– Нет!!! Я не об этом говорю! Я имею в виду деньги, например. Хотите денег? Напьётесь после работы! Расслабитесь! Сколько вы хотите? – лихорадочно предлагал я, всё косясь в сторону приближающейся толпы.
Но эти толстолобики только злорадно кривили рты.
– Ещё есть часы! – не унимался я, расстёгивая ремешок на руке. – Романсон! Знаете, какие дорогие! Отцовский подарок! Можно сказать, реликвия!
Нет, этим долдонам было по барабану, какие у меня часы, предстоящее зрелище, о котором мне и подумать было страшно, вдохновляло их гораздо больше, нежели все мои взятки.
Я умоляюще поднял на них глаза.
– Ну пожалуйста, дяденьки! – с глухой исступленностью завыл я, пробиваясь к дверям.
Меня снова оттолкнули. Время уговоров вышло, потому что позади в ровную шеренгу выстроилась компания распутников.
– Сам пойдёшь или проводить? – спросил кто-то из них.
– Господа-товарищи! – лицемерно улыбнулся я во весь рот. – Как бы вам объяснить? Тут такое дело… У меня СПИД! – счастливо выпалил я слово заветного спасения, но ожидаемого эффекта оно не произвело.
– Ничего такого! Обычное дело! – заверили они.
Возможные варианты компромисса я исчерпал. Проклиная себя за своё легкомыслие, я понял, что конкретно попал. Не, живым не дамся. Мы же Каманины! Да у меня бабушка – ветеран труда!!! И чтоб меня… вот так… самого искусителя чёрта… самым бесстыдным образом… да всей толпой…
Чтобы хоть как-то успокоить совесть, я в молчаливом отчаянии размашисто двинул одному из охранников в пах. Глухо заскулив, он опустился на пол. Секундное отупение блудливой братвы дало мне возможность со всех ног ринуться в зал. Там можно хоть шест на сцене оторвать и зашибить им парочку этих развратных субъектов.
Взревевшая толпа бросилась за мной. Летели столы, стулья, посуда. Сильно мелких преследователей затаптывали свои же. Запрыгнув на сцену, я откинул от заветного шеста какую-то девку, но само орудие защиты добыть так и не удалось. Не успел. Следом за мной на сцену тут же повскакивали прелюбодеи, пытаясь замкнуть меня в кольцо. Зыркнув глазами по сторонам, я совершил последнюю попытку спасти свою драгоценную ж… жизнь. Разбежавшись по сцене, я прыгнул в зал и вцепился в люстру на потолке. Только бы не оборвалась…
Погоня прекратилась.
Без суеты народ степенно собрался подо мной. Я тихонько раскачивался на большой люстре, уместив на ней ноги, чтоб не свисали, и мило улыбался зевакам снизу, судорожно соображая, что делать дальше.
– По-хорошему, значит, не хочешь, – заметили они. – Будет по-плохому.
– А так даже лучше! – захихикала женская половина этого сброда.
Они, не сговариваясь, поставили подо мной стол. Двое мужчин взобрались на него. Один присел на корточки, а второй взгромоздился ему на плечи.
Вот теперь мне точно кранты. Летать я не умею. Наверно, примерно в такие моменты жизни, когда стоишь на краю пропасти, а сзади тебе так и норовят пнуть под зад, чтобы лицезреть твоё падение, мы и вспоминаем о Боге и начинаем молиться. Последние секунды жизни своей чести я провел не всуе.
Есть распространённая байка о том, что человека всю жизнь сопровождают ангел и чёрт. Вообще-то в астральный мир я полез именно за этим. Ведь чёрт, положим, у меня есть, а вот ангел…
– Ангел Хранитель! – заорал я до надрыва связок.
Не смейтесь надо мной, вы бы тоже орали, если бы попали в мою ситуацию.
– Что ты голосишь, петушок? – насмешливо раздалось снизу.
– Ангел Хранитель, помоги! – драл глотку я, думая, наверное, что, если громче кричать, он быстрее услышит.
