаленный народ, все как на подбор. Они не стали церемониться. Двое схватили его за руки приемом дзюудо. И что же? Они тут же были брошены оземь. Один из них даже сломал запястье. Еще двое схватились за пистолеты. Но не успели они и наполовину вынуть их из кобуры, как были также сбиты непостижимо ловким и необычайно сильным человеком. Один разделался с четырьмя "эм пи"! А ведь, как я уже сказал, наши ребята были закаленные! С тех пор мы не только с ненавистью, но и с какой-то долей почтения поглядывали на забор, к которому даже нам было запрещено приближаться…
И теперь мне предлагали вступить в ряды тех самых…
Это меня заинтриговало. Ну а как же дальше? Что из всего этого получится потом: военная разведка или Си-Ай-Си?
Я поинтересовался.
Так, я ждал этого вопроса! - кивнул мистер Раттер. - Дело в том, что я еще не закончил схему или, если вам так больше нравится, обрисовку перспективного плана… У вас в Венгрии это так называется? Не правда ли?
Я невольно улыбнулся, настолько естественно прозвучали в его устах наши привычные термины.
Вы должны знать, что группа войск специального Назначения готовит кадры не только для собственных нужд, не только для традиционного ведения войны, но для нашей разведки, более того, для наших союзников. Вы встретитесь там, наряду с русскими, польскими, чешскими, румынскими, немецкими, болгарскими, китайскими, кубинскими парнями, с английскими, французскими, японскими, корейскими, южновьетнамскими офицерами. Человек, прошедший школу войск специального назначения, везде сумеет постоять за себя, начиная от Гималаев и кончая дебрями Африки!
Он умолк. Задумался, как бы прикидывая, не сказал ли он чего-нибудь лишнего.
- Я для того изложил вам все это настолько обстоятельно, чтобы вы уяснили себе: туда вы попадете уже как сотрудник военной разведки. Когда вы кончите учебу, станете инструктором. Это я вам гарантирую!
- Великолепное предложение! - воодушевился мистер Робинсон. - Но вы все же подумайте над ним. Нет никакой нужды принимать его так сразу, с бухты-барахты! Вас никто не заманивает…
Я даже покраснел от стыда. Боже милостивый! Эти двое замечательных людей еще могут подумать, что я… что у меня на их счет возникают такие мысли!
- Господа! Мне не о чем думать! Я не нахожу нужных слов, чтобы поблагодарить вас за доброту!
- Ну-ну, молодой человек, не надо сентиментальностей! Не ради вас я это сделал, а ради вашего отца! - Мистер Раттер окончательно расположил меня к себе тем, что свел на нет свою услугу. Я бы слепо пошел теперь за ним хоть в самое пекло.
Могло ли мне прийти тогда в голову, что я уже на пути туда!
Глава шестая
Войска специального назначения
После этого разговора я нетерпеливо ожидал дальнейшего хода событий.
И был немало удивлен, когда вместо ожидаемого перевода меня как солдата военной полиции направили в Аляску на курсы лыжников.
Я помчался к своим покровителям.
- Только без паники! Вы уже наш!
- В таком случае, для чего… Как же так?.. - заикался я, не в силах говорить членораздельно.
- Лыжную подготовку вы все равно должны пройти. И не имеет никакого значения, где вы ее пройдете. Вы еще убедитесь со временем, что наши люди, а также кадры военной разведки могут быть направлены в самые различные войсковые части. Это необходимо как для приобретения известных навыков, так и для некоторой маскировки. Главное - спокойствие!
Я и верил и не верил. Так или иначе, изменить что-либо было не в моих силах, и я смирился. Я лелеял мечту на почве сомнений - думаю, это наиболее верное определение моего тогдашнего душевного состояния.
И снова я в самолете. Я уже начал осваиваться с этим быстрым и удобным способом передвижения, и все же при каждом полете меня пробирал озноб. Стоило мне ступить на трап, как по спине у меня начинали бегать мурашки.
А эта дорога была вдобавок долгая. Воздушная трасса, которой мы летели, соответствовала примерно длине пути от Гибралтара до Галифакса через Атлантический океан.
Под нами расстилались диковинные, разнообразные картины. Интересно заметить, что, несмотря на страшную скорость полета, когда глядишь с высоты в несколько тысяч метров на уносящуюся вдаль землю, голова не кружится. Я скоро уяснил себе, почему так получается, для этого потребовалось лишь вспомнить отдельные места из школьного учебника. С высоты движение менее ощутимо, чем, скажем, из окна мчащегося автомобиля.
Все пассажиры самолета были военными. Тем не менее нас не оставили без стюардесс. С нами на борту были две девушки из женского вспомогательного корпуса. Они неплохо заботились о нас. Быть может, мое признание покажется вам банальным, но право же, чем созерцать далекие рельефы земли, приятнее было остановить свой взор на рельефных линиях стройных фигурок стюардесс. Ведь, в конце-то концов, мы были мужчинами, к тому же здоровыми, молодыми. Правда, получалось немного комично и неудобно, когда всякий раз при появлении девушек все взгляды упирались в обрисовывавшиеся под их гимнастерками выпуклости. Вероятно, девушки привыкли уже к подобным недвусмысленным взглядам, так как не обращали на них никакого внимания.
Но зрелище, которое открывалось отсюда, сверху, при взгляде на землю, было непередаваемое. Облаков часами не было и в помине, и Штаты лежали внизу в виде созданной искусными руками рельефной карты. Хорошо можно было видеть обработанные поля, огромные луга. Вот появилась извилистая синяя лента какой-то реки.
- Это Миссури! - пояснила мне миловидная светловолосая стюардесса, заметив, что я прилип к окну, готовый выдавить его.
- О, благодарю! - И повернувшись к ней, я уставился уже на ее гимнастерку.
- Вы лучше туда, на Миссури, глядите, это интереснее! - И она с насмешливой гримаской прошла мимо меня к следующему сиденью.
"И то правда! - вздохнул я. - Конечно, девочка ничего, подходящая, только… словом, она полетит обратно, а я останусь на Аляске. Для чего заводить?.."
И я продолжал восторгаться видами своей новой родины.
Мы только раз приземлились, как говорили, для того, чтобы пополнить запасы горючего.
Когда я уже устал смотреть на пески пустыни, появились мрачные утесы Кордильеров. Отсюда, сверху, они представлялись скорее утыканным гвоздями ложем какого-нибудь индийского факира, чем тянувшимся на много сотен километров горным массивом. Я бы никогда не подумал, что он состоит из такого множества и таких острых пиков.
Когда под нами впервые заискрилась белизна снежных полей, у меня сильнее забилось сердце. В моем воображении ожили сказочно-романтичные пейзажи вечно прекрасных творений Джека Лондона: окрестность Юкона, Клондайк, золотые поля…