Ящиков во дворе хватало. Иван зашел в дом. Меня душила ревность, всю гордость потеряла. Подставила ящик и стала смотреть в окно. Видела, как Иван вошел в комнату, но о чем они говорят, слышно не было. Он чмокнул ее в щечку и показал на ручные часы. Спектакль теней, без слов все понятно. Женщина пошла в другую комнату и вынесла небольшой потрепанный саквояж. Ты мне о нем рассказывала, он лежал на коленях твоего отца, когда ты решила пугнуть Червоного возле вашего дома. Иван взял саквояж. Тут я услышала звук мотора, спрыгнула с ящика и спряталась за угол дома. Машина остановилась возле того же подъезда. Из нее вышел пьяный мужик, под руки его поддерживала та самая официантка Танечка, которой Иван отдал пузырек. Она завела мужика в подъезд, через минуту вышла и уехала. Я вернулась к своему ящику. Глянув в окно, обомлела. Ивана в комнате не было, а хозяйка избивала пьяного мужика. Но Иван не мог исчезнуть! Драка кончилась печально. Пьяный мужик устал защищаться, схватил со стола сковородку и наотмашь ударил озверевшую бабу. Попал по голове. Она качнулась и упала. Мужик глянул на нее, взял чайник, выпил заварки из горлышка и ушел в другую комнату. Вдруг из той же комнаты, в которую ушел пьяный, появился Иван. Он осмотрелся и склонился над женщиной. С его помощью она поднялась. На лбу выросла шишка, и все. И тут произошло то, от чего я свалилась с ящика. Иван снял со спинки стула полотенце, через него взял за ручку сковородку и со всей силы ударил качающуюся женщину по голове. Он тут же подхватил ее под руку, чтобы не упала, и ударил еще несколько раз. Эти удары отдавались в моей голове, словно он меня бил. В глазах потемнело, и я соскочила с ящика, едва не разбив себе колени о мостовую. Очнулась я в машине Ивана, мы неслись по ночной Москве. Он отвез меня на одну из своих квартир и дал водки. Когда я немного успокоилась, сказал:
- Поспи немного. Завтра утром, пораньше, поедешь по тому же адресу. Близко к дому не подходи. Напротив стоит такой же двухэтажный дом. Зайди в подъезд, поднимись на второй этаж и понаблюдай за тем, что будет происходить. Вечером все мне расскажешь. Вот тебе ключ, будешь уходить, запри квартиру. И не вздумай дурить! Ты меня поняла?
Это был приказ. Я только головой кивала. Он ушел. Саквояж был с ним. Заснуть я уже не смогла, пила водку. У меня до сих пор стоит в глазах это страшное убийство, лицо несчастной женщины. Но еще страшнее выглядел Иван. Настоящий зверь. Так я стала соучастницей преступления.
Утром поехала в Марьину Рощу. Возле дома, где произошло убийство, стояли милицейская машина и "скорая помощь". Санитары вынесли носилки с трупом, накрытым простыней, "скорая" уехала. Прошло еще какое-то время, и милиционеры вывели того самого мужичка, которого привезла официантка вчера вечером. Его усадили в "воронок" и тоже увезли. Я не знала, что мне делать, зачем Ивану нужен такой свидетель, как я, убить человека ему ничего не стоит. Вот тогда мне пришла в голову мысль бежать из Москвы. Как, куда, где взять деньги? Кому я нужна, недоучка? Ожидая Ивана в его квартире, я услышала по радио призыв Валентины Хетагуровой к девушкам страны. Лучшего способа исчезнуть из Москвы не придумаешь. Когда пришел Иван, я ему рассказала о том, что видела. Он слушал и усмехался. Мне стоило большого труда скрывать свое волнение, старалась выглядеть беззаботной и веселой. Не уверена, что у меня хорошо получалось. Это как в чай вместо сахара насыпать соли. На вид приличный, но пить нельзя. Я понимала, что пока я в Москве, надо оставаться преданной ему собачкой, не вызывать никаких подозрений и быть полезной.