Меня грубо схватили за одежду и потянули вниз. Намертво вцепившись в люстру, так, что теперь меня можно было оторвать только вместе с ней, я из последних сил протянул:
– Ангел Хранитель, ну где же ты-ы-ы?!!
* * *
Люстра таки оторвалась, потому что на безбожника, тянувшего меня, нависла вся честная братия извращенцев. Но мой Ангел Хранитель оказался парень не промах. Он не дал мне рухнуть в это гадкое кодло, подхватил меня на руки, а широким взмахом мощных крыльев расчистил пространство вокруг нас, со всей любовью разбросав свору озабоченных по углам кабаре. Поставив меня на ноги, укоризненно прищурился.
– Я уж думал, никогда не позовёшь!
От чистого взгляда его ясных, невинно детских глаз я пошатнулся, будто пьяный, и шлёпнулся пятой точкой на пол.
– Вовремя, – пробормотал я, испытывая нешуточное головокружение от пережитого стресса.
Он протянул мне по-женски тонкую, но неимоверно сильную руку и помог подняться. Мой Хранитель был одет в белое узорчатое платье до пола, подчёркивающее его прекрасную идеальную фигуру. Его лицо… я не найду слов, чтобы описать лицо ангела. О таких обычно говорят "ангельски красив", а как говорят о самих ангелах, я не знаю. Его лик – само совершенство.
– Ты мужчина или женщина? – задал глупый вопрос я.
– Ни то и ни другое, – улыбнулся он.
– Как тебя зовут?
– Имя Хранитель тебя не устраивает?
– Нет, почему же, вполне устраивает. Не знаю, что и сказать, – засмущался я, что бывает редко.
– Предлагаю сменить обстановку, ты не возражаешь? – поморщился ангел.
– Хорошо бы.
Он обнял меня своим крылом, хлопнул в ладоши, и через миг мы оказались в цветущем фруктовом саду на берегу речки. Слёзы умиления сдержать было трудно, что заставляло меня смущаться всё больше. Уж простите, меня не каждый день обнимают крыльями ангелы…
Видя мой вид, Хранитель по-простецки хлопнул меня по плечу и сказал моими словами:
– Не парься, старина. Всё хорошо.
Я заулыбался и спросил:
– Я тебя от дел не оторвал?
– Моё дело – это ты! – звонко рассмеялся он, усаживаясь на покрытую пушистой травой землю.
Даже сидя он был выше меня на голову, а когда стоял, я едва доставал ему до пояса. Я уселся рядом.
– Спасибо, – благодарно произнёс я. – Ещё бы чуть-чуть и…
– Почему раньше не звал?
– Я не знаю. Я вообще не знал, что такое возможно – вот так запросто взять и позвать своего Ангела Хранителя.
– Вы, люди, о многом забыли, – вздохнул он.
– А почему меня забросило в этот кабак?
– Ты же у нас гуляка, Кирилл! Чтоб тебе стало известно, к чему твоя ветреность может привести, ты и попал в это логово разврата.
– Когда я пошёл в сад, чтобы разбить себе голову, я вообще-то стремился разыскать тебя, и тебе должно быть это известно.
– Я знаю. Поэтому я и отправил твой дух в это заведение.
– Так ты это всё подстроил? – вспыхнул я.
– Да, – как очевидное отметил он. – А иначе ты бы не смог со мною встретиться. Чтобы увидеть своего ангела, от человека требуется сердечный порыв искренности. В ровном состоянии ты бы этого не достиг.
– Ну и правила! Меня же там чуть не порвали!
– Ты пожелал встречи со мной, я тебе её предоставил, – с доброй насмешливостью подмигнул он.
– Я не сильно головой расшибся?
– Жить будешь. Я так понимаю, тебе нужна моя помощь. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Я хочу попросить тебя передать мои слова отцу Льву. Я боюсь, что если сам отправлюсь к нему, меня вычислят, а это нежелательно.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал ему о твоём замысле?
– Да, но главное – чтобы ты попросил его отпустить душу Адамова. Пусть демон заберёт её и отправит в пустыню мрака. Для вида, конечно, можно и посопротивляться, но суть в том, чтобы в итоге он отдал Адамова дьявольским слугам.
