- Как я уже говорил, нам предстояло сделать выбор между замком моего старого друга и хижиной того бедного крестьянина, что должен был стать нашим проводником, между роскошью и удобством жизни в богатых апартаментах, но не в полной безопасности, и тесным домишком, скверной кроватью, гречишным хлебом, но в несомненной безопасности. Господь Бог за нас решил этот вопрос, нам больше не из чего выбирать: придется удовольствоваться комфортом.
- Но вы сказали, что в замке небезопасно?
- Замок принадлежит моему другу детства, чей отец при Реставрации стал бароном. Отец умер; в замке сейчас живут его вдова и сын. Если б там был один только сын, я был бы спокоен: он хоть и слабохарактерный, но честный малый, а вот его мать мне кажется эгоистичной и тщеславной женщиной, и это меня определенно беспокоит.
- Ба! На одну ночь! Вам недостает отваги, Золотая Ветка!
- У меня ее достаточно, когда дело касается только меня, но я отвечаю перед Францией или, по крайней мере, перед моей партией, за жизнь Мад…
- Малыша Пьера, вы хотите сказать… Ах! Золотая Ветка, за те два часа, что мы в пути, вы должны мне уже десятый фант.
- И последний, мад… Малыш Пьер, хотел я сказать; отныне вы мой брат, и поэтому я называю вас только этим именем и своим братом.
- Поедем, поедем в замок! Я чувствую такую усталость, что попросил бы приюта в замке у людоедки из сказки.
- Мы поедем напрямик и будем на месте через десять минут, - сказал молодой человек. - Устройтесь поудобнее в седле; я же пойду пешком, а вам надо ехать за мной, иначе мы собьемся с пути, ведь тропинку почти не видно.
- Постойте! - воскликнул Малыш Пьер.
И он соскользнул на землю.
- Куда вы? - с беспокойством спросил Золотая Ветка.
- Вы помолились у постели бедного крестьянина, теперь мой черед.
- Вы так думаете?
- У него было храброе, верное сердце, - настаивал Малыш Пьер, - если б он остался жив, то рискнул бы жизнью ради нас. Я должен сотворить у его тела хотя бы скромную молитву.
Золотая Ветка снял шляпу и сделал шаг в сторону, чтобы дать пройти своему молодому спутнику.
Как сделал до этого Золотая Ветка, маленький крестьянин вошел в хижину, взял веточку букса, обмакнул в святую воду и встряхнул над телом усопшего; затем он преклонил колено, помолился у кровати и вышел так же незаметно, как и его спутник.
Затем Малыш Пьер подошел к Золотой Ветке, как пятью минутами ранее Золотая Ветка присоединился к нему.
Молодой человек помог Малышу Пьеру снова взобраться в седло; затем оба они - тот, кто помоложе, верхом, а другой пешком - молча двинулись через поля по едва различимой тропинке (как мы уже говорили, это была самая короткая дорога в замок Ла-Ложери).
Но не успели они сделать и пять сотен шагов, как Золотая Ветка остановился и придержал лошадь Малыша Пьера.
- Что там еще? - спросил тот.
- Я слышу шаги, - ответил молодой человек. - Скройтесь в кустах, а я спрячусь вон за тем деревом. Тот, кто нам встретится, пройдет мимо, не заметив нас.
Путники быстро проделали этот стратегический маневр, и хорошо поступили, ибо тот, чьи шаги они слышали, приближался так быстро, что, несмотря на темноту, они его увидели в то самое мгновение, когда спрятались за своим укрытием: Малыш Пьер - в кустах, Золотая Ветка - за деревом.
Незнакомец, которому они уступили дорожку, вскоре был шагах в тридцати от Золотой Ветки, чьи уже привыкшие к темноте глаза различили молодого человека лет двадцати, не шедшего, а скорее бежавшего в том же направлении, что и они.
Шляпа была у него в руке, ветер развевал его волосы, открывая лицо, которое легко было узнать.