В штабе, где записывают в добровольцы будущих строителей Дальнего Востока, мне сказали: "Ждите". Я собрала вещи, перевезла в общежитие. Девчонки мне койку выделили, но убежищем это не назовешь, я знаю возможности Ивана. Он из-под земли достанет. У него везде знакомства и очень много денег.
- Какая связь между Иваном и моим отцом, кроме этого дурацкого саквояжа?
Клава плеснула себе еще водки и выпила.
- Это случилось дня через два после убийства. У меня остался ключ от квартиры. Я вернулась туда за забытой сумочкой. До сих пор не понимаю, как Иван мог забыть о нем. Чтобы не встретиться с Иваном, пришла вечером, когда видно, есть ли свет в окнах. Там было темно. Зашла в квартиру. Моя сумочка лежала на подоконнике, за шторой. Иван ее не заметил.
В эту квартиру он не только меня водил. Ночь была светлая, я увидела на столе пустые бутылки из-под шампанского и коньяка, две рюмки и пепельницу, полную окурков. На половине из них осталась ярко-красная губная помада, постель разобрана, но меня это уже не волновало.
Вдруг послышались шаги за дверью. Я схватила свою сумку и спряталась под кроватью. Хлопнула входная дверь, вспыхнул свет. Это пришел Иван. Я могла видеть только его брюки и ботинки. Мне стало страшно, сердце вырывалось из груди, казалось, он услышит его стук.
Иван начал быстро убирать со стола, похоже, кого-то ждал. Потом его ботинки приблизились, он застилал кровать. У него что-то упало и чуть не закатилось под кровать. "Конец!" - подумала я, увидев его руку, и зажмурилась, но обошлось. Нагнись он пониже, мне крышка.
Раздался звонок в дверь, пришел гость. Разговаривал он сухо, жестко, но не повышая тона.
- Вы принесли мне деньги за саквояж? - спросил Иван.
- Вам предстоит выполнить еще одно задание, дорогой коллега. Вот, взгляните на эту фотографию. На обратной стороне указано место, где вы сможете встретить этого молодого человека. Деньги получите после того, как врачи констатируют его смерть.
- Вы шутите?
- Отнюдь. Для вас это не составит труда, так же как для меня не составило труда устроить вас в наркомат и двигать по иерархической лестнице вверх.
- Я получаю за саквояж половину его стоимости, а вы к тем же деньгам привязываете мокруху?
- От брата жаргона набрались? Приучайтесь говорить по-русски правильно. Тем более что вашего брата вы не скоро увидите. Нетрудно же было одним махом избавиться от родного брата и его жены.
- Вы считаете…
- Я не считаю, я знаю. Хуже будет, если в наркомате узнают о том, что ваш сводный брат убийца и грабитель.
- У нас разные фамилии и отчества.
- Но одна мать, которая припрятала золотишко после смерти вашего отчима, и которое вы успешно сбывали после ее смерти.
- За гроши.
- Может быть, у вас имелись другие каналы сбыта? Представим себе, что я не взял бы у вас саквояж. Вы попались бы с ним в считаные дни или выбросили в Яузу. Продать такой товар невозможно.
- Это ваш заказ.
- Человек с фотографии тоже мой заказ. Мы теряем время на ненужную болтовню. Парня надо убрать. В этом спичечном коробке лежит ампула. Легкий укол, и через десять минут его не станет. И никаких сковородок и топоров. Вы должны помнить, от кого зависит ваш карьерный рост.
- Хорошо. Я все сделаю. На снимке указана дата. Как я получу свои деньги, ведь в это время вы будете за границей?
- Мой шофер свяжется с вами. Можете прислать к нему курьера, как делали раньше. Только не женщину, чемодан будет увесистым. Семьсот тысяч - сумма солидная, в газетку не завернешь.
- Я сам приду.
- Ваше дело.
- Кто этот парень на фото?
- А это уже не ваше дело. Закройте за мной дверь.
Гость ушел. Иван просидел в квартире еще полчаса, пил.
- И опять только саквояж! - обозлилась Лиза. - Черт!
Она налила себе водки и выпила. Ей не хотелось верить услышанному, но все выглядело слишком убедительно.
- Почему ты решила, что к Ивану приходил мой отец?
