7
Конный экипаж остановился возле шашлычной "Перепутье". Каиров легко спрыгнул на мостовую. Бросил взгляд на двух молодых парней в одинаковых клетчатых костюмах и двух хихикающих девиц, на мороженщика, катившего перед собой фиолетовую повозку. Посмотрел на далекий пик горы, чуть размытый в угасающем небе, и вошел в шашлычную.
Зураб Лаидзе встретил гостя улыбкой, с которой встречал всех дорогих гостей. Провел в отдельный кабинет за чучелом медведя. Громко сказал:
- Дорогой Мирзо, вот меню! Выбирай что хочешь. Все экстра-класс.
В меню была вложена запись сегодняшнего разговора Салтыкова с Шелепневой.
На первой странице красным карандашом был отчеркнут следующий текст:
"О т в е т: Нет, мы с Федором не ссорились. Он никуда не собирался уезжать. Ему нравился этот город. Накануне мы отнесли в пошивочную мастерскую пальто Федора, чтобы перелицевать. Утром, как обычно, вместе пошли на работу. Он просил сделать на ужин вареников с вишнями. Больше я его не видела".
На третьей странице были выделены такие строчки:
"О т в е т: Я, конечно, не знаю о всех знакомствах Федора. На работе он мог встречаться с разными людьми. К нам же в дом никто не приходил. Правда, был один случай. Федор вернулся домой обеспокоенный: к нему возле почты подошел какой-то человек, пожаловался на близорукость и попросил подписать адрес на конверте. Федор зашел с ним на почту. Что-то насторожило его в этом человеке. А что - не знаю.
В о п р о с: Когда это было?
О т в е т: Дня три или четыре назад. Точно не помню.
В о п р о с: По какому адресу направлялось письмо?
О т в е т: В Ростов. Про адрес Федор не говорил.
В о п р о с: Как выглядел этот человек?
О т в е т: Интеллигентно".
8
МЕДИЦИНСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
о смерти Попова Андрея Зотиковича
Смерть наступила в результате удушения между двумя и тремя часами ночи 21 июня 1927 года. Следы прижизненного происхождения, имеющиеся в районе грудной клетки и голени ног, свидетельствуют о том, что А. З. Попов был привязан веревкой к кровати и подвергнут пыткам путем введения иголок под ногти правой и левой кистей, прижиганием правой и левой пяток.
Удушение, видимо, подушкой или другим мягким предметом произведено, когда А. З. Попов находился в горизонтальном положении. Изучение расположения и характер трупных пятен, нарушение трупного окоченения позволяют сделать вывод, что труп был перемещен и подвешен.
В организме обнаружено наличие алкоголя, достаточное для средней степени опьянения.
9
- Ну, механики, думайте, - сказал Каиров.
Была глубокая ночь, тишина. Сотрудники уголовного, розыска стояли под лестницей со свечами в руках. Желтый неяркий свет покачивался, как на воде. По краю кирпичной кладки, оштукатуренной несколько лет назад, сверху вниз чернела трещина, прямая и узкая, будто разрезанная ножом.
- Теперь ясно, за что убили завхоза Попова. - Каиров повернулся к Салтыкову: - Стенка раздвижная. И Попов знал секрет.
Один из сотрудников с черными стриженными "под бокс" волосами, сказал:
- Механизм поворота может быть вмонтирован только в лестницу. Больше его нигде не спрячешь.
Он поднял свечу, свободной рукой коснулся едва выглядывающего из бетонного пролета болта. Осторожно потянул на себя. Болт не двигался.
- Попробуй развернуть, - посоветовал Салтыков. Совет оказался дельным. Болт легко подался в правую сторону, потом вниз. И, по мере того как болт выходил из бетона, кирпичная кладка разворачивалась, поскуливая, точно щенок.
На лице Каирова появилось выражение грустной иронии, когда он увидел ящик со сдвинутой набок крышкой, обрывки бумаги и ржавый утюг. Даже при свете свечей легко было догадаться, что стена разбиралась со стороны столярной мастерской и недавно была заделана.
- Прошляпили, - уныло признался Салтыков.
- Надо поискать отпечатки пальцев, - напомнил Каиров и пошел в холл.
Администратор Липова находилась за конторкой, где стояли телефон и керосиновая лампа. Каиров спросил:
- Скажите, а столяр ваш до сих пор болен?
- Да. Но поправляется. Из больницы выписали.
- Как его фамилия?
- Пантелеев.
- В последние дни никто не интересовался его адресом?
Липова вздрогнула:
- Сегодня спрашивали. Что-то около двенадцати дня.
