- Мы готовим опоку, закладываем внутрь проволочную сетку, - растолковывал я. - Она-то все и держит.
Я показал ему модель, которую изготовил на досуге из мягкой проволоки и свечного воска. Он ее внимательно рассмотрел.
- Ты проделал гигантскую работу по подготовке, - наконец проговорил он.
- Ну кто-то же должен был это сделать, - сказал я. - Иначе золото пролежит там еще лет четырнадцать.
Курце мои слова пришлись не по вкусу, они выставляли его в невыгодном свете, но возразить было нечего. Он что-то забормотал, потом оборвал себя, лицо его горело. Потом глубоко вздохнул:
- Ладно, убедил. Я буду участвовать.
Теперь и я мог вздохнуть - с облегчением.
* * *
В тот вечер мы совещались.
- Теперь начнется муштра. "Санфорд" будет готова к испытаниям на следующей неделе. После испытаний вы оба под моим руководством начнете постигать науку управления парусами. Ровно через четыре месяца мы отплываем в Танжер.
- Черт побери! - воскликнул Уокер. - Мне это совсем не нравится.
- Ничего не поделаешь. Сотни людей мотаются по Атлантике в наши дни. Люди совершают кругосветные путешествия на суденышках поменьше нашего. - Я посмотрел на Курце. - Наше предприятие надо будет как-то финансировать. У тебя есть деньги?
- Около тысячи, - признался он.
- Эти деньги пойдут в дело… вместе с моими двадцатью пятью тысячами.
- Magtig, - изумился он, - это же огромная сумма!
- И каждое пенни из нее пойдет в дело. Нам, вероятно, придется купить небольшую верфь в Италии, только так можно будет втайне отлить киль. Я сдам ее в аренду фирме "Уокер. Курце и Халлоран" под стопроцентные дивиденды. И чтобы мне вернули пятьдесят тысяч до того, как начнется дележка. Можешь то же самое проделать со своей тысячей.
- Вполне справедливо, - согласился Курце.
- Уокер денег не имеет, а коль скоро ты бросил свою тысячу в общий котел, то и у тебя их нет. Поэтому я беру вас к себе на жалованье. Нужно же вам на табак и трехразовое питание на все это время.
Мое сообщение заметно приободрило Уокера. Курце кивнул в знак согласия. Я сурово посмотрел на Уокера:
- А ты воздержись от выпивки, не то мы тебя выкинем за борт. Запомни это!
Он уныло кивнул. Курце спросил:
- А почему мы начинаем с Танжера?
- Надо заранее подготовить все для переплавки золота в стандартные слитки, - сказал я. - Какой банкир примет у нас золотой киль? В любом случае это дело будущего, а сейчас нужно сделать из вас сносных моряков - ведь для начала необходимо доплыть до Средиземного моря.
* * *
Я взошел на борт "Санфорд", чтобы начать испытания, а Курце и Уокер - прогуляться и посмотреть, во что, собственно, они впутались.
Яхта оказалась воплощением всех достоинств, о которых можно было мечтать, - вполне приличная скорость, хорошая устойчивость. Немного подправить паруса, и судно станет еще послушней, серьезных переделок не понадобится.
Когда мы легли на курс и вышли на длительную пробежку, яхта легко набрала скорость и весело понеслась, рассекая волны, журчащие вдоль бортов и заигрывающие с палубой.
Уокер позеленел.
- Ты вроде говорил, что с помощью киля эта штука будет держаться вертикально. - Он мертвой хваткой вцепился в бортик кокпита.
Я засмеялся.
- Можешь не волноваться. Крен не такой уж большой. Не перевернемся.
Курце не сказал ни слова - был слишком занят: его донимала морская болезнь.
* * *
Следующие три месяца прошли в заботах и хлопотах. Люди забывают, что наш мыс назывался Мысом Бурь до того, как какой-то чиновник назвал его Мысом Доброй Надежды. Когда задувает "Берг", море там становится самым неуютным местом в мире.