– На что ты надеешься? – добрым грустным взглядом одарил меня он.
– На успех.
– На что ты надеешься, если добьёшься этого успеха? – уточнил он вопрос.
– Никогда не думал, что скажу это: на волю Бога.
– Эх, Кирилл, Кирилл, – покачал головой ангел.
– Что?!
– Дурак ты, если по-мирскому рассудить. Добрый дурак. Побольше бы таких.
– Премного благодарен, – церемонно наклонил я голову и тут же получил по уху крылом Хранителя.
– Ты перья не распускай, хлюстик заносчивый!
– Что я сделал не так? – обиделся я, прикрывая покрасневшее ухо.
– И дёрнуло же меня… Один раз вас похвали, так вы потом всю жизнь такими павами ходите, аж смотреть тошно! Ну прости меня. Не сдержался. – Он погладил меня по голове.
– Хранитель, поможешь? – осторожно спросил я.
– Конечно, помогу.
– Если бы я знал заранее, что мы с тобой встретимся, то подготовил бы кучу вопросов, а так – даже не найду, о чём спросить. Всё теперь кажется неважным.
– Вот и не напрягайся.
– Но как жить-то?
– Живи как умеешь. Вреда только другим не делай. Твоя жизнь не должна никому мешать. А в остальном иногда меня слушай.
– Да как же? Я не умею.
– А ты учись, ежели не хочешь бестолково жизнь свою прожить.
– А как учиться?
– В твоей голове всегда есть два голоса: один властный, другой – снисходительный. Тот, что говорит категорически, будто приказывает, да неоспоримыми фактами в лицо бьёт, мол, всё обстоит именно так и никак иначе, – то не я.
– А кто? Чёрт?
– Называй его, как хочешь, это не имеет значения. А мой голос тихий, советующий, ненавязчивый и ни к чему не принуждающий. Я бросаю тебе в голову мысли верного выхода из сложной ситуации и в сторонку отхожу, смотрю, как тот – второй – тебя долбит своими неоспоримыми доказательствами. Только ты чаще и не замечаешь моей помощи, слушаешь искусителя, принимаешь его слова за чистую монету. Он тебе всё бубнит и бубнит на ухо, всё проходу не даёт, и ты, естественно, думаешь, что это твои мысли, а когда я вмешиваюсь, считаешь мои советы глупостью несусветной. А потому что почти все вы живёте законами своих искусителей, которые правят вами, но сами же они смеются над вашей любезной участливостью верить в ту чушь, которую они вам преподносят. Если бы вы видели их и себя со стороны! Вы гордо ходите по земле, мня себя королями, а те просто со смеху валятся. Иногда мне бывает больно за тебя. Не обижайся, но порой так и хочется тебя пнуть промеж глаз!
– Хранитель, да ты что!
– А вот то! За державу обидно! Ведёшь себя, как бестолковый тупица, которому всучивают просроченный испорченный товар, а ты и рад без памяти! Дурак ты, как в плохом, так и в хорошем смысле.
– В хорошем – это типа как Иван-дурак?
– Типа как он, – передразнил меня ангел. – Почему у него и царевна женою оказывалась, и полцарства всегда добыть умел, и злодеев одолевал? Неужто потому что дурак в буквальном смысле? Тогда почему его "умные" братья этого не достигали? Всё ведь на отцовском добре почивали! А потому, что рассуждали банально, от ума да привитой морали. А у самих за душой – пустота да и только. А "дурак" – оно-то обидное слово, кто такое ярмо носить хочет? Да только за словом этим вся разгадка и хранится. А вы миллионы деревьев попортили, чтобы на изготовленной бумаге свою многотомную философию расписывать о правильной жизни, а сами – элементарного понять не можете. Думаете, эти сказки детям на ночь читать надо. Да вы бы лучше сами просили своих детей вам их читать!
– Я учту этот факт, – пообещал я.
– Учти, не то в следующий раз по второму уху огребешь.