- Кто?
- По телефону. Голос мужской.
- Вы дали адрес?
Липова кивнула:
- Улица Станичная, шесть.
Зазвонил телефон. Липова сняла трубку:
- Гостиница. Одну минутку. - Она опустила трубку. Сказала почему-то шепотом: - Товарища Салтыкова.
Салтыков пришел быстро. Дежурный по городскому управлению милиции прочитал ему телефонограмму из Ростова. Речь шла об идентификации почерка Глотова:
"Результаты анализа частных признаков почерка автобиографии и письма, а также анализ индивидуальной совокупности признаков позволили прийти к конкретному выводу, что автобиография и письмо написаны разными людьми. Совпадение некоторых признаков почерка в письме и автобиографии может быть отнесено за счет умышленной вариационности почерка или обусловлено случайным сходством".
- Этого и следовало ожидать, - негромко сказал Каиров. - Пошли человека на Станичную, шесть. Нужно проверить, жив ли столяр Пантелеев. И понаблюдать за его домом.
- Прямо сейчас? - кисло спросил Салтыков.
- Да, - кивнул Каиров. - Не исключено, что мы уже опоздали.
10
Было тепло, но дождь лил холодный. Кисти рук хотелось спрятать в карманы, уткнуться лицом во что-нибудь сухое, мягкое. Мутный ручей, извиваясь и пенясь, бежал вниз по левой стороне улицы, лизал край тротуара.
Каиров увидел слово "Кассы" и только потом название кинотеатра по верху вытянутого, похожего на сарай здания: "Совкино№ 2".
Где-то должна была находиться афиша. Однако дожди лил такой частый, что дальний край кинотеатра расплывался, как в тумане. Помещение перед кассами, достаточно просторное, оказалось заполненным людьми, нашедшими здесь, подобно Каирову, убежище от дождя. Люди разговаривали, многие курили.
За открытой дверью серо пузырилась дождем улица. Раскатисто ухал гром. Иногда проезжали извозчики. К сожалению, с пассажирами. Свободного - ни одного.
Дождь застал Каирова на улице Кооперации, возле художественной мастерской, что напротив водопроводной колонки. Еще издалека, только выйдя на эту улицу, Каиров увидел, что "роллс-ройса" у мастерской нет. Он, конечно, понял: Виктория отсутствует. Но, возможно, в мастерской есть кто-то другой, кто сможет ответить, когда вернется Шатрова или где можно ее найти. Нет. В окне мастерской белела табличка с надписью: "Закрыто". Каиров несколько раз дернул ручку двери. Безрезультатно. Дверь не поддавалась.
Вот тут-то и полил дождь. Наотмашь. Как ударил...
"Та-та-та-та..." Грохот грома - будто перекаты канонады. Эхо между горами долгое-долгое.
- Я горы люблю. Кавказ люблю, - сказал сегодня Нахапетов. - Мне без Кавказа будет трудно.
Салтыков утром сообщил, что Майкоп наконец подтвердил личность Нахапетова. 28 лет. Заготовитель Агентства Всероссийского кожевенного синдиката. Проживает в городе Майкопе, по улице Ленина... Все сходится.
У Нахапетова свои проблемы. Много планов. Валя - девушка, с которой он здесь, - чья-то невеста. С трудом она убежала от жениха. Нахапетов несколько дней ожидал ее. Потом уезжал в Майкоп, чтобы поддержать девушку, убедить... По суровым горным обычаям, у них могут возникнуть серьезные неприятности. Очень серьезные... Нельзя им в Майкоп возвращаться. Вначале Нахапетов хотел в Северокавказске остаться. Мастерскую модельной обуви открыть. Завхоз Попов, который все ходы и выходы знал, обещал помочь ему. Но говорил, что это будет дорого стоить. Нахапетову деньги обещал дядя. Однако гораздо меньше, чем нужно было для мастерской... Несчастье с Поповым помешало довести дело до конца. К тому же дядя сказал, что Северокавказск очень близко от Майкопа. И тогда Нахапетов подумал о Баку.
Каиров спросил:
- Откуда вы узнали, что я из Баку?
- От ваших друзей.
- Каких?
- Тех, с которыми вы были в ресторане "Эльдорадо".
- Понятно, - сказал Каиров. И посоветовал: - Рафаил Оскарович, Баку тоже близко. На вашем месте я бы уехал куда-нибудь в Донбасс или на Волгу... Или в Москву.
Вот тогда Нахапетов и сказал о своей любви к горам. Каиров покачал головой:
- Я думаю, что Валю вы любите больше, чем горы. Это тот случай, когда выбирать не приходится.