Я гонял Уокера и Курце немилосердно. За три месяца я должен был сделать из них приличных моряков "Санфорд" слишком большая яхта, чтобы управлять ею в одиночку. Я надеялся, что в паре они заменят мне одного опытного морехода. Мои ожидания были обоснованы, как мне кажется, тем, что за три месяца они провели в море больше времени, нежели посредственный яхтсмен, выходящий в море только в выходные дни, за три года. К тому же им крупно повезло с инструктором - я спуску им не давал.
На берегу время проходило за изучением морского дела: как вязать узлы, чинить паруса. Они пытались роптать, но я быстро утихомиривал их: "А что, если меня смоет за борт посреди Атлантического океана?"
Наконец мы решили проверить, чему я их научил, на практике, вначале - в заливе, потом - в открытом море, не удаляясь далеко от берега, а вскоре уже уходили на такие расстояния, что и земли не видать.
Я думал, что Курце и на море окажется таким же выносливым, каким, очевидно, был на суше. Но из него настоящий моряк не получался. Подводил желудок. Курце все время тошнило, он не выдерживал качки, так что толк от такого рулевого был невелик. Но в дальних рейсах он героически взялся исполнять обязанности кока. Не очень-то это благодарная работа для человека, страдающего морской болезнью. Снизу доносились его проклятия, когда из-за резкого крена яхты во время непогоды ему на колени опрокидывался горячий кофейник. Однажды он признался, что знает теперь, как чувствуют себя кости для игры в покер, когда их встряхивают. Он бы не выдержал таких мучений, если бы не сильная жажда овладеть золотом.
Подлинным чудом оказался Уокер. Мы с Курце отвадили его от выпивки, несмотря на все его протесты. Он теперь лучше питался, а воздух и физические нагрузки явно пошли ему на пользу. Он поправился, его впавшие щеки округлились, грудь расправилась. Ничто, конечно, не могло вернуть ему былую шевелюру, но теперь он гораздо больше походил на того красавчика, каким я встретил его десять лет назад. Но что удивительней всего, - Уокер оказался прирожденным моряком. Ему нравилась яхта, и яхта отвечала ему взаимностью. Из него получился хороший рулевой, и, когда мы шли против ветра, он управлялся с яхтой не хуже меня. Сначала я неохотно оставлял на него яхту, но по мере того, как он проявлял себя в деле, сопротивление мое слабело.
Пришло время, когда ждать больше было нечего. Мы загрузили яхту провиантом и взяли курс на север двенадцатого ноября, рассчитывая Рождество отпраздновать в море. Перед нами простиралась водная пустыня, а за ней маячили четыре тонны золота.
Быть может, кто-нибудь осмелится назвать это приятной морской прогулкой!
Книга вторая
Золото
Глава III
Танжер
Через два месяца мы входили в танжерскую гавань, выбросив "Q" флаг, и стали ждать, пока доктор разрешит нам выйти на берег, а таможенная служба проведет беглый досмотр. Порт радовал глаз изящными силуэтами современных зданий, выделяющимися на фоне неба. На правой стороне расположился старый город, город арабов: приземистые дома с плоскими крышами, прилепившиеся к горе, только минарет, как копье, взметнулся в небо. По левому борту - Европа, по правому - Африка.
Для Уокера и Курце здесь не было ничего нового. В молодости они вдоволь покуролесили в Каире и Александрии, находясь на армейской службе. Во время плавания они часто вспоминали свои приключения в эти годы, да еще на итальянском языке. Мы взяли за правило говорить по-итальянски, и, хотя мои спутники довольно неплохо знали язык, я не сильно от них отставал к тому времени, хотя пришлось начинать с азов.