Во как! Оказывается, и Хранитель у меня строгий. Значит, и на отца обижаться не стоит. Возможно, если бы по-другому было, на меня бы тогда совсем управы не нашлось.
– Пора тебе, Кирилл, – прервал ангел мои размышления. – Вон гляди, тебе уже отец Виталий нашатырь под нос суёт, сейчас очнёшься.
– Куда глядеть?
– В реку. Я сделаю всё, о чём ты попросил.
Я благодарно кивнул.
– Ты только больше голову не бей, а то так и насмерть разбиться не долго, – наставил меня он.
– А как иначе можно с тобой видеться?
– Научишься со временем.
Я подошёл к песчаному берегу и склонился над водой. Где там отец Виталий?
Подошедший следом Хранитель двумя пальцами схватил меня за шиворот и швырнул в воду. Я подскочил как ошпаренный.
* * *
– Лежи спокойно, Кирилл! – хлопотал вокруг меня батюшка, не давая возможности подняться. – У тебя голова в крови!
Фу, лучше б я там остался… Опять эта тошнота, голова трещит, да ещё и холодно. Это ж сколько я здесь лежал?
В окончательное сознание я пришёл уже в больнице. Насмерть перепуганные Виталик с Варварой на моей машине доставили меня в ближайшую больничку в нескольких километрах от деревни. Там я хотя бы сумел выспаться вдоволь. Как я и предполагал, у меня было лёгкое сотрясение мозга. Так что пришлось три дня потерпеть всякие уколы-капельницы. Возле меня поочерёдно дежурили то родители, то бабушка с дедом, то мой чёрт, то батюшка с женой. Складывалось впечатление, что у меня обширный инфаркт, а не еле заметное рассечение на лбу. Ну, оно-то приятно, конечно. Значит, ценят и любят.
Родственникам пришлось сказать, что я упал с дерева, а чёрту и батюшке я вообще ничего не объяснил. Они и сами прекрасно всё поняли и с расспросами пока не лезли – щадили мою голову.
Через три дня меня перевезли домой, где я должен был отлёживаться в тишине и покое до полного выздоровления. Хорошо, что я повредил голову, а не другую часть тела, потому что отец в солидарности с моим Хранителем неоднократно порывался дать мне "промеж глаз" за мой неугасимый авантюризм, приводящий к подобным последствиям. То, что я был без притворства слаб, играло мне на руку. На деликатные подходы своих друзей всё-таки выпытать у меня тайные сведения я отвечал неохотно, расплывчато, ссылаясь на головную боль. Я ждал. Пришлось даже намеренно задерживать своё выздоровление и "косить" под всё ещё больного даже после недельной отсидки дома, когда я, в принципе, уже почти поправился и мог спокойно продолжать привычную жизнь. Вот Оли мне не хватало. А как хотелось бы склониться к ней на колени своей буйной головушкой и почувствовать тёплое прикосновение ласковых рук. Я отталкивал от себя невыносимое чувство тоски и угнетённости, понимая, что долгожданная встреча может и не наступить, и я навсегда лишусь её взгляда заботливых и любящих глаз.
С каждым днём настойчивость священника и чёрта возрастала всё больше, и мне пришлось отключить телефон и оставить их визиты безо всякого внимания. Я перестал открывать им дверь, и они уходили восвояси, так и не встретившись со мной. А что я мог им сказать? Что я всех подвёл под монастырь, заключив сделку с демоном, которая выгодна только мне? Что Борьке пора собираться в ад, а Варвара никогда не вспомнит прошлое, потому что, по моему условию, душа Адамова будет заточена в пустыню мрака? И при этом ещё дебильно улыбнуться, пожать плечами и сказать: "Вы же должны были понимать, с кем связывались, я же искуситель!"
