Молодой барон сделал несколько шагов назад и притаился в тени башенки.
А незнакомец все приближался.
Когда до замка ему оставалось не более пятидесяти шагов, Мишель услышал, как из окна раздался суровый голос матери.
Он порадовался, что не пошел по лужайке, по которой двигался незнакомец.
- Это, наконец, вы, Мишель? - спросила баронесса.
- Нет, госпожа баронесса, нет, - ответил ей голос, и Мишель с удивлением и страхом узнал голос арендатора, - слишком много чести бедному Куртену быть принятым за молодого барона.
- Великий Боже! - воскликнула баронесса. - Что привело вас сюда в такой поздний час?
- Ах, вы догадались, нечто важное, не правда ли, госпожа баронесса?
- С моим сыном случилось несчастье?
В голосе матери прозвучала такая смертельная тревога, что молодой человек, растрогавшись, чуть было не бросился успокаивать ее.
Но услышанный им тут же ответ Куртена помешал осуществиться этому благому намерению.
И Мишель снова вошел в тень башенки, служившей ему укрытием.
- О нет, госпожа баронесса, ничего особенного, - ответил арендатор, - парень, если мне дозволено будет так выразиться о господине бароне, жив и целехонек, по крайней мере пока.
- Пока! - подхватила баронесса. - Значит, его подстерегает какая-то опасность?
- Э! - сказал Куртен. - Ясное дело! С ним может случиться недоброе, если и дальше его будут завлекать окаянные чертовки, чтоб им сгинуть в преисподней! А я хочу не допустить этого несчастья, потому и позволил себе прийти к вам посреди ночи, - впрочем, я догадался, что вы заметили отсутствие господина барона и еще не ложились спать.
- И правильно сделали, Куртен. Но где же он, этот несчастный ребенок? Вы знаете, где он?
Куртен огляделся вокруг.
- Право же, странно, что он еще не вернулся. Я ведь нарочно свернул на проселочную дорогу, чтобы не встретиться с ним на тропинке, а тропинка покороче проселочной дороги на добрую четверть льё.
- Но все-таки скажите, откуда он возвращается? Где был? Что делал? Почему бегает по полям ночью, в третьем часу, не думая о том, что я беспокоюсь, не заботясь ни о моем, ни о своем здоровье?
- Госпожа баронесса, - сказал Куртен, - не слишком ли много вопросов, чтобы отвечать на них под открытым небом?
И он продолжил, понизив голос:
- То, что я должен рассказать госпоже баронессе, так важно, что не было бы излишней предосторожностью выслушать меня в вашей комнате… не говоря уж о том, что, если молодого хозяина пока еще нет в замке, он может появиться с минуты на минуту, - и он снова опасливо огляделся вокруг, - а ему не надо знать, что я за ним слежу, хотя и делается это для его же блага, и, главное, чтобы оказать услугу вам.
- Тогда входите! - воскликнула баронесса. - Вы правы, входите скорее!
- Прошу прощения, госпожа баронесса, подскажите, как мне войти?
- В самом деле, - заметила баронесса, - дверь закрыта.
- Если бы госпожа баронесса изволила бросить мне ключ.
- Он в двери, но с внутренней стороны.
- Ах, незадача какая…
- Я хотела скрыть от слуг поступок моего сына и отослала их спать; но подождите, я сейчас позвоню горничной.
- Нет! Не надо, госпожа баронесса, не звоните! - сказал Куртен. - Не стоит посвящать посторонних в наши тайны! И притом, сдается мне, дело тут слишком серьезное, чтобы соблюдать правила этикета. Само собой разумеется, что не пристало госпоже баронессе самой открывать дверь бедному арендатору вроде меня, но один раз не в счет. Если в замке все спят - что ж, тем лучше! По крайней мере, нас не потревожат любопытные.
- Право же, Куртен, вы меня пугаете! - произнесла баронесса, сдерживая ребяческую гордость, что не ускользнуло от арендатора. - Я решилась.