У Золотой Ветки вырвался возглас удивления; однако он, словно еще сомневаясь и медля выполнить свое желание, дал молодому человеку пройти мимо и только тогда, когда тот повернулся к нему спиной, воскликнул:
- Мишель!
Молодой человек, не ожидавший услышать свое имя в темноте и в этом безлюдном месте, отпрянул в сторону и спросил дрожащим от волнения голосом:
- Кто меня зовет?
- Я, - ответил Золотая Ветка, снимая шляпу и отбросив к подножию дерева парик; затем он двинулся навстречу своему другу, оставаясь, однако, в одежде бретонца, нисколько, впрочем, не менявшей его облик.
- Анри де Бонвиль! - воскликнул Мишель, вне себя от изумления.
- Он самый. Но не произноси мое имя так громко: здесь кусты, овраги и деревья разделяют со стенами привилегию иметь уши.
- Ах, верно! - сказал Мишель. - И потом…
- Да, и потом… - отозвался Бонвиль.
- Так, значит, ты здесь, чтобы участвовать в восстании, о котором все говорят?
- Именно! А теперь скажи: с кем ты?
- Я?
- Да, ты.
- Дружище, - отвечал молодой барон, - я еще не пришел к определенному мнению, однако признаюсь тебе по секрету…
- По большому секрету, если хочешь, но только признавайся поскорее!
- Ладно, скажу тебе по секрету: я склоняюсь на сторону Генриха Пятого.
- Что ж, дорогой мой Мишель, - весело сказал граф де Бонвиль, - если ты встанешь на сторону Генриха Пятого, то именно это мне и нужно!
- Позволь… Вообще-то говоря, я еще не вполне решился.
- Тем лучше! Я буду иметь удовольствие завершить твое обращение, а для успеха этого предприятия ты немедленно предложишь переночевать в твоем замке мне и одному из моих друзей, что сопровождает меня.
- Где же этот твой друг?
- Я здесь, - произнес Малыш Пьер, подойдя к ним и поклонившись молодому человеку с ловкостью и изяществом, какую нельзя было ожидать от человека в его одежде.
Мишель несколько секунд разглядывал маленького крестьянина, затем, подойдя поближе к Золотой Ветке, вернее к графу де Бонвилю, спросил:
- Анри, как зовут твоего друга?
- Мишель, ты нарушаешь древние традиции гостеприимства; ты забыл "Одиссею", дорогой мой, и тем самым меня огорчил! Какая тебе разница, как зовут моего друга? Разве не достаточно тебе знать, что это очень знатный юноша?
- А ты уверен, что это юноша?
Граф и Малыш Пьер расхохотались.
- Как видно, бедняга Мишель, ты непременно желаешь знать, кого будешь принимать у себя?
- Дело не во мне, дорогой Анри, клянусь тебе. Но в замке Ла-Ложери…
- Ну, что там, в замке Ла-Ложери?
- Я не хозяин.
- Да, там хозяйкой баронесса Мишель, и я предупреждал об этом моего друга, Малыша Пьера. Но мы не собираемся задержаться в замке, мы только переночуем. Ты отведешь нас на свою половину, я загляну в погреб и в чулан - все это осталось на прежнем месте, - мой юный спутник с грехом пополам выспится на твоей кровати, а завтра с рассветом я отправлюсь на поиски убежища, и, как только найду его, что не составит, надеюсь, особого труда, мы избавим тебя от нашего присутствия.
- Это невозможно, Анри! Не думай, что я боюсь за себя; но привести тебя в замок означало бы поставить под угрозу твою безопасность.
- Как это?
- Я уверен, что моя мать еще не легла: она ждет, когда я вернусь, и увидит всех нас. Твое переодевание еще можно как-то понять; но как объяснить странный наряд твоего спутника, не обманувший даже меня?
- Он прав, - заметил Малыш Пьер.
- Ну и что нам теперь делать?
- Речь идет не только о моей матери, - продолжил Мишель.