- Я ничего не решила, пока в общежитии ты не рассказала свою историю. Я видела твоего отца раньше, когда мы готовились к экзаменам у тебя дома. Он хромает, когда ходит в домашних туфлях. У него одна нога немного короче, так?
- И что из этого?
- Лежа под кроватью, я видела только брюки и ботинки. Так вот, ботинки гостя мне показались странными. Один обыкновенный, а на втором каблук выше на три сантиметра. Тогда я этому не придала значения, не до того было. Но на следующий день я поехала к Наркомату иностранных дел. Я искала шофера, которому передавала от Ивана железные коробочки из-под монпансье с золотыми монетами. И я его нашла. Два часа проторчала в булочной-кондитерской напротив стоянки, наблюдая за его машиной через витрину. Когда появился твой отец и сел в эту машину, я глазам своим не поверила.
- Ты меня убила, Клавка!
- Нет, Лиза. Ты этот узел распутала раньше меня, когда высказала свое предположение майору Рубеко, брату Алексея. Он тебе правильно сказал: "Дело намного сложнее, чем кажется на первый взгляд". Кстати. Дело об убийстве в Марьиной Роще вел майор Рубеко. Брата Ивана осудили на семь лет. Я присутствовала на суде по требованию Ивана, а потом докладывала ему. И последнее, что мне удалось узнать уже перед самым нашим отъездом. Иван женат на сестре убитой. Он был женат, когда мы познакомились. У Ивана и его брата жены - сестры. Родные. Вот с таким человеком свела меня жизнь. Теперь я еду на Дальний Восток. Поеду куда угодно, хоть на Северный полюс, но как можно дальше от кошмарного болота, где нормальные люди жить не должны.
Девушки допили водку, спать ложиться не стали. В эту ночь Лиза выкурила свою первую папиросу.
Порезов на следующий день было значительно больше. Лизу отстранили от хлеборезки, фельдшер велел ей разносить пайки. Вагоны открывали по одному. Когда открыли четвертый, люди там зашумели. Охранники выставили винтовки штыками вперед.
- Мор у нас! Гляньте сами, - услышала Лиза.
Фельдшер, закутав рот и нос шарфом, забрался в вагон,
но очень скоро спрыгнул на насыпь, велел закрыть двери и приказал:
- Капитана, срочно, сюда. Солдат побежал выполнять приказ.
Когда капитан явился, фельдшер доложил:
- Тиф, Артамон Исаич. Четыре трупа за ночь. Живыми никого не довезем.
- Все понял, - кивнул капитан. - Охрану в полном составе выставить вдоль эшелона. Все лопаты, что есть, сюда. Прокоп Семеныч, проверьте остальные вагоны.
Увидев Лизу, взорвался:
- А ты чего тут делаешь?
Лиза растерялась.
- Пайки разношу.
- Марш в вагон и носа не высовывать!
- А как же люди? Они же голодные…
- Без тебя разберемся! Вон отсюда!
За тем, что происходило дальше, девушки наблюдали из окон.
Заключенных выгнали под конвоем и в двух десятках метров от насыпи велели рыть яму. В шестом вагоне тоже обнаружили тиф. Зеки вытащили из "телятников" мертвых и скинули их в общую яму. Дальше случилось невероятное. Зеков из четвертого и шестого вагонов выстроили возле той же ямы, и рота солдат начала в них стрелять, без команды. Минут десять длилась пальба. Бежать никому не удалось. Солдаты побросали трупы в яму и присыпали землей. Раздалась команда: "По вагонам!", поезд двинулся с места и стал набирать скорость.
Девушки ревели, Лиза скрипела зубами. Комендант принес им фляжку и поставил на столик.
- Вот, выпейте, барышни. Спирт. Дезинфицирует и успокаивает. И не распускайте нюни, вам еще не то предстоит увидеть. Иначе нельзя было! Нам еще пять суток пилить, а тиф - зараза тяжелая, в таких условиях не лечится. С заразой на борту нас близко к Владивостоку не подпустят. Вовремя засекли. Двух вагонов лишились, а могли весь эшелон заразить, и сами подохли бы… Ну, ладно. Водой запивайте и дыхание задержите, чтобы не обжечь слизистую. Он ушел.