Эта невозможность объясниться с ними, ежедневное одиночество, ужасное чувство ожидания неизвестного вынуждали меня уже чуть ли ни на стенку лезть. Терпеть не могу ждать! Эта пытка была для меня тяжелее всех прочих: ни болото, ни пустыня мрака, ни бордель не действовали на меня таким подавляющим образом. Во всех этих случаях я, по крайней мере, что-то делал, а не сидел сиднем на одном месте, ожидая у моря погоды… Никакие отвлекающие занятия не радовали и не успокаивали меня. Я чувствовал себя настоящим Эдмоном Дантесом, который просиживает дни в своей камере без возможности узнать, как протекает жизнь снаружи. Когда ко мне на порог явился демон Аристарх, я чуть не захлопал в ладоши от радости.
– Одевайся! – мрачно приказал он без привычных церемоний. – Едем к моему сыну.
– Хотелось бы сначала услышать, как обстоят дела с Адамовым.
Демон выглядел не иначе как хреново. Другим словом и не скажешь. Осанки никакой, лицо осунулось, под глазами круги, взгляд мутный. Такое впечатление, что все эти дни он не Адамова добывал, а беспробудно пил!
– Адамов в пустыне мрака, – отчитался Брошкин.
– А что отец Лев?
– Одевайся, я сказал! – проревел он. – Я не хочу слышать это имя!
Я поплёлся в комнату. Помял отец Лев нечисть, другого объяснения нет. Одевшись, я решительно сказал демону:
– Можете злиться, сколько угодно, но мне нужны доказательства. Откуда мне знать, что вы говорите правду, быть может, вы не сумели отбить Адамова у старца. По вашему виду не очень скажешь, чтобы вы торжествовали победу.
Глаза демона стали чёрными как уголь.
– Что вы сразу нервничаете? По-моему, вполне нормальная реакция с моей стороны требовать подтверждения вашим словам. Я лично сделаю всё, что от меня требуется, но мне нужно быть уверенным, что вы не обманули меня.
– Чего ты хочешь? – процедил Аристарх.
– Я хочу попасть в пустыню мрака и собственными глазами увидеть там Адамова.
– Разумеется, – без колебаний ответил он, подошёл ко мне и, зажав ладонями мои виски, пронизывающе посмотрел мне в глаза.
Какое это всё-таки противное ощущение – смотреть в очи демону. Будто в пасть удаву лезешь… Я даже попытался дёрнуться – ну их в баню, эти доказательства, я и так верю – но руки отпрыска преисподней тисками сдавили виски, а его змеиный взгляд так и прожёг моё нутро, пробирая меня до мурашек…
Моё зрение наладилось, но я ничего не увидел. В том смысле, что я снова оказался в пустыне мрака. Так где же Адамов? Чья-то властная рука повернула мою голову, и я сумел рассмотреть очертания человека, идущего в сторону далёкой точки света вдали.
– Аристарх Арнольдович, фонарик бы! – попросил я. – Я не вижу его лица.
В тот же миг идущего человека осветил яркий прожектор, чего, впрочем, не заметил сам человек, продолжая монотонно ступать в пустоту. О! Да это же Адамов!
– Эгей! Борька! – крикнул я, но он даже не повернул головы в мою сторону.
Меня снова болтнуло в пространстве, и я очутился в своём коридоре. Демон отпустил мою голову.
– Кричать было незачем, он тебя не слышал, – пояснил Брошкин.
– А прожектор?
– И прожектора не видел.
– Куда он шёл? Там была точка света.
– Очередная иллюзия этой пустыни. Собрался? На выход!
Я пожелал ехать на своей машине. Демон презрительно окинул взглядом мою "Ладу", напомнил о беспощадной расправе в случае моего побега и влез в свой джип. Что-то он сегодня не в юморе…
По дороге к чёрту я не думал ни о чём. Я достаточно высушил себе мозги, пока ждал известий от демона. Теперь уже как будет, так будет. К дому Борьки я приехал даже раньше его папаши и сел на лавочку покурить. Интересовало только одно: сколько часов мне ещё осталось жить? Хотя жить я буду, наверное, долго, он не проявит милосердия, великодушно пустив мне пулю в лоб. Значит, стану мучеником. Ой, всё, хватит ныть!
Долго ждать мне не пришлось, Брошкин подъехал через пару минут. Поднявшись по лестнице к квартире Бориса, я позвонил в дверь.