- А о ком же еще?
- Постой! - воскликнул молодой человек, беспокойно оглядываясь по сторонам. - Отойдем подальше от этой изгороди и кустов.
- Черт возьми!
- Речь идет о Куртене.
- О Куртене? Это еще кто такой?
- Ты не помнишь арендатора Куртена?
- Как же, помню! Славный малый, всегда принимавший твою сторону против кого угодно, даже против твоей матери.
- Правильно! Так вот, Куртен теперь мэр нашей деревни и ярый сторонник Филиппа! Если он увидит тебя ночью в поле, да еще в этом костюме, он без лишних церемоний арестует тебя.
- Вот это заслуживает внимания, - заметил Анри, сразу став более серьезным. - Что думает об этом Малыш Пьер?
- Я ничего не думаю, приятель Золотая Ветка, я предоставляю вам это сделать за меня.
- Короче говоря, ты закрываешь перед нами двери своего дома? - спросил Бонвиль барона Мишеля.
- Что за важность, - ответил он, и в глазах его блеснули искры надежды, - что за важность, если я открою вам двери другого дома, и притом более безопасного, чем замок Ла-Ложери?
- Как что за важность? Напротив, нам это очень даже важно! Что скажет мой юный спутник?
- Я скажу так: пусть откроется хотя бы какая-нибудь дверь - это все, что мне нужно. Должен признаться, я падаю с ног от усталости.
- Тогда следуйте за мной, - сказал барон.
- Подожди-ка… Это далеко отсюда?
- Примерно час пути… Вам придется пройти самое большее льё с четвертью.
- Малыш Пьер чувствует себя в силах проделать этот путь? - осведомился Анри.
- Малыш Пьер найдет в себе силы, - смеясь, ответил молодой крестьянин. - Итак, вперед за бароном Мишелем!
- Вперед за бароном Мишелем, - повторил Бонвиль. - В путь, барон!
И маленькая группа, ведомая бароном, после десятиминутной остановки снова пустилась в путь.
Но не успел Мишель сделать и полусотни шагов, как его друг положил ему руку на плечо.
- Куда ты нас ведешь? - спросил он.
- Не беспокойся.
- Я последую за тобой, если ты пообещаешь, что для Малыша Пьера - он, видишь ли, существо изнеженное - найдутся приличный ужин и мягкая кровать.
- Он получит все то, что я предложил бы ему у себя: лучшее блюдо, какое найдется в кладовой, лучшее вино из погреба и лучшую кровать в замке.
Трое путников снова двинулись по тропинке.
- Я побегу вперед, чтобы там успели подготовиться, - заявил вдруг Мишель.
- Постой минутку, - сказал Анри, - куда это ты побежишь?
- В замок Суде.
- Как в замок Суде?
- Да, ты же знаешь замок Суде с его островерхими, крытыми шифером башенками, слева от дороги, напротив Машкульского леса.
- Замок Волчиц?
- Замок Волчиц, если тебе угодно.
- И ты туда ведешь нас?
- Именно так.
- Ты хорошо все обдумал, Мишель?
- Я отвечаю за вас.
И, считая, что его друг получил исчерпывающие разъяснения, молодой барон помчался в направлении замка Суде с такой же поразительной быстротой, с какой он бежал в тот день или, вернее, в ту ночь в Паллюо за врачом для умирающего Тенги.
- Итак, что будем делать? - спросил Малыш Пьер.
- Поскольку выбора у нас нет, последуем за ним.
- В замок Волчиц?
- В замок Волчиц.
- Хорошо, пусть будет так; но, чтобы скоротать время в дороге, вы мне расскажете, Золотая Ветка, что это за волчицы, - произнес молодой крестьянин.
- По крайней мере, вы узнаете о том, что я о них знаю.
- Большего я от вас требовать не могу.