К вечеру у Лизы поднялась температура, к ночи начался жар.
- Тиф, ядрена вошь! - прохрипел фельдшер и плюнул.
- Не дам убивать! - крикнула Клава и оттащила старика от бредившей больной. В ответ получила оплеуху, да такую, что отлетела в угол и ударилась головой об полку.
Сбежали, называется. На край света счастья искать. Правды им захотелось, справедливости!
2
Машин на привокзальной площади хватало, но ни один шофер не соглашался везти женщин. Деньги в Томске не имели большого значения, здесь все еще ходили продуктовые карточки, по ним же давали и водку, которая ценилась больше всего. Так уж у нас повелось, расплачиваться за услуги пол-литрами. Конечно, водку можно было купить за деньги на черном рынке, где торговали всем, чем угодно, но цены на ходовой товар превышали все разумные пределы. Ни у Ирины, ни у Тани не было таких денег.
Ирина увидела, как к черному ЗИСу подошел молодой лейтенант, бравый парень в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах. На таких машинах разъезжало большое начальство. "Наверное, из машины не вылезает или из конторы. Нестроевой офицер", - подумала Ирина и решительно шагнула к нему.
- Послушайте, я вижу, вы никуда не торопитесь. У вас наверняка есть невеста, а у меня колечко с настоящим рубином. Очень дорогое.
- У меня нет невесты, - улыбнулся лейтенант.
Женщина показалась ему странной. Одета по моде, на вид ей лет сорок, красивая, золотые побрякушки на шее и на пальцах, а в то же время на ярком цветастом платье орденские планки. Наград немало, похоже, до Берлина дошла. Только вот с золотыми кольцами планки как-то не вязались.
- Нет невесты, так будет.
Женщина сняла с пальца колечко и покрутила его. Камень засверкал на солнце.
- Его же можно продать. Или обменять на водку. За него много дадут.
- Что вы от меня хотите?
- Мы отстали от поезда, у меня там дети. Надо его догнать. Как это сделать? Помогите.
- Кто это "мы"?
Ирина махнула рукой. Таня, стоящая в стороне, подхватила сумки и подбежала. Лейтенант растерялся. Он еще не встречал таких красивых девушек. Глаза как васильки, синие, огромные и напуганные. О такой можно только мечтать.
- Мы в аптеку ходили и за продуктами, а поезд ушел, - сказала девушка, едва не плача.
- В какую сторону?
- На запад, к Новосибирску. Пассажирский 731. Пятнадцать минут назад генерал сказал своему шоферу и
адъютанту Антону Бучме, что машина ему сегодня не понадобится, можно ее отправлять в гараж, он останется на вокзале. До завтрашнего утра Антон был свободен, чего никак не ожидал и оттого не строил никаких планов.
- Ваш поезд можно перехватить на переезде. До него восемьдесят километров. Пожалуй, я вас отвезу.
Женщины чуть ли не завизжали от восторга.
- Не торопитесь радоваться. Поезд надо остановить, на ходу вы не запрыгнете. Сейчас я схожу на вокзал и возьму красный флажок у диспетчера. На переезде нет будки стрелочника, но если машинист увидит офицера с красным флажком, то остановится.
Ирина протянула ему колечко.
- Оставьте. Ни водка, ни золото мне не нужны. Просто я хочу вам помочь. Меня зовут Антон.
- Меня Ирина, подругу мою зовут Таней. А мы успеем?
- Поезд будет ползти до переезда долго, железка забита эшелонами, обгон на ней невозможен. Садитесь в машину. Я быстро.
Лейтенант побежал к зданию вокзала.
- Есть все же справедливость на белом свете. - Ирина взглянула на подругу. - А ты чего так раскраснелась? У тебя щеки горят.
- Запыхалась.
- Ой, девка, врешь. Да, парень он складный, сама бы влюбилась, будь лет на двадцать помоложе. Не смущайся, я видела, как у него глаза заблестели, когда он увидел тебя.
- Скажете тоже, Ирина Николаевна.
- Конечно скажу. Молодость - пора чувств, и незачем их стесняться.
- У меня жених есть.