Баронесса отошла от окна, и через несколько мгновений Мишель услышал, как заскрипела задвижка и повернулся ключ в скважине входной двери. Он с тревогой вслушивался в эти звуки, но затем сообразил, что его мать и Куртен, поглощенные своими заботами, с таким трудом открыв дверь, забыли запереть ее за собой.
Молодой человек выждал несколько секунд, чтобы дать им возможность подняться наверх; затем, прижимаясь к стене, взбежал по ступенькам, толкнул дверь, бесшумно повернувшуюся на петлях, и вошел в вестибюль.
Раньше он собирался пройти к себе в спальню, притвориться спящим и ждать, что будет. В этом случае нельзя было бы точно определить, когда именно он вернулся, и у него бы еще оставалась возможность выйти из затруднительного положения с помощью какой-нибудь дерзкой лжи.
Но, с тех пор как он принял это решение, многое изменилось.
Куртен выследил его, Куртен его видел, Куртен, очевидно, знал, в чьем доме укрылись граф де Бонвиль и его спутник; на мгновение Мишель забыл о себе самом; беспокоясь только о судьбе друга, которому арендатор, чьи убеждения были хорошо известны Мишелю, мог сильно навредить.
Вместо того чтобы подняться на третий этаж, молодой человек остался на втором; вместо того чтобы идти к себе в комнату, он прокрался в коридор.
Остановившись у двери в спальню баронессы, Мишель прислушался.
- Итак, Куртен, вы полагаете, - спросила баронесса, - вы всерьез полагаете, что мой сын клюнул на приманку одной из этих несчастных?
- О госпожа баронесса, у меня нет никаких сомнений, и притом он так сильно запутался в ее любовных сетях, что вам, боюсь, нелегко будет его выпутать.
- У этих особ в кармане ни су!
- Зато они принадлежат к самому древнему роду в этих краях, госпожа баронесса, - заметил Куртен, желавший прощупать почву, - а для вас, аристократов, это, кажется, кое-что значит.
- фу! - сказала баронесса. - Побочные дочери!
- Зато красивые: одна похожа на ангела, другая на демона!
- Если бы Мишелю захотелось с ними немного поразвлечься, как делали, говорят, многие другие в здешних краях, это еще можно понять, но у меня просто не укладывается в голове, что он задумал жениться на одной из них; притом он слишком хорошо меня знает, чтобы вообразить, что я когда-нибудь соглашусь на подобный брак.
- При всем почтении к молодому хозяину, госпожа баронесса, скажу так: ваш сын, по-моему, еще не обдумал все до конца и, быть может, сам не дает себе отчета в том, какое чувство он испытывает к этим девицам; но я точно знаю, что ему сейчас грозит более серьезная опасность в другом, более важном деле.
- Что вы хотите этим сказать, Куртен?
- Эх, госпожа баронесса, - отозвался Куртен, - а знаете ли вы, как тяжело будет мне, кто любит и уважает вас, арестовывать моего молодого хозяина?
Мишель за дверью вздрогнул; баронесса была потрясена до глубин души.
- Арестовать Мишеля! - воскликнула она, встрепенувшись. - Мне кажется, вы забываетесь, милейший Куртен.
- Нет, госпожа баронесса, нисколько.
- Однако…
- Я ваш арендатор, это верно, - продолжил Куртен, жестом призывая надменную даму успокоиться, - мое дело - представить вам без утайки отчет об урожае, половина которого по праву принадлежит вам, и оплатить в установленный день и час аренду, что я и стараюсь делать по мере сил, хотя времена теперь нелегкие; но я не только ваш арендатор, прежде всего я гражданин, и более того, я мэр и в этом моем качестве, госпожа баронесса, тоже имею обязанности, каковые и призван исполнять, как бы это ни надрывало мое бедное сердце.
- Что за чушь вы несете, милейший, и что общего может быть между моим сыном и вашим долгом гражданина и мэра?
- А вот что общего, госпожа баронесса: сынок-то ваш спутался с врагами государства.
- Я знаю, что господин маркиз де Суде придерживается крайних взглядов, - сказала баронесса, - однако, мне кажется, если Мишель завел интрижку с одной или с другой его дочерью, то это вовсе не значит, что он совершил преступление.