И тогда, держась за луку седла, граф де Бонвиль поведал Малышу Пьеру то, о чем злословили в Нижней Луаре и в соседних департаментах: об отличавшихся диким нравом наследницах маркиза де Суде, об их охотах днем, об их прогулках по лесу ночью, об их бешеной скачке на конях с оглушительно лающей сворой в погоне за волками и кабанами.
Граф дошел до самого волнующего момента в своем фантастическом повествовании, когда заметил впереди башенки замка Суде и, оборвав рассказ, объявил своему спутнику, что они близки к цели своего путешествия.
Малыш Пьер, уверенный в том, что ему предстоит увидеть каких-то ведьм из "Макбета", приближаясь к этому ужасному замку, призвал себе на помощь все свое мужество; за поворотом дороги он вдруг очутился перед открытой дверью и увидел на пороге застывшие в ожидании две белые фигуры, освещенные пламенем факела, который держал стоявший позади человек с суровым лицом и в одежде крестьянина.
Малыш Пьер бросил боязливый взгляд на Берту и Мари - это были они, предупрежденные бароном Мишелем и вышедшие навстречу путникам.
Он увидел двух очаровательных девушек: блондинку с голубыми глазами и ангельским личиком и черноглазую брюнетку с гордым, решительным взором, с открытым лицом. Обе они улыбались.
Юный спутник Золотой Ветки спешился, и они вместе подошли к девушкам.
- Мой друг барон Мишель позволил мне надеяться, милые дамы, что ваш отец, маркиз де Суде, соблаговолит оказать нам гостеприимство, - сказал Берте и Мари граф де Бонвиль.
- Моего отца, сударь, сейчас нет дома, - ответила Берта, - он будет жалеть о том, что упустил возможность проявить добродетель, какую редко встретишь в наши дни.
- Но я не знаю, мадемуазель, сообщил ли вам Мишель о том, что это гостеприимство может оказаться небезопасным для вас. Я и мой юный спутник почти что вне закона: за предоставленный нам приют вы можете навлечь на себя неприятности.
- Вы служите тому же делу, что и мы, сударь. Будь вы чужими, мы все равно приняли бы вас, но, раз вы роялисты и вне закона, то вы желанные гости, пусть даже смерть и разорение войдут с вами в наше бедное жилище. Если бы отец был здесь, он сказал бы вам то же самое.
- Барон Мишель, наверно, назвал вам мое имя, остается только сказать, как зовут моего юного спутника.
- Мы вас не спрашиваем об этом; ваше положение значит для нас больше, чем ваше имя, каково бы оно ни было; вы роялисты, вас преследуют из-за дела, за которое мы обе, хотя и женщины, были бы рады отдать жизнь! Войдите в дом; пусть в нем и нет ни богатства, ни роскоши, но вы, по крайней мере, найдете в нем людей, верных долгу и умеющих молчать.
И жестом, полным неизъяснимого величия, Берта пригласила молодых людей войти внутрь.
- Слава святому Юлиану! - прошептал на ухо графу Малыш Пьер. - Вы предлагали мне на выбор дворец или хижину, так вот вам и то и другое под одной крышей. До чего же они мне нравятся, ваши Волчицы!
И он вошел в узкую боковую дверь, поблагодарив девушек изящным кивком.
За ним вошел граф де Бонвиль.
На прощание Мари и Берта дружески кивнули Мишелю, а Берта даже протянула ему руку.
Но Жан Уллье захлопнул дверь с такой силой, что бедный молодой человек не успел пожать протянутую ему руку.
Несколько мгновений он смотрел на башенки замка, черневшие на темном фоне неба, на окна, освещавшиеся одно за другим, затем направился в сторону своего дома.
Как только он скрылся из виду, кусты напротив замка раздвинулись, и из них вышел человек, присутствовавший при этой сцене совсем с другими целями, чем остальные ее участники.
Это был Куртен; оглядевшись и убедившись в том, что вокруг никого нет, он зашагал по той же дороге, по которой его молодой хозяин возвращался в Ла-Ложери.