- В сорок втором я беременная Николенькой была, но продолжала воевать на своем благородном фронте. Вот ты себе представь: фронтовой врач, беременная, бомбежка, а я влюбилась в одного капитана. Его с тремя пулевыми ранениями к нам принесли. Вылечили, и он опять ушел на фронт. Мы слова друг другу не сказали, а все вокруг видели, что мы испытываем по отношению друг другу. У меня тоже был муж, он и сейчас есть, а капитан тот живет в моих снах.
Поезд шел на запад на всех парах. Первый вагон теперь стал последним, связи с машинистом у Лыкова не было - то ли рация отсутствовала вовсе, то ли она была настроена на другую волну. Не имея информации, начальник поезда фактически превратился в обычного пассажира.
- Не расстраивайтесь, Лука Иваныч, - успокаивал его профессор. - Генерал подстраховался, и я его понимаю. Если бы мне сказали, что на путях стоит эшелон с сибирской язвой, я бы за версту не подпустил к нему людей. И идея развернуть полевой госпиталь тоже не лишена смысла. Нельзя подвергать больницы риску. Как их потом дезинфицировать?
- Не успокаивайте меня, Иннокентий Ильич. Я не доверяю генералам госбезопасности. Тем более Хворостовскому. Он командовал СМЕРШем тридцать седьмой армии. С войны помню этого душегуба. Его отряды шли за нашими спинами. Впереди фрицы, позади СМЕРШ. Думаю, что в спину наши бойцы получили пуль больше, чем в грудь.
- Он, как и вы, выполнял приказ, Лука Иваныч. Хватит о старом, война кончилась, мы живем в мирное время.
- Вы оптимист, профессор. Оптимист до наивности.
- Я врач и обязан быть оптимистом.
- Не о том говорим, уважаемые друзья, - вмешался в разговор Тарасов. - Химический анализ показал удивительную вещь. Штаммы сибирской язвы ведут себя пассивно, что им не свойственно. По идее, мы должны были умереть, но мы живы. Несмотря на все меры предосторожности, еще три человека заболели. Один из восьмого вагона и двое из десятого. Ресторан расположен в девятом вагоне, между ними. Там и надо искать источник заразы.
- Знаю, знаю, - отмахнулся Прянишников. - Но мы не можем посыпать сухари хлоркой.
- Их надо выкинуть, - предложил капитан Яков Стрелов. - Тепловая обработка продуктов - вот в чем выход. Будем готовить разваристую кашу из крупы, которую предварительно надо обжарить, а потом хорошо проварить и тут же накрыть крышкой. Или заполнять кашей молочные бидоны, у нас их много. Принцип полевой кухни.
- Идея принимается, - согласился профессор. - Но надо выпаривать жидкость до конца. К сожалению, пока ограничения в жидкости люди терпят, но скоро взбунтуются.
В вагон вошел Семен, жених Тани, с маленьким Колей.
- Извините, а где же Ирина Николаевна и Таня? Я сидел, работал, в полной уверенности, что Таня у вас или у больных, но пришел Коля и тоже не знает, где мама.
- Вы были у больных? - настороженно спросил профессор.
- Проводники нас не пропустили, но они с уверенностью сказали, что доктора и Тани там нет. Они же сошли в Томске, чтобы купить лекарства.
- Значит, не успели вернуться, - уверенно заявил Лыков. - Поезд стоял недолго, от нас быстро отделались. На это никто не рассчитывал.
- И что же теперь делать? - спросил маленький Коля. - Настена зовет маму.
- Они нас догонят, - сказал профессор.
- Каким образом? - не понял Андрей. - Я без Иры с детьми не справлюсь, они меня не слушаются.
- В Омске мы все сойдем, голубчик, - утешил профессор. - Состав отправят на дезинфекцию, а мы будем ждать других поездов. Полагаю, что Ирина Николаевна и Танечка сядут на следующий поезд. Не останутся же они в Томске. Мы их дождемся.
- Думаете, на следующий поезд есть билеты? - с сомнением спросил Лыков. - Видели толпу? Она не дни и не недели скапливалась.
- Вы не знаете Ирину! - воскликнул осиротевший муж. - Она своего добьется, у нее бульдозерный характер.