Мы придумали подходящую легенду для прикрытия наших похождений в Средиземном море. Я выступал в роли южноафриканского судостроителя, совершающего путешествие не только для развлечения, но и с деловой целью: меня привлекал богатый средиземноморский рынок, возможно, я бы и верфь купил, если цена и условия окажутся подходящими. Эта легенда была недалека от истины и могла пригодиться на тот случай, если нам действительно придется покупать верфь для выплавки золотого киля. Курце изображал горного мастера, которому доктора рекомендовали для поправки здоровья провести отпуск на море, поэтому он поступил помощником ко мне на "Санфорд". Это как-то оправдывало его интерес к заброшенным свинцовым рудникам.
Уокер - неплохой лицедей - взял на себя роль плейбоя среднего достатка. Деньги у него якобы водились, а работать он не любил, вот и готов на что угодно. И в этот средиземноморский вояж он пустился, потому что ему надоела Южная Африка и захотелось сменить обстановку. На него ложилась обязанность вести все переговоры в Танжере и приобрести уединенный домик, где мы могли бы завершить нашу операцию.
В общем и целом я был доволен, хотя в дороге уже немного устал от Курце. Тому не нравилось, что я всем распоряжаюсь, и пришлось довольно грубо вдалбливать ему, что на корабле может быть только один хозяин. В этом он смог убедиться, когда мы попали в шторм у Азорских островов. К тому же Курце бесило, что презираемый им Уокер оказался лучшим моряком, чем он.
Здесь, в Танжере, он пришел в себя, и к нему вернулась прежняя самоуверенность - он все чаще проявлял свой норов. Я понял, что пора опять его осадить.
Уокер оглядел стоянку для яхт.
- Здесь не очень-то много парусников, - заметил он.
Действительно, в гавани стояло всего несколько неуклюжих на вид рыбацких суденышек и один щеголеватый двухмачтовый парусник, направляющийся, вероятно, в Карибское море. Зато было, по крайней мере, двадцать больших моторных судов, по виду быстроходных, с низкой осадкой. Я знал об их назначении - флот контрабандисток сигареты - в Испанию, зажигалки - во Францию, антибиотики туда, где на них можно заработать (хотя теперь на них спрос упал), наркотики - в любое место земного шара. Интересно, сколько оружия они поставляют в Алжир? Вскоре прибыли официальные службы, осмотрели яхту, оставляя на досках палубы следы от подбитых гвоздями ботинок. Я проводил их до катера, и как только они уплыли, Уокер тронул меня за руку.
- К нам еще один визитер.
Я обернулся и увидел весельную лодку, пересекающую гавань. Уокер сказал:
- Наблюдал за нами в бинокль вон с того судна. - Он указал на одно из моторных судов. - Потом направился сюда.
Я следил за приближающимся яликом. На веслах сидел европеец, лица не было видно, он плыл к нам спиной, но как только человек развернулся к борту нашей яхты и взглянул вверх, я узнал Меткафа.
Меткаф был из той разноязычной банды прохвостов, численность которых в мире не превышает сотни. Эти кондотьеры стекаются к горячим точкам планеты, пренебрегая опасностью, в расчете поживиться. Собственно, я нисколько не удивился, увидев Меткафа в Танжере, который с незапамятных времен был цитаделью пиратов и, конечно же, одним из постоянных мест деловых встреч.
Я был знаком с ним в Южной Африке, но весьма непродолжительное время и понятия не имею, чем он там занимался. Знаю только, что он великолепный моряк, взял не один приз на гонках в Кейптауне и даже занял одно из первых мест на лодочном чемпионате Южной Африки. Меткаф купил одну из моих яхт класса "сокол" и проводил много времени на верфи в период отделочных работ. Он нравился мне, и пару раз мы ходили с ним под парусами, частенько выпивали вместе в баре яхт-клуба, втроем проводили выходные - Джин, я и он. Наши отношения могли перерасти в дружбу, но вдруг он покинул Южную Африку, удирая от полиции, С тех пор мы не встречались, но до меня доходили кое-какие упоминания о нем, и даже иногда я встречал его имя в газетных сообщениях, рассказывающих, как правило, о волнениях в какой-нибудь экзотической стране.