- Эта интрижка заведет господина Мишеля гораздо дальше, чем вы думаете, госпожа баронесса, я знаю, что говорю. Конечно, он еще не совсем увяз в болоте, куда его заманивают, но уже плохо различает дорогу назад.
- Ладно, Куртен, хватит метафор.
- Извольте, госпожа баронесса, вот вам полное объяснение. Сегодня вечером, побывав у смертного ложа этого старого шуана Тенги с риском занести в замок лихорадку, проводив до дома ту из Волчиц, что повыше, господин барон согласился стать проводником двум крестьянам - они такие же крестьяне, как я дворянин, - и отвел их в замок Суде.
- Кто вам это сказал, Куртен?
- Я это видел собственными глазами, госпожа баронесса; они меня не подводят, и я им доверяю.
- И кто же, по-вашему, были эти двое крестьян?
- Эти двое крестьян?
- Да.
- Один - голову даю на отсечение - был граф де Бонвиль, отъявленный шуан! Тут нет сомнений, он довольно долго жил в наших краях, и я узнал его. А что касается другого…
- Ну-ну, договаривайте…
- Что касается другого, то, если я не ошибаюсь, это фигура поважнее.
- Кто же он?.. Ах, Куртен, назовите его имя.
- Хватит, госпожа баронесса; если появится необходимость, я назову его имя кому следует.
- Кому следует! Так вы что, собираетесь донести на моего сына? - вскричала баронесса, изумленная ответом своего арендатора, обычно такого почтительного и покорного с ней.
- Безусловно, госпожа баронесса, - нагло ответил Куртен.
- Ну нет, Куртен, вы не решитесь на это!
- Уже решился, госпожа баронесса, и так твердо, что был бы уже на пути в Монтегю или в Нант, если бы не хотел непременно предупредить вас заранее, чтобы вы успели спрятать господина Мишеля в безопасном месте.
- Однако, если даже предположить, что Мишель не замешан в этом деле, - волнуясь, произнесла баронесса, - вы опорочите меня перед соседями и, кто знает, быть может, навлечете на Ла-Ложери ужасные преследования.
- Что же, в таком случае мы будем защищать Ла-Ложери, госпожа баронесса.
- Куртен…
- Я помню ту большую войну, госпожа баронесса. Я был тогда несмышленышем, но воспоминания о ней не выветрились из моей памяти: даю вам честное слово, мне не хотелось бы увидеть ее опять. Мне меньше всего хочется, чтобы мои двадцать арпанов земли стали полем битвы для враждующих сторон, чтобы мой урожай одни съели, а другие сожгли, и я совсем не хочу видеть, как приберут к рукам национальные имущества, что непременно случится, если белые возьмут верх. Из моих двадцати арпанов пять принадлежали эмигрантам, я их честно купил и заплатил сколько положено; это четверть моего имения. И потом правительство рассчитывает на меня, и я хочу оправдать его доверие.
- Но, Куртен, - заметила баронесса, готовая снизойти до просьбы, - уверяю вас, все не так страшно, как вы уверяете.
- Э! Черта с два! Не скажите, госпожа баронесса, это очень страшно. Хоть я и простой крестьянин, однако знаю не меньше других, потому что привык прислушиваться, а ухо у меня чуткое. Во всей округе Реца неспокойно, все бурлит, как вода в котелке, один выстрел - и кипяток перельется через край.
- Вы ошибаетесь, Куртен.
- Да нет же, госпожа баронесса, не ошибаюсь. Уж я-то знаю, что знаю, Бог ты мой! Дворяне собирались уже три раза, вот как! Один раз у маркиза де Суде, другой раз у того, кого они называют Луи Рено, и третий раз - у графа де Сент-Амана. От всех этих сборищ прямо так и разит порохом, госпожа баронесса; кстати, о порохе: у монберского кюре его заготовлено два квинтала, да еще несколько мешков пуль. И наконец - и это самое главное - раз уж надо вам это сказать, ожидается приезд герцогини Беррийской, а после того, что я видел, кажется, ждать осталось недолго.