- Вы правы, Мирзо Иванович, - сказал Нахапетов. - Я последую вашему совету. Как только я увидел вас, сразу поверил, что встреча с вами принесет мне удачу.
- Я буду рад...
Каиров произносил эти слова, а сам думал о плотнике Пантелееве, которого вновь увезли в больницу и Дантист не успел навестить его. В доме столяра оставили сотрудника. По версии, выстроенной Каировым, Дантист непременно должен прийти на Станичную, шесть.
Версия проста.
Дантист не собирается долго задерживаться в городе. Для изъятия ящика или его содержимого ему необходимо несколько дней. Четыре-пять. Но твердых, надежных. Для этой цели он убирает Глотова и подбрасывает фальшивое письмо фотографу Попову. Дантист не сомневается, что фотограф сообщит о письме в угрозыск и расследование дела на какой-то срок пойдет по ложному пути.
Однако, вскрыв тайник, он видит перед собой ящик, набитый хламом, испытывает чувство растерянности. Он замечает, что тайник вскрывали со стороны столярной мастерской. Кто это мог сделать? Первый ответ - завхоз Попов, который много лет работал здесь, занимался ремонтом здания. Но завхоз мертв. Однако у него есть родной брат. У братьев могло не быть секретов. Тем более у фотографа Попова золотые карманные часы явно старинной работы. Не из ящика ли они? Вот почему фотографа Попова, прежде чем задушить, пытали.
"Кто еще мог вскрыть?" - думает Дантист. И второй ответ напрашивается сам собой: столяр Пантелеев. Значит, Дантист будет ожидать, когда Пантелеев вернется домой, потому что пытать человека в городской больнице невозможно.
11
Через час дождь утих. Небо по-прежнему было обложено тучами. Все тонуло в сумраке, наметанном серо, густо. Пахло мокрой глиной, корой, печными трубами, потому что печи стояли чуть ли не в каждом дворе под навесами, мазанные и выбеленные, с кастрюлями и сковородками на конфорках. То тут, то там слышался стук топора, треск поленьев, собачий лай, людской говор. Лишь, двор Шатровых поражал воображение мрачной тишиной: и темным домом с закрытыми ставнями. Дом смотрелся неприветливо и заброшенно, словно в нем уже давно не жили.
Каиров подошел к калитке. Она оказалась запертой на внутренний замок. Мокрые доски давили толщиной, массивностью. В левом верхнем углу калитки чернела прорезь и просматривалось облезшее слово "почта".
Дождь теперь падал редкими одинокими каплями. Каиров вынул блокнот. Написал: "Виктория Германовна! Мне нужно срочно поговорить с вами по очень важному делу. Весь вечер я буду ожидать вас у себя в гостинице. Мирзо".
Он просунул записку в прорезь. Посмотрел по сторонам. Улица была пустынна. Однако у Каирова возникло ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Дорога, как и вчера вечером, изгибалась по краю обрыва круто, длинно. Там за выступающей вперед, похожей на полуостров горой, начиналась другая улица, одна из центральных. И до нее был еще один путь, более короткий, понизу. Для этого узким проулком следовало спуститься к реке. Нижняя дорога была прямой, почти как линейка. Это хорошо было видно с того места, где стоял Каиров.
Дождь мог вновь хлынуть каждую минуту. Поразмыслив, Каиров решил сократить путь. Проулок, весь в камнях и булыжниках, был похож на широкую трубу, зажатую с двух сторон кустарниками и деревьями, верхушки которых часто смыкались, заслоняли небо. Вода бежала вниз узким мутным ручейком, и Каиров постоянно смотрел под ноги, опасаясь поскользнуться. И все-таки ботинок скользнул по серому булыжнику, видом и размерами позволявшему рассчитывать на его устойчивость. Каиров потерял равновесие и, падая, ухватился за ветку орешника. В этот момент что-то просвистело над его головой. Лежа на боку, он увидел, как из ствола кряжистого дуба, росшего метрах в двух ниже по проулку, торчит нож, вздрагивая, словно железнодорожный рельс, по которому только что прошел поезд.
Каиров резко повернулся. Увидел вверху на дороге темный силуэт человека, мелькнувший с быстротой вспышки.
Поднявшись, Каиров вынул из дерева нож, предварительно обмотав его ручку носовым платком. Ручка была из старой кости. С каждой стороны по четыре медных клепки ромбовидной формы.
Каиров посмотрел на часы. Стрелки показывали 6 часов 11 минут.