Теперь Меткаф поднимался на палубу яхты "Санфорд".
- Я сразу подумал, что это ты, - сказал он, - но для уверенности посмотрел е бинокль. Что тебя сюда привело?
- Просто путешествую, - ответил я, - сочетаю бизнес с отдыхом. Захотелось посмотреть, какие перспективы здесь, в Средиземноморье.
Он широко улыбнулся:
- О, они великолепны, брат! Но не в твоем вкусе. Или ты изменился?
Я покачал головой и сказал:
- В последний раз я слышал о тебе в связи с событиями на Кубе.
- В Гаване я пробыл недолго. Это место не для меня. Революция там настоящая, по крайней мере до тех пор, пока ее возглавляют коммунисты. Не могу конкурировать с ними, потому и вышел из игры.
- А чем занят теперь?
Он улыбнулся и бросил взгляд на Уокера.
- Позже расскажу.
Я представил своих спутников:
- Познакомься, это Уокер, а это Курце.
Они обменялись рукопожатиями, и Меткаф сказал:
- Приятно вновь слышать южноафриканскую речь. У вас прекрасная страна, вот только полиция слишком ретивая.
И обернулся ко мне:
- Где Джин?
- Умерла, - сказал я. - Погибла в автомобильной катастрофе.
- Как это случилось?
Я рассказал ему о дороге вдоль побережья, о пьяном водителе и о падении машины в море с высоты трехсот футов. Пока я рассказывал, лицо его каменело, и когда я закончил, он сказал:
- Значит, этот ублюдок получил всего пять лет, а если будет вести себя примерно, то выйдет через три с половиной. - Он потер переносицу. - Мне нравилась Джин. Как зовут того парня? У меня остались друзья в Южной Африке, которые позаботятся о нем после выхода из тюрьмы.
- Забудь, это не вернет мне Джин.
Он кивнул, потом хлопнул в ладоши.
- А теперь все поедем ко мне. Остановитесь в моем доме. Там армию можно разместить.
Я был в нерешительности.
- А что будет с яхтой?
Он улыбнулся:
- Вижу, ты наслушался рассказов о портовых ворах Танжера. Все правильно. Но ты можешь не беспокоиться, я поставлю охрану. Никто не покусится на то, что принадлежит моим людям… или мне.
Он уплыл на другой конец гавани и быстро вернулся с марокканцем, судя по лицу, испуганным, и что-то сказал ему на быстром и гортанном арабском. Затем повернулся ко мне:
- Все устроилось. Скоро все в доках будут знать, что вы мои друзья. Так что твоя яхта в полной безопасности, все равно что дома, на верфи.
Я поверил ему. Не могло быть сомнений, что он пользуется влиянием в таком месте, как Танжер.
- Поехали на берег, - сказал он. - Я проголодался.
- И я, - сказал Курце.
- Великая радость - не возиться с готовкой хоть какое-то время, правда? - спросил я.
- Да я бы не огорчился, если б никогда в жизни не увидел сковородку, - ответил Курце.
- А жаль, - заметил Меткаф. - Я ведь уже размечтался, что ты приготовишь мне что-нибудь, вроде koeksusten. Всегда обожал южноафриканскую кухню. - Он громко засмеялся и хлопнул Курце по спине.
* * *
Меткаф занимал большую квартиру в доме на авенида де Эспанья, мне он предоставил отдельную комнату, а Курце с Уокером - одну на двоих. В моей комнате он задержался, непринужденно болтая, пока я распаковывал свой чемодан.
- Южная Африка стала слишком спокойным местом для тебя? - спросил он.
Я пустился рассказывать ему о причинах, которые заставили меня уехать, переплетая правду с вымыслом. У меня не было оснований доверять Меткафу больше, чем любому другому человеку, возможно, даже меньше, учитывая род его занятий. Не знаю, насколько убедительной показалась ему моя история, но он согласился, что хорошая верфь в Средиземноморье - выгодное дело.