- Почему?
- Потому что, сдается мне, она уже здесь.
- Где, Боже милостивый?
- В замке Суде, где же еще.
- В замке Суде?
- Именно туда господин Мишель проводил ее сегодня вечером.
- Мишель? Ах, несчастный ребенок! Но вы будете молчать, Куртен, не правда ли? Я так хочу, я приказываю вам. Впрочем, правительство приняло свои меры, и если бы герцогиня попыталась вернуться в Вандею, она была бы арестована.
- А если, тем не менее, она находится здесь, госпожа баронесса?
- Вот вам еще одна причина, почему вы должны молчать.
- Ну да! И упустить такую добычу, а вместе с ней - славу и выгоду; не говоря уж о том, что, если герцогиню арестует кто-то другой, кроме меня, весь наш край будет предан огню и мечу… Нет, госпожа баронесса, нет, такое невозможно.
- Господи, но что же делать? Что делать?
- Послушайте, госпожа баронесса, - сказал Куртен, - сделать надо вот что.
- Говорите, Куртен, говорите.
- Поскольку, будучи честным гражданином, я в то же время хочу остаться вашим преданным и усердным слугой; поскольку надеюсь, что в благодарность за услугу мне продлят аренду на приемлемых условиях, я не назову имени господина Мишеля. Позаботьтесь только о том, чтобы впредь он не совал носа в это осиное гнездо; сейчас-то он туда его уже просунул, но на сей раз еще можно успеть его вытащить.
- Будьте покойны, Куртен.
- Однако, госпожа баронесса, хорошо бы… - начал арендатор и запнулся.
- Ну что еще?
- Право же, я не осмеливаюсь давать советы госпоже баронессе: не мое это дело.
- Говорите, Куртен, говорите.
- Так вот, чтобы держать господина Мишеля подальше от этого осиного гнезда, вам, по-моему, следовало бы любыми средствами, будь то уговоры или угрозы, склонить его покинуть Ла-Ложери и уехать в Париж.
- Да, Куртен, вы правы.
- Вот только я думаю, что он не согласится.
- Он будет вынужден согласиться, Куртен, раз я так решила.
- Через одиннадцать месяцев ему исполнится двадцать один год: осталось совсем недолго до совершеннолетия.
- А я говорю вам, Куртен, что он уедет. Но что это с вами?
В самом деле, Куртен, повернувшись к двери, напряженно прислушивался.
- Мне кажется, в коридоре кто-то прошел, - сказал он.
- Посмотрите.
Куртен взял свечу и поспешно вышел в коридор.
- Никого нет, - сказал он, вернувшись, - и все же мне показалось, что я слышал шаги.
- Но скажите, где, по-вашему, в такой поздний час может быть этот несчастный ребенок?
- Право, не знаю, - ответил Куртен, - возможно, пришел ко мне домой и дожидается меня. Молодой барон доверяет мне, и не в первый раз он придет, чтобы поведать мне о своих маленьких огорчениях.
- Вы правы, Куртен, это возможно. Идите домой, а главное, не забудьте о своем обещании.
- А вы - о вашем, госпожа баронесса. Когда он вернется, заприте его. Не давайте ему снова увидеться с Волчицами, ведь, если он встретится с ними еще раз…
- Что тогда?
- Тогда я не удивлюсь, если узнаю, что в один из ближайших дней он подстрелил кого-то в зарослях дрока.
- О! Из-за него я умру от горя! Что за несчастная мысль пришла моему мужу - вернуться в эти проклятые края!
- Да, госпожа баронесса, мысль была действительно несчастная, в особенности для него.
Когда Куртен удалился, предварительно оглядевшись вокруг и убедившись, что никто не увидит, как он выходит из замка Ла-Ложери, баронесса грустно поникла головой, удрученная воспоминаниями, которые вызвали в ней слова арендатора.
XVI
ДИПЛОМАТИЯ КУРТЕНА
Не успел Куртен сделать и двух сотен шагов по дороге, ведущей на его ферму, как вдруг он услышал совсем близко от себя шорох в кустах.