Вверху проулка появились две женщины. Первая несла пустую плетеную корзинку. Когда они поравнялись с ним, Каиров спросил, не видели ли они мужчину в темном. Они отрицательно покачали головой. Каиров пошел вверх.
Улица по-прежнему была пустынной. Но в глубине двора напротив играли дети. Они играли в прятки. Тонкий, немного плаксивый голос мальчишки выкрикивал!: "Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать!"
Каиров вернулся к калитке дома Шатровых. Как и несколько минут назад, она была запертой. Приподнявшись на носки, Каиров перекинул руку через калитку, нащупал крышку почтового ящика. Открыл ее. Обшарил ящик пальцами. Записки там не было.
...Дождь вновь хлынул с лавинной силой. Но Каиров уже успел добраться до шашлычной "Перепутье". Там он выпил стакан вина, носившего звучное название "Сан-Ремо". Переговорил о чем-то с хозяином. Тот нашел ему извозчика. И Каиров уехал в гостиницу.
Когда он проходил через холл, повстречал возле лестницы Сменина. В руках у того были чемодан и портфель. Сменин многозначительно сказал:
- Прощайте. Да пусть не покинет вас удача.
- Спасибо, - поблагодарил Каиров.
Он пришел в свою комнату. Включил электричество, понял, что в его отсутствие кто-то здесь побывал. Уборщица? Едва ли. Она приходила утром, когда Каиров завтракал в буфете.
Глава пятая
1
Машина гудела ровно. Виктория без напряжения держала темный, давно утративший блеск руль. Иногда оборачивалась на два-три мгновения в сторону Каирова, неопределенно улыбалась.
Сырой рассвет клочкастым туманом поднимался из ущелий, заслоняясь от дороги кустами и ветками, еще глянцево черными, без полутонов, которыми были щедро помечены облака, выгнанные на сине-голубое пастбище. Неторопливо и равнодушно они пощипывали вершину горы, светлую и чуть позолоченную, похожую на спелую разломанную дыню.
Между ущельем и дорогой по склону, окутанному в мягкую тень, высокими фундаментами ступали вверх домики под острыми драночными крышами, призывно заливался пастуший рожок, мычали волы.
- Иногда мне хочется бросить все, - сказала Виктория, - уйти в горы. Стать женой пастуха. И жить до ста двадцати лет.
- Не много ли?
- В горах живут долго.
- Что же мешает осуществить эту голубую мечту?
- Разное. - Виктория прикрыла ресницы, притормаживая, потому что из-за каштана, росшего на крутом повороте скатывающейся вниз дороги, показалась телега с дровами, которую медленно тянули две лошади. - В том числе и такие товарищи, как ты.
- Странный ответ...
Виктория кивнула. Без грусти, без улыбки. Совершенно спокойно признавала странность ответа.
Она вломилась в номер, чуть забрезжил рассвет. Энергичная, деловая. Глядела на заспанное лицо Каирова и не могла скрыть улыбки.
- Извини, Мирзо, но твою записку я нашла только утром. Отец положил ее на мой письменный стол. А я вернулась вчера усталая как черт. И сразу завалилась в постель... Одевайся, я обожду тебя в холле. Поехали.
- Понимаю, понимаю, - нудновато повторял он, несколько ошарашенный напором и стремительностью. Все-таки догадался спросить: - Куда поехали?
- Какая разница! - беспечно ответила она. - Потом узнаешь.
...Дорога взбиралась на гору частыми петлями, очень красивыми издалека. Скалистая стена, что долго тянулась справа, вдруг начала уменьшаться.
- Смотри внимательно, - сказала Виктория. - Мы въезжаем на перевал. Через минуту, Мирзо, увидишь море.
Оно прыгнуло снизу. Зависло, как воздушный шар. Огромный. Серо-зеленоватый. Казалось, его можно достать, протянув руку.
Линия берега не просматривалась. Ее прикрывали пологие вершины гор, бурой лесенкой спускающиеся к морю. Белые черточки кораблей были разбросаны, как блики. Над тремя из них вились неширокие черные дымки.
- Останови машину, - попросил Каиров.
Она выполнила его просьбу, повернулась, прислонившись плечом к желтой коже сиденья. Он взял ладонями ее лицо и крепко поцеловал в губы.
- Сумасшедший! - тихо удивилась она.
Он кивнул. Она сказала:
- Я прощаю тебя. Похоже, ты никогда раньше не видел моря.
- С такой высоты - да.
- Тогда все понятно. - Она убрала тормоз. Дорога медленно поползла навстречу. Плохая, никогда не знавшая асфальта дорога.