- Ты можешь не получить много заказов на строительство новых судов, но, несомненно, здесь есть возможности для процветания обслуживающей и ремонтной верфи. Дела хватит. На твоем месте я бы отправился восточнее, в сторону Греции. Верфи на островах обслуживают в основном местных рыбаков, а там есть простор для тех, кто разбирается в яхтах, и для яхтсменов.
- А для чего ты приобрел катер? - поддразнил я его.
- Ну ты же меня знаешь Я перевожу все виды грузов, кроме наркотиков. - Меткаф скорчил рожу. - Конечно, я закоренелый прохвост, но с наркотиками не связываюсь. А что другое - всегда готов.
- Включая оружие в Алжир? - рискнул спросить я.
Он засмеялся.
- Французы в Алжире смертельно ненавидят меня и два месяца назад даже пытались перехитрить. Я перевалил груз в несколько рыбацких лодок и отправился в Алжир на заправку. И все - я был чист! Все документы в порядке и помещения пусты. Отпустил экипаж на берег размяться и выпить, а сам прилег и захрапел. Потом что-то разбудило меня, слышу - глухой удар, а затем странный звук, который, казалось, идет откуда-то снизу. Я вскочил и обшарил все помещения - никого. Выхожу на палубу и вижу - лодка отплывает, а в воде рядом с ней - человек. - Он усмехнулся. - Ну, я человек осторожный и подозрительный, так что надел акваланг и поплыл осматривать корпус. И что же, ты думаешь, придумали эти ублюдки из французской службы безопасности?
Я покачал головой.
- Откуда же мне знать?
- Они прилепили магнитную мину к рулю. Решили, должно быть с досады, раз не могут задержать меня официально, то все средства хороши. Если бы эта штука сработала, разворотило бы всю корму. Ладно, снял я мину и крепко задумался. Взрывать ее в гавани они не станут - не очень-то красиво, скорее всего взрыв приурочен к тому времени, когда мы выйдем из гавани. Тогда я поплыл к тому месту, где болтался в гавани полицейский патрульный катер, и прилепил мину на его корму. Пусть, думаю, разорятся на новый катер. На следующий день мы отчалили рано, как и собирались, и вот слышу - заработал полицейский катер. Долго они сопровождали нас, а я плыл не спеша, со скоростью десять узлов, чтобы они меня из виду не потеряли. Висели они у меня на хвосте миль тридцать, наверное, предвкушали взрыв и умирали от смеха. Но им стало не до смеха, когда раздался взрыв и снесло задницу их собственного катера. Я вернулся и подобрал их. Хорошая шутка вышла, чистая - никто не пострадал. Когда я их всех выловил, то отвез обратно в Алжир - благородный спаситель! Ты бы видел лица ребят из службы безопасности, когда я неожиданно свалился на них. Пришлось им провести церемонию с выражением благодарности за спасение этих вшивых моряков - жертв кораблекрушения. С самым невинным видом я рассуждал о том, что, должно быть, взорвалась глубинная бомба для подводных лодок, которая лежала на корме. Они сказали, что не может быть, полицейские катера не возят глубинных бомб. На этом все и закончилось.
Он расхохотался, страшно довольный собой.
- Нет, не любят меня в Алжире.
Я посмеялся вместе с ним. История была хороша и рассказана отлично.
К Меткафу у меня было двойственное чувство: с одной стороны, он мог нам здорово помочь в Танжере, так как знал все ходы и выходы и имел большие связи. С другой - нам следовало сохранять осторожность, чтобы он ничего не учуял. Он был чертовски хорошим парнем и все такое, но если он узнает, что мы собираемся объявиться с четырьмя тоннами золота, то ограбит нас, не задумываясь. Для него мы превратились бы в просто хорошую добычу. За такими он и охотился.