- Кто здесь? - спросил он, отбегая в сторону и угрожающе подняв палку, которую держал в руке.
- Друг, - ответил юношеский голос.
И тот, кому принадлежал этот голос, вышел из кустов на тропинку.
- Да это же господин барон! - вскричал Куртен.
- Он самый, Куртен.
- Но куда вы идете в такой час? Великий Боже! Если бы госпожа баронесса узнала, что вы глубокой ночью бродите по полям, что бы она сказала? - произнес арендатор, разыгрывая удивление.
- Так уж получилось, Куртен.
- Надо думать, - насмешливо заметил арендатор, - надо думать, у господина барона были на то свои причины?
- Да, и ты о них узнаешь, когда мы придем к тебе, - ответил Мишель.
- Ко мне! Вы идете ко мне? - воскликнул озадаченный Куртен.
- Ты отказываешься меня принять? - спросил молодой человек.
- Праведный Боже! Мне - и отказываться вас принять в доме, который, если разобраться, принадлежит вам!
- Ну, тогда не будем терять время, ведь уже очень поздно. Иди вперед, я пойду за тобой.
Обеспокоенный повелительным тоном молодого хозяина, Куртен повиновался; через сотню шагов он открыл калитку в изгороди, пересек плодовый сад и очутился у своего дома.
Войдя в комнату на первом этаже, служившую одновременно комнатой и кухней, он сгреб головни в очаге, раздул огонь, зажег свечу желтого воска и поставил ее на камин.
И только тогда, при свете этой свечи, он увидел то, что не смог увидеть при луне: Мишель был бледен как смерть!
- Ах, господин барон! - воскликнул Куртен. - Господи Иисусе! Что это с вами?
- Куртен, - нахмурившись, произнес молодой человек, - я слышал твой разговор с моей матерью.
- Вот как, вы слышали? - слегка опешив, спросил арендатор.
Но он тут же овладел собой:
- Ну так что же?
- Ты очень хочешь, чтобы в будущем году тебе продлили аренду.
- Я, господин барон?..
- Ты, Куртен, и ты хочешь этого гораздо сильнее, чем можно предположить по твоим словам.
- По правде говоря, господин барон, я был бы не против, но, если бы возникло какое препятствие, я бы от этого не умер.
- Куртен, твой арендный договор буду продлевать я, - сказал молодой человек, - потому что в будущем году, когда придется его подписывать, я уже буду совершеннолетним.
- Точно так, господин барон.
- Но ты прекрасно понимаешь, - продолжал молодой человек (желание спасти графа де Бонвиля и остаться возле Мари придало ему несвойственную его характеру решимость), - не правда ли, ты ведь понимаешь, что если ты выполнишь то, о чем говорил сегодня, если ты донесешь на моих друзей, то я-то уж никак не стану продлевать аренду доносчику?
- О! - вырвалось у Куртена.
- Вот так. А если ты один раз лишишься аренды, Куртен, надо будет проститься с твоим участком - больше ты сюда не вернешься.
- Но правительство! Но госпожа баронесса!
- А меня все это не касается, Куртен. Меня зовут барон Мишель де ла Ложери; по достижении совершеннолетия поместье и замок Ла-Ложери переходят от матери ко мне. Это произойдет через одиннадцать месяцев, а через тринадцать кончается срок твоего договора.
- А если я откажусь от моего плана, господин барон? - заискивающим тоном спросил арендатор.
- Если откажешься от твоего плана, договор будет продлен.
- На тех же условиях, что и раньше?
- На тех же условиях, что и раньше.
- Ах, господин барон, если бы только не боязнь навредить вам… - сказал Куртен, доставая из ящика комода бутылочку чернил, листок бумаги, перо и кладя все это на стол.
- Это еще что? - спросил Мишель.
- Вот если бы господин барон великодушно соизволил и записать то, что он сейчас сказал… Не знаешь ведь, кому сколько отпущено, а я со своей стороны… хорошо, вот распятие, и на этом распятии я поклянусь господину барону…