XV
НЕУРОЧНЫЙ ЧАС
Было около двух часов ночи, когда молодой барон Мишель вышел на широкую аллею, ведущую к замку Ла-Ложери.
Воздух был неподвижен; величавая тишина ночи, нарушаемая лишь шелестом осин, погрузила его в глубокое раздумье.
Разумеется, все мысли его были о сестрах Суде, особенно о той из них, за кем барон уносился в мечтах с таким же благоговением и любовью, с какими в Библии юный Товия следовал за архангелом, - о Мари.
Но когда в пятистах шагах за темным строем деревьев - он шел под их зеленым сводом - стали видны поблескивавшие в лунных лучах окна замка, его чарующие грезы развеялись, и мысли сразу приняли более прозаическое направление.
Вместо двух прелестных девичьих лиц, до сих пор сопровождавших его в пути, воображению его представился строгий и грозный профиль матери.
Мы знаем, какой непреодолимый страх испытывал перед баронессой ее сын.
Молодой человек остановился.
Охвативший его страх был столь велик, что, знай он в окрестностях какой-нибудь дом или даже постоялый двор, где бы его могли приютить на ночь, он вернулся бы в замок только на следующий день. Впервые в жизни он не то что не ночевал дома, но возвращался в столь поздний час, и сейчас инстинктивно чувствовал, что его отсутствие было замечено и что мать не спит.
Что ему ответить на страшный вопрос: "Где вы были?"
Только Куртен мог его приютить; но, попросив убежища у Куртена, надо было все ему рассказать, а молодой барон понимал, как опасно довериться такому человеку.
Поэтому он решил мужественно встретить материнский гнев и продолжал путь, как идет на эшафот приговоренный к казни, у которого нет другого выхода.
Но чем ближе он подходил к замку, тем менее твердым становилось его решение.
Когда он дошел до конца аллеи, когда надо было идти дальше по лужайкам, без прикрытия деревьев, когда он увидел окно материнской спальни, выделявшееся на темном фасаде, единственное освещенное окно в замке, от его смелости не осталось и следа.
Значит, предчувствия его не обманули: баронесса ждала возвращения сына.
Как мы уже сказали, мужество покинуло молодого человека окончательно, и воображение, подстегнутое страхом, подсказало ему хитрость, которая могла если не отвратить материнский гнев, то хотя бы отсрочить его вспышку.
Он побежал налево вдоль грабовой аллеи и скрылся в ее тени, затем перелез через стену в огород и, открыв калитку, вышел из огорода в парк.
В парке под сенью деревьев можно было незаметно подобраться к окнам замка.
До сих пор все шло удачно, но самое трудное или, вернее, самое рискованное было впереди: нужно было найти окно, которое забыл закрыть один из слуг, и таким образом попасть внутрь здания и добраться до своих комнат.
Замок Ла-Ложери представлял собой большое квадратное строение с одинаковыми башенками по углам.
Кухни и служебные помещения находились в подвале; парадные апартаменты располагались на первом этаже, покои баронессы - на втором, комнаты ее сына - на третьем.
Мишель осмотрел замок с трех сторон, осторожно, но настойчиво пытаясь отворить двери и окна, прижимаясь к стенам, неслышно ступая и затаив дыхание.
Но двери и окна не поддавались.
Оставалось обследовать главный фасад.
Это было чрезвычайно опасным делом; как мы уже сказали, на эту сторону, единственную, где не росли ни кусты, ни деревья, выходили окна баронессы, и одно из них, окно спальни, было открыто.
И все же Мишель, рассудив, что ему все равно, где получать строгий выговор - внутри или снаружи замка, решил попытать счастья.
Он осторожно высунул голову из-за башенки, которую намеревался обойти, как вдруг заметил, что по лужайке крадется какая-то тень.
А раз была тень, должно было существовать и тело, что отбрасывало её.
Мишель замер и стал напряженно вглядываться в темноту.
Он разглядел, что это был мужчина, шедший той же дорогой, что и он, если бы решил вернуться в замок не таясь.